Больше их никто не преследовал. Советское командование долго запрягало, разбиралось в ситуации, отправляло людей и технику не в те концы. Враг этим пользовался. Полуторка неслась по проселочной дороге, мимо оврагов, перелесков, заброшенных деревушек. Приближался дальний лес.
Диверсанты умели управлять не только немецкой техникой. Водитель уверенно вертел баранку. Бруннер находился в кабине.
Арестантов хмуро разглядывали трое грязных пропотевших громил. У них явно чесались не только кулаки, но и пятки. Общаться по душам в таких условиях не было никакой возможности.
Потанин вцепился в борт, вертел головой. Бои в этой местности еще не шли, природа была нетронутой. С юга доносилась канонада.
Внезапно справа в овраге прогремел взрыв. Водитель машинально дернул баранку, и полуторка чуть не съехала в кювет. Пассажиры в кузове повалились на его дно. Раздался противный, тянущий за нервы звук падающей мины, и снова грохнул взрыв, теперь уже ближе. Грузовик окатило землей. Стреляли явно не с востока.
Распахнулась дверь кабины. Бруннер стоял на подножке и яростно жестикулировал правой рукой. Обстрел прекратился, но он продолжал семафорить, рискуя оказаться под колесами.
Ландшафт усложнился, местность шла волнами. Дорога теперь тянулась между земляными валами.
На проезжую часть выскочили немецкие автоматчики, тоже стали махать руками. Водитель врезал по тормозам. Солдаты вермахта выглядели, мягко говоря, не очень. На этой неделе они не брились и не стирались, а вот шнапса, судя по опухшим лицам, им хватало.
Бруннер спрыгнул с подножки, вступил в недолгую полемику с ними. Военнослужащие отдали ему честь и убрались обратно в свой овраг.
Путешествие продолжалось.
Вскоре последовала еще одна проверка, на этот раз весьма въедливая. Бруннер шелестел бумагами, хрипло каркал. Солдаты вермахта осматривали кузов, стараясь не встречаться глазами со злыми эсэсовцами. Присутствие в машине людей в советской форме пока не вызывало вопросов.
«Скоро здесь все будут ходить в ней», – подумал Потанин.
Бетонные надолбы, колючая проволока, долговременные огневые точки через равные промежутки, минные поля на простреливаемых местах. Этот участок своей земли немцы собирались оборонять до последнего. Траншеи, пулеметные гнезда, усталые лица с равнодушными глазами.
На опушке леса в землю зарылась батарея полевых орудий. Из леса высовывались стволы самоходных установок «Фердинанд». Там же стояла и парочка «Тигров». Танкисты в черной униформе сидели на броне, что-то ели, курили. Отделение солдат в полном облачении волокло к опушке снарядные ящики и одноразовые гранатометы, связанные в пучки. Они отошли на обочину, пропустили грузовик. Тот факт, что машина советская, их нисколько не удивил.
«Интересно, эти солдаты знают, что сейчас реально происходит в Берлине и других частях Германии? – размышлял Потанин. – Или же им врут, как и всегда? Дескать, все под контролем, войска союзников застряли на Эльбе, большевистские орды остановлены под Берлином и успешно добиваются танковыми армадами. Вот-вот нанесет сокрушительный удар то самое вундерваффе, чудо-оружие, о котором так долго и надрывно вещал Гитлер. А если бы узнали всю правду, то остались бы тут, защищали бы свои аморальные ценности?»
Этот лес был напичкан людьми и военной техникой. Потанин было подумал, что в принципе хватило бы пары тяжелых бомбардировщиков, чтобы сравнять его с землей, но сразу же понял, что не все тут так просто. Он несколько раз замечал среди деревьев земляные отвалы, как на карьерах. Там находились бункеры-бомбоубежища. В небо смотрели стволы зениток.
Вскоре дорога расширилась. КПП со шлагбаумом, очередная дотошная проверка. На сей раз ее проводили тоже солдаты СС, отборная публика, которой нечего терять, поскольку в плен таких не берут. Лица землистые, движения машинальные, тяжелые взгляды, которые непросто выдержать нормальному человеку.
Снова лесная опушка, поля, перелески, в низине крыши небольшого городка, ратуша со шпилем. Вереница складских строений в стороне от дороги. Рычали шеститонные «Мерседесы», нагруженные с верхом. Водитель полуторки съехал на обочину, пропуская колонну самоходных установок «Ягдпантера». Ее замыкал грузовик, в кузове которого плечом к плечу сидели вооруженные люди. Но не солдаты, одеты по гражданке, очень молодые либо, наоборот, явно перешагнувшие за порог призывного возраста. Это был так называемый фольксштурм, гражданское ополчение, набираемое в добровольно-принудительном порядке. У этих людей тоже не было энтузиазма в глазах, зато хватало тоски, даже обреченности.
За складами приютилось несколько «Пантер». Люди в черных комбинезонах кантовали тяжелые бочки с горючим. Нефтеносные районы Румынии были захвачены советскими войсками еще в конце прошлого лета, и немецкая техника теперь работала на синтетике. Это топливо было ужасное, потреблялось его много, оно выводило из строя узлы и целые агрегаты.
По дороге снова прошла колонна танков и самоходок. За ней проехал командирский «хорх» с зачехленным верхом.
– Эти люди будут стоять до последнего, – процедил Чепурнов, провожая глазами колонну. – Как русские держались в сорок первом, так и они будут драться сейчас, в сорок пятом.
У майора контрразведки Потанина – фамилию он сохранил свою, дабы не плодить сущности сверх необходимости, прибыл на север Германии из далекого венгерского Мишкольца – имелось особое мнение на этот счет, но он отделался скупым кивком.
Люди в машине расслабились. Эсэсовцы уже не смотрели с ненавистью на людей в советской форме.
Машина шла на запад через леса и поля, мимо мелких населенных пунктов. Количество встречной техники значительно уменьшилось. Боевые резервы Германии были не бесконечны. Иногда встречались небольшие колонны военнослужащих. Рота вермахта встала на привал вдоль обочины. Солдаты уже позавтракали, лежали на траве, смотрели в небо, обнимая карабины и пулеметы МГ-42, прозванные в советских кругах «косторезами».
Природа менялась, зеленели поля, голубели живописные озера. Равнины переходили в плавные возвышенности. Нарядно смотрелись небольшие дубравы и буковые рощицы. Бензина пока хватало. Войны здесь не было. Это был какой-то нереальный по красоте уголок европейской природы.
На севере показались скалы. Самую мощную из них венчал старинный замок с остроконечным шпилем на главной башне. Он был помпезный и мрачный, таял в дымке вместе со скалами. Рыцари тевтонского ордена? Но фашисты их не жаловали. В годы правления нацистов орден фактически попал под запрет.
«Где мы, интересно? – подумал Потанин. – Это все еще Передняя Померания или уже Мекленбург? Явление, как ни крути, любопытное. Вся Европа под колпаком. На востоке громада Красной армии, на западе союзники тоже не сидят без дела. Берлин вот-вот падет. Территория, контролируемая немцами, неуклонно сжимается. Остаются лишь отдельные уголки. Здесь, похоже, один из них. – Он недоуменно вертел головой. – Вот где заповедники-то надо устраивать!»
В мозгу офицера контрразведки СМЕРШ работал не только хронометр, но и измеритель пройденного расстояния. Скорость машины – километров пятьдесят. Умножаем ее на время, то есть полтора-два часа. Расстояние от линии фронта продолжало расти.
Примерно в десять часов утра советская полуторка, над бортами которой мерно покачивались немецкие каски, въехала в небольшой городок. Здесь все было чисто, аккуратно, зеленели газоны. Опрятные двухэтажные домики жались друг к другу. Однако улицы казались вымершими. Возможно, люди удалились в окрестные леса. Или же они под влиянием лживой нацистской пропаганды бросили свои дома и имущество и подались на запад.
На площади, расположенной в центре городка, стояли полтора десятка мотоциклов с колясками, оснащенными пулеметами. Их экипажи сгрудились у какого-то кукольного здания и, видимо, ждали указаний.
Ветра совсем не было. С навеса над крыльцом уныло свисал нацистский флаг – красное полотнище с черным крестом в белом круге. На афишной тумбе красовались обрывки каких-то воззваний.
Полуторка остановилась на другом конце площади. Хлопнули двери кабины, из нее выбрались утомленный водитель и оберштурмфюрер Бруннер.
– К машине! – скомандовал офицер.
Солдаты попрыгали из кузова, начали доставать из карманов сигареты.
На брусчатку спрыгнули и люди в советской форме. Чепурнов подошел к Бруннеру, они стали приглушенно общаться, потом дружно уставились на Потанина, который мялся у кузова бедным родственником.
Появление людей в советской форме не осталось незамеченным. Заволновались мотоциклисты на другом конце площади. Они недоуменно переговаривались, делали злобные лица. Двое рискнули приблизиться. Они шли вразвалку, разминали кулаки.
«Сейчас они морды нам, большевикам, будут бить», – подумал Потанин.
Один из этих солдат что-то сказал Бруннеру.
Тот мигом побагровел и заявил:
– Отставить! Это наши люди! Не важно, в какой они форме. Вы что себе позволяете?
Солдаты поколебались, потом один из них сплюнул, другой одарил Чепурнова и Потанина колючим взглядом. Оба неохотно побрели обратно.
Бруннер подошел к Потанину.
– Вы кто такой? – спросил он, выпячивая нижнюю губу. – Понимаете по-немецки? Что вы делали в русской тюрьме?
– Да, герр оберштурмфюрер, я понимаю по-немецки, и в моих жилах течет доля немецкой крови, – проговорил сотрудник контрразведки СМЕРШ, щелкнул каблуками, расправил плечи. – Меня зовут Алекс Мазовецкий, я пять лет служу в Абвере, выполняю задания немецкого командования. В сороковом году я с отличием окончил разведывательную школу, расположенную в городе Славица, Западная Галиция. Непосредственный руководитель и куратор – полковник Фердинанд фон Шефер. После его трагической гибели я выполняю задания майора Отто Штрауба из восьмого отдела РСХА. Именно его инструкциям я следовал в Восточной Померании, перед тем как был схвачен ищейками СМЕРШ. Я очень благодарен, оберштурмфюрер, вам и вашим людям за то, что вы вытащили меня. Мне обязательно нужно встретиться с майором Отто Штраубом.
– Да неужели? – пробормотал Бруннер.
Сотрудник СМЕРШ ходил по самому краю и прекрасно это знал. Выпускник разведывательной школы Алекс Мазовецкий жил и здравствовал еще не так давно. Он пользовался полным доверием фон Шефера, который действительно погиб на Оберштрассе в городке Рутце. Мазовецкий перешел под начало прожженного лиса Отто Штрауба, но тот недолго наслаждался работой с опытным агентом. Мазовецкий был убит при задержании рядом со штабом Девятнадцатой армии.
Отто Штрауб об этом мог и не знать. Не до того ему было. Он пропал четыре дня назад в пригороде осажденного Берлина. Сослуживцы считали его погибшим. Но на самом деле майора без шума прибрала советская контрразведка и буквально за сутки очень даже неплохо разговорила, узнала даже то, на что никак не рассчитывала.
Бруннер поколебался, но все-таки вытащил из кармана пачку, предусмотрительно выбил из нее сигарету и осведомился:
– Закурите?
– Охотно, господин офицер, благодарю вас. – Потанин взял сигарету, прикурил от огонька зажигалки, протянутой ему. – Весьма признателен, герр оберштурмфюрер.
– Мы не возражаем, если вы воссоединитесь, так сказать, со своим куратором Штраубом, господин Мазовецкий, – с важностью проговорил Бруннер. – При условии, что вы действительно тот, за кого себя выдаете. Дело за малым – выяснить, где находится в данное время упомянутый майор.
– Последние инструкции я получал из Берлина, из здания, расположенного на Принц-Альбрехтштрассе, – проговорил Потанин и намеренно сделал так, чтобы голос чуть дрогнул.
В упомянутом здании до штурма города трудились более трех тысяч сотрудников. Сомнительно, чтобы какой-то Бруннер знал всех поименно.
– Вы это серьезно? – осведомился тот и скептически хмыкнул. – Полагаю, вы, господин Мазовецкий, знаете, что сейчас происходит в Берлине.
– Да, я понимаю, герр оберштурмфюрер, что положение там не очень обнадеживающее. – Потанин сделал скорбную мину. – Я в курсе событий, по крайней мере знаком с информационными сводками, распространяемыми советскими агентствами. Они могут приукрашивать, но факт остается фактом, и от него никуда не деться. Ситуация в Берлине очень серьезная. Я знаю, что вероятность увидеться с майором Штраубом крайне мала, но… – Он замолчал, покраснел и продолжил: – Не поймите меня неправильно, господин офицер, я не собираюсь проникнуть в Берлин, чтобы сдаться советским властям. Я мог бы просто остаться в камере, а не бежать с господином Чепурновым. Это, согласитесь, глупо. Майор Штрауб – мой непосредственный начальник, я обязан выполнять его приказы, до последнего буду надеяться на то, что он жив и борется за рейх… – Он хотел еще что-то добавить, но не нашел подходящих слов.
– Да, господин Мазовецкий, я вам сочувствую, – сказал Бруннер, внимательно обследовав его честное лицо. – Знаете, кого вы мне напоминаете? В Японии было такое понятие «ронин». Это воин-самурай, оставшийся по ряду причин без своего сюзерена. Или, того хуже, тот погиб именно по его вине. Впрочем, это, конечно же, не ваш случай. Ронин мучается, не может найти себе пристанища, отказывается служить другим.
– Я служу рейху, герр оберштурмфюрер, – заявил Потанин и приосанился.
– Да, разумеется, – совершенно серьезно сказал Бруннер. – Мы все до последнего вздоха служим рейху, какие бы опасности над ним ни витали. Но вынужден вас огорчить. Вы не попадете в Берлин и вряд ли свяжетесь со своим руководством. Майор Штрауб вас, понятное дело, не ждет. Давайте называть вещи своими именами. В лучшем случае он уже погиб. В худшем – бежал к англо-американцам, и ему уже не до вас. Это крах, господин Мазовецкий. Давайте будем честны перед собой. Великая Германия возродится, но, увы, не в ближайшие месяцы.
– Но я не намерен сдаваться, – пробормотал Потанин.
– Вам никто этого и не предлагает, – сказал Бруннер, сухо улыбнулся и осведомился: – Какого рода сведения вы добыли для майора Штрауба? Надеюсь, это не список германских должностных лиц, продавшихся Западу или СССР? Такие персоны сейчас никого не волнуют.
– Нет, господин офицер, совсем наоборот. – Потанин замолчал, сделал вид, что колеблется, но все-таки продолжил: – Это список офицеров Красной армии в звании не ниже майора, которые согласны сотрудничать с представителями английской и американской разведок. Как правило, это люди, от которых что-то зависит. Они владеют государственными секретами. Информация получена от агента, приближенного к штабу Второго Белорусского фронта, и сомневаться в ее достоверности не приходится. Контакты с союзниками там случаются постоянно.
– Вы меня удивили, господин Мазовецкий, – сказал Бруннер и озадаченно почесал переносицу. – Зачем эти сведения Отто Штраубу?
– Не знаю, господин офицер, могу лишь догадываться.
– Интуиция мне подсказывает, что эти догадки будут верными. – Бруннер язвительно усмехнулся. – Полагаю, ваш хозяин собирался бежать на Запад, да не с пустыми руками. И где этот список?
– Здесь. – Потанин постучал себя по голове.
Этот ход был безошибочен. Если Бруннер работал на Гертенберга, то не мог не знать, что для того данные сведения тоже интересны. Именно то, что доктор прописал.
– Резюмируем, господин Мазовецкий, – сказал Бруннер. – Берлина вам не видать, извините, как своих ушей. Ваш сюзерен скорее всего уже далеко. Если не погиб в берлинской мясорубке. Но у вас есть уникальная возможность продолжить служить рейху.
– Это какая же? – осведомился Потанин.
– Вы поедете с нами, – заявил офицер. – Прошу учесть, что это не просьба и не предложение. Вы поедете с нами, – повторил он. – Мне очень жаль, но у вас нет выбора.
– Долго ехать-то? – буркнул Потанин с расстроенным видом.
– О, нисколько, – живо отозвался Бруннер. – За час доберемся.
Потанин нервно курил, обжигая пальцы, смотрел, как Бруннер беседует с Чепурновым.
Тот сделал удивленное лицо, покосился на Потанина, подошел к нему, как-то вкрадчиво ступая, достал из пачки сигарету и спросил:
– Курить будешь, Олежек? Или как тебя теперь прикажешь называть?
– Как хочешь, так и называй, – проворчал Потанин. – Можешь Алексом, по крайней мере не ошибешься. А курить не хочу, хватит уже.
– Как угодно. – Чепурнов пожал плечами, высек пламя из зажигалки, затянулся, сморщился.
– Ты уже своим куревом разжился, да? – спросил Потанин.
– Так я же свой, – ответил Чепурнов.
– А я чужой, стало быть.
– Не обижайся, дружище. – Чепурнов панибратски похлопал Потанина по плечу. – Ты, может, и свой, но пока не проверенный. А какую шарманку крутил! Мол, я порядочный советский человек, меня взяли по ошибке. Ладно, без обид. Ты все правильно делал. Вижу, что свой, меня не проведешь. – Чепурнов мазнул собеседника каким-то липким взглядом. – У меня чутье на всех этих сволочей из органов такое же стойкое, как у поисковой собаки. Ты не такой. Мутный, конечно, себе на уме, но кто из нас не таков? Вижу, как ты ненавидишь Советы. Бруннер сейчас рассказал про тебя. Ладно, с нами поедешь, познакомлю с шефом. Посмотрим, на что сгодишься. Будем считать, что я тебе протекцию оказываю. Ты ведь мне жизнь спас.
– Куда мы поедем, Глеб? Кто твой хозяин? Почему стоим, киснем в этом вшивом городке?
– Слишком много вопросов, приятель. – Чепурнов снова похлопал собеседника по плечу. – Стоим, потому что нестыковка, транспорта ждем из замка. Скоро прибудет. Какая же гадость! – Он поморщился, сглотнул слюну и растоптал окурок. – Редкая дрянь эти немецкие сигареты. В СССР табачок куда лучше, ароматный такой, забористый, с душой его делают, из правильного сырья. Даже махра дешевая, и та хороша. А с немецкого курева только рыгать хочется. Дерьмо неимоверное. Ты только не говори никому, что я такое сказал. А то обидятся немцы, шлепнут еще. – Он замолчал, повернулся и побрел к Бруннеру, волоча подошвы по брусчатке.
Потанин глубоко вздохнул. Лишь бы никто не заметил его крайнее возбуждение. Кажется, что-то получается.
Ждать пришлось недолго. Вскоре с западной стороны донесся шум, из-за угла показался удлиненный «хорх», переоборудованный в подобие автобуса, и встал посреди площади. За ним подъехала восьмиколесная бронемашина «Пума», остановилась рядом. Из «хорха» выбрался невысокий худощавый офицер с заостренным бледным лицом, зашагал к людям, поджидающим его.
– Хайль Гитлер, герр штурмфюрер! – Бруннер выкинул вперед ладонь.
Офицер раздраженно поморщился – ну да, действительно, где этот ваш Гитлер? – и поздоровался с ним за руку.
Потанин шагнул к ним, сделал приветливое, в меру подобострастное лицо.
Здороваться за руку с Чепурновым этот офицер не стал. Они лишь обменялись кивками. Бруннер что-то негромко ему сказал. Штурмфюрер СС нахмурился, с досадой обозрел людей, оставшихся в живых после проведения спасательной операции, и с нескрываемой неприязнью уставился на Потанина. Тот подобрался, на всякий случай опустил руки по швам. Бруннер продолжал говорить. Штурмфюрер был явно недоволен.
«В этом месте у них перевалочный пункт, – догадался Потанин. – То самое место, где они меняют лошадей. Машина определенно прибыла за Чепурновым. На другого пассажира, то есть меня, немцы явно не рассчитывали».
– Познакомьтесь, господин Мазовецкий, – сказал Бруннер. – Штурмфюрер Зигмунд Шиллер. Он будет сопровождать нас до места.
Шиллер сухо кивнул. Светловолосый мужчина в форме капитана Красной армии явно насторожил его. Возможно, этот парень обладал интуицией. Потанин тоже был не в восторге. От офицера черного ордена исходила неприятная аура. Колючие глаза, тонкие циничные губы, какая-то ярость, клокочущая в груди, пока еще запертая, томящаяся.
«Он явно не поэт, не философ и не драматург», – уныло подумал Потанин.
«Хорх», похожий на тянитолкая, придуманного Корнеем Чуковским, вместил всех, включая и четверых солдат СС.
«Видимо, личная стража барона фон Гертенберга», – размышлял Потанин, забираясь в машину, оборудованную продольными лавками.
Шиллер расположился рядом с водителем. Иногда он бросал неприязненный взгляд в зеркало заднего вида, хмурился. Его что-то сильно беспокоило.
– Ты погрустнел, приятель, – пробурчал Чепурнов, мостясь рядом с Потаниным. – Не переживай, найдем тебе нового хозяина, без работы не останешься. Если все нормально, конечно, пройдет.
Городок вскоре остался за спиной. Машина резво бежала по холмистой равнине. Снова дубравы, поля, неестественно зеленая, словно выкрашенная, трава, маленькие вымершие деревушки. Здесь не было войск, узлов связи, скоплений боевой техники. Вообще ничего. Лишь застывшая необитаемая природа.
Ходики в голове отсчитывали минуты, стучали по черепушке. «Пума», оснащенная пушкой, нетерпеливо наступала на пятки. Люди молчали, отворачивались к окнам, чтобы не видеть друг друга. Росло напряжение, становилось совсем неуютно. Знакомое состояние, когда направляешься к зверю в пасть.
Потанин украдкой поглядывал на попутчиков. Солдаты дремали, они заслужили отдых. Бруннер сидел неподвижно, думал о своем, не замечал, что презрительно оттопыривает нижнюю губу. Чепурнова от монотонной езды клонило в сон, он заразительно зевал, тер глаза. От этой публики Олега уже тошнило, но он держался, прикладывал усилия, чтобы истинные мысли не вылезли на лицо.
«Да, с Чепурновым мы не ошиблись, – размышлял майор контрразведки СМЕРШ. – Этот субъект очень важен для барона фон Гертенберга. Не просто же так тот отправил за своим агентом целый взвод матерых диверсантов. Это мог сделать только барон, больше некому. Последняя шишка в этом клочке разрушенной Германии. Он действовал в обход немецкого командования. Оно ему теперь и даром не нужно. Еще день-два, и каждый будет за себя, начнется полный хаос. С Чепурновым надо дружить, ни в коем случае не демонстрировать неприязнь, а потом, когда наступит время, непременно ликвидировать, как опасного вражеского агента. Мы едем на северо-запад, значит, приближаемся к морю. Где оно? Замок Левенштайн располагается километрах в шестидесяти от Балтийского моря, побережье которого уже занимает Красная армия».
Небольшая колонна свернула с основной дороги на проселочную, проехала зеленеющий лес, стала взбираться на покатый холм. В отдалении на опушке паслись коровы. Хоть кто-то живой. В безоблачном небе метались стрижи.
Потанина начинало мутить от этой идиллии. Какая-то она неправильная, фальшивая.
Машины перевалили вершину возвышенности, покатили вниз. На западе простиралась зеленая равнина, разбавленная голубыми озерами и скоплениями скал. «Край тысячи озер». Кажется, так называли до войны Переднюю Померанию и Мекленбург.
Контрразведчик смотрел во все глаза, старался запомнить то, что видел. Справа под холмом приютилась маленькая деревушка. Однообразные черепичные крыши, те же кукольные домики, не тронутые войной. Западная околица упиралась в озеро овальной формы. Берега его обросли камышом, плотной стеной кустарника.
За деревней край аэродромного поля, несколько построек. Не с этого ли аэродрома стартовал десант с приказом вызволить Чепурнова? Отчаянные люди, им точно нечего терять.
Ну а потом взгляд Потанина уперся в замок Левенштайн, серую каменную громаду, идеально вписанную в антураж. Сооружение смотрелось величаво, помпезно. Оно предстало в изометрии, сверху, и пока машина ехала с холма, в запасе у майора контрразведки было несколько секунд, чтобы составить необходимые представления. Замок представлял треугольник с вытянутой к северу острой вершиной.
Еще одна нелепая мысль мелькнула в голове Потанина:
«Не на мистический ли остров Туле смотрит эта вершина? Легендарный, окутанный мифами, то ли существующий, то ли нет. Кто только его не искал, и какие только географические координаты не указывались. К черту мистику!»
Замок окружала невысокая каменная стена. Кое-где она отступала от строений, в других местах являлась их неразрывной частью. Южная сторона Левенштайна была самой высокой и, безусловно, фасадной. В ней имелся арочный проем, ведущий во внутренний двор, пока невидимый. В древности там располагались главные замковые ворота. Восточная и западная части были ниже. Двухэтажные махины лепились друг к другу. На окнах прямоугольные ставни, вереницы аркатур – декоративных ложных арок.
Северная часть замка выглядела какой-то недостроенной. Там виднелись строительные леса, лебедки, горы камня. Часть стены была разобрана, но сейчас работы не велись. Иначе впечатление другой планеты стало бы подавляющим.
К западной стороне замка примыкали скалы, обросшие пучками зелени. Они возвышались террасами, потом сглаживались. Строения венчали причудливые крыши с люкарнами – оконными проемами в скатах. Встроенные остроконечные башенки, причудливые, хотя и порядком осыпавшиеся карнизы, вертикальные пилястры. С гребней стен свисала жухлая трава. Две центральные башни по краям южной стены напоминали шахматные ладьи. Они немного диссонировали с прочими строениями. Готическая громада выглядела мрачно. Она вела свою историю из глубины веков, когда в здешних землях хозяйничали тевтонские рыцари.
Дорога спустилась с холма, замок растворился за деревьями, на виду остались только верхушки башен. У обочины стоял бронетранспортер, рядом с ним держались солдаты в форме СС. Водитель притормозил у шлагбаума, солдат всмотрелся в лицо пассажира, сидевшего рядом с ним, махнул рукой напарнику. Мол, открывай!
Машины двинулись дальше, и сердце Потанина противно сжалось. Нечто подобное он уже видел в СССР, в Польше, в Венгрии. Дощатые заборы с витками колючей проволоки, караульные вышки, бараки в ряд. По соседству с замком у барона имелся даже собственный концлагерь! Он был небольшой, без всяких крематориев и газовых камер, но самый настоящий. Фашисты привозили сюда самых крепких людей, способных работать на строительстве, выжимали из них все соки, уничтожали, доставляли новых.
Сейчас концлагерь пустовал. Вышки были пусты, часть забора обвалилась, провода и колючая проволока перепутались. Зияли голые окна бараков. Потанин не решился задать вопрос Чепурнову, а тот смотрел на все это равнодушно, продолжал зевать.
Дорога петляла по разреженной дубраве. Военные грузовики отдыхали на стоянке, солдаты в касках таскали какие-то ящики. Снова понижение, затем прямая дорога на холм.
Серая стена возникла неожиданно. Каменная кладка была грубой, местами из нее вываливались неотесанные булыжники. В древности тут был ров, теперь все сравнялось. Дорога упиралась в черный арочный проем, вырезанный в трехэтажном здании. Стало темно.
Поста на воротах не было. Впрочем, никуда он не делся, находился чуть дальше. Проезд во внутренний двор перегораживали решетчатые ворота. Рядом за мешками с песком пряталась караульная будка. Военнослужащих вермахта не было, только эсэсовцы, какие-то роботы с равнодушными лицами. Формализм у них процветал. Штурмшарфюрер прекрасно знал, кто прибыл, тем не менее въедливо проверил документы водителя, заглянул в салон.
Потанин обратил внимание на вооружение этих эсэсовцев. У них были не карабины, не автоматы МП-40, а совершенно новые винтовки «штурмгевер», удлиненные, с деревянным прикладом, оснащенные коробчатыми магазинами. По своим характеристикам они обгоняли все предыдущие достижения германских оружейников. Совершенно новая конструкция, иной принцип ведения огня. Прицельная дальность до 800 метров! Имелось гнездо для крепежа гранатомета. Конструкторы разработали даже специальную насадку для стрельбы из укрытия. Она надевалась на дульную часть и меняла траекторию полета пули. Серийное производство штурмовой винтовки началось только осенью сорок четвертого года, их было выпущено немного, и вооружались этим чудо-оружием только элитные части. К концу войны это уже не имело значения. Но появись такое оружие в сорок первом, обладай им каждый немецкий солдат, и Советскому Союзу пришлось бы сильно попотеть, чтобы победить.
Внутренний двор был помпезный, мрачноватый, но все же красивый. Дорожки из гравия обтекали каменный фонтан, вели к западной части замка, где выделялся портал, архитектурно оформленный вход. Каменные вазоны, не имеющие никакой утилитарной ценности, обрамляли крыльцо с карнизом, на котором гнездились страшноватые горгульи. В восточной части двора росли декоративные кустарники, красовались клумбы.
Свободного пространства тоже хватало. Его занимали грузовик и несколько мотоциклов. Возвышались штабеля ящиков, прикрытые брезентом на случай дождя. Сновали люди в форме и в штатском.
Олег невольно насторожился. Все это весьма смахивало на подготовку к эвакуации. Обитатели этого закрытого мира знали о наличии другого, параллельного, который приближался и со дня на день мог с грохотом обрушиться на них.
Чепурнов покровительственно похлопал Потанина по плечу, когда они вышли из автобуса. Дескать, не пропадем, дружище.
Количество людей с оружием тут явно зашкаливало. Плечистый эсэсовец постоянно находился рядом с Олегом, следил за каждым его движением, и хорошо еще, что автомат в лицо не совал! Рычали поджарые доберманы, которых солдаты держали на поводках.
Среди них дико смотрелся какой-то пожилой мужчина со снулой рыбьей физиономией. Он был одет в штатское, носил нелепые ботинки и короткие брюки, едва прикрывающие лодыжки.
А вот Бруннер и его выжившее войско сразу куда-то подевались.
Потанин снова ловил на себе неприязненные взгляды Шиллера и невольно раздражался.
С крыльца спустился полноватый мужчина в армейской форме с погонами майора, перекинулся парой слов с Шиллером, удовлетворенно кивнул, поздоровался за руку с Чепурновым. Похоже, они неплохо знали друг друга. На лице майора явно читалось облегчение. Обитатели замка заждались хороших новостей.
Снова последовал обмен фразами, в ходе которого Чепурнов кивнул на Потанина.
Майор поколебался, подошел к нему прыгающей походкой и сказал:
– Мое почтение, господин Мазовецкий. Я правильно назвал вашу фамилию? – Чрезмерным высокомерием этот тип не страдал, но глаза у него были неглупые, и добродушие в них не читалось.
– Хайль Гитлер, герр майор! – Олег вытянулся по швам, быстро пожал руку, протянутую ему. – Да, все правильно, меня зовут Алекс Мазовецкий.
– Я Клаус Нитке, помощник барона, – проговорил майор, которого явно покоробило фашистское приветствие, звучавшее теперь как откровенное издевательство. – Сейчас вы пройдете в помещение, где сможете отдохнуть, а потом с вами будет проведена беседа. Вы не возражаете?