Мэрш, Ар и палатка выползли на берег под осторожное хихиканье. Я, правда, пыталась сохранить лицо скорбным. И у меня даже получалось, потому что с мечтой спать одной и с комфортом пришлось попрощаться. Хорошо хоть намокла одна палатка, а не вещи. Впрочем, если бы я успела в нее засунуть вещи, палатку бы я не удуло.
– Этель, чтоб тебя! – разорался мокрый мэрш, когда смог, наконец, выпутаться из мокрой тряпки. Точнее, выпуталась только его голова. Сам он стоял, замотанный словно в тогу в небесно-голубую палаточную ткань. За его спиной из-под покрывала остороженько выбрался Ар и, похихикивая, встал в сторонке. С парня текла вода. Светлая рубашка облепила накаченное тело, и я постоянно теряла нить разговора, потому что косилась на друга. Ну, совершенно не по-дружески. Ругала себя последними словами, но взгляд упорно возвращала к рельефному торсу, привечающему сквозь мокрую тонкую ткань рубашки. Красиво. Любовалась не одна я.
– Ты поняла меня? – грозно вопросил мэрш, и я соизволила обратить внимание на него. Мэрш Гевин тоже был хорош, но староват для такой трепетной особы, как я. Ну и палатка портила его вид, убирая изрядную долю сексуальности. Про скандальный характер я вообще молчу.
– А? – переспросила я.
– Ты что не слышала ни слова из того, что я сказал? – Он задохнулся от возмущения.
– Нет, – покаялась я и даже глазки в землю прилично опустила, что, впрочем, не могло обмануть слишком хорошо знавшего меня куратора. Он зло засопел, поднял глаза к небу. Будто оно могло дать ответ на вопрос, почему студенты тупы и невнимательны.
– Ужин, говорю, сегодня готовишь ты! – припечатал он, видимо, повторив главную мысль из пространной речи, которую я пропустила.
– А что? Провинился еще кто-то? – удивилась я. Заставить меня готовить – эта такая изысканная месть всему курсу.
– В каком смысле? – мэрш о моих кулинарных талантах наслышан не был, поэтому удивился.
– В том, – добродушно пояснил Ар. – Что готовит Этель как смесь боевого мага и аристократки, то есть препогано. Может, не надо?
– Вот ты и проконтролируешь, чтобы мы не траванулись тут. Думаю, смешать кашу, тушенку и воду в котелке у вас двоих хватит толку? Ну и, в любом случае, профессиональных поваров у нас в команде нет. Придется обходиться тем, что есть – вами.
У нас в сумке был припрятан окорок, он являлся отличной альтернативой невкусному ужину, на который придется потратить время, и я была близка к тому, чтобы сдать его мэршу и не готовить. Но в Аре, видимо, взыграла жадность, и он отрапортовал.
– Как скажете, мэрш, все будет в лучшем виде!
Вот хоть не врал бы! Когда это у нас все в лучшем виде получалось?
– А палаточку мою, кто будет сушить? – уточнила я, очень громко намекая воздушникам, что молю о помощи. Но мэрш был коварен.
– Сама высохнет, – заявил он. – Сначала расставите ее, потом принимайтесь за ужин. Все ясно?
– Все, – пробормотали мы мрачно, а я с надеждой уставилась на Ара. Не бросит же он подругу в беде? Поставит, посушит и приготовит есть.
Видимо, все мысли отчетливо читались у меня на лице, потому что Ар усмехнулся и сказал:
– Э-э-э, нет, Этель. Ты думаешь очень громко. Не получится все свалить на меня. Тебе придется мне помогать.
– В меру сил? – спросила я с надеждой, но получила в ответ еще одну ухмылку. Все ясно, в меру сил не получится, придется выложиться по полной. А я так хотела окорок, вино, море, а не вот это все.
Сначала мы обнаружили, что у нас нет воды. И то, что прямо у ног плещется море, вообще, ровным счетом ничего не значило. Воду на кашу оттуда брать было нельзя. Пришлось идти к водникам и канючить хотя бы самый маленький-маленький источник.
Помогала нам Присс, так как оказалась самой свободной и еще помнила, как я спасла их палатку от нашествия жабуля. А Присс была, ну, таким себе посредственным сэршелом. Поэтому сначала на песке появилась неправильной формы лужица, завидев которую жабуль смешно поджал куцый хвостик и поспешил ретироваться, всем своим видом показывая: «Не стоит меня ругать. Это не я, правда-правда».
– Вот смотри, что ты с тваренышем сделала? – хмыкнул Ар. – Его даже Этель так качественно напугать не смогла.
– Ой, простите, – Присс покраснела и бросила кроткий взгляд на Ара, а я зарычала в душе. Только одна уехала, уже вторая строит глазки. Раньше меня это так сильно не напрягало.
– Ничего страшного, – улыбнулась я через силу. – Ты давай старайся, а то будем жевать сухую гречку, а она, подозреваю, хуже, чем та, которую мы гипотетически сварим.
Присс напряглась. Это было по ней видно. Даже вены на лбу вздулись, и маленькая лужица превратилась в фонтан, который выстрелил из-под земли с такой силой, что сначала выбил из рук выругавшегося от неожиданности Ара котелок. Потом источник, словно сошедший с ума шланг, окатил только что переодевшегося в сухое мэрша, а после прошелся по палаточному городку под визг сэршелов, и только после этого стабилизировался и устремился в небо.
– Ну… в общем-то, все… – тихо сказала Присс и начала осторожно отступать. – Вот водичка, попить там, набрать для готовки, ручки опять же помыть…
– Присс! – загромыхал мэрш, но она уже с писком кинулась бежать, а мы с Аром искать в песке котелок. Хорошо хоть не насыпали туда гречку, а то бы получили от мэрша еще раз. Так он просто скривился, наблюдая за тем, как мы откапываем обляпанным мокрым песком котелок.
– Только помойте хорошенько, – крикнул нам в спину мэрш, а то я видел, там жабуль топтался, мало ли что он тут сделал, а нам потом ешь их этой посудины!
– Вот зачем он это сказал? – скривилась я, рассматривая котелок. – Может, другой возьмём?
– Какой другой, Этель? Нет другого. – Ар снисходительно на меня посмотрел, и я застонала.
– Знаешь, в поместье мне нравилось больше. Палаточный городок – это не мое.
– Ты просто пока еще не прониклась духом!
– Вот это меня и пугает, – отрезала я. – Вдруг еще хуже станет, как проникнусь.
Мы все же набрали в котелок воды, совместили воду с гречкой и даже позвали мэрша, чтобы он проконтролировал количество соли. Чувствовала себя гораздо большим героем, чем когда спасала Ара, но потом возникла проблема, которая ввергла в унынье всех. Мы забыли консервный нож. У пары парней нашлись кинжалы. Ник своим даже попробовал тушенку вскрыть, но получилось некрасиво. Массивный тесак проткнул консервную банку насквозь, и Ник теперь недоуменно смотрел на получившуюся инсталляцию. Ни вытащить нож, ни съесть содержимое.
– Значит… – осторожно сказала я. – Вместо двух банок тушенки в гречке будет одна. Только мэршу не говорите. Хорошо.
Со второй банкой решили действовать осторожнее. Перед практикой нам выдали оружие настоящих мэршей, которое раньше давали только после выпуска – магические клинки. Если мэрш засечет, что мы вскрываем ими консервную банку, то нам придет трындец. Отберут. Не банку, конечно, а оружие.
– Магией? – предложил Ар, а я кивнула, хотя предчувствие у меня было, ну, не очень хорошее.
Мы уставились на консервную банку с возросшим интересом. Моя магия совершенно не подходила для задач, в решении которых требовалась грубая физическая сила. Применять воздушную магию было недальновидно, и мы молча перебирали в уме способности наших сокурсников.
– Огонь? – предложил Ар изрядной долей сомнения. Я сомнениеразделяла, но вынуждена была признать, что, кроме огня, мне самой ничего в голову не пришло.
– И как будем действовать?
– Ну-у-у… – протянул парень и предложил в целом годную теорию, которая сочетала в себе нагрев и внутреннее давление, которое Ар должен был устроить с помощью своей магии. Звучало все на редкость бредово, но следующим по списку стоял способ открытия банки с помощью камня и палки. А магией нам было как-то сподручнее. Камнями и палками мы владели еще хуже. Детей из аристократических семей жизнь к такому не готовила.
Мы оглянулись по сторонам, обнаружили, что мэрш занят тем, что пытается поймать свою палатку, которую он, наконец, решил установить между двух высоких сосен чуть в стороне от палаток сэршелов. Несколько парней, включая Николаса, пытались ему помочь, а вот близняшки скучали. Как часто бывает у сестер, их силы были противоположными. Если Присс повелевала водой, то ее сестричке подчинялся огонь. Думать о том, что подчинялся он не очень хорошо, мы не стали и позвали девушку к себе.
Она выразительно покосилась на все еще бьющий фонтан пресной воды, как бы намекая, чем может закончиться использование ее магии, а мы показали ей банку и жестами объяснили, что помощь нужна, ну, очень сильно. Лика с сомнением покачала головой, но все же подошла.
Мы с Аром на словах объяснили свой план, Лика вздохнула еще более печально, но спорить с нами не стала, а зря! Возможно, именно ее глас разума заставил бы нас тормознуть. Хотя это вряд ли. Мы с Аром были крайне невосприимчивы к чужим разумным доводам. Меня мог остановить он, его могла тормознуть я. А уж если идиотская идея приходила нам на пару, отговаривать было бесполезно. Возможно, Лика про это прекрасно знала.
Мы поставили банку на камушек и предусмотрительно отошли чуть в сторону.
– Только осторожно, – сказал Лике Ар, и она, закусив губу, сосредоточенно кивнула.
– Давай! – скомандовал парень, и я затаила дыхание.
Не произошло ничего. Только подгоняемая ветерком баночка задорно подпрыгнула и забренчала на камнях.
– Ар! – возмутилась я. – Напряжение воздуха должно быть внутри, а не снаружи банки! Так мы ее не вскроем!
– Знаю я! – отмахнулся парень. – Не мешай.
Я надулась, но замолчала, затаив дыхание.
Лика чуть усилила магию, и я видела, как баночка прекрасно раздулась, словно лягуха, которой в интересное место засунули трубочку и теперь накачивают воздухом… Ассоциация была преотвратнейшая, особенно если учесть, что ко мне прискакал любопытный жабуль и уселся у ноги. Я покосилась на него и отогнала мысли о трубочках и лягухах. Вернулась к наблюдению за процессом вскрытия банки, который был в самом разгаре.
Раздутая банка с тушёнкой висела в нескольких сантиметрах над камнем. На лицах Лики и Ара застыло максимально сосредоточенное выражение, не знаю, зачем я решила поддержать друга и скомандовала:
– А вот теперь, давай!
Естественно, Ар, дал! Со всех своих немалых магических сил. Банка взорвалась с противным звоном, расплескав содержимое по Ару, пляжу, Лике. Кусок горяченького мяса, шмякнулся на плоскую жабулью морду, а покорёженная консервная банка влетела в затылок мэрша.
Я никогда не видела матерящиеся затылки. Мэрша тоже не видела и предполагала, что мое сдавленное «ой» точно не будет воспринято, как извинение.