Элизабет
Я заслоняю глаза от солнца, но все равно наворачиваются слезы. Облака набегают и проносятся мимо, давая легкую, слишком короткую передышку. Внутри ресторана было жарко, вентиляторы почти не охлаждали помещение, а теперь, когда я снова оказалась снаружи, влажный воздух невыносимо липнет к телу, а ветерок почти не обдувает.
Как я доберусь до Мэткемб?
Глупо, конечно, паниковать из-за слов официантки. Я одна проделала весь путь из Нью-Йорка. Мне вполне под силу преодолеть и последние несколько часов, но почему-то сейчас мне так не кажется.
Я была абсолютно уверена, что найду его в Ки-Уэст.
Я опускаю саквояж на пыльную землю – он вдруг становится слишком тяжелым.
Мимо проносится мышь, волоча по грязи свой хвостик.
Я взвизгиваю.
Когда родители подарили мне на шестнадцатилетие элегантный дорожный комплект с моими инициалами, я представляла, как буду разъезжать с ним на роскошных лайнерах – в Европу, Ньюпорт, Палм-Бич и тому подобные места. Столь бесславный конец я и представить себе не могла.
Я достаю кошелек и снова пересчитываю наличные. Едва хватает на еду и проживание, а с билетом на поезд от моего бюджета останется просто пшик. И что тогда? Капиталы водятся только у одного моего знакомого, но сомневаюсь, что он станет меня выручать, когда узнает, что я сбежала.
Я роюсь в сумке, царапаю пальцы о бриллиантовое кольцо, ищу носовой платок…
– Вам помочь? – слышится вопрос.
– Все в порядке, я… – Я поднимаю глаза и вижу прямо перед собой мужчину в сером костюме, моего недавнего попутчика, который смотрит на меня с высоты своего роста с необоснованным превосходством.
Вот черт.
Я комкаю в руке старенький платочек и принимаюсь тереть под глазами, молясь о том, чтобы тушь не потекла, а мои щеки заливаются краской от негодования.
Ну почему именно его принесло сюда, когда я нахожусь в таком унизительном положении?
– Я в порядке, – уже с нажимом повторяю я и добавляю «спасибо», потому что мама всегда говорила, что благовоспитанные девушки должны быть вежливыми, пусть даже мне сейчас не хочется быть ни «вежливой», ни «воспитанной».
Ну, будем надеяться, что он отправится восвояси.
– По вам не скажешь, – довольно бестактно замечает он.
– Спасибо, вы очень наблюдательны. Но я в порядке.
Я жду, что он извинится.
Не тут-то было.
– Я вас не задерживаю, – говорю я, решительно позабыв про «вежливость» и «воспитанность».
– Ах, теперь вам не терпится от меня избавиться – прежде за вами это не замечалось.
Он что, ухмыляется?
– Мне было скучно, – говорю я. – Когда долго едешь, такое случается. Оказавшись в тесном пространстве, все немного сходят с ума.
– Скучно? Что-то не верится. У вас отбоя не было от поклонников.
– Никакой радости от таких легких трофеев.
– Так вам хотелось большего?
– Почему, когда мужчина рассматривает женщин как трофей, его превозносят, а когда женщина выходит на охоту, ее клеймят как слишком агрессивную, энергичную и алчную? У мужчин нет монопольного права на рынок амбиций. Или на пристрастие к охоте.
Он смеется – к нашему обоюдному удивлению.
– Тут вы правы. Кстати, о трофеях – а где же ваш приятель из поезда? Все еще любуется рыбками в океане?
Выходит, он все-таки обращал внимание.
– Где-то там. А теперь, пожалуйста, уходите. Мы с вами мило побеседовали, исполнив ритуальный танец взаимных оскорблений, но у меня больше нет на это времени и, как ни больно мне развеивать ваши заблуждения, вы действительно интересовали меня лишь как возможность скоротать часы поездки.
Но он не уходит. Вместо этого он прислоняется к перилам рядом со мной и складывает руки на груди.
– Что ж, теперь, когда мы установили, что вы не страдаете от безнадежной любви ко мне, удовлетворите мое любопытство вот в чем: почему вы стоите тут на солнцепеке в том же самом платье, с саквояжем и выглядите совершенно потерянной. Вы кого-то ждете?
– Нет, я никого не жду. Я приехала сюда одна.
Почему он не уходит?
– Кроме шуток? А мне казалось, вы направляетесь к семье… друзьям…
– Я приехала, чтобы разыскать кое-кого, – после паузы отвечаю я. – Я думала, он здесь, а его нет. Поэтому я уезжаю. И вам тоже пора.
– Но если его здесь нет, тогда где он?
Мне хочется солгать или вообще не отвечать, но я слишком устала, чтобы утруждать себя, и потому говорю правду.
– Наверное, на Лоуэр-Мэткемб. Или Уиндли-Ки. Я точно не знаю. Мы не общались. Но, насколько я поняла, там находится лагерь бывших солдат.
– Он воевал?
– Да.
– В этих лагерях такой, как вы, не место.
– Я могу за себя постоять, – уже второй раз за день говорю я.
Знали бы они, что за жизнь была у меня дома. Ки-Уэст не идет ни в какое сравнение с Нью-Йорком. В наши дни девушка должна быть все время начеку, иначе ей крышка.
– Не сомневаюсь, что вы можете за себя постоять, но до Мэткемба неблизко. Вам предстоит долгая дорога.
– Я в курсе. Я проделала весь путь сюда из Нью-Йорка. Еще несколько часов, и что с того?
– Много чего. Как вы намерены добираться туда? Сегодня вечером поезда не будет.
Я чувствую острый укол разочарования.
– Вы уверены?
– Последний поезд отошел от вокзала час назад.
– Ну, тогда завтра, – с фальшивым смешком говорю я. Здесь, само собой, есть где остановиться. Не идеально, но могло быть хуже, и подобный вариант уже приходил мне в голову.
Он окидывает меня взглядом и слегка прищуривается. Кажется, поношенность моего наряда для него не тайна, и он прекрасно понимает, что лиф мне тесен не из-за кокетства, а скорее всего потому, что платье было сшито несколько лет назад.
– Вам есть где переночевать? – прямо спрашивает он.
– Я в порядке.
Он раскачивается с пятки на носок, хмурит лоб…
– Я сейчас за рулем, – он указывает на припаркованный у дороги «Студебекер». – Я могу отвезти вас на Мэткемб.
– Шутите?
– Ничуть. Но если мы хотим успеть на паром, времени у нас немного. Ну что, едете?
– Вы были непростительно грубы со мной в поезде, а теперь хотите помочь?
– Не люблю, когда со мной играют. Просто терпеть не могу. В поезде вам была нужна мышка. Сейчас мы выяснили, что у нас нет никакого романтического интереса друг к другу, и поэтому я думаю, что могу сделать доброе дело, а вы определенно могли бы воспользоваться моей помощью.
Он запускает руку в нагрудный карман и показывает мне жетон.
Агент Сэм Уотсон. Федеральное бюро расследований.
– Вы работаете на правительство?
– Именно так.
Я не уверена, говорит ли это в его пользу или наоборот, хотя, скорее всего, второе. Я прикидываю, насколько рискую, садясь в машину к незнакомцу, – предостережение официантки отдается эхом в моих ушах. Что бы там ни говорили обо мне, но я не совсем бесшабашная. Однако денег у меня почти не осталось, а двигаться на север надо как можно быстрее, и это непреложный факт.
И потом, учитывая, кто идет за мной по пятам, возможны варианты и похуже, чем общество госслужащего. Будем надеяться, что перед спецагентом даже Фрэнк спасует.
– Я Элизабет, – говорю я, принимая решение. Поехать с ним рискованная затея, но еще рискованнее – застрять тут.
Он кривит губы.
– Не Элиза?
– Элиза я только для друзей, – лгу я. – Официантка в закусочной рекомендовала гостиницу в Айламораде. Она сказала, это хорошее место.
– Как называется?
– «Восход».
– Я знаю эту гостиницу, правда, сам обычно останавливаюсь в отеле «Мэткемб». Так вы окажетесь между двумя лагерями. Доставлю вас на Мэткемб в целости и сохранности. Можете не сомневаться.
– Слово спецагента?
– Слово джентльмена.
– Почему вы мне помогаете?
Он пожимает плечами:
– Я все равно еду в том направлении. Кроме того, если вас предоставить самой себе, то, готов поспорить, вы вляпаетесь в историю, а я не хочу брать такой грех на душу.
– Я могу за себя…
– Ничуть не сомневаюсь, – нетерпеливо фыркает он, – но девушке оказаться ночью одной в подобном месте весьма неблагоразумно. Особенно если у вас с деньгами совсем негусто, как я подозреваю. Я рад оказать вам посильную помощь. Вы планируете остановиться в этой гостинице?
– Да.
Он поднимает глаза к небу – облака снова выглядят угрожающе.
– Если мы отправляемся, тогда нужно поторопиться. У меня дела на Аппер-Мэткемб, а я без того тут сильно задержался. К тому же вечером по прогнозу дождь, и мне не хотелось бы попасть в шторм.
– Что за дела?
– Расскажу по дороге. Ну что, едете?
Я не могу отделаться от тревожных мыслей.
– Если вы следовали на Мэткемб, то почему не сошли на станции в Айламораде? Почему проделали весь путь до Ки-Уэст, а теперь возвращаетесь на север?
– Во-первых, потому, что здесь стоял мой автомобиль. А во-вторых, потому, что мне сказали, что человек, с которым я должен встретиться, будет здесь. Мы разминулись. Он уехал на Мэткемб. Я не хочу разминуться с ним снова и потому не могу спокойно сидеть и ждать. Поедете вы или останетесь – дело ваше, но если едете, то лучше сказать об этом прямо сейчас.
– Ладно. Спасибо.
– Отличный выбор, – улыбается он.
Он меня просто бесит.
Сэм молча берет мой саквояж и идет с ним к автомобилю. Одной рукой он открывает мне дверцу и, когда я располагаюсь на бежевом кожаном сиденье, кладет саквояж в багажник, после чего занимает место за рулем.
Он заводит машину, и мы отправляемся в путь.
Дошло ли до Фрэнка, что я уехала из Нью-Йорка? Отправил ли он людей следом за мной? Он не привык упускать свое, и страшно представить, какой будет его реакция, когда он узнает, что лишился своей невесты.
Если люди Фрэнка выяснят, что я купила билет на поезд, по крайней мере, их поиски будут ограничены Ки-Уэст и не дойдут до того места, куда я на самом деле направляюсь. Если, конечно, он не поймет, кого я разыскиваю. Но к тому времени, на наше счастье, мы уже уедем.
Хорошо, что есть возможность убраться подальше от Ки-Уэст и пропасть из виду.
– Откуда вы? – интересуюсь я, когда Сэм выруливает на дорогу.
– Опять светская беседа? Мне казалось, мы стали попутчиками по необходимости – из-за ваших проблем, а не по доброй воле.
– Верно, но вам также известно, что мне быстро становится скучно. И потом, пожалуй, стоит чуть лучше узнать мужчину, с которым мне предстоит провести несколько часов в машине и на пароме.
– Я из Джексонвилля, Флорида, – вздыхает он. – Там родился и вырос.
Я морщу нос, вспоминая крохотный, ничем не примечательный городишко, мимо которого мы проезжали по железной дороге мистера Флаглера.
Я наклоняюсь ближе:
– И что такой мужчина, как вы, делает в Джексонвилле?
– Слушайте, заканчивайте с вашими дамскими штучками. Вам не очень удается образ роковой женщины, да и момент сейчас не совсем подходящий.
– Не очень удается… – У меня кровь приливает к щекам.
– Расслабьтесь, красавица. Вы, конечно, ослепительны, только я не мальчик и уже давно не падал к женским ножкам. И в обозримом будущем это не входит в мои намерения. Или вы это за собой даже не замечаете? Или это ваш способ контролировать ситуацию, когда нервничаете?
Ну что за субъект.
– Ладно. Чем вы занимаетесь в ФБР? – ровным тоном спрашиваю я – уже не мурлыкаю и не использую манящий язык телодвижений.
У него на губах проступает улыбка.
– Расследую.
– Что именно?
– Разные преступления.
– Типа ограблений банков?
– Нет, грабителями банков я не занимаюсь.
– Значит, гангстерами, – предполагаю я.
Он не подтверждает и не опровергает, отсюда я заключаю, что моя догадка верна.
– И много гангстеров в Ки-Уэст?
В Нью-Йорке они, разумеется, есть, но Ки-Уэст мне всегда представлялся эдаким сонным местечком, совсем непохожим на криминальный город.
– Здесь пролегает несколько оживленных контрабандных маршрутов.
– Значит, вы тут по делам, а не ради собственного удовольствия?
– Да.
– Охота на гангстеров – звучит опасно.
– Опасности случаются, но по большей части все обстоит довольно мирно – сплошная бумажная волокита.
– Она вам нравится?
Мои знакомые мужчины посвящали жизнь бизнесу и финансам – невозможно представить, чтобы кто-нибудь из них выбрал себе подобную стезю. Им скорее свойственно обходить закон, чем защищать его.
– Это часть работы, – он делает паузу. – Да, она мне нравится.
– Это требует определенного оптимизма. Люди всегда будут совершать преступления.
– Именно так.
Возможно, это не самая шикарная работа, но в этом климате даже я способна оценить выгоды подобной охраны.
– И вам нравится их ловить?
– Мне нравится привлекать их к ответственности. Приятно сознавать, что на улицах стало одной опасностью меньше. Сам факт того, что они ответят за свои преступления, дарит чувство облегчения.
И внешне он вполне тянет на нетерпимого в вопросах морали борца за добро и справедливость. Но есть одна загвоздка – я считаю, нельзя всю жизнь гоняться за преступниками и не запачкаться самому.
– А вы чем занимаетесь? – спрашивает он, ловко переводя стрелки в разговоре.
– Пожалуй, тем же самым, что и остальные, – пожимаю плечами я.
– И как вообще живется в Нью-Йорке?
Что на это ответить? «До того как», когда жизнь была сплошным праздником, или «после того как», когда мы, как и все, впали в отчаяние?
– Как и повсюду в стране в наши дни. Работы нет, и денег тоже.
– Кем вы работаете?
Несколько лет назад в ответ на такой вопрос я бы рассмеялась. Сейчас он вызывает некоторую неловкость.
– Пару раз ходила на биржу труда. Пыталась получить работу.
– И что нашли?
– Слишком много женщин находится в таком же отчаянном положении. У них есть опыт, им надо кормить детей, – я пожимаю плечами. – Мне предложили место продавщицы в универмаге, потому что я миловидная.
У красивых женщин есть шанс трудоустроиться даже во времена Депрессии.
– Я попробовала, но, честно говоря, оказалась ни на что не годной.
– Да ну?
– Мне не хватало терпения. Надо было весь день стоять и ждать, когда кто-нибудь к тебе подойдет. И денег было не настолько много, чтобы улучшить наше положение. Для хорошенькой девушки всегда найдутся другие занятия.
– Могу себе представить, – произносит он без тени юмора в голосе.
– Вряд ли. Мужчинам легче живется, разве нет? Слава богу, что я не родилась дурнушкой, без роду и племени, в голоде и нищете, обреченной заниматься поденной работой и мечтать о будущем, которое никогда не наступит.
Депрессия ударила по всем нам, но женщинам приходится тяжелее всех. Многие мечтали о замужестве и семье, но в наши дни браки заключаются все реже и реже. Другие мечтали о карьере, а в итоге их обвинили в том, что они отбирают работу у мужчин.
– Говорят, худшее уже позади, – замечает Сэм.
Меня совсем не удивляет, что госслужащий покупается на ложь, которую льют нам в уши.
– А что им еще говорить, а? – возражаю я. – Когда все потеряно, хуже уже не станет.
Я смотрю в окно на проносящиеся мимо виды. Здесь красиво – необжитая, дикая природа. Хотя Манхэттен населен довольно густо, нью-йоркское общество сравнительно невелико, и когда мы лишились всего, уединиться было невозможно, наш крах оказался у всех на виду. Мне понятно желание сбежать сюда и исчезнуть, получить передышку от слухов и сплетен. На земле есть места и похуже, а здесь за спиной океан, солнце светит в лицо и под ногами песок.
Я обязательно найду его в эти выходные.
Я должна.