Утром через коричневые осенние поля к маленькой зеленеющей ферме подъехал Каредек и нашел Райннона в маслобойне – тот отремонтировал сарайчик за домом и поставил там чаны для молока.
Когда вошел Каредек, он как раз выливал сливки в маслобойку, и шериф с ухмылкой уселся крутить ворот.
– Ладно, я вернусь к мулам, – сказал Райннон.
– Эй, погоди минуту, – остановил его шериф. – Если ты собираешься все время работать, ты никогда не станешь Рокфеллером. И славы тебе тоже не видать. – Райннон помедлил. – Садись, – приказал шериф.
Райннон послушно сел.
– Я хотел тебе кое-что сказать, сынок. О ферме. Шестьдесят пять или семьдесят акров…
– Шестьдесят три, – поправил Райннон.
– Да? Ну ладно, пока это опустим. Я одолжил деньги из расчета двадцать долларов за акр. Выложил тысячу двести баксов. Через месяц после того, как я получил ее, мог продать ферму по семьдесят пять долларов за акр. Потом появился ты. Вчера в городе я получил еще одно предложение. Угадай, сколько.
– Мы ее немного отремонтировали, – заметил Райннон, затем взволнованно спросил: – Ты хочешь ее продать, Оуэн?
– Ну, я получил предложение. Догадайся.
– По сотне за акр, – предположил он, встревоженный еще больше.
– Послушай, сынок, – продолжил шериф, – следующей зимой мы будем продавать сено, так ведь?
– Да.
– Какая цена на сено зимой?
– Точно не знаю.
– Я имею в виду не всякие там сорняки, которые косят тут на ранчо, а хорошую, первоклассную кормовую траву.
– Не знаю.
– Я могу получить до двадцати долларов за тонну, если вовремя продам.
– Да, это хорошие деньги.
– Деньги вроде бы тебя не интересуют. Погоди минуту. Сколько у тебя заливной земли?
– Пятьдесят один акр.
– Ладно. Сколько тонн приносит один акр за сезон?
– Шесть, если повезет.
– Это пять покосов за сезон?
– Да.
– Шесть на пятьдесят будет триста. Умножить на двадцать – шесть тысяч долларов каждый год!
– Да, – согласился Эннен. – Но ты должен вычесть расходы. И перепахивание каждые несколько лет. И все такое прочее. И тебе нужно нанять еще одного человека!
– Уже нанял, – сообщил шериф. – Дальше: у нас есть хороший яблоневый сад, верно?
– Да, похоже, хороший.
– Он и есть хороший. Ты яблоки пробовал?
– Пробовал.
– Столовые, а не те, что идут на сидр.
– Да, отличные столовые яблоки.
– Ну вот, сынок, эти десять акров покроют расходы на налоги, работу на ферме, удобрения и оплату работника?
– Не знаю, – из осторожности ответил Райннон.
– Я знаю, – сказал шериф. – Покроет все это и даже больше. Теперь слушай. Шесть тысяч долларов в год чистыми!
– Не считай цыплят раньше времени.
– Заткнись, Эннен, и слушай меня! Шесть тысяч – очень хороший процент со ста тысяч долларов. У людей начинают открываться глаза. Я тебя спрашиваю: сколько мне предложили за эту маленькую ферму? Сколько? Ты говоришь, сто за акр? Четыреста баксов за акр, мой мальчик!
Он помолчал.
– Это больше двадцати тысяч долларов, – медленно произнес Райннон.
– Гораздо больше. И что я ответил? «Не пойдет», – сказал я!
Эннен свернул и прикурил сигарету. Он ждал, в глазах у него светилось удовлетворение.
– Ты рад?
Райннон кивнул.
– Теперь дальше, сынок. Допустим, я списываю свои семьдесят долларов за акр. Допустим, я даже списываю сто долларов за акр. Ты можешь выплатить их мне в течение одного года. Правильно?
Райннон поднял руку.
– Мы напарники, Оуэн, – запротестовал он.
Шериф ритмично крутил рукоятку маслобойки, где плескались и чавкали сливки.
– Ты говоришь как дурак, – сказал он.
Райннон покачал головой.
– Это твое последнее слово? – спросил шериф.
– Да.
– Тогда давай разделим прибыль пополам.
– Это великодушно с твоей стороны, Оуэн. Ты мог бы сдать ферму в аренду, чтобы сделать то, что сделал я.
– Нанять? Да у них не хватило бы здравого смысла. Ни у кого не хватило бы здравого смысла. Даже у старого Ди, а ведь он был ее хозяином. И не додумался превратить выемку на холме в резервуар для воды. При нем развалилась ветряная мельница!
Райннон в задумчивости повернулся, увидел, как Маунт-Лорел сияет под утренними лучами осеннего солнца, и понял, что он выбрал себе место среди людей, среди тружеников. Что будет дальше, покажет время. У него есть руки, и перед ним открыт путь к достатку и даже к богатству!
Но он просто спросил:
– Ди? Ты их знаешь?
– Как облупленных.
– Там есть мальчишка. Чарли.
– Ты с ним познакомился?
Райннон пожал плечами:
– Что он собой представляет?
– У всех есть мозги, – сказал шериф. – Даже у Ди. Если их получше узнать, то можно подумать, что у них слишком много мозгов. Но вот Чарли… Он другой.
– Я так и подумал, – кивнул Райннон, вспомнив бессмысленную болтовню юнца.
– Мозги бывают разные, – объявил шериф. – Есть добрые старые сообразительные, а есть кое-что получше. Это называется гений! Клянусь Богом, Чарли Ди – именно такой.
Райннон забыл про сигарету. Он в замешательстве слушал Каредека.
– Ты когда-нибудь играл в шахматы? – спросил шериф.
– Немного, когда был мальчишкой.
– Тогда ты знаешь, что большинство играет плохо; некоторые усердно учатся, и если у них к тому же есть голова на плечах, у них трудно выиграть.
– Точно.
– Но кроме них есть еще гении. Они отдадут ладью, пару слонов, три или четыре пешки, и когда ты думаешь, что выиграл, они прорываются и ставят тебе мат в пару ходов.
– Верно, – вздохнул Райннон, вспоминая далекое прошлое.
– Они настоящие профессионалы. И это относится к Чарли Ди. Он всегда идет на пять ходов впереди тебя. Ты запер его здесь, ты запер его там, но прежде чем до тебя дойдет что к чему, он уже выиграл. Он гений, Эннен, мой мальчик!
Райннон нахмурился. Он попытался сопоставить это описание со своей собственной оценкой юнца. Оно никак не совпадало.
– Он приезжал вчера вечером.
– Приезжал?
– Что в этом плохого?
– Ничего… Ничего, – вздохнул шериф и отпустил рукоятку маслобойки. – Но только лучше бы приехал кто-нибудь другой. Он слишком много замечает!
– Про меня? – спросил Райннон с затвердевшим лицом.
– Эй, Эннен. Не все так плохо. Скорее всего, он ничего не подозревает. Ты же ведешь себя тихо!
– Буду молиться и надеяться, что у него нет никаких подозрений на мой счет, – возбужденно произнес Райннон. – Потому что если кто-нибудь попытается разлучить меня с этим местом… этой новой жизнью, Оуэн… я… я…
Он замолчал. Шериф ничего не ответил, но на лбу его неожиданно выступили капельки пота.