Едва произнеся это «убили», она поняла, что не воспользовалась более вежливо-нейтральным «он мертв».
Правда сорвалась с ее губ раньше, чем она успела смягчить ее острые, режущие края.
Толпа на мгновение замерла в оглушающей тишине, а потом начала вскипать разговорами. Тут были какие-то переговоры, шепот и бормотание, попытки вспомнить, кто, где и когда находился, когда произошло нападение.
Женщина в лиловом внезапно взвыла:
– Я так и знала, что это проклятое болото. Я говорила Мелвину, но разве он меня слушает?
Рема закатила глаза.
– Господи ты мой боже, да она и жуя крекер бледна как смерть.
Керри молчала. Но Джон Кэбот не отрывал глаз от ее лица.
Джон Кэбот. Который каким-то образом должен был знать репортера. Который исчез где-то за зданием прямо перед нападением – что могло дать ему время скрыться в дальнем, неосвещенном конце станции, где они все сейчас и находились.
И то же самое, поняла Керри, относилось и к Гранту, который нырнул в туман в противоположном направлении. А именно он был тем, о котором Беркович счел нужным предупредить – если только это предупреждение не относилось к Кэботу.
Скрестив руки – отчасти от холода, отчасти от внезапной, яростной потребности защитить тело репортера, как будто бы она еще могла защитить его от чего-то, – Керри продолжала стоять возле тела. Талли тихонько стянула с себя однорукое пальто Керри и накрыла им репортера.
– Нам так жаль, – сказала ему Талли, – так жаль, что тут так вышло.
Керри, Рема и близнецы, не обменявшись ни словом, сбились в кучку и ждали.
Внезапно, прорвавшись сквозь толпу, звякая педалями и колесами, явился доктор Рэндалл. Он спрыгнул с велосипеда, зацепившись при этом штаниной, которая порвалась, и выругался. После чего склонился над телом репортера.
– Я не видала, – прошептала Талли. – Ничегошеньки не видала. Керри, они на меня рассердятся? Что я не могу рассказать, что случилось?
Мэдисон Грант поднял с земли что-то круглое и встряхнул это. Это была ермолка репортера.
– А… Похоже, этот человек был еврей.
Керри повернулась к нему.
– Тут, мистер Грант, более существенно, что репортер из газеты, на задании, был убит.
– Очередной газетчик, – спокойно улыбнулся ей Грант, – и при этом еврей. Вернее, в данном случае был еврей. Как удивительно, не правда ли?
Удивительно? Что конкретно он имел в виду? Какое могло иметь значение то, что Беркович был евреем… Она раздраженно тряхнула головой.
– Я хочу сказать, – произнесла она, снова поворачиваясь к жертве, – что, судя по всему, репортер, в силу своей профессии, мог многое знать о людях, которые предпочитают хранить свои тайны, и это могло стать для кого-то мотивом убить его.
Тишина. Только чавканье и хлюпанье грязи, в которой переминались с ноги на ногу жители поселка.
Джон Кэбот, наклонившись, что-то сказал доктору. Несмотря на холодный горный воздух, его лицо блестело от пота, а волосы, больше не скрытые цилиндром, были влажны и прилипли ко лбу.
Рэндалл прижал к груди Берковича деревянную трубочку и приложил ухо к другому ее концу. Свободную руку доктор поднял вверх, требуя тишины.
Рема кашлянула.
– Чарли, ты можешь засунуть эту трубку в самую глубь своего уха, если тебе это поможет. Но Керри уже сказала, что этот бедолага…
– Мертв, – объявил Рэндалл свой вердикт гулким басом.
– Убит, – возразила Рема. – Придется согласиться в этом с моей племянницей. Ну, разве что ты захочешь назвать пику трефой, только без закорючек.
– Полагаю, нам тут надо подождать немного, чтобы закон объявил, как и что. Что можно назвать несчастным случаем, а что… чем-то другим. Нет смысла торопиться с суждениями.
– Ну, разве что не нужно кого-то судить, – Рема сделала шаг поближе. – Потому что в таком случае немного поспешить может оказаться не лишним.
Пропустив это замечание мимо ушей, Рэндалл поднялся и повернулся к Керри.
– У вас, мисс МакГрегор, похоже, сегодня есть все ответы.
В этом заявлении не читалось никакого восхищения, скорее намек на предупреждение. Она заступила на его территорию.
Но Керри была не в том настроении, чтобы отступать.
– Удар по голове. А дорожный костыль пропал, а потом нашелся прямо вот тут, – она указала в заросли. – А что до его кончины, так и моя семья, и соседи, все мы видели тут достаточно смертей. – Она могла бы добавить, что у людей вроде ее семьи, живущих в нищете, нет денег на вызов врачей. А эти врачи, с их стремлением пустить кровь пациенту, жизнь которого и без того висела на ниточке, часто вырывают у него эту последнюю нить.
Она только добавила:
– И я видела достаточно ран на голове.
Джон Кэбот дернулся, как будто она только что призналась, что является членом банды грабителей. Она встретилась с ним взглядом.
Но док Рэндалл, скорее всего, достаточно знал про ее отца, чтобы понять, о чем она говорит. А этому Кэботу она не была обязана ничего объяснять.
Поднявшись на ноги и чувствуя тяжесть намокших юбок, она встала около Рэндалла.
– Даже до прибытия сил закона, я думаю, нам стоит подумать о том, кто мог это сделать.
Послышался стук копыт, скачущих галопом.
– Закон прибыл! – провозгласил кто-то позади толпы.
Коренастый всадник на сером мерине, без шляпы, начал пробираться сквозь толпу.
Даже до того как он успел спешиться, он уже выстреливал в толпу вопросы. Как подозревала Керри, больше для того, чтобы утвердить свою власть, нежели потому, что знал, что спросить.
Разные зеваки из толпы заговорили все сразу, он едва успевал поворачивать голову от одного источника информации к другому. Заметив Керри, шериф кивнул ей.
Доктор Рэндалл поздоровался с ним за руку.
– Ну вот, Вольфе, давайте введем вас в курс дела.
Слушая объяснения Рэндалла, шериф опустился на колени, подтверждая факт смерти.
Повернув голову в сторону Керри, он добавил:
– Со всем уважением к вашим замечаниям…
Рема постучала Вольфе по плечу.
– Донни, ты тут так говоришь, словно коровий навоз обсуждаешь. Уж ты-то после стольких лет мог бы больше уважать дар моей племянницы.
– Даже если и так, я знаю, что она хочет, чтобы этим делом занимались мужчины.
Керри продолжала рассматривать край зарослей, пока Вольфе, кряхтя, снова поднимался на ноги.
– Ну что, кто-нибудь из вас видел тут вокруг кого-нибудь подозрительного?
Керри погладила сестренку по голове.
Выпучив глаза, Талли замотала головой.
– Я первая прибежала к нему. Но он уже лежал на земле.
– Хочешь сказать, ты так ничего и не видала? – Шериф переводил взгляд с Талли на дорожный костыль и обратно, словно прикидывая, могла ли девочка ее размера воспользоваться таким орудием. – Да, росточком-то ты будешь, как тряпичная кукла, – подвел он результат своих наблюдений.
Вольфе протолкался в середину толпы.
– Прежде чем вы все разойдетесь по своим домам к очагам, давайте-ка выясним, был ли кто из вас знаком с жертвой.
Тишина. Керри видела, что Джон Кэбот приоткрыл рот. И даже сделал шаг вперед. На какую-то секунду они с Керри встретились взглядами. И он отвернулся.
Продолжая смотреть на Кэбота, Керри проговорила:
– Я говорила с ним в поезде, если это считается. О том, зачем он едет в Эшвилл.
– Может пригодиться. – Но вид Вольфе выражал сомнение. – Зайди ко мне потом. Но я хочу слышать всех. Кто еще, по-вашему, мог казаться хоть немного подозрительным?
Женщина в лиловом издала расстроенное чириканье.
– Сэр, вы имеете в виду и прибывших пассажиров тоже? Потому что там, в поезде, один подозрительный человек сидел в моем вагоне. В такой странной твидовой кепке. – Внезапно заметив что-то, она указала на головной убор. – Вот в этой кепке!
Джарси, который только что поднял кепку с земли, где она лежала, наверное, упав с головы Талли, съежился под направленными на него взглядами.
– Да это же, – начала Рема, – был подарок того милого… – Она осеклась.
Керри торопливо подошла и встала рядом с братом.
– Это не его кепка.
Джарси поднял руку, защищая кепку.
– Тот симпатичный дядя из поезда ни на кого не нападал.
Но женщина в лиловом на этом не остановилась.
– Он был подозрительный, да. И тот человек рядом со мной тоже это заметил, еще там, в поезде. «Все они такие», – сказал он. И он имел в виду, что они все преступники, да.
Все обернулись к женщине, ее голос окреп, поднялся на октаву выше, и она заговорила еще быстрее:
– И он очень спешно высадился.
Вольфе сосредоточился.
– А куда направился этот парень? Как он выглядел?
– Такой иностранец. Верткий. И быстро смылся, как только смог. – Она повернулась к толпе, словно за подтверждением своих слов.
Керри, оставшись без пальто, чувствовала, как горный ветер продувает ее насквозь. Но она распрямила плечи и обхватила Талли рукой.
Глаза Вольфе, стоявшего в нескольких десятках сантиметров от нее, были практически на одном уровне с ее, но, казалось, он раздулся и стал занимать гораздо больше места. Керри только усилием воли заставила себя не отступить на несколько шагов. Она различала в его дыхании запах рыбы, очевидно, это был его ужин. И жареный дикий лук.
– Ну, мне и самому неприятно обвинять человека, едва ступившего на нашу землю, но все это звучит так, словно у нас есть возможный подозреваемый.
Рема рванулась вперед.
– Да он даже ни минуты не посягал на мой мешок. А уж у него была такая возможность.
Все взгляды переместились на лежащий тут же на земле дорожный мешок Ремы, коричнево-голубой, очевидно переделанный из мешка для муки.
Керри поймала взгляд Кэбота, который переводил его с мешка на ее тетушку и обратно. Она знала, о чем он думает, он и все такие же. Господи, да что ворам может понадобиться в мешке этой старой нищебродки?
Наступила тишина, и Керри чувствовала ее тяжесть.
– Я просто говорю, что у него была возможность, – настаивала Рема. – Я дремала. Близнецы были заняты друг другом. А он даже и ухом не повел.
Снова раздался визгливый голос женщины в лиловом:
– Да все в нашем вагоне видели, как он вскочил и заорал как сумасшедший. Кондуктору пришлось пригрозить ему. И у этого иностранца в руках было что-то такое, что он ужасно берег – так и подпрыгивал. Наверняка оружие.
– Вот и нет, – хрипло сказал Джарси.
Все глаза снова повернулись к нему.
– Никакое это было не оружие. Могу поклясться. Это был такой рисунок от руки. Билтмор.
Мэдисон Грант выступил вперед.
– Рисунок? Ты хочешь сказать, вроде плана дома?
С расширенными от смущения глазами Джарси затряс головой.
– Мне кажется, типа плана. Не знаю… Это был просто дом.
Вольфе наморщил лоб.
– Ну и зачем какому-то иностранцу разгуливать вокруг с рисунком чьего-то дома?
– Если только, – предположил Грант, – этот человек не замыслил недоброе против кого-то из его обитателей. Я не хочу бросать подозрений, но подобные вещи случаются в наши дни: известные люди вроде семьи Вандербильтов в Нью-Йорке и Ньюпорте уже становились объектом подобных попыток.
Талли ударила брата по руке.
– Иуда, – прошипела она. – Чертов проклятый Иуда Искариот.
– Талс, я же не сказал, что это он. Я просто сказал, что это не оружие.
Вольфе щелкнул подтяжками.
– Все ясно. Все равно с чего-то надо начинать розыск. Как он выглядел, этот парень? Тут кто-то вроде сказал, итальянец? В какую сторону он ушел?
Кто-то указал в сторону зарослей бальзамина.
– Да всем известно, – продолжала женщина в лиловом, – этим итальянцам доверять нельзя. У нас тут не Флоренция какая-нибудь.
Подойдя к бальзамину, Вольфе потряс его ветви, как будто человек мог затеряться в середине куста, как шишка в сосновой хвое.
– Так-так. Похоже, мы сможем обнаружить его следы и понять, куда он направился.
Джарси медленно стянул с головы кепку и швырнул ее на землю.
Керри подошла к нему и положила руку на плечо.
– Джарс. Ничего же еще не доказано. Даже близко.
Джарси поднял на нее бледное мрачное лицо.
– Ты же не думаешь, что этот наш приятель убил его?
Керри снова представила себе итальянца с его поддельным именем, натягивающего кепку пониже на лицо и старающегося сгорбиться на сиденье всякий раз, как открывалась дверь вагона.
– Очень не похоже на то, Джарс. Иногда людей обвиняют совсем незаслуженно. Но иногда люди, обвинять которых мы не хотим… Иногда они разочаровывают нас.
Откинув ногу, Джарси пнул кепку, отшвырнув ее вместе с комьями грязи в кусты бальзамина, и кинулся к Керри, словно хотел зарыться в нее лицом, но, вспомнив о том, что он почти взрослый мужчина, сумел сдержаться. Сморщившись, как будто собирался заплакать, он пробурчал:
– Я уже хочу домой.
Керри обняла братишку, прижала к себе.
– Знаю.
Талли всхлипнула.
– Этот человек с поезда был такой, как будто он хороший.
Керри наклонилась и поцеловала сестренку в макушку. Лампа смотрителя бросила луч желтого света на край зарослей. Керри проследила глазами за лучом.
И кинулась туда, куда упало световое пятно.
Там, в грязи, она нашла две маленькие черные деревянные коробочки, к основанию каждой из которых были прикреплены отсыревшие черные ленты. Оттерев пальцем грязь с одной из коробочек, она обнаружила золотой символ.
– Филактерии. С надписью на иврите. Должно быть, когда он упал, они выпали у него из кармана. – Керри показала коробочки близнецам. – У отца моего знакомого в Барнарде тоже были такие. Некоторые из тех, кто соблюдает еврейские обычаи, прикрепляют их на руку или на лоб во время молитвы.
– Значит, – сказал Вольфе, – тот, кто уронил их, был евреем.
– Что, – подчеркнул Мэдисон Грант, – нам уже и так было известно.
Чувствуя, что ее глаза при виде недвижного тела репортера наполняются слезами, Керри обернулась к Вольфе.
– Мы просто обязаны отыскать того, кто это сделал.
– А какого ж черта, по-вашему, я притащился сюда, бросив дома добрую рыбу и кукурузу на ужин? Только позвольте уж вы мужчинам с этим разбираться. Слышишь, Керри? – Взгляд Вольфе скользнул по толпе. – Кто-то только что говорил, старина Роберт Братчетт вроде был тут прямо перед самым нападением, а потом вдруг, – он щелкнул пальцами, – взял да и смылся.
– Были и еще кое-кто, кто исчез из толпы прямо перед тем, как случилось нападение, – Керри метнула взгляд в сторону Джона Кэбота и Мэдисона Гранта, стоящих в нескольких метрах от нее. – Не стоит ли вам и с ними поговорить?
Кэбот со своего места тоже окинул ее быстрым взглядом, как будто слышал ее слова.
– Люди, – настойчиво повторила она Вольфе, – которых, возможно, никто не мог бы заподозрить.