Я просыпаюсь до будильника. Мама уже встала, с кухни доносится запах поджаренных тостов, и от аромата еды меня начинает мутить. Нащупываю телефон, чтобы посмотреть время, но на экране всплывает «Задница» и тикающий таймер, насчитывающий шесть часов и двадцать шесть минут.
Проваливаясь в сон, я включила громкую связь. За эту ночь я просыпалась несколько раз, на том конце трубки шел фильм, и каждый раз, когда я звала Джейка, – он отзывался.
– Джейк, ты здесь? – шепчу я, прислушиваясь. В ответ тишина. – Как бы это ни прозвучало, спасибо за эту ночь.
Я сбрасываю вызов и терпеливо жду, когда мама уйдет на работу. Жутко хочется пить, но я скорее умру от жажды, нежели выйду и нарвусь на ее разочарованный взгляд.
Переворачиваюсь на спину, и это движение отдается в голове тупой болью. Перед глазами проносятся смазанные картинки вчерашнего вечера и, крепко зажмурившись, я закрываю ладонями лицо.
Стыд, злость, вина – испытываю все сразу.
Мышцы внутренней стороны бедер ноют, как после растяжки, внизу живота немного тянет.
Я больше не девственница.
Я лишилась девственности с Оливером Хартли и совсем не могу назвать себя счастливой влюбленной.
О чем я думала? Как мы вообще перешли к этому? Воспоминания появляются в голове кадрами и ускользают, но каждый крошечный отрывок яркий и болезненный, словно удар хлыста по спине.
Я ведь должна была понимать, что Олли любит Констанс, он же расстался с ней вынужденно. Где-то в глубине души я наверняка надеялась, что, услышав мое признание и поцеловав меня, Оливер очнется от страшного заклятия и полюбит меня.
Какая же я жалкая. Но и Оливер не лучше. Мы оба облажались.
– Что будет завтра? Я боюсь завтра, Олли.
– Все будет хорошо. Я с тобой, Мик, и всегда буду. Я твой.
Верил ли он в свои слова хотя бы на тот момент? Господи, надеюсь, что да. А потом он назвал меня именем той, которую любит.
Мне всегда казалось, что первый сексуальный опыт должен быть с человеком, которого ты любишь. У меня произошло именно так, но все остальное пошло не по плану. Все произошло слишком быстро. Всегда ли это так больно? Была ли у меня кровь? Как, в конце концов, выглядит член? Потому что все происходило быстро и в темноте, что я даже не увидела его, зато почувствовала. И не могу назвать это приятным опытом.
Если есть клуб ненавистников секса, то я, пожалуй, вступлю.
Перед глазами всплывает окровавленный нос Оливера, хруст при ударе, жесткость и холод в глазах Джейка.
Разрушена не только наша с Олли дружба, мы вмешали в это Элфорда. Я вмешала. Не остановила, не дала внятно понять, что он не мой старший брат, который обязан идти и бить морду каждому парню, который снимет передо мной трусы. Дружба ребят под угрозой, группа под угрозой. И все из-за алкоголя и моих чувств.
Вина похожа на бетонную плиту, которая придавила меня к кровати и вот-вот расколет ребра. Глаза жжет от подступающих слез, и я тру веки костяшками. Чувствую себя блендером, который перемалывает любой намек на слезы. Позволю себе слабость и точно разревусь. Надо просто перемолоть это внутри, и однажды оно уйдет, а напряженное горло расслабится, и я снова смогу свободно дышать.
Закрывается входная дверь, но я не двигаюсь до тех пор, пока не слышу, как заводится двигатель. Убедившись, что мама уехала, я иду на кухню и залпом выпиваю стакан воды. Бросив шипучую таблетку аспирина в стакан, плетусь в ванную, чтобы умыться.
Меня мутит от нервов и голода, при этом еда не лезет в горло, поэтому я обхожусь водой с аспирином. Не могу расслабиться, потому что в голову вспышками врываются воспоминания вчерашнего вечера, от которых я непроизвольно вздрагиваю.
– Боже. – Сделав звук телевизора погромче, пытаюсь сосредоточиться на сюжете о правильном приготовлении спагетти в «Доброе утро, Америка».
Я призналась Оливеру в любви так легко, словно рассказывала анекдот. Что он думает обо мне теперь? Неужели мы больше не сможем дружить? А если об этом узнают в школе? Что если «Норд» распадется из-за меня? Господи, в таком случае разгневанный Рэм задушит меня голыми руками.
Тело бросает в холодный пот. Покусывая ноготь на большом пальце, я трясу коленом. Я так больше не могу. Не вынесу. Подскочив на ноги, иду в комнату и достаю из рюкзака полупустую пачку сигарет.
Выхожу из трейлера, прикрыв за собой дверь, сажусь на ступени и верчу пачку в руках, раздумывая. У соседнего трейлера курит Рут. Взмахнув рукой, она идет ко мне, не скрывая любопытства во взгляде.
– Случилось какое-то дерьмо, – Рут не спрашивает, она констатирует факт, глядя на сигареты в моих руках. – Мистер Дурацкая-бывшая облажалася?
Качнув головой, я разглядываю кеды Рут и красные носки, которые достают ей почти до самых колен.
– Выглядишь дерьмово, значит хорошо погуляла вчера, – шумно выдохнув дым, она хмыкает. – Миссис Рамирес чуть с ума не сошла, пытаясь дозвониться до тебя.
– Я призналась в любви Оливеру и переспала с ним.
Рут смеется, но как только я поднимаю подбородок и заглядываю в ее глаза, смех тут же испаряется. Делая глубокую затяжку, она кивает. Рут не осуждает, не удивляется, не спрашивает: «Как так вышло?». Она точно знает как, потому что ее братья и сестры, как и она сама, появились на свет не без помощи алкоголя, которым злоупотребляет миссис Кларк. А еще совсем недавно Рут переборщила с пивом, из-за чего пришлось делать тест на беременность после близости с вонючкой Коллином.
– Однажды это должно было произойти. Мама говорит, что дружбы между мужчинами и женщинами не бывает. Ну ты это… Хоть с резинкой?
– Да. Но у меня тут, – я прижимаю ладонь к животу, – немного тянет. Это нормально?
Боже, я настолько неопытна, что консультируюсь с девочкой, которой стукнет шестнадцать только в следующем месяце.
– Да, не парься. У Дженны вообще несколько дней после этого кровь шла. Ну и как тебе, понравилось?
Постукивая ногтями по пачке сигарет, я пожимаю плечами.
– Не очень.
– Первый секс – всегда отстой. Да и с каждым новым человеком – тоже отстой. Но потом все будет хорошо.
– Не уверена, что у нас с Оливером будет второй раз. Даже не уверена, что мы останемся друзьями на «Фейсбук»1. Черт. – Запустив пальцы в волосы, я делаю глубокий вздох. – Я знаю его столько лет, но понятия не имею, какой реакции от него ждать.
– Как это какой реакции? – Рут отходит, чтобы выбросить окурок в жестяную банку и возвращается. – Цветов, подарков и кино. Ты снизошла до него и подарила ему свою девственность, он должен ценить это. А если не будет, то я переломаю ему ноги битой и закидаю его дом грязными подгузниками Майло. Он ведь твой друг, Микки, он не поступит с тобой плохо.
Последняя фраза Рут крутится у меня в голове даже после того, как она уходит в трейлер, чтобы успокоить вопящего малыша Майло.
Я горжусь тем, что сдержалась и не закурила сигарету. Если я продержалась без нее в такой момент, то смогу и дальше. Стоит и вовсе отдать пачку Рут, чтобы не поддаться соблазну.
Поднявшись со ступеней, я оставляю сигареты на пластиковом столе. Слышу позади шуршание шин и боюсь, что мама вернулась, но когда вижу машину Оливера, мое сердце проваливается в желудок.
Он выглядит ужасно. Под глазами темные синяки, левый глаз чуть заплыл, на опухшей переносице ссадина, левая скула отекла. Дерьмо. Это все из-за меня. Мне хочется броситься вперед и обнять его, но ноги словно вросли в землю. В голове набатом бьет мое вчерашнее признание.
Спрятав ладони в передние карманы джинсов, Оливер подходит медленно, словно боится, что я испугаюсь и убегу. Хотя не исключаю такой вариант, потому что это то, чего мне действительно хочется.
– Мне так жаль, Мик, – его надломленный голос заставляет меня судорожно выдохнуть.
– Мне тоже, ведь я видела тебя голым.
Мои попытки отшутиться не сильно помогают. Остановившись напротив, Оливер делает попытку обнять меня, но, передумав, опускает руки.
– Я… – Прикрыв глаза, он проводит пальцами по волосам. – Черт, не знаю, что сказать, Мик. В голове столько всего вертится. Впервые в жизни так напился.
Оливер хмурится и коротко качает головой.
– Мик, я… – В попытке сжать переносицу, он шипит от боли. – Не знаю, с чего начать. Утром я совершенно ничего не помнил, кроме разъяренного Джейка. Позвонил Нику, он накинул пару деталей, и в голове начали всплывать кадры. Смутно, все очень смутно. Клянусь, я хочу вспомнить, но не могу.
Растерянно кивнув, я опускаюсь на стул.
– Что именно ты помнишь?
– То, что был очень расстроен. Ты призналась, и я тебя поцеловал, а дальше все как в тумане. Знаю, что между нами что-то было, но… Прошу, скажи, что все было добровольно или же я настолько обезумел…
– Все было добровольно, – выдавливаю я.
Запрокинув голову, Оливер с облегчением выдыхает.
– Я подумал, что Джейк оставил автограф на моем лице именно по этой причине.
– Нет, он сделал это, потому что решил, что ты воспользовался моими чувствами. – Сжав ладонями колени, я пожимаю плечами. – Но тут следует признать, что и я призналась в момент, когда ты был пьян и слишком уязвим.
Опустившись на корточки, Оливер обхватывает теплыми ладонями мои заледеневшие пальцы.
– Я поступил как сволочь. Ты призналась, и я помню, как сильно хотел испытать…
– Испытать то же самое ко мне, что я испытываю к тебе, – помогаю я, когда Оливер запинается. – Знаю, это упростило бы многое. Счастливые отношения, завязанные на дружбе, без боли и все такое.
– Прости меня. – Протянув руки, он обнимает меня за талию, а мои мышцы в этот момент каменеют. – Прости.
– Что будет дальше? – спрашиваю я, пытаясь скрыть страх в голосе. – С нами.
Глупый вопрос. И по затянувшейся паузе я догадываюсь, каким будет ответ. Оливер отстраняется, в его зеленых глазах отражается растерянность и вина.
– Я не готов к новым отношениям, Мик. Хотел бы, но мы сделаем только хуже.
– Хуже мы сделали вчера. Я говорю о дружбе. Ты сказал, что все будет хорошо, – цежу я сквозь сжатые зубы. – Сказал, что всегда будешь рядом.
Проблема Оливера в том, что он никогда не врет. Теперь я уверена, что вчера, в ту самую секунду, когда он обещал, что все будет хорошо, он искренне верил в свои слова. Но я не учла, что пьяный и трезвый Олли – два разных человека.
– Я буду, Микки. И всегда приду на помощь, – выдыхает он, потирая лоб. – Но ты ведь сама понимаешь, что все изменилось. Не думаю, что мы сможем притворяться, что между нами все как раньше. Тебе будет лишь больнее. Мне кажется, нам лучше взять небольшую паузу в общении.
Он отвергает меня. Лучше бы соврал, чтобы мне легче было перенести этот день, но Оливер выбрал правду, и я не могу винить его за это. Чувствую себя униженной, ненужной. Джейк был прав, я временный пластырь, которым воспользовались. Знаю, что Олли раскаивается, но он, черт возьми, даже не помнит того, за что просит прощения. Мне снова хочется принять душ.
– Ого, теперь ты задумался о моих чувствах?
Взяв полупустую пачку, достаю из нее сигарету и зажигалку.
– Ты ведь бросила. Не делай этого. А еще боюсь, что с похмелья меня стошнит от запаха сигарет.
Чиркнув зажигалкой, я затягиваюсь и выдыхаю дым в лицо Оливера. В глазах на мгновение темнеет, во рту пересыхает, легкие сводит, голова немного кружится, и я захожусь кашлем от горького дыма.
– Я не просила тебя жениться на мне, я хотела, чтобы мы вместе пережили эту ситуацию. Мы оба были пьяны и совершили ошибку.
– Я хочу быть рядом, не хочу терять тебя, Мик. Но речь не о моих желаниях, а о том, как тебе будет комфортнее. А вдруг я снова сойдусь с Констанс, что тогда? Не знаю, готова ли ты все забыть?
Не знаю ответ на этот вопрос, действительно не знаю. Прошло слишком мало времени, не уверена, что алкоголь до конца выветрился из организма.
Оливер задает правильные вопросы, которые делают больно. Я знала, на что шла, или думала, что знала. Рискнула, открылась и потеряла его. И сейчас мне нужно будет смотреть в его спину, видеть, как он уходит и оставляет меня.
Я разочарована в первую очередь в себе. Может, бабушка не зря с самого детства говорила мне, что любовь – это не подарок, а наказание? Я множество раз позволяла Оливеру Хартли пинать мое сердце, но, кажется, последний пинок выбил его из моей груди, оставив внутри черную дыру.
Внезапно все чувства и эмоции словно ссыхаются, я опустошена. Нет ни боли, ни сожаления, ни вины.
– Хочу «Лаки Чармс», – говорю я, глядя перед собой.
– Что?
– С маршмеллоу и арахисом. – Поднявшись, я бросаю сигарету в жестяную банку.
– Микки?
– Я в Волмарт.
Захожу в трейлер, чтобы взять телефон и скейт, перед выходом накидываю куртку. Оливер смотрит на меня как на сумасшедшую, возможно, я и правда свихнулась.
Закрыв дверь на ключ, бросаю связку в карман и, зажав скейт под мышкой, иду к дороге.
– Микки!
– Увидимся в школе.
Встав на доску, я отталкиваюсь, снова и снова, чтобы набрать скорость и убраться как можно дальше от Оливера. Я уйду первая, не стану смотреть на то, как он оставляет меня и ломает окончательно. Пошел к черту. Точно знаю, что он не поедет за мной, мы оба были не готовы к этому разговору. Грудная клетка горит от непролитых слез, но я снова включаю эмоциональный блендер.
Не думать и не анализировать. Это самое главное.
Мысленно напевая рекламный джингл «Лаки Чармс», я доезжаю до Волмарта. Держа скейт за подвески, я поспешно иду вдоль рядов с продуктами и сворачиваю в отдел сухих завтраков.
В кармане звонит телефон и, увидев на экране «Задница», я испытываю облегчение и даже радость.
– Я не отключался, а значит ты сбросила трубку, – хриплым спросонья голосом говорит Джейк. – Еще ни одна девушка не поступала со мной так, Рамирес. Мои звонки не сбрасывают, их отчаянно ждут.
– У меня был Олли.
Несколько долгих секунд Джейк молчит.
– Если нужен киллер, обращайся.
– Ты мне не по карману, – отвечаю я, изучая взглядом полки.
– Друзьям детства скидка.
Усмехнувшись, я останавливаюсь напротив ряда разноцветных коробок, здесь есть все виды «Лаки Чармс», кроме того, что мне нужен.
– Как прошло?
– Могло быть и хуже, у него частичная амнезия. Черт, да где же они?!
Опустив скейт, я прохаживаясь вдоль ряда.
– Кто?
– Гребаные хлопья с маршмеллоу и орешками. Их здесь нет. – Сжав руку в кулак, я пытаюсь побороть злость. Клянусь, что еще в жизни не была так зла, как сейчас. – На весь Волмарт ни моих хлопьев, ни работников. Здесь никого!
– Микаэла, – тон Джейка мягкий и вопросительный. Он не заканчивает фразу, но я знаю, что она звучит как: «Раннее утро, ты потеряла девственность и дружбу с Олли, а теперь стоишь посреди Волмарта и злишься на хлопья»?
Разноцветные коробки превращаются в смазанное пятно, потому что глаза наполняются слезами.
– Мне нужны эти хлопья, Джейк, – шепчу я. – Даже тут не могу получить то, чего хочу. Забавно, правда?
Издав нервный смешок, я тут же всхлипываю. В этот момент мой разум окончательно трезвеет. Что я здесь делаю и почему веду себя как психопатка?
– Я сейчас приеду, – в трубке доносится бряканье ключей.
– Нет, не нужно, все в порядке. – Утерев нос рукавом, я оглядываюсь, надеясь, что никто не видел, как я кричу на полки.
– Буду через пять минут, ты пока побудь там, подерись с хлопьями или с консультантом, ни в чем себе не отказывай.
Прикрыв веки, я усмехаюсь. Убрав телефон в карман, поднимаю скейт, выхожу из супермаркета и, опустив доску на асфальт, сажусь на нее неподалеку от велопарковки.
Вскоре машина Джейка появляется на полупустой парковке. Хлопнув дверцей, Элфорд идет в мою сторону, волосы взъерошены, на нем помятая белая футболка и клетчатые пижамные штаны. Поднявшись, иду навстречу и чем ближе подхожу, тем больше усилий прилагаю на то, чтобы заставить себя улыбнуться.
– Я пожалела хлопья и не стала с ними драться, – пытаюсь неудачно отшутиться я, когда он подходит ближе.
Джейк хмурится, явно не оценив шутку. Он останавливается напротив и сгребает меня в охапку, чтобы обнять. Это работает как спусковой крючок для моей нервной системы.
День рождение. Пайпер. Насмешки ребят из школы и слезы мамы. Мое признание и произнесенное Оливером имя другой девушки в тот момент, когда я целиком отдавала ему свое сердце. Кровь на лице Оливера и разочарование мамы. Сожаление о произошедшем в глазах Олли. Все это разом наваливается на меня. Включаю эмоциональный блендер, чтобы размолоть истерику, но кнопка питания словно не работает. Я крепко обнимаю Джейка и вместе с этим из моих легких вырывается вскрик. Я даже не всхлипываю, а буквально рыдаю в его руках. Не думала, что можно сломаться с такой скоростью.
Если бы Джейк не держал меня, я бы точно рухнула на землю на ослабевших ногах. Легкие словно рвутся на лоскуты. Вдох. Вдох. Вдох. Не могу выдохнуть.
– Все наладится, Микаэла, – успокаивает Джейк, поглаживая меня по голове. – Тебе давно нужно выплеснуть это. Черт, мне начало казаться, что ты сделана из железа.
Мне хочется рассмеяться, но я реву лишь сильнее. Плечи вздрагивают снова и снова, я и подумать не могла, что в человеке может быть столько слез. Уткнувшись лицом в грудь Джейка, я позволяю эмоциям полностью захватить меня и выплеснуться наружу.
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я успокаиваюсь. Я уже не плачу, но грудь вздрагивает в спазмах, а от частых сухих всхлипов пересыхает во рту. Все это время Джейк терпеливо держит меня в руках и поглаживает по спине.
– Наверняка довел девочку, а теперь успокаивает, – слышится голос со стороны.
Повернув голову, я вижу двух пожилых женщин, которые катят переполненные тележки по парковке.
– Я не доводил, просто сказал, что она поправилась. Вы же видите, что выглядит она так себе. Не понимаю, что ее так сильно обидело.
Женщины ахают.
– Беги от него, деточка.
Они пересекают парковку, а я усмехаюсь и поднимаю подборок.
– Я тебе всю футболку залила слезами, – говорю я, разглядывая влажные пятна на светлой ткани.
– Нормально, мне не привыкать. – Склонившись ближе, Джейк проводит большими пальцами по моим щекам. – Но обычно девчонки плачут из-за меня.
Хмыкнув, я утираю потекший нос рукавом куртки, и Джейк вскидывает брови.
– Ты отвратительна.
– Знаю.
Поймав пальцами край футболки, Элфорд задирает ее, оголяя живот.
– Платка с собой нет, но есть это.
Рассмеявшись, я качаю головой и задерживаю взгляд на рельефном животе и полоске боксеров над резинкой пижамных штанов. Черт возьми, на его прессе можно спокойно натереть сыр.
– Ты ходишь в спортзал? – зачем-то спрашиваю я.
– Ник там часто пропадает, порой поход в зал – это единственная возможность поговорить с ним. На репетициях мы треплемся только о музыке.
– Что ж, – я снова утираю нос рукавом. – Тебе идет ходить в спортзал.
Зачем я говорю это? Господи.
Усмехнувшись, он убирает с моей щеки прилипшую прядь волос.
– Позавтракаешь со мной, Рамирес?
Взяв за руку, Джейк ведет меня не в кафе, а к дверям Волмарта, по пути забирая мой скейт. Я не задаю вопросов и просто следую за ним. Он с легкостью находит на полке хлопья с маршмеллоу и орешками.
– Их тут не было до этого, честно.
– Разумеется.
Следом Джейк берет молоко, и мы идем в отдел с посудой. Он кладет в тележку две глубоких тарелки и пластиковые ложки.
– Мы будем завтракать на улице?
– Почему нет? Ты хочешь «Лаки Чармс», а я хочу есть.
Что ж, вполне логично.
Мы выходим на улицу и пересекаем парковку, Джейк садится на капот, и я забираюсь следом за ним. На улице прохладно, но крышка капота нагрелась на солнце, поэтому я чувствую тепло даже сквозь спортивные штаны.
Джейк насыпает в миску хлопья, заливает молоком и протягивает мне. Открыв упаковку пластиковых ложек, он опускает одну в мою тарелку и насыпает себе огромную порцию «Лаки Чармс».
– Ты даже не дашь им размокнуть? – спрашиваю я.
– В хрусте девяносто процентов удовольствия.
Мы замолкаем на какое-то время, я пытаюсь взглянуть на нас со стороны, и это вызывает у меня грустную усмешку. Кто бы мог подумать в начале учебного года: спустя пять лет молчания мы с Джейком Элфордом прогуливаем школу и завтракаем, сидя на капоте на парковке Волмарта.
– Спасибо, Джейк, – говорю я, неспешно водя ложкой в тарелке. – Ты уже вторые сутки со мной возишься, хотя совсем не обязан.
– Ты уже вторые сутки благодаришь меня за пустяки, у тебя новая вредная привычка, Рамирес? Я не вожусь с тобой, а провожу с тобой время. Я просто рядом. – Прикончив хлопья, Джейк допивает молоко из тарелки и насыпает новую порцию. – Хочу спросить кое-что, но не знаю как.
– Ты все равно это сделаешь, так что давай.
– Мама недавно предлагала тебе перевестись в новую школу, ты сказала, что не хочешь. Что думаешь об этом сейчас?
Прикусив губу, я задумываюсь над ответом.
– Не знаю. Я правда не знаю, что делать. – Облизнув ложку, пожимаю плечами. – Перевод ничего не изменит, по крайней мере внутри меня. Но если Констанс узнает о том, что произошло вчера, тогда нужно менять не школу, а материк.
– Девушек трогать нельзя, поэтому я с удовольствием оторву Оливеру голову, если она подойдет к тебе. – Помолчав, он слизывает с губ каплю молока. – Ладно, следующий неудобный вопрос. Как прошел утренний разговор?
У меня больно скручивается желудок.
– Если кратко, то мы попытаемся все забыть и, возможно однажды, снова станем друзьями, но сначала возьмем небольшой перерыв в общении.
Ложка замирает у губ Джейка. Он выглядит так, будто сейчас бросит тарелку и поедет к Оливеру.
– Думаю, это самый лучший вариант, – выдыхаю я, прожевав размокшие хлопья. – Будет больно, не спорю, но попытка все забыть – это уже намного лучше, чем при встрече в школьном коридоре мы будем отводить глаза друг от друга и делать вид, что никогда не были знакомы, как это было…
– У нас с тобой, – помогает мне Джейк после запинки.
– Да. Ситуации разные и я не сравниваю, но просто помню, как это больно. Я была готова к такому исходу, надеялась на лучшее, но была готова получить отказ. Может, не учла того, что понесу потери в виде девственности, но кому она сейчас нужна, верно?
Фыркнув, я отправляю в рот ложку. Джейк вскидывает бровь.
– Прости за нескромный вопрос, Рамирес, тебе хотя бы понравилось?
– Заниматься сексом? Не знаю, – признаюсь я, морща нос. – Я толком ничего не успела понять, потому что меня начало тошнить. Но Рут говорит, что первый секс всегда неудачный. Может, меня бы все это задело не так сильно, если бы он не…
Если бы он не назвал ее имя.
Я не могу рассказать об этом Джейку, это слишком унизительно. Не хочу, чтобы он снова смотрел на меня с той же жалостью, что и вчера.
– Он сделал тебе больно? – Не знаю, что именно написано на моем лице, но Джейк становится слишком серьезным. – Мне нужно знать, Микаэла.
– Зачем тебе вообще знать такие вещи? Какая разница?
– Разница в силе моего удара и статье, по которой я загремлю за решетку.
Сейчас Джейк совсем не выглядит как парень, который шутит. Боже.
– Пожалуйста, хватит насилия. И нет, он не сделал мне больно. Просто… – Как только раскрываю рот, мои щеки вспыхивают. Боже, мне не было так неловко, даже когда я вытирала перед ним свой мокрый нос рукавом, но это… Не могу. – Что я делаю? Я вообще не хочу обсуждать это с тобой.
– Почему? – непринужденно спрашивает Элфорд, словно мы говорим о фильме.
– Потому что ты ешь как Годзилла, как в тебя столько влезает?
– Растущий организм, – прикончив вторую порцию, Джейк пожимает плечами.
Не знаю, есть ли еще куда расти организму, если в этом парне шесть с лишним футов роста. Я расправляюсь с хлопьями, и мой живот надувается. Черт, будучи сытой любую проблему переносить намного легче.
– Все наладится, Микаэла, – уверенно говорит Джейк, глядя в мои глаза. И больше всего на свете мне хочется, чтобы он оказался прав.
– Знаю.
– Давай пробежимся по худшим фактам, которые ты пережила. Где твой отец?
– Его убили в тюрьме, и я понятия не имею, где его могила.
– Ты это пережила?
– Абсолютно точно. Он бросил нас с мамой, и я не жалею, что его не было в нашей жизни.
– Где твоя бабушка?
– Лежит на кладбище вот уже как девять лет.
– Ты пережила ее потерю?
– Пережила, но не смирилась.
Кивнув, Джейк двигается ближе и задевает мое колено своим.
– Ты видела жестокость и насилие?
В голове всплывает целая лента воспоминаний из детства. Ураган, уничтожающий твой дом. Пьяный сосед, избивающий жену и детей. Рут, перерезавшая себе вены. Матери, продающие последнее имущество, но не для того, чтобы прокормить детей, а ради того, чтобы купить дозу. Это было не каждый день, но, к сожалению, такие моменты остаются в памяти яркими пятнами.
– Жизнь в трейлер-парке похожа на малобюджетный фильм ужасов.
– Вот видишь? Прошлое не преуменьшает то дерьмо, которое произошло с тобой вчера, но ты справлялась и с куда более худшими вещами, да к тому же в раннем возрасте.
Мне действительно становится легче. Опустив тарелку на колено, я с облегчением выдыхаю.
– Ты прав.
– Завтра будет сложный день, и я буду рядом, договорились?
Я не придаю значение этим словам Джейка. Боюсь поверить и надеяться на поддержку. В конце концов Оливер вчера пообещал быть рядом, но прошло меньше суток, а он уже явно пожалел о том, что сказал.
– Я больше не тот мелкий трусливый идиот, которым был раньше, Микаэла.
– Знаю. А еще ты вчера сказал Пайпер о том, что жил в трейлер-парке, эта сплетня наверняка уже разлетелась по чатам.
– Даже не буду делать вид, что мне не плевать, – бросает Джейк, слезая с капота.
К тому моменту как мама возвращается с работы, я успеваю закончить генеральную уборку и приготовить ужин.
– Как вкусно пахнет, – говорит она, опуская на стол бумажные пакеты. – Как себя чувствуешь?
– Ужасно. – Доставая из пакетов продукты, складываю их в холодильник. – Стыдно перед тобой.
– Я просто слишком распереживалась, когда ты не отвечала на звонки, Микки. За выпитый алкоголь хвалить не буду, но и ругать тоже. На тебя много всего навалилось, ты захотела забыться и отдохнуть с друзьями. Я в твои годы тоже не была святой.
– Ты правда не злишься? – спрашиваю я с недоверием в голосе. – И не разочарована в никудышной дочери?
Ее губы расплываются в улыбке.
– Когда ты называешь себя никудышной дочерью, то я жалею, что мне нельзя тебя бить, чтобы выбить из твоей головы эти глупости. Конечно я не злюсь на тебя.
Опустив бутылку масла обратно в пакет, я шагаю к маме и крепко обнимаю ее.
– Но это не значит, что теперь у тебя зеленый свет на алкоголь.
– Поверь, в ближайшие несколько лет я не хочу о нем ничего слышать.
Рассмеявшись, мама гладит меня по голове. И в этот момент я начинаю верить в слова Джейка Элфорда. Все наладится.