Итак, судя по всему, все ее мосты к Эдмунду, виконту Шаттлворту, сожжены, и придется подыскивать иного кандидата в мужья. «Это к лучшему», – уверяла себя Кейт. Она всегда держала в узде склонность к любви и мелодраме, чтобы они не завели ее в лабиринт ревности и ярости, где так легко заблудиться среди душераздирающих желаний и непоправимо потерять голову.
– Составлю список, выберу самого подходящего для себя жениха, найду способ убедить в том джентльмена, – рассуждала она, отводя глаза под взглядом Элиан. Ее план, высказанный вслух, обернулся теоремой, блеклой и сухой.
– К чему ждать? – сардонически подсказала Элиан, явно потеряв терпение в споре с этой упрямицей. – Если вы решительно настроились пойти против своей натуры, – да поможет Бог тому бедняге, которого вы изберете на заклание, – почему бы не приступить к поискам прямо сейчас? Сегодня вечером вам представится идеальная возможность, ибо большинство дебютанток пока не нагрянули, а те, кто приехал, еще слишком запуганы и провинциальны, чтобы состязаться с вами. Так что поле пока за вами, голубушка, если, конечно, не принимать в расчет засидевшихся девиц, жаждущих поймать пристойного жениха.
– Мне всего двадцать один, – вяло напомнила Кейт.
Элиан легко взмахнула своим изящным веером:
– Да уж, не блистающая юностью дебютантка, но и не одиозная дева, которая вот-вот окажется на смертном одре. Однако как жалостливо будут взирать на вас трепетные девочки, едва слетевшие со школьной скамьи, – продолжала она жестко, надеясь спровоцировать Кейт на яростный спор и тем самым доказать, что та не столь равнодушна, как желает казаться. – Бурное начало, а затем – кто бы мог подумать! – три безрезультатных года. Остается только заключать пари: то ли вы держите фигу в кармане и вознеслись до небес, то ли джентльмены перестали вас домогаться.
– Тогда зачем, интересно, они до сих пор осаждают меня? – рассеянно оправдывалась Кейт, снова скосив глаза на лорда Шаттлворта, который, похоже, почувствовал ее упорный интерес, поскольку решил позволить рассмотреть себя поближе.
– Потому что им свойственно соблазняться свободой, – ответила леди Пемберли, чуточку серьезнее, чем хотелось бы Кейт, – и я не желаю, чтобы вы стали мишенью для светских жуиров, милая. Уж лучше было принять тогда Шаттлворта, чем вращаться в этом вихре удовольствий и довести себя до несчастья. Брак с ним держал бы этих хищников на расстоянии, по крайней мере до тех пор, пока вы не одарили бы его парой наследников. Да, он не стал бы благодушно закрывать на то глаза, – закончила она свою речь, предупредительно кивнув в сторону притягательного для их взоров мужественного силуэта.
– Прошу вас, любезная Элиан, не надо вить из меня кельтские узлы[2] и ожидать, что я озолочу чью-то руку.
Кейт следила за лордом, пробивающимся к ним сквозь толпу. Мелькнула мысль: неужели его чувства к ней не так остыли, как он пытается показать? Если так, его притворство доказывает смехотворность тех представлений о любви, которыми приятельница только что пичкала ее.
– Куда мне, красавица моя, – смиренно ответствовала леди Пемберли. Кейт раздраженно стрельнула в нее печальными глазами и продолжила исподтишка наблюдать за Шаттлвортом.
Если он все еще не прочь пасть к ее ногам и умолять выйти за него замуж, что ж, они могут обвенчаться к концу сезона, после чего никто не посмеет читать ей морали о любви и браке. Правда, повзрослевший и ожесточившийся Эдмунд Борт вряд ли предпочтет их нежный союз, скрепленный взаимными интересами и учтивой дружбой, обжигающе яркой любви, которую некогда обещал. Действительно, трудно представить, чтобы их семейная жизнь протекала столь умеренно, но может ли она предложить ему нечто более экзотическое?
– Лорд Шаттлворт, – приветствовала она и, как ни странно, огорчилась, когда он изобразил равнодушие на лице.
Она смущенно улыбнулась, надеясь восстановить обоюдно уважительные отношения. Большее, вероятно, уже невозможно. Он осторожно покосился на нее, словно опасался, что эта подскочившая с места сумасшедшая внезапно отобьет перед ним чечетку и опозорит перед всей ассамблеей.
– Наш танец, милорд? – неловко спросила она, внутренне застонав от собственной оплошности. Да, она явно не способна поощрять джентльменов, хотя для того надо всего лишь добавить немного светского лоска.
– Если бы следующий танец оказался тем вальсом, я восторгался бы этим вечером. – Он непростительно озорно блеснул глазами и услужливо ткнул в ее бальную карточку. Ее кадриль уже обещана другому джентльмену. А лорд Шаттлворт, должно быть, просто шел мимо, она сама вынудила его остановиться и остудить ее заискивания. Какое крушение!
Не было смысла в неловких извинениях, поэтому она просто изобразила вялую улыбку и осталась стоять, молча и потерянно. Жаль, ей с ходу не придумать, как согнать с его лица эту игривую гримасу. Не сказать, что он глумится над ней, но нестерпимо видеть равнодушие мужчины, который некогда был ее преданным рыцарем. Нет, она не ожидала, что он расцелует ее, ну разве что чуточку, а если и ожидала, так просто из капризного любопытства. Он теперь такой внушительный мужчина, выше всех ее мечтаний. Вот будет стыд, если он успел охладеть к ней, в то время как она, наоборот, заострила на нем свое внимание. Ее слегка замутило от панических предчувствий. И с чего вдруг пришла в голову эта идея? Почему захотелось, чтобы этот снежный истукан бросился целовать ее? Верно, она потихоньку сходит с ума, воображая, что эти поцелуи одарят ее чем-то иным, кроме смятения и отвращения. Да, так и будет, как только он прикоснется к ней, а затем они испытают взаимную неловкость, и отчуждение лишь усилится.
Если бы не пришлось оставить его развлекаться в компании леди Пемберли и видеть, что он явно наслаждается их беседой, Кейт могла бы полностью отдаться танцу. Партнер ее преотлично выделывал па, вопреки цинично-усталому виду – видимо, он полагал, что такая манера достойно характеризует его. Кейт, напротив, то и дело сбивалась с такта, высматривая Элиан и лорда Шаттлворта, которые оживленно болтали, и заранее ужасалась, предполагая, о чем могла поведать его милости эта непредсказуемая леди.
– Послушайте, мисс Элстоун, – зашептал ей партнер, потеряв наконец терпение, – или танцуйте, или притворитесь, что вам дурно от духоты, чтобы мы могли разойтись и закончить танец без скандала.
– Прощу прощения, сэр, должно быть, за зиму я немного отвыкла от городского шума и блеска, но постараюсь успевать, – пробормотала она.
– Постарайтесь, поскольку джентльмен чувствует себя не в своей тарелке во время танца с леди, чье внимание явно приковано к иному мужчине, – высказался ее партнер откровенно, а Кейт очень удивилась, поскольку всегда считала его лишь претенциозным напыщенным денди.
Кейт с завидным прилежанием переставляла ноги в такт музыке, дожидаясь окончания танца, и размышляла, удалось ли ей доподлинно понять искания каждого из джентльменов, привычно добивавшихся ее внимания на балах и приемах лондонского сезона. До сего вечера она привычно льстила себе тем, что в меру разумна и хорошо образованна для женщины, к тому же достаточно богата, чтобы быть независимой, в общем, ее трудно провести. Какие же надежды она лелеет, тщась отыскать себе идеального мужа, если явно заблуждается по поводу своих качеств?
– Благодарю, мисс Элстоун, – поклонился партнер, когда музыка смолкла. – У вас талант обесценивать притязания джентльмена, – прибавил он тихо и безмятежно. – Отныне не буду донимать вас таковыми.
– Понятия не имею о вашей мере талантов, сэр, – вяло возразила Кейт, ее не оставляло чувство, что сегодня вечером все словно сговорились против нее.
Может, она и вправду грезит наяву, наговаривая на себя, и все не так уж плохо? К несчастью, нет. Ее партнер между тем продолжал ей выговаривать с видом разочарованного циника, и можно было только дивиться, как она позволяет ему так смотреть на себя?
– Это не ваша вина, мисс Элстоун. Мне следовало прислушаться к намекам знатоков. Тогда я, несомненно, не строил бы иллюзий.
Они подошли к канапе, которое оккупировала леди Пемберли, разочарованный джентльмен откланялся и направился к приятелям за карточными столами. Ясное дело, он им подтвердит, что мисс Элстоун – бесстыдная кокетка, ей не хватает воспитанности сосредоточиться на джентльмене, удостоившим ее своим вниманием, и она строит глазки следующему партнеру. Потрясенная Кейт чувствовала, как кружится голова и путаются мысли. Странно, но не далее как сегодня утром она представляла себя весьма приятной почти во всех отношениях особой.
– Вот теперь наш танец, не правда ли, мисс Элстоун? – учтиво уведомил виновник ее растерянности, поднимаясь с дивана ей навстречу с такой неохотой, словно жертвенно прерывал живую беседу с Элиан ради отбывания скучных обязательных экзерсисов.
«Как же угораздило этого треклятого мужчину так заблуждаться в своем отчаянном желании жениться на мне, если он уже явно не прельщен перспективой провести со мной эти полчаса?» – мысленно спрашивала себя Кейт, входя в танцевальный круг. Явно предстоящий вальс ему не в удовольствие.
– Так зачем же вы просили меня? – невольно высказалась она вслух и сама испугалась своего голоса. Эдмунд же, шокированный ее вопросом, наконец-таки вгляделся в ее лицо. Его рука скользнула вдоль ее талии, и морозная дрожь окатила спину.
Кейт замерла на мгновение, зачарованно вглядываясь в его глаза, их лучистое тепло растопило скованность и отчужденность, ее тело бездумно и вдохновенно ответило на знакомый призыв, и, как прежде, они слаженно заскользили в интимном парном танце. Так хотелось прильнуть к нему, чтобы весь вечер он кружил ее в своих объятиях. Вместо этого она, как и он, выписывала изощренные па. Шаттлворт отлично танцевал вальс, и грешно было не воспользоваться возможностью поразмяться, кроме того, оба могли спокойно поразмыслить о тех переменах, которые произошли с ними за минувших три года. Его, в частности, особенно занимал ее вопрос. Как вообще получилось, что она высказала эту глупость вслух?
– Вероятно, затем, что вы великолепно танцуете, – наконец решился он, предпочтя не вдаваться в подробности, и чуть насмешливо улыбнулся, ловко предоставив ей возможность самой докапываться до истины, так что ее сердце на мгновение запнулось.
Не потому ли, что некогда он предпочитал ее всем остальным женщинам? Или ему хотелось вальсировать на каждом балу только с ней? Или он скучал по ней все эти долгие утомительные лета и зимы, с тех пор, как они последний раз танцевали вместе, тесно и слаженно, и по иронии судьбы так же тоскует и сейчас, когда их отношения радикально изменились?
– Благодарю, милорд, – чинно ответила она, чуть смутившись. – К счастью, могу вернуть ваш комплимент, нисколько не рискуя польстить вам. Известно, что лорд Шаттлворт всегда был одним из превосходнейших танцоров, к радости высшего света.
– Разве теперь не его очередь радоваться? – Он не смутился, но его сардоническая ремарка только поощрила ее отдаться танцу со всей энергией, чтобы перехватило дыхание и не было возможности задавать вопросы с подвохом.
– Именно, – выдохнула она и решила повременить с дальнейшим разговором.
Гордо подняв голову, Эдмунд легко вел Кейт в танце. Она раскраснелась, когда Шаттлворт чуть крепче прижал ее, чтобы обойти пятно свечного воска, пролившегося на отполированный до блеска пол. Кейт пришлось напомнить себе, что она ищет учтивого и снисходительного мужа, а не распущенного и, верно, требовательного любовника – Шаттлворт никак не претендует на любую из этих добродетелей. Но непослушное тело, вопреки логике, продолжало смущать ее разум. Кейт прилежно игнорировала свои не совсем благородные инстинкты и презрительное молчание Шаттлворта и улыбалась, словно именно от этого зависела вся ее жизнь.
«Эдмунд Джордж Фрэнсис Сент-Эрит-Стэндон-Ворт, не теряйте головы», – мысленно приказывал себе джентльмен, придерживая в танце обольстительно прелестную мисс Кэтрин Элстоун. При этом он старался не раздевать ее взглядом, воображая, как она пылает от страсти, танцуя с ним под задушевную мелодию, разумеется, в более интимной обстановке, вне обозрения сливок общества.
Какое же наказание сулила медноволосая Немезида,[3] неотступно следившая за ним, словно впервые увидела в танцующей и говорящей марионетке нечто заманчивое? «Возможно, ради интереса решила приманить поближе гипнотической силой своего пристального взгляда», – размышлял он с нарочито равнодушным выражением лица, словно танцевал ради соблюдения этикета. Однако его своевольная плоть знала: он одержим ею все три года, с тех пор, как впервые заметил. К несчастью, ей тоже известно это, и поэтому, как он ни пытался, ему не удавалось полностью расслабиться и просто наслаждаться танцем с превосходной, элегантной и, очевидно, безразличной к нему партнершей.
Три года назад он был глупым мальчишкой, не умеющим скрывать свои страсти.
Когда она отмахнулась от него, точно от назойливой мухи или докучливого щенка, он велел себе забыть то дурацкое наваждение, как преходящую юношескую прихоть. После чего запретил себе даже мечтать о ней, это стоило многих болезненных усилий. В один прекрасный день он с улыбкой будет вспоминать свою доверчивую молодость. Теперь же он здесь, чтобы подыскать женщину, с которой сможет заключить брак и жить до скончания дней, и эта женщина не Кэтрин Элстоун.
Нынешней весной, отправляясь из обширного поместья в Херефордшире в свою потрясающую лондонскую резиденцию на Гросвенор-сквер, он загадал, что непременно присмотрит себе спокойную, послушную особу, которая станет его виконтессой. А жениться на слишком умной и бойкой красавице, которой он некогда безуспешно предлагал свое сердце, только накликать несчастья на их головы. Он жизнерадостно внушал себе, что должен на коленях благодарить Кейт за то, что она отказывала ему раз за разом.
Те планы казались вполне разумными, когда он пребывал в усадьбе Крейвен-Хилл, однако мисс Элстоун все же отказалась погостить у него летом и с милой усмешкой дала ему понять, что они слишком молоды и вряд ли подойдут друг другу.
«Откуда ей знать?» – спрашивал он себя, мучаясь желанием как следует встряхнуть эту субтильную, бесконечно желанную противную особу так, чтобы ее белые зубки застучали. Однако теперь они оба на три года взрослее и, предположительно, мудрее.
Он неловко повел плечами, чтобы избежать тесного контакта с ней и не воспламениться, и увидел удивление, мелькнувшее в ее синих-пресиних глазах, когда она подняла на него вопросительный взгляд. Сделал вид, что понуждает ее кружиться, обгоняя замешкавшуюся пару, между тем как стая демонов грызла его изнутри: близость ее тела, грациозно изгибающегося в ритме танца, почему-то напоминала страждущему, что он наконец-то держит в объятиях эту женщину, теплую, желанную, вполне реальную.
«Нет», – свирепо приказал себе Эдмунд и дернулся, словно на дыбе, когда его тело инстинктивно ответило на ее колдовское движение. Он давно выбросил Кейт Элстоун из головы и из сердца и никогда больше не будет терзаться из-за нее бессонными ночами, тосковать о близости в постели, за столом, да везде и всегда. Он пытался обмануть свое отчаяние и завел интрижку с женщиной легкого поведения, несколько внешне похожей на нее. Но те амуры не принесли удовлетворения и не избавили от фантазий о Кейт в его постели. Теплой и бесстыдной, с безупречно-шелковистой кожей, своевольно-упрямой и уступающей наконец его желаниям. Нет, он уже не будет грезить, как тот одурманенный телок, в какого превратился тогда по ее милости.
Как только Эдмунд уяснил разницу между пылкими фантазиями и хладной реальностью, он вернулся к своим поместьям и в утешение съездил в Бат, повидать пожилую тетушку. В один прекрасный день заставил себя обрести полный самоконтроль и смог признаться, что отныне равнодушен к Кейт Элстоун. Именно в том фешенебельном и спокойном курортном городке, чьи воды популярны среди возрастной публики, он повстречал Терезу, любвеобильную и прелестную вдовушку на десять лет старше его. Она затащила его к себе в постель и научила, что в мире, кроме Кейт, существуют и другие женщины, хотя его сердце никак не желало тогда в это поверить. А когда он было поверил в обоюдное удовлетворение их союзом, Тереза снова решила выйти замуж. Избранник был на десять лет старше ее, и она, отказавшись стать виконтессой Шаттлворт, обвенчалась с ним.
– Вы слишком молоды, любимый, слишком идеалистичны и непримиримы, чтобы обрести счастье в таком приторном супружестве, – сказала она на их последнем свидании. – Да, нам было хорошо вместе, но пора расставаться. Я выхожу замуж за полковника и намереваюсь быть ему примерной женой, я не та женщина, о которой вы грезите и имя которой выкрикиваете во сне. Или убедите ее обвенчаться с вами, милый Эдмунд, или вырвите из сердца, прежде чем вступите в брачные отношения с некой бедняжкой.
Он, разумеется, горячо опровергал все доводы. Уверял, что, если она обвенчается с ним, возможная семья всегда будет для него на первом месте. Но Тереза оборвала его косноязычное предложение, сказав, что не следует обещать того, чем не владеешь. Он долго не решался уйти, пока она, грустно улыбнувшись, не оставила его ради хорошо сохранившегося отставного полковника, красавца и богача. Они уехали в тридевятое графство, и это оказалось к лучшему для всех троих. Тереза была прекрасной женщиной, живой, остроумной, сердечной, и теперь она благополучно устроилась с человеком, который обожал ее. Эдмунду она нравилась, он восхищался ею, но не боготворил. Предметом его восхищения оставалась рыжеволосая красавица, которая однажды едва не свела его с ума, ввергнув в опрометчивую юношескую страсть.
Итак, в этом году он выехал из поместья Крейвен-Хилл в Лондон искать себе жену, улыбки которой, предназначенные иным мужчинам, не ставили бы его всякий раз на грань помешательства. Он вернется вместе с ней к тихой размеренной жизни и проведет ее не без пользы. Порой он позволит себе покутить в Лондоне в компании старых друзей. Жаль, однако, что его заранее пробирает смертельная скука.
Впрочем, какая же это скука? Всего лишь размеренная жизнь. Ему хочется покоя и уюта в своем мирке, детишек, не только ради обретения наследников титула и поместий. Он сам, одинокий и благородный, сиротствует с тех пор, как научился ходить. Ему необходимо здравомыслие и порядок, ощущение, что жизнь проходит не зря. И безумные страсти ни при чем, равно как и разочарования и приступы гнева, которые Кейт Элстоун сулит своему многострадальному мужу. Которого она допустит до своей постели, но не до сердца.
Теперь достаточно легко оценить свою безнадежную страсть к Кейт, положив на другую чашу весов милую нежную леди Шаттлворт, которая нарожает ему сыновей и дочек и будет любить каждого так же пылко, как и обожать его. Да, тогда можно будет сказать, что он излечился. Хотя… все эти образы пока настолько безлики и туманны, что он снова не в духе и гневается на Кейт и на себя самого.
Он проклинал женщину, которая сейчас смотрит на него так, словно ей милее он нынешний, повзрослевший мужчина, но никак не тот глупый юнец. Вряд ли она понимает, какие муки сулят ее пухлые губки и округлые формы такому окаянному дураку, как он.
«Она не та, кем кажется», – мысленно повторил он, терпеливо снося прикосновения восхитительных форм к своим напрягшимся мускулам, кружа ее в последнем туре и молясь, чтобы эта пытка поскорее закончилась. «Она – та, кем кажется, и более того», – уколол его чувствительные ноздри мимолетный аромат розовой отдушки на ее коже, и нежно скользящий шелк, согретый женским теплом, ожег уверенные пальцы даже сквозь вечерние лайковые перчатки. Словно все его чувства настроились только на нее. «Но она не для тебя, она не вписывается в твою домашнюю идиллию. Не желает любить тебя», – сверлило у него в голове. Он очень обрадовался, когда музыка наконец смолкла и он смог опустить руку. Неуважительно поспешно, отметил бы сторонний наблюдатель, не проникший в его мысли.
Он теперь на три года старше и циничнее, закален жизнью, она же на три года прелестнее, чем в те восторженные восемнадцать. Та дебютантка выглядела неоперившимся птенцом по сравнению с этим роскошным созданием. Он заставил себя припомнить, что за ней, помимо того, числились гордыня и черствость, и отступил от бездушной сирены.
«На самом деле ничего не изменилось», – скорбно заключил Эдмунд, поймал всплеск потаенной ярости в индиговом взгляде и увидел, как ее рот сжался в тонкую линию. Затем Кейт на мгновение приоткрыла губы, тем самым послав ему предупреждение: дескать, пытки еще не закончились. Но он и сам знал о том, измученная плоть явно реагировала на ее близость. Ему отчаянно захотелось поцеловать эти розовые пухлые недовольные губы, пришлось сделать вид, что надо срочно прочистить горло и он никак не может предложить ей руку.
Да, лучше таким способом отсрочить свою казнь, чем коснуться этой горячительной «рюмки», и под хихиканье завидущих сплетниц отставить ее в сторону ради более солидной компании. Даже если бы он и хотел отомстить за свои бессонные ночи и бесцельные дни, такое выше его сил. Ей же невдомек, решил он. Она и понятия не имеет о муках, на которые обрекла мужчину. Пора бы ей выйти замуж за какого-нибудь несчастного идиота, пусть потом он спасает ее от собственной глупости и предоставит Эдмунду возможность отыскать свою нежную, словно облако, виконтессу. Жизнь сразу станет легче. «Чем скорее, тем лучше», – заклинал он себя до тех пор, пока не уверился, что достаточно остыл и теперь можно предложить руку мисс Элстоун и проводить ее в залу на ужин.
Надо же ему, дураку, было догадаться проставить в ее бальной карточке свои инициалы против последнего танца перед ужином, только чтобы убедиться в собственном равнодушии к ней. Да, глубоко засела в нем та заноза, однако до конца сезона достаточно времени, и он успеет излечиться. Скоро пожалуют легионы дебютанток, верно, вполне миловидных и падких на лесть, можно будет окончательно изгнать Кейт Элстоун из своих мыслей. Он нахмурился, поскольку внутренний голос услужливо подсказал, что слухи о сказочном бриллианте первой величины давно уже достигли бы его ушей, и в самом деле существуй тот вне красочных иллюстраций модного романа.
Такая невероятно идеальная девушка произвела бы фурор, вздумай она лишь появиться в столице, но инстинкт мрачно предостерегал, что предпочтительнее жить с женщиной, а не с изящной феей. «Нет, – упрямствовал он, – типаж давно определен. Хорошенькая и угодливая жена». Ему удалось не отдернуть руку, пока Кейт робко просовывала ладонь под его согнутый локоть, словно боялась, что он укусит ее, вздумай она отвести свой строгий взгляд.
В Эдмунде внезапно пробудилось веселье, и он настроился на игривый лад, отвлекаясь от головоломки, как смутить прелестную мисс Элстоун и отыскать истинный источник своего замешательства. «Да, надо бы проучить рыжую бестию, – вынашивал он коварный план. – Никакой жестокости, но, Небо свидетель, кто-то должен преподать ей урок, пусть поймет, что она живет на грешной земле, не витает в небесах, и прислуживают ей вовсе не ангелы».