Глава 6 Кудрявый флорист
Жители дома номер 15/2 спали этой ночью тревожно. Мадам Тата с первого этажа никак не могла усмирить своего обезумевшего пса, который ни с того ни с сего вообразил себя волком и всю ночь выл на луну. Семья Пауреш, соседи Филиппа по площадке, в полном составе занималась ловлей стаи мух, неожиданно нагрянувшей к ним после полуночи, – шум от мухобоек был до шести утра! Стоит ли упоминать и о четверых молодых граффах, чьи глаза почти не смыкались – неизвестность дня предстоящего давила на них, а события дня минувшего крутились в мыслях нескончаемой каруселью. Каждые полчаса Август Ческоль вскакивал с кровати и проверял свой навык левитанта и, убедившись, что он все еще левитант, укладывался вновь.
Ирвелин Баулин поднялась в восемь. После бессонной ночи голова была тяжелой, а тело вялым. Накинув халат, она лениво добралась до кухни, сварила себе порцию крепкого кофе и уселась на скрипучую табуретку. В окно уставился ее помутневший взгляд.
Спустя глоток Ирвелин вскочила. Она резко выпрямилась и сделала глубокий вдох. Сосредоточившись на пустом пространстве перед собой, вместо пустоты Ирвелин представила очертания отражательного барьера; представила так ярко, словно глухая стена барьера уже стояла перед ней. Одна минута, три, пять, и Ирвелин протянула к пустоте руку. Пальцы ее коснулись прохладной и гладкой поверхности, когда как глаза продолжали созерцать пустоту. Созданная ей поверхность получилась не твердой, как следовало бы быть отражательному барьеру, а мягкой и податливой, что говорило о низкой степени ее ипостаси. Но, несмотря на этот удручающий факт, Ирвелин с облегчением выдохнула. Дар отражателя был при ней.
После проверки ипостаси Ирвелин включила радио – миниатюрный аппарат Емельяна Баулин. Глупо было ожидать, что сейчас она услышит новости о Белом ауруме. Даже если желтым плащам уже удалось схватить вора и вернуть Белый аурум на прежнее место, то по столичным волнам этого не сообщат, ведь большинство граффов до сих пор оставались в неведении. Ирвелин хотелось просто убедиться, и, когда она услышала монотонный голос диктора, который оповещал об умеренном увлажнении чернозема в центральном поясе, радио она тут же выключила.
Настало время завтрака, но не успела Ирвелин разбить на сковороде яйца, как в дверь опять заколотили. «Что Мире могло понадобиться в такую рань?» Второпях выдумывая повод, из-за которого ей нужно было беспрекословно оставаться в квартире, Ирвелин вышла в прихожую и щелкнула замком. За дверью стояла вовсе не Мира.
– Да, привет! – воскликнул Август, запыхавшись.
– Привет, – ответила Ирвелин, добавив интонации вопрос.
– Тут такое дело… – начал он, но, оглянувшись на лестницу, передумал. – Лучше не здесь.
– Можешь пройти, – предложила Ирвелин, совсем позабыв от взбудораженного вида Августа о своем плане прикинуться занятой.
– Нет-нет. Давай спустимся к Мире.
– Что-то случилось?
С ответом Август помедлил.
– Возможно, случилось, – выдал он неопределенно и вновь оглянулся. – Нам нужно твое мнение по одному вопросу, а вопрос этот достаточно, как бы точнее выразиться… щекотливый. Подробнее рассказать я смогу только у Миры. Спустишься? Квартира номер два, с цветочным венком на двери.
Ирвелин пообещала спуститься, состояние Августа озадачило ее. Левитант ушел, а Ирвелин второпях переоделась и, позабыв о завтраке, спустилась на первый этаж. В украшенную венком из сухоцветов дверь она постучала кротко и мягко, умышленно подавая пример своим громким соседям. Дверь отворилась, и облако из цветочных запахов накрыло Ирвелин.
Планировка квартиры Миры была идентична квартире Ирвелин, и на этом их схожесть заканчивалась. Гостиную-мастерскую наполняли неясный свет и сплошной творческий беспорядок: все вокруг было заставлено пустыми коробками, лишь пробравшись через которые Ирвелин смогла разглядеть гостиную воочию. Там, где у нее располагалась кухня, у Миры стоял высокий прямоугольный стол, сколоченный из деревянных досок. Позади стола шумел холодильник, стеклянные дверцы которого выдавали его содержимое – в нем хранились не яйца с молоком, а цветы. Много-много цветов. Каждый сорт томился в отдельной вазе и насыщался дарами воды. По полу мастерской каталась небольшая тележка с инструментарием. Ирвелин обошла очередную пустую коробку и пригляделась: секаторы, лески, разноцветные тейп-ленты, проволоки, флористические ножи и ножницы. Когда в тележке Ирвелин увидела и несколько видов плоскогубцев, то ненароком засомневалась, точно ли она смотрела на флористические инструменты, а не на хирургические?
– Аккуратнее с коробками, не споткнитесь, – сказала Мира, подпирая боком стол. Она смотрела на один из стеллажей, на котором уместилась дюжина корзин с зеленым пиафлором, и теребила края рабочего фартука. Ирвелин даже не сразу заметила Миру, настолько органично та вписалась в окружающий ее хаос.
Здесь был и Филипп. Медленными шагами он мерил комнату со скрещенными за спиной руками. Кинув серьезный взгляд на Миру и Августа, который сидел на высоком стуле у рабочего стола, Филипп произнес:
– Мира, рассказывай.
Атмосфера была напряженной. Ирвелин ее сразу ощутила и приготовилась слушать со всем посильным вниманием. Мира, не спуская глаз со стеллажа, заговорила. Ее торопливая речь то и дело сбивалась, язык заплетался, слова вставали невпопад.
– Хм, в общем. Вчера, после того как мы попрощались, я зашла домой и сразу направилась в спальню. Ни здесь, ни на кухне свет я не включала, поэтому… свет, да, было темно. Я легла спать, но перед этим поставила будильник на шесть. Есть заказ, один букет, который… ну, собрать мне нужно. Легла спать. Спала я неважно. Чей-то пес выл всю ночь, слышали? Если бы кто-то заходил, я бы обязательно услышала. Никто не заходил. Да. Утром я встала по будильнику и сразу принялась за работу. Ничего подозрительного в мастерской не заметила. Очистила стол от обрезков, достала нож и секатор, потом… я подошла к стеллажу, чтобы взять пиафлор. Случайно посмотрела на сувенир… а он светится и странно вибрирует. – Она оглянулась на Ирвелин. – Никогда раньше он не светился и не вибрировал.
Словесный локомотив остановился. Так и не разобравшись, в чем же, собственно, заключался вопрос, Ирвелин не нашла ничего другого, как посмотреть туда, куда все это время смотрела Мира. Обыкновенный на вид металлический стеллаж, корзины, рулоны красочной обертки… И сувенир, одиноко стоявший в самом углу верхней полки. Копия Белого аурума, про который Август упоминал во дворце. Таких копий уйма на Скользком бульваре, Ирвелин сама их видела. Тот же размер, те же цвета и формы, как у настоящего Белого аурума. Но что-то в этой копии было другим. Получше приглядевшись, Ирвелин заметила легкую вибрацию – белый камень трясся и постукивал, преломляя золотистый свет о стенки стеллажа.
Все молчали, ожидая слова от Ирвелин.
– На полке лежит сувенир в форме Белого аурума, со Скользкого бульвара, – произнесла Ирвелин медленно. – Правильно?
– Этот вопрос мы и хотели тебе задать, – сказал Август. – Ты говорила, что твой отец – материализатор и ученый. Он когда-нибудь упоминал о способности Белого аурума к вибрации?
– Никогда, – тут же ответила Ирвелин.
– Значит, это неполадки с сувениром? – обратился Август к Филиппу, который продолжал ходить из стороны в сторону. Иллюзионист лишь неопределенно помотал головой, а вместо него ответила Мира:
– Этот сувенир мне подарили полгода назад. За все полгода он никогда не вибрировал и никогда не светился.
– Мы поняли это, Мира, с первого раза, – буркнул Август. – Но, быть может, в нем есть какая-то живая функция, встроенная кукловодом?
– Даже если и так, за полгода я уже увидела бы эту функцию. Говорю тебе, Август, это самый обычный сувенир, который продают иностранцам, а значит – кукловоды тут не причастны.
– А вы не пробовали взять его в руки? – отозвалась Ирвелин, подойдя ближе к стеллажу.
– Мы побаиваемся брать его в руки, – сказал Август, прерывая возникшую паузу. – Вдруг это настоящий Белый аурум.
Четыре пары глаз с опаской уставились на трясущийся камень. Превозмогая волнение, Ирвелин закатала рукава своей рубашки и сказала:
– Думаю, нам стоит взять его.
Она на цыпочках потянулась, просунула руки сквозь очереди корзин и вынула белый камень из глубины полки. Трястись сувенир не перестал – наоборот, его вибрация вдвое усилилась. Направив все силы на то, чтобы не уронить выскальзывающий камень, Ирвелин метнулась влево и опустила камень на рабочий стол Миры. Едва белоснежные грани коснулись дерева, мастерская мгновенно наполнилась танцующим свечением. Граффы окружили стол. После очередного повторения Мирой того, что ее сувенир никогда не светился и не вибрировал, слово взял Филипп:
– Это не настоящий Белый аурум.
– Но согласись, Филипп, совпадение поразительное!
– Хорошо, Август, давай пойдем от обратного, – предложил Филипп, облокачиваясь кулаками о стол. – Если перед нами настоящий Белый аурум – тот самый, что вчера был украден из Мартовского дворца, – то сюда он мог попасть только в период со вчерашнего вечера, когда желтые плащи начали выпускать людей из дворца, по сегодняшнее утро, верно? – Август и Мира кивнули. – Однако как артефакт мог сюда попасть, раз Мира утверждает, что никакого постороннего шума в квартире не слышала, притом что ночью почти не спала?
– Ночью выла собака! – стукнул себя по лбу Август. – Я тоже ее слышал! Вой мог заглушить шаги, скрип дверей…
– Никто в мою квартиру не заходил! – сказала Мира упрямо.
– А если штурвал? – Глаза Августа вспыхнули азартным огнем. – Штурвал открыл окно – вон то, рядом со стеллажом – и своим даром впустил Белый аурум в комнату и закинул его на полку.
– Да будет тебе известно, Ческоль, что окна в Граффеории уже давно оснащают специальными замками. – Откинув часть своих кудряшек, Мира скривила губы.
– А если вору все же удалось сбежать из дворца сразу после кражи? – выдвинула Ирвелин свою версию, крутящуюся у нее в голове. – И пока нас сканировал телепат во дворце, вор успел дойти до Робеспьеровской, проникнуть сюда и спрятать Белый аурум?
– Зачем кому-то вообще понадобилось прятать Белый аурум у меня?
Кто-то позвонил в дверь. Застигнутые врасплох граффы выпрямились; Ирвелин встала слишком резко и случайно толкнула Филиппа. Тот, не справившись с равновесием, повалился на стол и ударился подбородком об угол. Август подхватил его и помог встать. Мира посмотрела на часы.
– Расслабьтесь. Пришел господин Боувин, мой покупатель.
Пока Ирвелин извинялась перед Филиппом, Мира вынула из вазы свежий букет, мановением руки освободила путь от коробок и направилась в прихожую, стараясь вернуть лицу безмятежное выражение.
– Мирамис, доброе утро! – послышался любезный голос. – Вы, как обычно, восхитительно прелестны.
– Благодарю, господин Боувин. А вы очень пунктуальны.
– О, в этом виноват мой дар эфемера. Уверяю вас, на своих двоих я пришел бы сюда не раньше полудня.
– А я вот постоянно опаздываю.
– А вы, прошу прощения?..
– Я – штурвал, господин Боувин.
– Ах, штурвалы! Властелины телекинеза! Под вашей властью все мирские передвижения.
– Ваш букет.
– Садовые розы! Моя жена обожает их!
– Передавайте ей привет.
– Обязательно, Мирамис, обязательно.
Покупатель ушел. Мира вернулась в гостиную, и один из кухонных стульев придвинулся к ней; она села и опустила на колени руки.
– Допустим, что вопреки логике на моем столе сейчас лежит настоящий Белый аурум. Зачем кому-то понадобилось прятать Белый аурум у меня? Не лучше ли подобрать место наименее заселенное? В лесу, например. Или на дне заброшенного колодца…
– А где сам сувенир? – пребывая в задумчивости, уточнила Ирвелин. Трое соседей обратили к ней вопросительные взгляды, и она скорее пояснила: – Если мы допускаем, что перед нами настоящий Белый аурум, то где тогда тот сувенир, который тебе, Мира, подарили полгода назад? На полке больше нет камней.
Граффы переглянулись. Август встал и проверил стеллаж. Не обнаружив на нем другого белого камня, левитант озадаченно развел руками.
– Может, это все-таки обыкновенный сувенир, – вздохнула Мира. Она хотела что-то добавить, но ее перебил новый звонок в дверь. – Ох, ну что еще…
Мира неохотно поднялась и скрылась в прихожей.
– Он светится точь-в-точь как Белый аурум, – произнес Филипп, ни к кому конкретно не обращаясь. Он ходил вокруг стола и тер ушиб на подбородке.
– Возможно, материализаторы приноровились и стали создавать копии со всеми сопутствующими функциями. Только вот с момента его покупки уже прошло полгода…
Август не успел договорить. Из прихожей они услышали мужской голос, совсем не такой любезный, как у господина Боувина. Ирвелин он показался смутно знакомым.
– Доброе утро, госпожа Шаас.
– Доброе утро, – ответила Мира с интонацией, переполненной смятением.
– Прошу прощения за столь ранний визит. Я сыщик королевской полиции, меня зовут Ид Харш. Мы виделись вчера с вами на приеме.
Август и Ирвелин вскочили со своих мест, Филипп замер с рукой на лице.
– Ничего… ничего страшного, – отозвалась Мира.
– Благодарю вас за понимание. – Ид Харш откашлялся. – Дело в том, что мы ищем одного граффа. Только что мы звонили в его квартиру, но дверь нам не открыли.
Август среагировал первым. Он схватил копию Белого аурума, подлетел на пару сантиметров от пола и устремился туда, где у Миры была спальня.
– А кого вы ищете? – поинтересовалась Мира с куда большим участием. Понимание, что пришли не за ней, смягчило ее тон.
– Ирвелин Баулин, – ответил детектив.
Невидимая взгляду сыщика Ирвелин раскрыла от изумления и без того большие глаза; Филипп, мгновенно обернувшись к ней, удивился не меньше. В замешательстве пребывала и Мира.
– С какой целью вы ее разыскиваете? – спросила она.
– В моих руках ордер на обыск квартиры госпожи Баулин. Вы можете подсказать, где она?
Мира молчала. Ирвелин всем нутром ощущала ее колебания.
– Госпожа Шаас? – Ид Харш выражал беспокойное нетерпение.
Пришла пора прийти Мире на выручку. Оглянувшись на Филиппа, Ирвелин зашагала в прихожую.
– Здравствуйте, детектив. Я здесь.
Мира отшатнулась вбок, и Ирвелин, отодвигая с дороги коробки, встала рядом. Не сразу оправившись от внезапного появления Ирвелин, Ид Харш с заминкой произнес:
– Отлично. Очень хорошо. М-м-м… Да. Госпожа Баулин, мне необходимо задать вам несколько вопросов у вас дома. – Он протянул ей слегка помятый ордер.
Ид Харш выглядел гораздо хуже, чем накануне. Вздувшиеся мешки под глазами и потрепанная шинель выступали свидетелями бессонной ночи. Что осталось прежним, так это его суровый взгляд, подчеркнутый чернотой бровей. За его спиной, у винтовой лестницы, зевала парочка желтых плащей.
Ирвелин приняла документ и внимательно осмотрела его. Под словом «внимательно» стоит понимать «показательно внимательно», ведь в юридических бумагах Ирвелин ничего не смыслила, а выглядеть в нынешнем положении безграмотной ей хотелось меньше всего. Увидев на бумаге печать самого короля, она сделала вывод, что ордер подлинный.
– Я тоже составлю вам компанию, если позволите. – В прихожую вышел Филипп.
Ид Харш перевел на него уставший взгляд.
– Вы один из Кроунроулов?
– Верно. Я – Филипп Кроунроул. И тоже проживаю в этом доме.
– У вас что, утреннее собрание? – усмехнулся Харш.
– Вроде того. Могу я взглянуть на ордер?
– Пожалуйста.
Филипп взял из рук Ирвелин ордер и принялся его изучать. По сосредоточенному выражению стало ясно, что он, в отличие от Ирвелин, читал каждое напечатанное слово. В течение долгой минуты было слышно лишь слабое дребезжание цветочного холодильника.
– Все в порядке. – Вернув документ Харшу, Филипп покосился на Ирвелин, а после повернулся к Мире. – Спасибо тебе, Мира, за увлекательнейшую лекцию об орхидеях. Мы пойдем.
Хлопая бесцветными ресницами, Мира ничего не ответила. Ирвелин, Филипп, Ид Харш и двое желтых плащей отправились наверх, оставив блондинку пребывать в полном недоумении. И только когда их шаги стихли, она ожила и закрыла за ними дверь.
Ирвелин не могла определиться, была ли она рада Филиппу, который вызвался идти вместе с ней. Ее секреты вот-вот всплывут на поверхность, и она не уверена, что уже готова ими с кем-то делиться. Заранее перекинуться с Филиппом хотя бы парой слов у Ирвелин не получилось – Ид Харш шел прямо за ними и не спускал с их затылков глаз.
Если в квартире у Миры пахло розами, то в квартире у Ирвелин пахло замшей и средством для полировки. Утренние солнечные лучи только-только заглядывали в окна, создавая на оливковых стенах причудливые тени. Ид Харш без промедления дал указания своим офицерам, и они принялись за работу. Тот, кто повыше, отправился в ванную комнату, второй остался проверять гостиную. Оба желтых плаща были штурвалами, а потому весь обыск проходил с соблюдением строгих инструкций – без касаний личных вещей обыскиваемого: ящики выдвигались, кресла смещались, а двери открывались только по отдаленному взмаху рук.
– Мы можем поговорить за этим столом?
Оставаясь в шинели, Ид Харш сел за круглый стол и достал из-за пазухи папку, до отказа набитую какими-то бумагами. Ирвелин села напротив, а Филипп остался стоять поодаль, у прихожей.
– Вор Белого аурума до сих пор не пойман, – приступил к делу Харш. – И я полагаю, вы, Ирвелин, догадываетесь, для чего мы пришли сюда.
– Обыскать мою квартиру, – сказала Ирвелин ровным тоном.
Детектив смерил ее хмурым взглядом.
– Вчера, услышав вашу фамилию, я был озадачен. Я был уверен, что знал ее. Баулин. Она не выходила у меня из головы, пока во время шоу иллюзионистов мне не сообщили о краже Белого аурума. Ночью, когда мы обыскивали все залы дворца, я вновь вспомнил о вашей фамилии. – В то время как он говорил, его черные глаза сверлили лицо Ирвелин; они ждали реакции. К его разочарованию, никакой реакции он не наблюдал. Ирвелин слушала его с учтивым вниманием, которое граничило с равнодушием, будто детектив говорил не о ней, а о ком-то им обоим знакомом. – Госпожа Баулин, – Ид Харш усилил голос, – вашего отца зовут Емельян Баулин?
Ирвелин кивнула.
– Тринадцать лет назад ваш отец был депортирован из Граффеории за попытку хищения Белого аурума, ставшую первой попыткой кражи артефакта в истории. Верно?
Не дрогнув, Ирвелин снова кивнула, стараясь не думать о том, что у прихожей стоит Филипп и слышит каждое слово. Сверившись с документами, Ид Харш продолжал с холодной беспристрастностью:
– Тогда, тринадцать лет назад, из Граффеории вы уехали всей семьей: вы, ваш отец и ваша мать. Верно?
Кивок.
– Четыре дня назад, в эту среду, прямо перед Днем Ола вы вернулись в Граффеорию. Одна. Верно?
Кивок.
– А в сам День Ола вы присутствовали на ковровом приеме в Мартовском дворце. И здесь я вынужден уточнить – каким образом вы прошли на прием?
– Здесь виноват я, – вмешался Филипп. – В моем распоряжении было несколько билетов, и один из них я отдал Ирвелин.
Ид Харш обернулся, выказывая недовольство вмешательству постороннего лица.
– Это так, госпожа Баулин? – спросил он.
– Так, – подтвердила Ирвелин.
Детектив вернул свое внимание к бумагам и откашлялся в кулак.
– Хорошо, допустим. – Он сделал запись. – Далее. Какую цель вы, Ирвелин, преследуете, вернувшись в Граффеорию спустя столько лет?
– Самую безобидную. Я – графф по рождению и желаю жить на своей родине.
– Вы утверждаете, что вчера Белый аурум был украден не вами?
– Не мной.
Было видно, что невозмутимый тон, с которым Ирвелин отвечала на вопросы, накалил утомленный рассудок детектива добела. Он учащенно дышал и бросал молнии всюду, куда попадал его взгляд.
– С пианино прошу быть аккуратней, – сказала Ирвелин, заметив, как желтый плащ поднял его крышку рассеянным взмахом. – Инструмент довольно старый, струны у него хрупкие.
Замерев, офицер с немым вопросом посмотрел на своего начальника.
– Не беспокойтесь, Ирвелин. Ваше имущество сохранится в целостности, – произнес Ид Харш чопорно и знаком дал офицеру разрешение продолжать.
Далее последовал ряд скучных вопросов. Где эти тринадцать лет семья Ирвелин проживала, где Ирвелин училась и кем работали ее родители за границей. Когда напротив каждого вопроса была проставлена галочка, детектив захлопнул папку.
– И последний вопрос. Как вы, госпожа Баулин, относитесь к поступку вашего отца тринадцатилетней давности?
– Разве мое отношение может каким-то образом помочь следствию?
– Все зависит от вашего ответа.
Значит, от ее ответа зависело, поставят ли ее имя в один ряд с именами других подозреваемых. Долго размышлять Ирвелин не пришлось.
– Я не осуждаю отца. Свой поступок он совершил без злого умысла.
Ид Харш отреагировал на ее ответ с чем-то наподобие хитрой усмешки.
– Получается, и в действиях вчерашнего вора не было злого умысла?
– Этого я знать не могу, – утвердила Ирвелин.
Они долго переглядывались, прежде чем Ид Харш обратился к желтым плащам.
– Ребята, нашли что-нибудь?
– Ничего, детектив, – откликнулся из спальни первый, а второй вышел с балкона и замотал головой в знак солидарности.
– Тогда уходим. Здесь мы закончили.
Вернув бумаги за пазуху, Харш грузно поднялся.
– А как самочувствие у дворцового отражателя, на которого вчера напали? – спросила Ирвелин. Сыщик посмотрел на нее не то с изумлением, не то с досадой.
– В госпитале пришел в сознание. Но допрашивать его еще рано. До свидания, госпожа Баулин.
Не сказав больше ни слова, Ид Харш обошел Филиппа и направился к выходу. Желтые плащи ушли следом. Продолжая избегать взгляда Филиппа, Ирвелин занялась неотложным делом – начала раскладывать уличную обувь согласно сезонности. Иллюзионист подошел к окну и осторожно посмотрел вниз, на Робеспьеровскую. Вскоре он громко объявил «уехали» и вернулся в прихожую.
– Полагаю, нам стоит вернуться к Августу и Мире, – кратко сказал он.
Возражать Ирвелин не стала.
В квартире номер два левитант и штурвал накинулись на них с расспросами.
– Ирвелин, что желтые плащи хотели от тебя?
– Они ушли? Что вы им сказали?
– Они нашли вора?
– Вы не рассказали им про странное поведение моего сувенира?
Время, которое им пришлось провести в мучительном ожидании, не пошло на пользу обоим: Мира побледнела так, что почти слилась с цветом своих волос, а с Августа сошла его самоуверенная ухмылка. Все вместе они прошли в мастерскую, и Филипп первым взял слово.
– Желтые плащи ушли. Белый аурум до сих пор не найден. Про сувенир мы ничего не сказали. – Август и Мира выдохнули, а Филипп прибавил: – Однако, как выяснилось, у некоторых из нас есть секреты, которые неплохо было бы обнародовать.
Ирвелин ждала этих слов и уже приоткрыла рот, чтобы начать говорить, но Филипп вдруг опередил ее:
– Мира? – Он посмотрел на соседку многозначительно. – Скажи нам, что вчера ты делала во время шоу иллюзионистов?
На мгновение впав в ступор, Мира ответила:
– Смотрела шоу.
– Неправда, – заявил Филипп, сощурив глаза и приподняв подбородок выше, что сделало его выражение грозным. – На балконах тебя не было. Где ты была?
Август и Ирвелин тоже повернулись к Мире. Филипп оказался прав, что отразилось на ее виноватом лице. Опустив взгляд, она отошла к рабочему столу.
– Я не могу вам сказать.
Образовавшаяся тишина прерывалась лишь дребезжанием холодильника. Неужели Мира была как-то связана с кражей Белого аурума? Ирвелин не хотелось верить в это, но факты говорили сейчас против нее.
– Хочу прояснить ситуацию, – спокойным, но настойчивым голосом заговорил Филипп. – Мира. Возможно, сейчас в твоей спальне лежит то, что в настоящий момент разыскивают все оперативные силы Граффеории. И мы сможем тебе помочь только в том случае, если узнаем, где именно ты была во время его кражи.
Мира вздрогнула и закрыла лицо руками.
– Уверяю вас, – промолвила она, – с кражей Белого аурума я никак не связана. Здесь другое.
– И что же? – не отступал Филипп.
Какое-то время Мира стояла неподвижно. Август занял высокий стул напротив нее, Филипп обошел стол и остановился у стеллажа. Собравшись с духом, Мира опустила руки и коротко произнесла:
– Во дворце я столкнулась с Нильсом.
Для Ирвелин озвученная новость не возымела эффекта. Нильс? Кто это? Однако она не могла не заметить вмиг изменившиеся выражения Филиппа и Августа. Оба граффа с ошеломлением уставились на Миру. С лица Филиппа сошла вся краска, а его острые черты стали еще острее. Кажется, признание Миры в краже Белого аурума он воспринял бы куда лучше.
– Когда все гости пошли на балконы, я случайно увидела его в зале. Он был одним из официантов, – затараторила Мира, глядя на шершавую поверхность рабочего стола. – Я удивилась и подошла к нему, у нас даже разговор получился. Мне хотелось узнать, как у него дела. Он огрызался, конечно, постоянно норовил отойти. А потом случился тот оглушительный визг с улицы, и скоро все потемнело. Я растерялась, Нильс тоже. Пока было темно, мы не отходили друг от друга, а когда вернули свет, в дальнем конце галереи закричала какая-то женщина – наверное, увидела лежащего без сознания дворцового отражателя. Нильс сразу побежал на крик. Потом началась суматоха, забегали желтые плащи. С того момента Нильса я больше не видела. Что было дальше, вы знаете.
– Нильс в белой ливрее? Не представляю, – отозвался Август.
Филипп молчал. Его лоб покрылся складками, а в потемневшие глаза страшно было смотреть. В нем словно вскипали старые как мир воспоминания, которые он тщательно старался забыть.
– А кто такой этот Нильс? – спросила Ирвелин осторожно.
– Эфемер, – сообщил Август, пододвигая к себе миску с анисовыми пряниками. – Он раньше жил в этом доме. Мы… общались.
– Поэтому я и не хотела вам говорить, – обращаясь в первую очередь к Филиппу, сказала Мира. – Я знала, как ты отреагируешь.
Ей никто не ответил. Филипп отвернулся к окну, занавешенному хлопковым тюлем, и долгое время всеобщее молчание прерывалось только чавканьем Августа.
– Мне тоже нужно кое в чем признаться.
Все внимание перешло на говорившую Ирвелин. Даже Филипп проявил признаки жизни, отвернувшись от окна.
– У нас сегодня что, день откровений? – с насмешкой бросил Август. – Имейте в виду, я не приготовился. Я чист, как утренний дождь. – Он смахнул с щек пряничные крошки. – Образно выражаясь.
Пропустив комментарий Августа мимо ушей, Ирвелин заговорила:
– Тринадцать лет назад я и мои родители уехали из Граффеории не по своей воле. Мы с мамой уехали вслед за отцом, которого… депортировали из королевства за совершенную им кражу. – Она сглотнула. – Тринадцать лет назад мой отец уже пытался украсть Белый аурум.
Говорить об этом оказалось сложнее, чем она ожидала. Ирвелин не нравилось выставлять семейные истории на общий суд, и, если бы не обстоятельства, которые загадочным образом перекликались с ее прошлым, она бы не откровенничала.
– Как я уже говорила, мой папа – ученый, – продолжала она, стараясь ни на кого не смотреть. – Некоторое время он работал наемным материализатором в одной производственной компании, которая выполняла заказы для Мартовского дворца. Потом он открыл свою лабораторию и стал совмещать науку и производство. Все свободное время он посвящал изучению редких артефактов. Папа часто говорил мне, что Белый аурум, вопреки убеждениям, до сих пор таит в себе много загадок. И у него была мечта. Своими руками, руками материализатора ощутить силу Белого аурума и провести с ним ряд экспериментов. Научных, разумеется.
– Зачем же он так рисковал? Ему можно было просто оформить специальное разрешение, – начал Филипп, но Ирвелин, кивнув, перебила его:
– Разрешение на пользование ценным объектом в научно-исследовательских целях, да. Он подавал заявку. Семнадцать раз. – Август присвистнул. – Папа получал отказ за отказом, однажды встал в очередь на аудиенцию к самому королю, где также получил отказ. Было время, когда он совсем потерял надежду, но потом выдумал план…
– Выходит, это ты вчера украла Белый аурум? Для своего отца? – вклинилась в ее рассказ Мира. Не оставляя Ирвелин возможности ответить, она, пребывая во внезапно охватившей ее горячке, продолжила: – Поэтому телепат и сканировал тебя так долго! Поэтому и желтые плащи пришли за тобой! Все сходится! – Мира вскочила и заметалась по мастерской, кидая в Ирвелин взгляды, полные осуждения. – Но как ты умудрилась стащить камень, находясь в момент кражи на балконе? У тебя был сообщник? Ну конечно! И именно он пробрался ко мне в квартиру, пока ты вместе с нами возвращалась из дворца, и заменил сувенир на подлинник. Само собой разумеется, прятать краденый аурум в своей квартире нельзя, ведь туда обязательно нагрянут с обыском плащи…
– Мира, угомонись! – резко оборвал ее Филипп.
Продолжая тяжело дышать, Мира замотала кудрявой головой от одного к другому:
– Вы что, не понимаете? Все сходится!
Поведение Миры ввело Ирвелин в оцепенение. Второй раз за это утро ее обвиняли в деянии, которого она не совершала.
– Ни я, ни мой папа ко вчерашнему преступлению отношения не имеем, – стараясь сохранить достоинство, произнесла Ирвелин спокойно.
Мира взглянула на нее с откровенным недоверием.
– Не слишком ли много совпадений, Ирвелин? Ты вернулась сюда, в Граффеорию, а спустя три дня из Мартовского дворца исчезает Белый аурум!
– Ты рассуждаешь прямо как тот детектив, – отметил Филипп.
– Неудивительно, Филипп, ведь по-другому здесь рассуждать сложно, – парировала Мира. – И зачем только было актерствовать, Ирвелин? Сегодня утром, когда мы показали тебе камень?!
– Мне кажется, Ирвелин не похожа на человека, который способен на подобное, – заявил Филипп, но в его голосе сквозило едва уловимым сомнением.
– Филипп! Она дочь преступника!
Восклицание Миры отскочило от стен и больно ударило прямо Ирвелин в уши. Никак не унимаясь, Мира кинулась к левитанту:
– А ты что думаешь, Август?
Август продолжал сидеть за столом, держа в руке надкусанный пряник. Услышав вопрос Миры, он, замешкавшись, посмотрел на Ирвелин.
– Я не знаю, – сказал он и отвернулся. – Совпадений и правда много.
Все наконец затихли, включая вспыльчивость Миры. Сам воздух в мастерской переменился. Близился полдень, хотя казалось, что дело шло к вечеру.
– Думаю, мне лучше уйти.
Игнорируя взгляды граффов, Ирвелин направилась к выходу.
– А что нам прикажешь делать с Белым аурумом? – крикнула ей вслед Мира.
Ирвелин притормозила и, не оборачиваясь, холодно произнесла:
– Быть может, это всего лишь сувенир. А если нет, то пора бы его вернуть в распоряжение королевства.
И она ушла, бесшумно прикрыв за собой дверь.