В дверь постучали. С раздражением отбросив кисть, художник обернулся на звук. Встал.
– Что, кому-то не терпится навестить несчастного, измученного угрызениями совести узника? – ядовитым голосом поинтересовался он, подойдя к двери.
– Не притворяйся, Эстен Джальн! – донеслось из-за двери. – Никакие угрызения совести тебя не мучают! Для того, чтоб появились угрызения, совесть потребна. Вот обзаведись ею, а тогда уж… А кроме того – ты не узник и никогда им не станешь. Отопри лучше. Я должен огласить приговор.
– Приговор? – изумился Эстен Джальн. – Какой еще приговор?
Дверь распахнулась. Вошедший с ног до головы был одет в черное. В руках – боевой магический жезл. На лице – черная полумаска. Вокруг него – сияние магической защиты.
– Ты все такой же трус, Ксаул, – пренебрежительно поморщился Эстен Джальн. – Зачем тебе такой мощный жезл? Меня же лишили всего. Осталось только личное могущество.
– Я не люблю неприятностей, – ответил вошедший. – Не сбивай меня. Я обязан исполнить повеление Его Милости, господина Архимага.
– А ты уже наладился чесать ему пятки, да? – ехидно поинтересовался художник.
– Ты не вправе оскорблять меня! – гордо заявил вошедший.
– Да что ты говоришь?! – изумленно воскликнул Эстен Джальн. – Тебя повысили в ранге? Ввели в Малый Круг? Карай меня Черные Боги, неужто я оскорбил равного?! Дуэль между нами… она неизбежна? Ты знаешь Ксаул, скажу по-секрету, я страшно боюсь дуэлей. Может быть, просто, как в детстве, набьем друг другу морды… и все, а?
– Меня не повысили в ранге, – зло блеснув глазами, ответил вошедший. – Я все еще Старший Магистр. И я пришел сюда, дабы исполнить официальное поручение.
– Прости, Ксаул, я все забываю. Ты же у нас теперь весь такой деловой… – усмехнулся Эстен Джальн. – Ты что-то там бормотал о приговоре? Какой еще приговор? Тебе ненароком не напекло голову? Или это чесание Архимаговых пяток так пагубно действует на твои умственные способности? Какой может быть приговор – до суда?!
– А суд уже был, Эстен! – злорадно ухмыльнулся Старший Магистр Ксаул. – И если бы ты не перебивал меня глупыми дерзостями, ты уже сейчас знал бы свою судьбу!
– То есть… как это… был?!.. – почти онемев от гнева, одними губами прошелестел Эстен Джальн.
– А вот так это – был! – торжествующе улыбнулся Старший Магистр Ксаул. – И тебя приговорили. Можешь быть уверен.
– Они… они посмели… отказать мне… в Праве Присутствия?! – сквозь стиснутое судорогой ярости горло слова проталкивались с трудом.
– Архимаг хотел призвать тебя, – как бы между прочим сообщил Ксаул. – Но я – отсоветовал.
Эстен Джальн дрогнул. В глазах зажглись ненависть и понимание.
– Когда ты сочинял свой заговор и плел заклятие против Его Милости, господина Архимага, ты никого не приглашал. Орден имеет право забыть того, кто забыл об Ордене, – добавил Ксаул.
– Орден не имеет такого права! – Ярость прорвалась наружу. – Не имеет! Так можно осудить только ученика, да и то не за всякий проступок. Даже обыкновенного мага так не судят! Даже рядового Магистра!
– А ты – Великий… магистр, – подсказал Ксаул. – Точнее, был… великим. Малый Круг лишил тебя всех званий и привилегий, вплоть до ученических! Ты теперь – ученик, Эстен Джальн. И я могу выпороть тебя. Или использовать для иных каких утех.
– Я никогда не признаю этого! – прорычал Эстен Джальн.
– Факты важней, чем их истолкование, не так ли, Эсти? – нарочито дружелюбным голосом поинтересовался Ксаул. – Не ты ли сам учил меня этому? Ну, вспомни же – когда мы еще были детьми… Ты, конечно, во всем был первым… был…
– Был… – хрипло выдохнул Эстен Джальн. – Но ты меня все равно не догонишь. Никогда.
Комнату затопило молчание, тяжелое, словно мертвая вода.
– Ну?! Так ты хочешь узнать свой приговор, ученик Джальн?! – внезапно заорал Ксаул, перепуганный этим молчанием даже больше, чем необходимостью находиться здесь наедине с Джальном, безо всякой охраны. Собственный крик, казалось, приободрил его, а Джальна позабавил. Слегка.
– Валяй… сообщай… – усмехнулся Эстен Джальн. – Вряд ли меня ждет что-то меньшее, чем казнь через распыление…
– Ты будешь подвергнут казни через распыление личности, догадливый ученик Джальн, – довольным тоном сообщил Старший Магистр Ксаул. – Тебя казнят завтра. На рассвете.
– Как… на рассвете… – Эстен Джальн уставил на собеседника ошарашенные, неверящие глаза. – Ты лжешь, Ксаул! Так просто не бывает! Так даже учеников не казнят.
– На рассвете, – повторил Ксаул. Ему было трудно сохранять достойный вид и важную осанку: очень уж хотелось пуститься в пляс.
– Я что – первый такой… – Эстен Джальн тяжело помотал головой. – Что, никогда покушений и заговоров не было? Ведь были… И всех казнили, как положено – на закате. Всех на закате казнили… – повторил он. – Я – черный маг, в конце концов… Никто не может лишить меня права умереть на закате. Право Заката – священно! Иди и передай им… Я – согласен хоть сегодня!
– Я ничего им не передам, Эсти… – улыбка Ксаула была такой торжествующе-недоброй, что Эстен Джальн все понял.
– Это ты подстроил? – упавшим голосом спросил он.
Не отвечая, продолжая улыбаться, Ксаул кивнул.
– Но… Право Заката священно, даже если казнят только что принятого в Орден ученика, – почти робко произнес Джальн. – Нарушая законы нашего Ордена…
– А покушение на Архимага – это не нарушение Закона? – вопросом на вопрос ответил Ксаул. – Такие, как ты, сами нарушая Закон, всегда надеются, что с ними то поступят согласно Закону. Мы решили изменить это прискорбное положение вещей.
– Мы?
– Ну, разумеется. Его Милость, господин Архимаг, как всегда, выдал гениальную идею и приказал мне заняться ее воплощением. Я немного поработал, и в результате в Уставе и Законе нашего Ордена появились небольшие такие исключения. Так сказать, Правила Для Особых Случаев. Вот как сейчас, например.
– Ясно, – помрачнев, заметил Эстен Джальн. – А я вам нужен для показательного примера.
– Ты догадлив, – сообщил Ксаул. – И… сделай одолжение – не пытайся бежать. Все равно не выйдет, а я в таком разе придумаю для тебя что-нибудь похуже казни на рассвете…
Дверь со стуком захлопнулась.
Еще мгновение Эстен Джальн стоял, онемев от горя и гнева, невидящими глазами глядя в пустоту перед собой, и только пальцы его бессмысленно двигались, плетя бессильные заклинания. Магии в этих движениях уже не было. Когда множество магов хотят лишить силы кого-то одного – это у них обычно получается.
Бежать? Немыслимо… Черные Стражи стерегут стены. Черные Стражи смотрят с Башен. Даже в его собственной Башне полно Черных Стражей. Комната – вот все, что ему оставили. Комната и смешная свобода запереть дверь. Куда тут убежишь?
Черные Стражи – слабенькие, в сущности, маги. В Черную Стражу идут ученики, неспособные к высшим разделам магии. Не слишком талантливые или не отличающиеся особым рвением, они довольствуются высоким жалованьем и прочным положением Черной Стражи. Какие бы бури не потрясали Орден, а Черные Стражи нужны всем.
Черные Стражи… подумать только! Еще вчера он не замечал их. Такие, как они, просто не принимались в расчет. Никто из них не мог сравниться с ним в силе. Теперь силу отобрали. Теперь любой из них… любой сопляк, мальчишка…
Когда множество магов хотят лишить силы кого-то одного – это у них обычно получается.
– Заката мне пожалели! – внезапно встряхнувшись, рявкнул Эстен Джальн. – Ну, я ж вам закачу!
Лишить мага совсем уж всей силы – дело хлопотное, если не невозможное. Какие-то крохи всегда остаются. Недостаточно для чего-то серьезного. Это с их точки зрения – недостаточно! А он… он что-нибудь придумает! Обязательно придумает!
– Я вам устрою Закат! – бормотал художник, орудуя кистями.
Забавный шарж на Архимага приобретал некие зловещие черты. На заднем фоне и впрямь запламенел закат. Художник начертил несколько почти незаметных иероглифов в углу картины.
– Вот так, – пробормотал он. – Остальное сделает огонь.
Багровая туча набежала на иероглифы, и они окончательно скрылись из виду.
– А теперь займемся пейзажем, – мурлыкнул художник. – Что за отвратительная для черного мага идея – умереть на рассвете! Мне она ни в коем случае не нравится.
Умирающий на закате черный маг имеет неплохие шансы на посмертное существование. Умирающий на рассвете не имеет никаких шансов. Он просто тает как дым.
Мазок. Еще мазок. Художник рисовал картину прямо на стене своего кабинета. Широкими, сильными, уверенными движениями.
– Это им нужна сила… – продолжал он. – Много силы нужно. Даже чтоб ширинку на штанах застегнуть, нужна громадная сила, если ты сам по себе – никто и ничего не умеешь. А если что-то уметь, тогда и щепоти, крошки хватит. Должно хватить. Должно.
Когда на рассвете весь Малый Круг Великих Магистров в полном составе явился, дабы предать казни своего бывшего члена, повинного в заговоре против Ордена, покушении на Архимага, а так же в том, что он никогда не нравился Старшему Магистру Ксаулу, разжалованный в ученики Эстен Джальн встретил их легкой рассеянной улыбкой.
– Я должен просить у Вас прощения, Ваши Милости, – негромко сказал он. – У меня возникли неотложные дела, в силу чего у меня нет времени поприсутствовать на церемонии собственной казни. Думаю, Старший Магистр Ксаул окажется мне достойной заменой!
С этими словами он быстро шагнул внутрь нарисованного им на стене пейзажа. Нарисованная река на миг стала реальной, Эстен Джальн оказался в лодке, взмахнул веслом… еще миг – и лодка уплыла вниз по течению. Скрылась за поворотом.
– За ним! – дружно завопили Великие Магистры, но картина уже вновь стала картиной и никто из них не смог последовать за Джальном. Никто из них не был художником, а одной силы оказалось недостаточно.
– Как – сбежал? – взбешенно заорал Архимаг. – Куда? Почему не задержали?!
Выяснив причину, он с минуту возмущенно дышал, потом объявил:
– Картину – уничтожить. Чтоб обратно не выбрался. Мерзавец. А вам!.. – он гневно обернулся к притихшим членам Малого Круга Великих Магистров. – Вам… вот что… немедленно выписать самолучшего учителя рисования! И чтоб через год у меня – все художники сделались! А не то я вас всех казню! На рассвете… – с нежной улыбкой закончил он, и Великие Магистры Ордена Черных Башен содрогнулись от ужаса и даже вострепетали.
– Старший Магистр Ксаул! – позвал Архимаг.
– Да, Ваша Милость? – отрываясь от деловой корреспонденции ордена, отозвался Ксаул.
– Обыщи башню этого изменника! – распорядился Архимаг. – Составь опись и прочее, как полагается. Не мне тебя учить.
– Разрешите дать совет, Ваша Милость, – смиренно обратился к Архимагу Старший Магистр Ксаул.
– Разрешаю. Не стесняйся, – подбодрил его Архимаг. – Твои советы принесли Ордену немало пользы.
– Вы его казнили, этого изменника, – тихо сказал Ксаул. – Сегодня. На рассвете.
– Не понял? – удивился Архимаг. – Он же сбежал!
– Вот именно! – кивнул Ксаул. – Сбежал. И обратно не вернется. Особенно если уничтожить картину. А нам нужен прецедент. Нужен, понимаете? Поэтому мы его казнили. На рассвете. Остальное – тайна! Для всех, кроме Вашей Милости и Малого Круга.
Архимаг с удивлением посмотрел на Старшего Магистра Ксаула и вдруг расхохотался.
– Ах ты, мерзавец! Для всех, кроме меня и Малого Круга?! А тебя, значит, казнить, дабы не разгласил?! Или повысить?! Казнить я тебя не могу – полезен слишком. Значит – повысить?! Ладно, Ксаул, будешь Великим Магистром, хоть и мелкая ты сошка. Надо же кем-то заполнить освободившуюся вакансию. Иди покуда, разгребай сор за своим дружком. Закончишь – повысим. А вы, – обернулся он к остальным, – запомните накрепко! Ученик Эстен Джальн, бывший Великий Магистр Ордена Черных Башен, бывший член Малого Круга, за многочисленные преступления перед Орденом казнен сегодня вами через распыление личности. Казнен на рассвете…
Старший Магистр Ксаул лично уничтожил картину-дверь. Ту самую, которую его гениальный, ненавидимый, любимый враг – враг, которым он не мог не восхищаться, враг, которого он называл другом, – нарисовал на стене в ночь перед казнью. Старший Магистр Ксаул не сделал другого – он не уничтожил прочих творений Эстена Джальна. Мало того, часть из них он даже присвоил. С ведома Архимага, разумеется. В конце концов, тому, кто готов трудиться с зари до зари, кто дает такие дельные советы, кто разгреб все это джальновское барахло, что-то ведь полагается, верно?
Поэтому, когда Великий Магистр Ксаул – теперь наконец-то уже Великий! – обосновался в своей новенькой, с иголочки, Башне, его дальнейшую жизнь и службу Ордену Черных Башен украшали гениальные творения его друга, мятежного магистра Эстена Джальна.
Среди всех этих многочисленных шедевров, коими владелец по праву гордился, был один шедевр сомнительный. Хуже того – вовсе неучтенный. Вот им господин Великий Магистр ни перед кем не гордился. Наоборот, тщательно скрывал его существование. Это была тайна для него одного. Великий Магистр Ксаул сохранил тот шарж на Архимага, который его гениальный приятель рисовал просто так, а дорисовывал – снедаемый чувством мести. Великий Магистр Ксаул не забыл и не простил Архимагу «мелкую сошку». Он и вообще никому ничего не забывал и не прощал. У него просто не было органов, ответственных за это умение. Втайне от всех он любил разглядывать карикатуру, потешаясь над Его Милостью господином Архимагом. Он даже представить себе не мог, чем это все кончится.
Великие Черные Маги тоже иногда женятся. Среди своих, конечно. Феи, гурии и прочие гаремы, разумеется не в счет. Этого добра и у магичек навалом. Но равные женятся на равных. Великий Магистр Ксаул искал – и нашел – супругу, во всем подобную себе. Правду сказать, она была сущая ведьма. Именно это его в ней и привлекало. Привлекало, привлекало и наконец привлекло. И в назначенное время у нашего Великого Магистра родился сын. Наследник, так сказать. Черные маги и вообще существа злобные и веселые, так что и сынок у Великого Магистра вышел злющий, да еще и хохочет с утра до ночи. И занимается, подлец, живописью. А уж одарен-то! И такая магия ему дается, и сякая. Всякая.
– Весь в тебя, – говорили Ксаулу знакомые маги.
И он гордо кивал, втихомолку зеленея от злости. Очень уж его сын был похож на Джальна. Не лицом, конечно, а чем-то таким, о чем Великий Магистр не имел никакого представления. А уж как его сынок на эти проклятые картины таращится! И дернули же его Темные Боги спросить, гордится ли его сын тем, что у них в Башне такое редкое собрание картин. Нет, ответил юный стервец, совершенно не гордится. Он, видите ли, и вообще не хотел бы их иметь, ему хотелось бы хоть одну такую написать. А как при этом на картины косился! Врезал Ксаул ему тогда по первое число – а что толку!
Дальше – больше. Воспитывал щенка, воспитывал, а вырос все равно крокодил какой-то! Никакого почтения от него не добьешься даже самой увесистой дубиной. Ну никаких отцовских ожиданий не оправдывает. Ни тех, ни этих, ни прочих. Змей не жрет, девственниц не пытает, ну вообще ничему не учится! А самое главное – отца не уважает. И ведь как старался Великий Магистр Ксаул вбить в своего наследника эти похвальные качества! И так старался, и этак старался…
Ни один ученик не получал столько наказаний высокой степени тяжести, сколько родной сын. Не будь он с рождения таким хорошим магом – нипочем бы не выжил! Наказывал Магистр, наказывал – и донаказывался. Любое воспитание должно иметь какие-то пределы. Сынок взбунтовался против отца – и кончилось это тем, чем кончилось.
– Ну же, папочка, я тебе устрою! – бормотал истерзанный магией мальчишка, роясь в отцовском кабинете. – Пока там гурии твои поганые уши тебе полируют, я тут у тебя разомнусь маленько!
Попавшиеся под руку драгоценные магические причиндалы летели на пол. Секретные бумаги рвались в клочья и заливались чернилами. Талантливый мальчишка с легкостью отводил защитные чары и продолжал разносить кабинет в клочья.
– Ага! – яростно возопил он, выхватывая из взломанного отцовского сейфа нечто, окруженное завесой мрака.
Движение руки – и мрак рассеялся. Смертоносные молнии отброшены небрежным жестом.
– Так вот где папочка хранит эту гадость! Этот мерзкий шедевр дурновкусия! И впрямь похоже на Архимага. Вот эту дрянь я непременно сожгу! Непременно! Причем там, где она была создана! В той самой заброшенной башне!
Кто знает, что сталось бы, если б мальчишка предпочел какой-нибудь другой объект для выражения своей мести… Багровое облако на картине продолжило свой путь и те, едва заметные иероглифы, все более отчетливо проступали на фоне пламенеющего заката.
«Заката мне пожалели?!»
В один магический шаг мальчишка оказался в башне Эстена Джальна, а вызывать огонь он научился раньше, чем ходить. Рисунок вспыхнул и сгорел синим пламенем. Сгорел в единый миг, а на его месте…
На месте рисунка стоял Архимаг. Не такой, как на самом деле, а такой, каким был нарисован. Вот только он больше не был нарисованным. Вокруг него багрово мерцал закат. Мерцал, постепенно вытекая из Башни, заполняя собой все.
Когда в магическом Ордене посреди бела дня наступает закат, это никого особо не волнует: мало ли – работает кто-то…
– Я – Архимаг, – сообщил Архимаг с картины.
– А я – нет… – зачем-то пробормотал мальчишка. Неуемную злость на отца сменил ужас. Ужас от осознания содеянного. Он только что выпустил из картины запертое в ней чудовище, и неизвестно теперь, чем это кончится.
– Это правильно, – милостиво кивнул Архимаг. – Двух Архимагов не бывает. Как называется мой Орден?
– А какой орден – Ваш? – прыгающими губами спросил мальчишка.
– Ну, разумеется – этот! – раздраженно заметил Архимаг. – А разве здесь есть еще какой-нибудь? Так как он называется?
– Орден Черных Башен… – выдохнул мальчишка.
– Черных Башен? – переспросил Архимаг. – Постараюсь запомнить.
– Но… в нашем Ордене уже есть Архимаг! – несчастным голосом сообщил мальчишка.
– Когда я слышу чушь, я начинаю гневаться! – заявила ожившая карикатура. – Я же сказал тебе, что двух Архимагов не бывает!
– Но… я его видел! – выдавил из себя мальчишка, не понимая, что это с ним делается, почему он не может заткнуться, ведь его сейчас… страшно даже подумать, что с ним сейчас сделают!
– Хорошо. Проводи меня к своему… Архимагу… – плотоядно улыбнулось сошедшее с картины чудовище. – Я собираюсь с ним побеседовать.
И в этот миг в башню ворвался Великий Магистр Ксаул. Он уже побывал в своем кабинете и был неописуемо зол. В руках у него был боевой жезл и, судя по всему, он собирался попросту уничтожить своего сына. Ему не повезло. Нарисованный Архимаг уничтожил его самого. Одним движением нарисованной руки.
– По моему Ордену нельзя бегать с оружием без видимой причины, – с неудовольствием заметил он. Мальчишка онемело тряс головой, тщетно пытаясь проснуться.
– Веди меня, я жду! – с напором повторило чудище.
С ужасом поглядев на то, что осталось от его отца, мальчишка втянул голову в плечи и шагнул к тому, что именовало себя Архимагом Ордена Черных Башен. Для этого потребовалось переступить через пепел отца – и мальчишка сделал это. Сделал, потому что очень боялся стать пеплом сам… а может, просто потому что был сыном своего отца, пусть и непохожим. Переступивший через пепел отца, онемевший от ужаса мальчишка повел чудовище туда, где, как он знал, сейчас находится Архимаг.
Резкий рывок за руку…
Мальчишке показалось, что его вырвали из него самого. Ну да! Точно! Вот же он идет! Он самый. Идет. Архимага ведет.
– Это иллюзия, – сказал ему кто-то рядом. Кто-то, кто рванул его за руку. – Одна иллюзия ведет другую. Там сейчас будет очень весело!
Мальчишка обернулся и посмотрел на того, кто все еще держал его за руку. На человека, чей автопортрет он так часто рассматривал у себя в башне. На Эстена Джальна.
– Вы… – только и сумел ошарашено выдавить мальчишка.
– У тебя, кажется, возникли претензии к моей живописи? – с мягкой усмешкой поинтересовался Эстен Джальн. – Пойдем, обсудим.
– Так ведь… помешают… – почти счастливым голосом выдавил мальчишка. Об отце он уже и думать забыл… да и то сказать – кто будет долго думать о человеке, который ни о ком, кроме себя, никогда не думал.
– Не помешают! – рассмеялся Эстен. – У них там сейчас начнется смена власти!
– Все равно кто-нибудь прибежит! – хмуро буркнул мальчишка. – Да хоть мамочка моя, сожри ее Светлые Боги!
– Любишь ты ее, как я погляжу, – покачал головой Эстен.
– Есть за что…
– Верю, – качнул головой художник. – Но это все равно. Никто за нами не придет, потому что мы уходим. Совсем уходим. И туда за нами никто не последует. Это мы сможем вернуться. Когда сами этого захотим. И если захотим.
– Это туда, куда ты сбежал?! – спросил мальчишка. Восхищение в его голосе перехлестывало за опасный предел. – Ты покажешь мне свой мир, да?!
– Надо же нам где-то побеседовать, – сказал художник. – Безо всех этих докучливых Великих Магистров и прочих идиотов. Я надеюсь, ты не против? Кстати, откуда ты узнал про мой побег?
– Во сне приснилось, – пожал плечами мальчишка.
– Да? – рассеянно удивился художник. – Я почему-то так и подумал…
Картина, которой не было, распахнулась перед ними и вновь сомкнулась за их спинами. И ничего. Только оплавленная убиенным Великим Магистром Ксаулом стена башни – стена, с которой он так старательно стирал проклятую картину, стирал, да так и не смог стереть. И только голоса – точней, отзвуки голосов – еще звучали в опустевшей башне…
– Если сравнивать колорит…
– Да при чем здесь колорит?! Главное – перспектива!
– Да какая там перспектива? Все перспективы в этом ордене – дерьмо!
– Забудь об ордене, малыш. Мы никогда туда не вернемся!
Как и предсказывал Эстен Джальн, в обиталище Архимага было весело. Веселье, правда, получалось своеобразное. На любителя. Да вдобавок и недолгое.
Нарисованный Архимаг, ведомый призраком мальчишки, вступил в святая святых – личный кабинет Архимага Ордена Черных Башен. Сидевший за столом и работавший с какими-то бумагами Архимаг поднял глаза.
На него смотрела мерзкая рожа, и что хуже всего – его собственная.
Перетрудился, озабоченно подумал Архимаг. Вот ведь до чего дошел – сам себе мерещится начал.
– Я – Архимаг! – сообщила рожа.
Наипростейший способ изгнать привидение – плюнуть на него. Архимаг так и сделал. Привидение не исчезло.
– Я – Архимаг, – повторило оно. – На Архимага нельзя плевать.
Вот тут уже Архимаг осознал серьезность происходящего и призвал на помощь все свои магические силы. Собрал их в единый кулак – и ударил. Такой удар свалил бы с ног даже Великого Магистра. Даже сам Архимаг вряд ли устоял бы на ногах, попади он под такой удар. Однако существо оказалось абсолютно неуязвимым. Казалось, оно и вовсе не замечает атаки. Оно не сражалось, не выставляло щита, не призывало демонов, не извлекало из воздуха волшебный меч – оно просто медленно наступало. Наступало, надвигалось, приближалось… Спокойно и неотвратимо. Призывать на помощь кого-то из магов охраны было уже поздно – да и кто из них сможет защитить Архимага от него самого?! Кто из них вообще разберется, с кем следует сражаться?!
Архимаг попытался воспользоваться аварийным магическим порталом, но тот отчего-то не сработал. Видимо, в нем произошла незапланированная авария. Чудовищная карикатура надвинулась, заслоняя собой мир, ее окружал багровый закат…
Закат?..
Архимаг вдруг увидел себя до половины словно бы в картине, увидел и подпись, сделанную такой знакомой рукой, такие характерные мазки…
– Эстен! – простонал он.
– Заката мне пожалел! – отозвался неведомый голос из глубин двигающейся картины.
Архимаг попытался отодвинуться – он уже понял, кто ему мстит, и почти нашел способ, почти нашел выход, почти…
– У Ордена может быть только один Архимаг! – сообщила карикатура, касаясь Архимага своим зыбким, переменчивым телом, почти полностью состоящим из колдовского огня…
– Помогите! – позабыв о достоинстве, жалобно пискнул Архимаг, но чудовище надвинулось и поглотило его, так что последние звуки прозвучали уже из недр чудовища. Стихия огня унялась. Теперь победитель выглядел почти как человек.
– Так где ты здесь видел другого Архимага? – поинтересовался новоиспеченный Архимаг Ордена Черных Башен, поворачиваясь к мальчишке – но того уже не было. Иллюзия распалась – ведь ее никто не поддерживал, она свою задачу выполнила.
– Странно, – пробормотал новый Архимаг. – Что же – я и его поглотил, что ли?! Поглотил и не заметил?! Плохо это. Что-то здесь не так… Спасибо тебе, мой неведомый создатель, за жизнь мою, но что-то ты задумал, а мне не дал знать. Я разберусь. Даже тебе не дано повелевать мной. И я не буду следовать чужим желаниям. У меня есть свои. Да. Свои.
Многие маги подметили странные и пугающие перемены, произошедшие с их Архимагом, но никто из них не догадался, что это и не Архимаг вовсе.
Хотя…
В подлинность нового Архимага поверили не все. Некоторые сомневались. Вот не похож стал на себя наш самый-самый главный маг, и все тут. Не похож. То есть похож, конечно, очень даже похож, ну просто вылитый, в двух шагах не отличишь, но… все равно не похож.
Правда, вслух о таком не говорили. Вслух о таком никогда не говорят. Больше по углам шептались. По углам о таком завсегда шепчутся, даже если шептаться не о чем. Все равно шепчутся. А уж если есть о чем… тогда на таком шепоте дворец возвести можно, такой шепот, он прочней, чем гранитные скалы. Но ни слова вслух, тайна! В самом деле, не скажешь же самому-самому главному, что он – это вовсе не он, а кто-то совсем другой? Не скажешь. Даже во сне не скажешь. Потому что если он – это все-таки он – голову откусит и не поморщится! Ну, а если он – это все же не он – тем более откусит! И во сне, и наяву, и в любом другом состоянии. Так что те, которые догадывались – те помалкивали, да по углам шушукались. А потом перестали. И не просто перестали шушукаться. Они вообще перестали. Перестали быть. Исчезли. Кто знает – куда? Кому это интересно? В такие вещи лучше носа не совать. Потому как те, которые совали, вместе с носом потеряли голову, а также все остальные части тела…
Бесшумной тенью рыская по собственному Ордену, Архимаг без страха и сожаления поглотил всех, кто сомневался в его личности. Ни один из них не сумел ему противостоять, а кто и сумел бы – так не решился. Когда твой противник вместо того, чтоб защищаться, раздумывает, ты это или не ты – с таким легко бороться.
С одним только врагом Архимаг не справился. Зикер Барла Толлен. Старейший маг в Ордене. Участвовал в его основании. Герой древних битв. Легенда. Такого нужно было поглотить во что бы то ни стало… да вот не вышло. У него и башня-то вся такая невзрачная, и караульные демоны насквозь пьяные – а только не так все было, как оно издали показалось…
Сунулся было Архимаг в башню – а демоны его бутылками пустыми закидали. Больно. Шарахнул он по ним всей своей силой, да промахнулся. Бросился в атаку – опять промахнулся. Да не просто промахнулся – заблудился. До вечера блуждал, пока свою собственную башню нашел. И ведь никого же не спросишь ни о чем. Кто поверит, что Архимаг забыл, где его башня находится? Опять по углам шептаться начнут. Снова, значит, шептунов поглощать? Так и одному остаться недолго. Какой же он тогда Архимаг? Было еще что-то, что удерживало его от дальнейших поглощений. Думая о них, он теперь испытывал некий смутный ужас, словно они могли грозить ему самому.
И тогда порешил Архимаг Зикера этого к себе вызвать. Не посмеет ведь не прийти. Дисциплина есть дисциплина. Орден все же. А не придет, так и послать за ним можно. Разных подручных магов вокруг – хоть посохом колоти. Придет. Как миленький, придет. А тут уж мы его и… Такого нужно поглотить. Необходимо. Слишком опасен, чтобы оставаться в живых…
Дверь распахнули без стука. Архимаг поднял голову и увидел своего врага. Невысокий худой старик в мягком сером плаще смотрел на него яркими пронзительными глазами.
– Я помню другого человека на этом месте, – сказал Зикер Барла Толлен.
– Я всегда здесь был, – ответил Архимаг.
– Значит у тебя память хуже, чем у меня, – пожал плечами Зикер.
– Я гораздо сильнее. Моя сила должна вызывать у тебя страх, – поведал Архимаг.
– Сила, не снабженная мозгами, всегда внушает страх, но страх не заставит меня молчать! – ответил Зикер.
– Тот, кого не помню я, но помнишь ты, молчит – будешь молчать и ты, когда я поглощу тебя! – пригрозил Архимаг.
– Не выйдет! – усмехнулся Зикер. – Я принял яд.
– И ты еще жив? – удивился Архимаг. – Значит, есть какое-то противоядие. Я его найду, приму, а потом поглощу тебя.
– Противоядием является наличие мозгов, – злорадно улыбнулся Зикер. – У меня они есть – и я жив. А ты мной отравишься. Насмерть.
– Ты хочешь сказать, у меня нет мозгов? – уточнил Архимаг.
– На человека с мозгами ты не похож, – заявил Зикер. – Впрочем, ты и вообще на человека не похож. Хотел бы я знать, что ты такое…
– Хочу мозги! – капризно потребовал Архимаг. – Достань мне мозги, и я не стану тебя поглощать.
– Достать тебе мозги… – задумчиво пробормотал Зикер.
– Достать, – тоном приказа повторил Архимаг. – И молчать про все остальное.
– А что я буду иметь взамен? – поинтересовался Зикер.
– А что тебе нужно? – вопросом на вопрос ответил Архимаг.
– Даже так? – удивился Зикер.
– Даже так, – сказал Архимаг.
– Я подумаю, – проговорил Зикер.
– Подумай, – кивнул Архимаг. – А мне – мозги…
– Обеспечим, – вздохнул Зикер, с ужасом понимая, что ведь придется. Кем бы ни было это неведомое существо, но у него нет разума. Есть лишь нечто, отдаленно его напоминающее. Оно не разумно, оно всего лишь притворяется разумным. Однако сила его такова, что с ним не справится даже десяток таких, как Зикер. А значит, придется с ним смириться. Хотя бы временно. И мозги организовать придется. Потому что если эту карикатуру на мага не снабдить мозгами – последствия могут быть самыми чудовищными.
– Только ты учти, что мозги – не борода. За неделю не отрастают. И даже потом, когда отрастут, их еще учить и воспитывать нужно, – предупредил Зикер на всякий случай – а то ведь с этого безмозглого станется и в самом деле обидеться и через недельку-другую если не сожрать, так просто испепелить.
– И все же где-то я его видел, – сам себе сказал Зикер, выйдя от Архимага. – Что-то знакомое… вот только где? Он, конечно, похож на бывшего… нелепое, карикатурное сходство… Стоп! Карикатурное. Вот оно! Карикатурное. Если бы кто-нибудь нарисовал карикатуру на бывшего Архимага… И этот кто-то – не кто иной, как Эстен Джальн! Его почерк. Его стиль. Его рук дело. И какое! Создать тварь такой потрясающей силы. Что ж – браво, Эстен! И ведь я советовал им не связываться с тобой! Отпустить твои прегрешения, а потом и тебя самого из Ордена. Эх, никто стариков не слушает. А ведь стоило бы. Иногда это помогает дожить до старости. Здорово помогает. Значит – Эстен. Что ж, если так… многое становится понятным. Казненный художник ненавидел Архимага лютой ненавистью. Вот и создал перед смертью нечто, что ждало своего часа. Ждало и дождалось. Интересно, как это все происходило? И, главное, чего добивался Джальн? Зачем ему это рукотворное чудовище? Да еще и в кресле Архимага… зачем? Или у меня воображение на старости лет разыгралось? Но… все эти исчезновения магов… запрет на любые расследования… А кроме того, он действительно кажется нарисованным. Однако если эти исчезновения не случайны, то…
Внезапно Зикер заметил, что говорит вслух. Не очень громко, но все же. Он замолчал, огляделся и додумал уже молчком. Тварь, настроенная на поглощение магов, скорей всего означала одно – Джальн собирался уничтожить Орден поголовно. Что-то произошло. Что-то, отменившее эти планы. Чудовищная машина разрушения застыла, не пройдя и половины дороги.
Поразмыслив, Зикер отправился в свою башню и выпил с демонами пару бутылок самогона. Немного побузил и уснул. Будить не велел. Храпел так, что аж башня дрожала…
…Храпеть и сотрясать башню было тяжело, но демоны старались. Хозяин просил. Для дела. Всю ночь старались.
Пройдя тайными, одному ему ведомыми ходами, Зикер оказался в башне казненного художника. Предстояло многое выяснить, и он не собирался терять времени…
…Когда все выяснилось, Зикер удивлялся только одному – как он не заметил этого раньше? Ну видно же! Любому – видно! Вот – неаккуратный, небрежный такой, мазок на носу, а на ухе лессировка не просохла… теперь уж и не просохнет никогда, сгоревшие картины не сохнут. Впрочем, и не мокнут. Сгоревшие картины – вещь вполне неуничтожимая, уже хотя бы потому, что они и без того не существуют… эх, да что там – делать-то теперь что?
Уничтожить чудовище, впитавшее стихию огня? Немыслимо. Мало того, что он поглотил всех, кого смог, и теперь владеет их силой, так у него еще и канал в огненную стихию. Открытый канал. В одиночку такое не перекроешь. И всем орденом – вряд ли. Это если остальные вообще поддержат. Даже если поверят. И даже те, что поверят – поддержат ли? Нет. Тут что-то другое нужно придумать. Раз нельзя уничтожить чудище, быть может, стоит попробовать сделать из него человека? Ну хотя бы мага, если человека не выйдет. Он и сам что-то такое о себе понял. Не стал же жрать весь Орден подряд, хотя его создатель, бесспорно, именно на это и рассчитывал. Не стал. Не стал… значит, понял, что как всех сожрет – тут же ему и крышка. Потому как задачу свою он выполнит. Полностью выполнит. А ему жить охота. Нравится ему жить. Вот только он пока не совсем понимает, как это делается, и если ему помочь… очень противно, а придется. Убить его – все равно что пробку из парового котла не вовремя выбить. Разнесет к черту. Никакая магия не предохранит. От всех наших Башен одни щепки останутся. Или не щепки – камни? Черт его знает, что в таких случаях остается. Если вообще остается.
Зикер вздохнул. Неприятное решение было принято. Оставалось сжать зубы и приступить к его исполнению.
Аудиенции у Архимага Зикер добился легко. Видать, никто другой не догадался пообещать новоиспеченному Архимагу мозги. Или же просто больше никто не догадался, что у того они отсутствуют?
Когда Зикер Барла Толлен вошел в кабинет Архимага, тот увлеченно давил мух на подоконнике. Он был настолько поглощен этим захватывающим процессом, что попросту не заметил вошедшего. А когда заметил – испуганно отпрыгнул от окна и, смутившись, спрятал руки за спину. Зикер и бровью не повел, словно бы давить мух и впрямь достойное занятие. В самый раз для Архимагов.
– Ну?! – оправившись от смущения, требовательно поинтересовался Архимаг.
– Сегодня вечером, – понизив голос, таинственно сообщил Зикер.
– Что «сегодня вечером»? – спросил Архимаг.
– Сегодня вечером я добуду мозги и научу тебя ими пользоваться, – сказал Зикер. – Разумеется, я выставлю определенные условия.
– Буду ждать, – сказал Архимаг. – А теперь не мешай. Я занят важным делом.
Зикер чуть не рассмеялся, припомнив «важное дело» господина Архимага, но вовремя взял себя в руки, сдержанно поклонился и вышел. До вечера не так уж далеко.
Тому, кто совершенно не ведает, что такое мозги, можно выдать за них все, что угодно. Тем более, что он ни у кого ни о чем не решится спросить. Разумеется, Зикер не собирался доставать Архимагу настоящие мозги. Если честно, он просто не умел приживлять реальные органы ожившим карикатурам. Да и никто этого не умел. По крайней мере, Зикер не знал ни одного такого умельца. И даже не слышал о таком. Зикер собирался как следует поколдовать над Архимагом – так, чтобы превратить его в осмысленное существо. Это было возможно. По крайней мере, Зикеру казалось, что это возможно. Более того, тогда ему казалось что это – наилучший выход. Потому что если все пройдет как задумано, он обретет контроль над этим чудовищем. Мозги ведь нужно обучать, воспитывать. Сам Архимаг с такой задачей не справится – а он, Зикер, этак кстати окажется под рукой. Кому и быть, как не ему? Кто еще понял так глубоко всю сущность этого нарисованного чудовища? А там…
Выманить его за пределы Ордена, в какую-нибудь пустынную местность, отсечь от источника силы и убить. Если повезет, еще и в живых останешься. А может, и вообще не стоит его убивать? Если объяснить ему, что его жажда поглощения чревата гибелью для него самого. Если обучить и воспитать его. Такая фигура может быть очень полезна. Сильная фигура. Что греха таить, Зикер, конечно, старейший маг Ордена и все такое. Один из лучших мастеров. Пожалуй, единственный ясновидящий – если не считать тех мальчишек, которым кажется что они что-то видят… то видят, то не видят – что с них взять? И это ему Великие Магистры уступают дорогу – они ему, а не наоборот! Но… силы-то уже не те…
Какой-нибудь юный нахал, шалопай и халтурщик, еще и первую мантию не износивший, шутя его на обе лопатки положит. Да… сила – она или есть, или нет ее… Не сегодня-завтра всем станет понятно, что Зикер Барла Толлен далеко не такой великий герой, как прежде.
А значит, такую фигуру, как ручной Архимаг, нипочем нельзя терять!
Подумать нужно.
Карманное чудовище – это хорошо. Очень.
Процесс внедрения «мозгов» прошел вполне безболезненно. Да и что, в самом деле, может болеть у карикатуры? У нарисованных магов есть и свои преимущества перед живыми. Правда, недостатков больше. Снабженный «мозгами» Архимаг и не заметил, как превратился в послушное орудие в руках опытного мастера. В единый миг Зикер вознесся на самую вершину.
Тайный контроль над Орденом гораздо мощнее, чем явный. А умный контроль – это всегда контроль незаметный. По крайней мере, заметный не для всех. Господам Великим Магистрам пришлось смириться с тем, что настырный старик, «которому давно пора проведать своих предков», вдруг занял такое важное место при Архимаге. Занял – и занял. Воля Архимага – закон для прочих, о чем тут говорить? А что несогласные обзавелись дурной привычкой куда-то исчезать, все уже и так поняли. Зикер блаженствовал, выстраивая политику Ордена так, как ему давно хотелось. Великие Магистры, кланяясь, благодарили его за мудрые советы. А потом опять кланялись и снова благодарили.
Зикер блаженствовал недолго.
Однажды, привычным небрежным жестом распахнув дверь кабинета Архимага, Зикер вдруг столкнулся взглядом со своим ручным чудовищем.
Столкнулся – и замер.
У Архимага были совсем другие глаза. Умные и жестокие. А еще – улыбка. Улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.
Глубоко вздохнув, Зикер сделал шаг и вошел. Дверь захлопнулась за ним, словно крышка гроба.
– Враг, – сказал Архимаг, глядя на Зикера ледяными, непрощающими глазами. – Хитрый.
– Не понимаю, – выдавил из себя Зикер, а ручейки холодного пота уже бежали у него по спине.
– Ты – понимаешь, – убежденно заявил Архимаг. – Ты все понимаешь.
Зикер молча глядел на Архимага. Вот сейчас. Сейчас. Бесполезно ведь сопротивляться. И на помощь никто не прибежит… Ненормальная муха монотонно билась в стекло. Ее омерзительное жужжание лезло в уши, мешало думать… Вот сейчас. Сейчас.
– Я не убью тебя, – вдруг сказал Архимаг. – Ты мне нужен. Я буду делать с тобой то, что ты делал со мной.
– Я только помогал, – сказал Зикер.
– Ты меня использовал, – возразил Архимаг, и Зикер понял, что благословенное время ушло безвозвратно. Этот Архимаг и в самом деле соображал, что к чему. Но что с ним произошло? Кто потрудился над ним? Кого из тайных недоброжелателей подозревать в первую очередь?
– Теперь моя очередь использовать тебя, – добавил Архимаг.
– Слушаю и повинуюсь, – развел руками Зикер. Как бы узнать, чьих это рук дело?
– Правильно делаешь, – кивнул Архимаг.
– А как ты догадался? – спросил Зикер.
– О чем? – нахмурился Архимаг.
– О том, что я тебя использую. – Ну-ка – ответит, не ответит?
– Я поглотил демона, – сказал Архимаг. – Из тех, что в библиотеке. Того, который занимался логическими выводами. Теперь я сам могу… Я поглотил его не для силы. Для ума. Того, что ты мне дал, было недостаточно. Добыв недостающее, я понял, почему ты дал мне так мало. Так тебе было удобнее. Я много что понял. И, в частности, то, что ты – с моей помощью – пытался нанести Ордену вред.
– Вред? – возмущенно воскликнул Зикер.
– Вред, – решительно объявил Архимаг.
– Я старался упрочить наше существование, примирится с соседями. Мне хотелось, чтобы все оценили выгоды своего пребывания поблизости от нас.
– Вот, – обвиняющим тоном сказал Архимаг. – Именно этим ты и занимался. Ты даже не скрываешь этого!
– Но… что же в этом плохого? – удивился Зикер.
– А то, что вместо всего этого нужно было готовиться к войне, – решительно брякнул Архимаг.
– К войне? – поразился Зикер. – А… с кем?
– Со всеми, – отрубил Архимаг. – Пришло время. Древняя Империя жаждет возрождения! Наша Империя! МОЯ!!!
– Кто тебе рассказал про Империю? – осторожно спросил Зикер.
– О ней помнил поглощенный мною демон, – ответил Архимаг.
– А кто посоветовал тебе поглотить именно этого демона? – еще осторожнее спросил Зикер.
– Тот недоразвитый мозг, который ты мне дал, – ответил Архимаг. – Сейчас я и сам удивляюсь, что его хватило на такую гениальную идею, но… так все и было, можешь поверить. Я не вижу смысла врать тому, кто настолько слабее меня. Так вот, я серьезно намерен возродить нашу древнюю Империю. Наш Великий Голор. МОЙ Голор!
– Боюсь, поглощение демонов пагубно сказывается не только на пищеварении, – вздохнул Зикер.
– Вздор! – рявкнул Архимаг. – Мое сознание в норме. Недавно я создал при своей особе Секретный Отдел.
«А мне – ни слова!» – мелькнуло в голове Зикера.
– И вот что они мне притащили, – продолжил Архимаг, потрясая перед носом Зикера выхваченным из-за пазухи пергаментом. – Вот! Смотри! Это – магическая копия «Великого Джанхарского Пророчества»! Читай!
Быстро пробежав глазами текст, Зикер поднял побледневшее лицо на Архимага.
– Когда произнесено пророчество? – спросил он.
– Вчера, – ответил Архимаг.
– Так, – сказал Зикер. – У тебя хорошая Секретная Служба, и… ты меня переиграл. Я сдаюсь. Приказывай.
Когда много лет спустя пьяный менестрель ввалился в широко распахнутые двери трактира «Тяжелые Кони», никто бы не сказал, что это заурядное событие как-то связано с той, уже успевшей стать древней, историей с магами Ордена Черных Башен. Орден, конечно, никуда не делся – но маги, как никто другой, умеют уходить в тень и становится незаметными. Если им это нужно. Ну, в самом деле – какая связь между магами и менестрелями? Да и произошли эти события слишком далеко друг от друга. И во времени и в пространстве – далеко…
Лишь тот, кто видит таинственную вязь событий, тот, для кого нет важного и неважного, тот, для кого все случайности закономерны, а закономерности случайны, мог бы, наверное, узреть продолжение тех древних событий – такой же почерк судьбы, ту же прямоту движений – в руке менестреля, решительно вцепившейся в трактирную стойку. Мог бы узреть – если бы задался подобной целью. Но, видно, он был чем-то занят. Поэтому никто не наблюдал этих событий. Разве что одно чудовище. В отличие от разных там рассеянных провидцев, чудовища всегда вовремя оказываются на месте. Они всегда видят то, что их интересует.
Тяжелое, темное, страшное, оно стояло в густой тени, и его мутные глаза сквозь ярко освещенное окно таращились на менестреля.
Не надо думать, что чудовище лично шлялось по всем интересующим его местам. Оно обитало и продолжало обитать в своем обиталище. И тем не менее ухитрялось присутствовать во плоти везде, где происходило что-либо для него интересное, не покидая собственного дома. На то оно и чудовище. У него и возможности чудовищные. Могут ведь боги быть вездесущими до назойливости? Могут. А почему чудовищу нельзя? Оно хоть и не бог никакой, а все-таки… и насчет того, что не бог… это как посмотреть…
Непроглядные глаза чудовища капля за каплей впитывали в себя каждое движение менестреля. Небрежные взмахи его рук. Заносчиво искривленные губы. Вот он широким и чуть театральным жестом швырнул на стойку пригоршню золотых монет. Прикрикнул на и без того заторопившегося хозяина. Плечом оттолкнул завсегдатая. Ведь нарывается, паршивец! Явно нарывается. Вот и столик он для себя отвоевал. Не по хорошему отвоевал. Попросту взял и выгнал пару-тройку засидевшихся пьянчужек. Но пьянчужки были своими, а он – чужак. Приблуда. Как он вообще смеет?..
Сегодня на площади он пел так, что слезы сами покидали глаза, а золото – кошельки честных граждан. Так поэтому он, что ли, решил, что ему все можно? Ну нет уж! Ему уже заплатили за песни. Сполна. А за этакое хамство и плата отдельная. Другой монетой.
С грохотом обрушившись на стул, менестрель потребовал вина. Он был уже мертвым, но еще не знал об этом. Живые часто не знают, что они уже мертвые. Ходят, говорят, пытаются что-то делать… Чудовище всегда удивляла эта особенность человеческих существ. Но эта смерть входила в его чудовищные планы. А раз покойный сам для себя старается – тем лучше. Нужно просто подождать. И даже не слишком долго.
Ну нельзя себя так вести в чужом месте. Так буянить можно там, где тебя уже все знают и связываться побоятся – или не захотят. А здесь ты – чужой. Совсем чужой. А значит – мертвый, потому что здесь тебя никто не боится. Никто ведь не знает, что лет десять назад ты был одним из лучших бойцов. Зато сам ты после второго кувшина вина забываешь, что эти десять лет уже миновали. А вот и вино! Как раз два кувшина. Бедолага, как же ты до сегодняшнего то дня дожил?
Запыхавшийся хозяин аккуратно выставил на стол перед клиентом два полных кувшина лучшего вина…
Когда донышко второго кувшина увидело свет, менестрель повторил заказ, подкрепив его энергичным ударом кулака по столу перед собой. Подпрыгнув, как мячик, перепуганный хозяин побежал исполнять приказ клиента, а менестрель с размаху шваркнул один из опустевших кувшинов в потолок, прямо над входной дверью. Осколки разбрызгом грянули во все стороны, посыпались вниз. Вниз, прямо на входящего в трактир человека. Менестрель не обратил на это ровным счетом никакого внимания. Он с интересом рассматривал второй кувшин.
А зря не обратил.
Хотя бы потому что на вошедшем также был плащ менестреля. Кроме того, на груди вошедшего менестреля на тонкой золотой цепочке, мягко мерцал знак старшины гильдии уличных музыкантов.
Старшина стряхнул с себя остатки кувшина и, недобро усмехнувшись, шагнул к веселящемуся менестрелю. Вслед за ним в дверной проем споро шагнули четверо хмурых молодцов, чей внешний вид не оставлял никакого сомнения относительно рода их повседневных занятий. В руках они держали тяжелые железные палки – такой, при случае, меч сломать можно. Старшина Гильдии Уличных Музыкантов подошел к столу и, наклонившись к занятому созерцанием кувшина менестрелю, что-то проговорил.
– Налог?!! Это я должен платить вам налог, кровососы драные?!! – вскакивая, заорал менестрель.
Стол, за которым он сидел, перевернулся. Пустой кувшин упал и разбился. В руках менестреля сверкнул дорогой старинный кинжал.
Старшина Гильдии Уличных Музыкантов города Денгера испуганно отскочил, бормоча себе под нос разнообразные слова. Только половину из них можно было условно считать музыкальными терминами.
– Организуйте ему гастроль! – зло приказал он своим людям. – Долгую.
– Сделаем, хозяин, – ухмыльнулся один из четверки.
– С аккомпанементом или без? – деловито поинтересовался другой.
– Обязательно с аккомпанементом, – важно кивнул Старшина Гильдии Уличных Музыкантов города Денгера. – Такой великий бард имеет право на все находящиеся в вашем распоряжении почести. Но чтоб дышал, – добавил он, направляясь к выходу.
– Пусть только попробует не дышать, – обронил один из обломов, помахивая своей дубиной.
Покачиваясь от выпитого вина, бывший великий боец и все еще неплохой менестрель храбро шагнул навстречу тяжелым железным дубинам в молодых недобрых руках.
Дубины ударили разом. Он дважды увернулся, перепрыгнул стол, наотмашь полоснул кого-то из врагов по неосторожно отставленной руке, еще раз уклонился… он помнил такие бои, что этим молокососам и не снилось… у них нет против него и тени шанса… вот сейчас… проклятье… почему его движения столь медленны… сейчас… сейчас… как гудит голова… и ноги… такие тяжелые… словно по колено в киселе… и воздух… кажется, он забыл дышать… так трудно дышать… подлец хозяин, верно, отравил свое вино… черт, они совершают просто смехотворные ошибки, нет, ну вот кто так двигается? Ему бы хоть немного сил, и… Шаг. Поворот. Выпад. Отскок. Шаг. Еще шаг. Выпад…
Дубины ударили разом. И некуда было деться. Некуда, потому что кончился пол, а вместе с полом кончилась и вся земля. За миг до удара менестрель отбросил кинжал и отчаянно расхохотался. Расхохотался, потому что понял, как именно его сейчас будут убивать. Такая простая тактика, такая детская… Они ведь щенки перед ним, глупые слепые щенки, а он…
Дубины ударили разом.
Очнувшись, менестрель заметил, что он куда-то идет. Медленно, правда, но идет. А значит, жив. Ну, да! Его ж не велено было убивать, вот и не убили. Просто поучили маленько, чтоб вперед не зазнавался и почитал старших. Плащ разорван, правая рука висит набрякшей колодой – вероятно, сломана – голова раскалывается от боли… но он тем не менее куда-то идет… Куда?
Если бы он мог оглядеться по сторонам, он, вероятно, заметил бы некие смутные фигуры, что, перебегая от дома к дому, осторожно крались за ним – но имея такую больную голову особенно не пооглядываешься. Притишилась боль, и ладно.
– Мне нужно добраться до гостиницы, – внезапно вспомнил он. – Сын. Я совсем забыл о сыне.
Но ему уже никуда не суждено было добраться.
Он свернул в узкий переулок. Тени домов накрыли его бархатным плащом тьмы, а тени людей догнали и окружили. Те самые пьянчужки, которых он разогнал. Те, что побоялись связываться с ним в открытую.
Он стоял, а темнота вокруг него наливалась лютой злобой и судорожной ненавистью. Он стоял со сломанной рукой и тяжелой до безобразия головой. Безоружный и растерянный, он стоял – впервые за свою долгую, полную драками жизнь, не зная что делать.
И когда темнота до краев налилась отвратительным кошмаром, насосалась знобкой жажды убийства, прозвучало одно-единственное, короткое:
– Бей!
Тяжелый удар сбил его с ног, а дальше…
В такой темнотище разве поймешь, кто его убил? Кому надо, тот и убил – а нам что за дело? Мы и вообще мимо шли. Да и не видели мы никого. Тут такие лужи – утонуть можно. Успевай, главное, под ноги смотреть. А не то чтоб… по сторонам шариться. Да и вообще, мы – народ занятой. Делать нам нечего – всяких мертвяков разглядывать. Вот вы – стража, вы и разбирайтесь! А мы, как честные граждане, до трактира шли. И желаем, чтобы, значит, этот путь продолжить. А тут темно. Так что ничего мы не видели, вот. И не надо меня руками! Вы этими руками небось зад чесали! И вообще. Вы бы этими руками лучше фонарь тут для смеху повесили. Вам же спокойней выйдет. Я кому сказал, не трожьте меня, меднолобые морды! Не тыркай, рожа! Сам ты благородие! Я человек, а не пакость! Нож в кармане?! Ну и что?!! Ну и что, я вас спрашиваю?! Я что, не имею права в трактире своим ножичком луковку порезать? А ты не шмургай мозгами, шкварка поганая! Ты сперва докажи, что это я его! Мы здесь все свободные люди! Ах, ты…
Визготня стояла в переулке. Длинная такая. До небес бы добралась, да крыши мешали.
В конце концов стража кого-то арестовала, но, кажется, даже он сам не был уверен, является ли он участником убийства.
В суматохе никто не заметил внезапно появившееся чудовище. Мы вообще редко замечаем чудовищ. Так уж они, чудовища, устроены, чтоб их замечали как можно реже. Встречая их, люди обычно пугаются до обморока, а потом возносят хвалу богам, что подобные вещи происходят с ними не каждый день. А между тем, стоит им научится вовремя оборачиваться через плечо… Впрочем, нет. Лучше не стоит.
Чудовище медленно наклонилось над убитым менестрелем и подняло его. Подняло осторожно, как младенца. А потом шагнуло в ночь. Далеко, за город, прямо сквозь стены зданий, сумрак фонарей, ругань стражи, храп обывателей, сквозь все то, что составляет ночное тело города. Крепостная стена чуть качнулась, словно отодвинутая занавеска, сон часовых на башнях стал чуть менее ровным, городскому голове приснился кошмар – его дочь вышла замуж за какого-то пьяного офицера, который на радостях спалил полгорода. Крепостная стена качнулась обратно, и ночь спрятала все. Никто не увидел странных, пугающих чудес. Ну, да ладно, может, оно и хорошо. Некоторых вещей лучше не видеть – пищеварение портится.
Когда стражники хватились убитого, он уже исчез, что вызвало новые яростные споры между ними и подозреваемым. В самом деле – раз никакого убитого нет, значит и убийства не было? Не мог же мертвый самостоятельно уйти!
Что? Хотите сказать, что я его в карман спрятал?! Да вы ж на меня все время таращитесь! Небось дырку уже проглядели!
Оказавшись за стеной, чудовище мягко подуло на менестреля – и его раны затянулись. Подуло еще раз – и он открыл глаза.
– Сын, – выдохнул он. – Я должен…
– Уже нет, – тихо сказало чудовище человечьим голосом. – У него другой путь…