– Лена, Паша, Настя! Осподи, не орите! Коля! Где ты, Коля? Да угомони ты их! Маша! Кто-нибудь! Петя, где ты там?! Осподи! Петя!
Она без сил рухнула на табуретку и чуть не загремела на пол. Одна из ножек подогнулась, давно уже пора было ее починить. Два мужика в доме, а мебель на глазах разваливается! А считая одиннадцатилетнего внука, три здоровых лба! Тоже мог бы молоток в руки взять, не все же в телевизор пялиться! Как же! Все заняты! А у нее больше нет сил. На плите стоит огромная кастрюля, в ней варится борщ. Надо бы помешать, потом положить капусту. Морковку нашинковать, обжарить. Лук. Картошки начистить. И на второе тоже. В раковине гора немытой посуды.
Хрясть! Ножка все-таки сломалась!
– А-а-а!!!
– Ну, че тебе? – сунул голову в кухню муж.
– Что ж они так орут-то?
– К Пашке пацаны в гости пришли.
– Почему к нам-то, Петя? У нас и так повернуться негде!
– А куда?
Смотрит на нее как баран на новые ворота. Такая уж у них, у Кабановых, судьба. Сколько она себя помнит, теснота, толчея. Когда рожала троих, не думала. У них, у деревенских, так принято: детей должно быть много. Она впитала это с молоком матери, а ее дети, видимо, с ее молоком. Иначе как объяснить, что у старшего сына трое и у среднего тоже трое? У дочери, у младшенькой, Ирочки, пока двое, так ведь ей еще только тридцать четыре! Родила год назад материнский капитал, ну и куда с ним? Ребенок орет, есть просит, капиталом его не накормишь, а пенсия, она когда еще будет, чтобы прибавку к ней дали? И метры квадратные в Москве на этот капитал не купишь. Сколько уже Кабановы в очереди на расширение стоят? Денег нет, связей нет, вот и позабыли про них. Ирка умная-умная, а дура. С мужем развелась, а как снова выскочит замуж – первым делом ребенка родит. Что ж будет-то? А?
– Когда жрать-то дашь, Таня?
– Погоди… Вот отдышусь. Табуретка вон. – Она показала мужу отломанную ножку. – Починить бы, Петя?
– Ладно… Кино только досмотрю.
Муж тут же исчез. Сына кликнуть? Тоже не допросишься. Их можно понять: сегодня выходной. Суббота. А пашут они так, как привыкли пахать с младых ногтей. Не в офисе сидят, чистенькие, надушенные-напомаженные. Муж работает водителем автобуса, а это в Москве тот еще экстрим! То бабка какая-нибудь завизжит, что ее дверью прищемило, то пьяный мужик под колеса кинется. А пробки? Осподи! Вот напасть-то! Петя, как придет домой, матерится и матерится… Пока рюмку водки не выпьет, все матерится. А нахальные водители крутых джипов, которым законы не писаны? Шпарят по выделенке, наплевав на знаки. Безумный город! Все спешат, все заняты. И зачем только она сюда перебралась из деревни? Училище окончила, на ткачиху выучилась. А проработала последние десять лет на проходной, охранницей. Сумки чужие щупала, под одежду залезала, тоже щупала. Велено было охранять государственное добро от несунов. Но, слава богу, все кончилось. И государство, какое было, и несуны. И работа тоже кончилась.
Зарплата у Пети хорошая. Вот уже много лет, как она, Татьяна, просто домохозяйка. Правда, до пенсии мужу немного осталось. Он и так уже лишку работает. Официально-то пенсионный возраст вышел. Хорошо, молодежь нынче стремится в офисы, а не за баранку рейсового автобуса, и Петю пока не попросили. Заменить-то некем. Но зрение мужа подводит, спина болит, сил нет. Сколько уж раз говорил: не могу больше, Таня. Уйдет ведь. Еще год-другой, и уйдет. И что тогда будет? Лучше об этом не думать.
Работают в семье двое: муж и сын. Сноха дома сидит, в отпуске по уходу за ребенком. Насте, младшей внучке, два годика только. Это здесь она младшая. В этой квартире. Потому что в той, другой, годовалый Владик надрывается…
– Мать, мы жрать сегодня будем?
Коля, сын. С ним она ласково:
– Погоди, Коленька, сейчас борщ доварится. Немного осталось. Что ж Маша мне не поможет?
– Настя капризничает. А чего ты тут зависла-то?
– Табуретка вот. – Она показывает сыну отломанную ножку.
– И че? Принеси стул.
К вечеру у нее совсем нет сил. Борща им еще на день хватит. Макароны Машка сварит, не переломится. Вот угораздило же Колю жениться на провинциалке! Не мог москвичку найти! Решили бы квартирную проблему. Коля тоже хорошо зарабатывает. Но взять эту… как ее? Ипотеку? Имея троих детей, неработающую жену и мать-пенсионерку? Стаж не выработала, потому пенсия мизерная. Нет, ипотеку им не потянуть.
Сил нет. А завтра воскресенье. Еще один выходной, а это значит, все дома…
Поэтому, пока малышка спала, она тайком улизнула к старшему сыну и дочери. Макароны пусть Машка им сегодня варит.
– …Оля, Вася, Никита! Владик! Ира, что ж они так орут-то? Где Илья?
– Мама, не кричи. Дети играют. Помогла бы лучше на кухне.
– Так вас две бабы в доме окромя меня!
– У нас дети. Надо уроки проверить, завтра в школу. Ты хочешь, чтобы внуки были неучами? ПТУ закончили, как и ты?
– Так сейчас вроде нет уже ПТУ.
– Ну колледж, – в голосе дочери звучит презрение. Она одна в семье образованная. Да толку? С мужем все одно разошлась. Воспитывай теперь свой материнский капитал!
В двушке повернуться негде. Здесь живут сын с семьей и разведенная дочь. Пятеро детей, трое взрослых. Теснота, толчея. Не мог москвичку найти. Это она о старшем.
«Осподи, что это я? Совсем ум за разум зашел! Света же москвичка!» Жена старшего сына тоже из многодетной семьи. У Кабановых трое, а у Агапкиных пятеро. Там с квадратными метрами еще туже. Вот же, нашел сынок счастье! Ну, не везет в жизни!
– Мама, помоги на стол накрыть.
– Сейчас, Ирочка, сейчас.
Вот тебе и отдохнула!
Вечером она на ватных ногах возвращается домой. Заметив в вагоне метро свободное местечко, рысью мчится туда, поймав на себе презрительный взгляд хорошенькой девушки в дорогом норковом полушубке. Тебе бы так, милая. Гора грязного белья, раковина, забитая грязной посудой, огромные кипящие кастрюли, затоптанные полы… И так с утра до вечера, с утра до вечера. Без выходных. Да что там! В выходные еще хуже! Потому что все дома. И готовить приходится и на мужиков. Счастье, когда у них графики не совпадают.
Вот до чего дожила! Мечтает о том, чтобы у мужа и сына не совпадали рабочие графики! Чтобы в доме было хотя бы на одного человека меньше, а за столом на одного едока!
В вагоне тепло, гудящие ноги получили долгожданный отдых, и глаза сами собой закрываются. Как хорошо! Двадцать минут отдыха! Жаль, что дети так близко друг от друга живут! Всего двадцать минут… А хотелось бы час…
Сама виновата. Когда искали две двушки, хотелось, чтобы поближе. Вот тебе и поближе.
Во сне к Татьяне Кабановой пришли другие мечты. Она сидела на крылечке в родительской избе и ела пирог со щавелем. Ох, и вкусные же мамка пекла пироги! Каждый с батину ладонь, огромный, начинка – со своего огорода. Зеленуха. Вроде пустые, а все одно вкусные. А главное, можно ничего не делать.
Ни-че-го не де-лать…
– Следующая станция «Сходненская»…
Матушки, проехала!
– Куда ж это я?! Осподи!
И опять рысью к дверям. Народ с презрением смотрит на бабку в болоньевом пальто и уродливой мохеровой шапке, похожей на ком грязного снега, потому что шерсть давно свалялась, а цвет от бесчисленных стирок потускнел. А ведь в те же шестьдесят годков эстрадные звезды за молоденьких мальчиков замуж выходят! Платья короткие надевают! Туфельки на шпильках!
Всунет она свои разбитые ноги в туфли-лодочки, как же!
Что ж так не везет-то, а? Ну хоть бы капелюшечку счастья. Удачи, везения. Хоть чего-нибудь, чего в жизни еще не было. А ничего и не было. Дом, дети, муж. Грязная посуда и грязное белье. Грязные полы…
– Татьяна Семеновна?
– Да. А кто это? – спросила она с опаской. Позвонили ей на мобильник. Голос незнакомый, поэтому сердце екнуло. Муж с сыном на работе, а кроме родных на ее мобильный телефон никто не звонит. Ну, снохи.
«Мать, грей щи, домой еду!» Или «Мама, ты не забыла туалетную бумагу купить?»
А тут: Татьяна Семеновна.
– Вы оставляли в агентстве заявку.
– В каком агентстве?
– В агентстве по трудоустройству, – терпеливо пояснила звонившая женщина.
– А ведь и впрямь было такое!
Ей всегда хотелось иметь свою копеечку. Чтобы не клянчить у мужа на дешевую пудру и польскую губную помаду, другой косметикой она никогда не пользовалась. И то Петя жмется: зачем тебе это? Да хоть вспомнить иногда, что женщина. Поэтому по совету соседки Татьяна пошла в агентство, благо это рядом с домом. Подруг у нее никогда не было, не до того, так, приятельницы. Варваре она всегда завидовала: на голове химия, на ногтях яркий лак, да еще и отдыхать каждый год ездит! Ты подумай! В Анапе она была! В Кисловодске! Откуда деньги? Соседка не жалась, сказала. Совет дала: иди и ты, Татьяна, в агентство, хоть человеком себя почувствуешь. Копеечку будешь иметь свою. За уборку в богатом доме две с половиной тысячи платят. В следующем году вместе в Кисловодск поедем. И делать-то особо ничего не надо. Богатым людям всегда требуется помощница по хозяйству. Пыль смахнуть, белье там погладить, костюм в химчистку отнести. А ты, Татьяна, аккуратная. Всю жизнь на домашнем хозяйстве.
И то верно! Два дома только на ней и держатся, на ее аккуратности и чистоплотности. На ответственности. Все то же самое, но за деньги? Запросто! На полтора часа в день из дома улизнуть? Да осчастливьте меня!
– Мы подобрали вам работу, Татьяна Семеновна. Правда, не совсем то, что вы хотели. С проживанием.
– Я что-то не поняла.
– Помощница по хозяйству с проживанием. На месяц.
– Нет, я так не могу. Куда ж я своих-то дену?
– Пятьдесят тысяч рублей.
– Как-как? – она растерялась.
– Вы получите за месяц пятьдесят тысяч рублей. Плюс жилье и питание. Получается чистыми пятьдесят тысяч, – надавила звонившая женщина. Словно заклинание произнесла.
Татьяна какое-то время молчала. В голове не укладывалось. Пятьдесят тысяч рублей! И на месяц уехать! Неужели боженька услышал-таки ее молитвы?
Мелькнула мысль: как я своим-то скажу? Потом вспомнила, что холодильник хотели брать в кредит. Двухкамерный. И телевизор. А не надо в кредит. Она, добытчица, принесет денег. Да еще и на новое зимнее пальто останется. Сколько можно в старом-то ходить? Народ уже косится, за бомжиху ее принимает. Вот давеча в метро женщина отодвинулась, посмотрела брезгливо.
– Татьяна Семеновна, вы согласны?
– Как-то неожиданно.
– Это всего на месяц. За вами пришлют машину.
– Как-как?
– Если вы согласны, за вами завтра пришлю машину.
– Прямо завтра? – она совсем растерялась.
– Так вы согласны?
От неожиданности она ляпнула:
– Да.
И только потом вспомнила, что не назвала девушке адрес.
Родные сочли, что все это глупая шутка.
– Разыграли тебя, мать, – хохотал вечером сын и подмигивал отцу. – Слышь, батя? Полтинник с проживанием!
– И питанием, – хихикала сноха.
– Это где ж такое бывает? – переглядывались они и смеялись. – В кино?
И так весь вечер.
Когда раздался звонок в дверь, все растерялись.
– Это кто? – спросил сын.
– За матерью, видать, – усмехнулся муж и пошел открывать дверь.
На пороге стоял молодой парень в модной кожаной куртке, он вежливо сказал:
– Я за Татьяной Семеновной. Готов отвезти ее на работу.
– На какую работу?
– Я из агентства. С Татьяной Семеновной вчера обо всем договорились.
Она, обомлевшая, вышла в прихожую.
– Осподи! А я ж не готова!
– Ничего, я подожду, – вежливо сказал парень и улыбнулся: – Можно водички?
– Конечно, конечно, – засуетилась сноха. Парень был очень уж симпатичный. И куртка на нем хорошая, дорогая.
– Видать, не шутка, – зачесал затылок озадаченный Петя.
– Полтинник за месяц? На всем готовом? – задумался сын. – Мать, так ведь мы и холодильник с телевизором купим! И кредит не надо брать!
Она уже не слушала. Металась по квартире, собирая вещи. В голове билась одна лишь мысль: с проживанием.
– Не беспокойтесь, все необходимое у вас будет, – белозубо улыбнулся парень. – Одежду тоже выдадут.
– Эх, мать, повезло тебе! – хмыкнул Петя.
– Приедешь на место – отзвонись, – сказала сноха, когда Татьяна уже была в дверях. Она молча кивнула и пошла за парнем, взявшим у нее объемную сумку. Все-таки напихала вещей. Запасливая.
И только когда лифт поехал вниз, стоящие на лестничной клетке отец с сыном переглянулись и забеспокоились:
– А вдруг маньяк?
– Да кому она нужна? – высунулась из двери Маша. – На органы уже не годится, в любовницы тоже.
– И впрямь, – хмыкнул Коля. – Не молодка.
– Ну, пошли, что ли, обмоем это дело? – предложил отец.
И дверь в квартиру Кабановых закрылась. А Татьяна Семеновна в это время, обмирая от страха и от предвкушения чего-то необычного, отъехала от подъезда на большой черной машине, названия которой не знала. Но судя по тому, как смотрел на нее сосед, выгуливавший собаку, поняла, что машина дорогая.
«А вот вам! Чтоб знали!»