Сэнсэй этой ночью спал в ногах у Елены Семеновны, и это ее немного успокаивало. Вчера, придя от Даши, она быстренько покормила кота чем бог послал, а сама есть не стала, побежала в Красный Крест узнать, не пришла ли Дашка в себя.
Шварц была оптимисткой и почему-то не думала о смерти. Однако случилось страшное: в больнице ей сообщили, что Даша умерла еще по дороге в больницу, в «скорой». Узнав, что Шварц не родственница, медработники с ней особо не церемонились, рубили сразу правду-матку: все умрем – дело житейское.
– Спасать было уже поздно, уже мертвая была. Ее сразу в морг положили, – сообщила медсестра. И пояснила: – Забирать родственники должны или нужно специальное разрешение. Но пока все равно нельзя. Полиция еще будет расследовать причину смерти, не все там ясно.
По дороге домой, топая по тротуарам, пережидая красный свет у светофоров, Леля не позволила себе заплакать: народ вокруг, знакомые могут увидеть – спрашивать начнут, надо будет отвечать. Слава богу, никого не встретила, никто не остановил. А придя домой, расслабилась – зарыдала, рухнув на диван. Дашку она еще ребенком знала, хорошая девочка… была, значит. Но почему? Что случилось? Если б пришла к ней Леля вчера… Может, это она виновата? Не уследила…
Сэнсэй тотчас подошел, замяукал громко, потом ткнулся мордой ей в плечо. Так они вдвоем и плакали… Звонить Дашиной матери в этот вечер Леля не нашла в себе сил, решила отложить на завтра. Но поздно вечером, в двенадцатом часу, когда она уже постель расстилала, раздался звонок по ватсапу. Юля позвонила сама.
– Тетя Леля, я знаю, вы поздно ложитесь… Я не разбудила? Решила, что не поздно еще вам позвонить. У нас утро, на работу собираюсь. Что-то я за Дашку переживаю… Звонила ей вчера – не отвечает. И сегодня не отвечает! Наверно, с телефоном что-нибудь опять. Как она?
– Юлечка, – начала Леля растерянно и чуть не разрыдалась. Но быстро взяла себя в руки. – Юлечка, собиралась тебе звонить как раз. Детка, помни, что все в жизни бывает и все нужно пережить. – Она сделала паузу.
– Что?.. – выдохнули на том конце трубки.
– Даша очень серьезно заболела. – В последнюю минуту Леля не смогла сказать правду. – Так серьезно, что без сознания сейчас лежит, всего можно ждать.
– Что за болезнь? Что с ней?
– Врачи не знают. Она без сознания. Как ты сама, Юля? Сможешь прилететь?
– Да. Я сегодня же на работе договорюсь и сразу постараюсь вылететь. Как с билетами, еще не знаю. Дня через два буду.
Леля валерьянки напилась и спать легла. Спала плохо, просыпалась каждый час, пила опять валерьянку. Пару капель и коту дала. Сэнсэй постоянно находился рядом – то в ногах, то под боком лежал. Услышав, что она проснулась, мурчал. Успокаивал.
Утром Шварц решила, что надо брать себя в руки. Накормила кота, себе сварила кофе и стала думать. Кот быстро съел котлету и сидел рядом, смотрел на нее своими загадочными раскосыми глазами.
– Странная история, Сэнсэй, – сказала Леля коту. – Ведь не употребляла Даша наркотики. И не валялись никогда у нее ноты, разбросанные по полу. Что-то там случилось, и она была не одна. Славик этот, конечно, подозрительный, Полуэктов прав. Только разберется ли? Юлечка приедет – что я ей скажу? Недоглядела! – Она опять собралась заплакать, но удержалась, взяла себя в руки. – Нет, я не успокоюсь, пока не разберусь. Надо со Славиком поговорить и с Альбиной Петровной. Эх, Потапова сейчас не хватает! Ты его не знаешь, Сэнсэй! С ним легко – мы с ним уже не одно преступление раскрыли… Но его как найдешь – во-первых, неудобно обращаться, во-вторых, у меня и номера-то его телефонного, скорее всего, нет…
Пушистый черный кот слушал Лелю сочувственно, но помочь, конечно, не мог.
В это время раздался звонок домофона – наверно, девочки пришли мыть подъезд или кто-то из соседей забыл ключ.
– Кто там? – Леля недовольно приложила к уху трубку домофона.
– Елена Семеновна? – Она узнала голос, но не поверила себе. – Извините, что беспокою. Это Потапов. Дело у меня важное к вам, а телефон ваш не нашел. У вас не найдется полчасика со мной поговорить?
Он поднимался по лестнице на четвертый этаж довольно долго, но Елена Семеновна, совершенно пораженная его своевременным приходом, была как в столбняке – не успела ничего осмыслить.
Едва войдя, еще в прихожей, Потапов начал опять извиняться.
– Извините, Елена Семеновна, что беспокою… – Он даже руку к сердцу приложил, кланяясь, так неловко ему было.
– Да что вы, Порфирий Петрович, я вам очень рада, вы пришли кстати, как всегда! – прервала Шварц. – Проходите на кухню. Я как раз кофе пью. Сейчас и вам сварю… И даже более чем всегда, – добавила она загадочно, когда гость уже уселся, рассеянно погладил подошедшего кота и воззрился на ее спину: она в это время ставила джезву на конфорку. Он еще не видел ее лица при ярком свете (в прихожей было темновато) и потому не обратил внимания на несколько странное заявление: почему «более чем всегда»?
Поэтому он еще раз погладил вьющегося возле его ног Сэнсэя и, стараясь быть деловым и не отнимать у хозяйки время, сразу взял быка за рога, стал рассказывать, зачем пришел. Смотрел, правда, когда говорил, вниз, на кота, – стеснялся немного, а кот смущение снимал: энергетика у котов такая.
– Вы, может, еще не в курсе, но тут у вас в доме вчера девушка погибла. Возможно, убийство, а может, и случай. Но обвиняют соседа. А этого соседа, Станислава Зайцева, компьютерщика, мой внук по работе знает. И пришел ко мне утром (внук, конечно), рассказывает, что не верит в его виновность – мол, не мог он… Ну, мог – не мог, тут вопрос сложный. Все могут, я так считаю. Внуку он не то чтобы друг… А все ж попросил меня к Полуэктову сходить – Полуэктов расследует, ты его, дед, знаешь, так, мол, попроси, чтоб разобрался. А что я к Полуэктову пойду – это ж глупо просить, это только непонимающий человек так сказать может… Вот я и решил – самому разобраться вначале, потом уж, если надо, к Анатолию идти. А вы женщина наблюдательная, в доме многих знаете – и про парня этого, Славу Зайцева, может, слышали что, а девушки, что умерла, фамилия Леонова. Леонова Дарья. Не знали такую?
Он поднял глаза от кота на Елену Семеновну.
Она уже стояла к нему лицом, и лицо это было изумленное. Кофе зашипел, выливаясь черным пенистым водопадиком из джезвы на конфорку. Потапов раньше, чем хозяйка повернулась, подскочил, газ выключил.
А Елена Семеновна, вместо того чтобы плиту вытирать, села к столу и заплакала.