В Фиргаарде существовала старинная традиция: каждый раз, когда убивали дракона, его голову торжественно преподносили королю драконов. Эту часть охоты Аша любила больше всего. Ей нравилось триумфально входить во дворец, когда зрители замирали в благоговейном страхе. Но больше всего она ждала взгляд отца, исполненный гордости за свою дочь.
Однако сегодня все было по-другому. Где-то за стенами города, по непроходимым пустошам, бродил огромный старый зверь, и Аше не терпелось вогнать свой топор в его сердце.
Скоро все случится, думала она, стоя вместе с Сафирой перед огромной аркой, ведущей во внутренний двор королевского дворца, откуда доносились звуки музыки. Сквозь быстрые, мерные удары барабанов и резкие вскрики медных труб еле слышным шепотом просачивались мелодичные переливы лютни.
Прежде чем войти, Аша по привычке внимательно оглядела кузину, ища новые синяки, но не нашла ни одного. Напротив, Сафира выглядела на удивление сияющей в бледно-зеленой мантии, украшенной золотой вышивкой в виде цветов жимолости.
– Я думала, ты их терпеть не можешь, – сказала она, кивая на шелковые перчатки Аши.
Эти перчатки Джарек подарил Аше почти год назад, на ее семнадцатилетие. Заморский дар, Аша и вправду их не выносила: они постоянно сползали с рук, а ладони в них делались влажными – но сейчас она смирилась с неудобствами, так как они скрывали ожог.
Аша едва заметно пожала плечами.
– Просто они хорошо смотрятся с мантией.
Мантия дождалась своего часа, после того как долгое время пролежала под крышкой серебряного сундука возле ее кровати, – еще один подарок Джарека.
– Верно, – насмешливо произнесла Сафира, угадав настоящую причину, – почти так же, как эти ботинки.
Аша взглянула на свои ноги, выглядывающие из-под подола, и мысленно обругала себя: в спешке она забыла сменить походную обувь на парадные туфли, а сейчас уже поздно.
В крытых галереях, окружающих внутренний двор, горели бронзовые светильники, заливая дрожащим светом лестницы и переходы. Посередине двора вытянулся широкий бассейн; звезды отражались на неподвижной поверхности черной воды. Обычно в такой вечер галереи полны пышно разодетых гостей, потягивающих сладкий чай на низких бархатных лежанках и делящихся последними сплетнями.
В этот раз все было по-другому. Драксоры собрались на праздник в честь возвращения наследника престола из Редколесья, где он пробыл месяц, но галереи пустовали: люди теснились во дворе, переговаривались, прикрывая ладонями рты, и изредка бросали взгляды на пустые лежанки.
Сафира первая поняла, в чем причина.
– Смотри.
Она показала на группу странно одетых людей, толпящихся под аркой галереи и бросающих настороженные взгляды на драксоров, словно ожидая засады.
Драксоры, расхаживающие во дворе под ночным небом, были одеты в яркие мантии или приталенные туники до колен, с богатой вышивкой и изящной отделкой бисером. Одежда гостей выглядела гораздо проще и скромнее. Просторные балахоны из небеленого льна свободно укрывали их фигуры, а плечи укутывали бахромчатые шарфы песочного цвета. Почти у каждого на бедре висели ножны с изогнутыми мечами.
– Лестонги.
Враги – в самом сердце дворца, в жилище короля, которого они трижды пытались убить.
О чем только Дакс думал?
Лестонги свято верили в древний уклад и ревностно охраняли его – тем удивительнее казалась их готовность ослушаться собственного бога и нарушить вековой запрет на цареубийство. Этот закон был одним из немногих, что король драконов позволил оставить.
По закону, уходящему корнями в миф о богине Искари, пытавшейся убить Седого Ольна, любого, кто посмеет лишить короля или королеву драконов жизни, ждет смертная казнь. Это означало, что как только лестонги задумают покушение, каждый из них сознательно идет на самоубийство.
Мысли о лестонгах прервал голос Сафиры, позвавшей ее по имени.
– Да? – обернулась к ней Аша.
– Что?
Сафира всматривалась в группу незнакомцев, оглядывая каждого с головы до ног, прикидывая, кто из них лучше натренирован и у кого под полой может быть спрятано оружие. Она делала это всякий раз, когда входила в комнату. Инстинкт самосохранения превратился в привычку.
– Ты меня только что позвала, – сказала Аша.
– Нет, это не я.
Аша оглянулась, заглянула в боковой коридор, скользнула взглядом по солдатам, торчащим вдоль стены, словно частокол. Никого поблизости не было.
Не успела она повернуться обратно к Сафире, как по толпе гостей во дворе пронеслась волна шиканья. Музыка оборвалась. Аша знала, что произошло.
Люди заметили Искари.
Уж лучше сразу с этим покончить.
Она вышла из-под арки во двор.
Все взгляды устремились к ней. Она ощущала их тяжесть, так же как чувствовала в груди собственное жестокое сердце. Взгляды острые, словно кинжалы, бешеные, как загнанные в угол дикие вепри. Аша не отводила глаз. Один за другим люди потупляли свой взор и отступали, образуя молчаливый коридор, по которому она шла прямиком к отцу, с улыбкой глядевшему в ее нахмуренное лицо.
Рядом с ним стоял юноша в золотистом наряде – почти полная копия короля драконов: курчавые волосы, добрые карие глаза, вытянутый нос, дважды сломанный по его же вине и оттого слегка кривой. Юношу звали Дакс, и он был старшим братом Аши.
Сейчас она заметила, что с ним что-то не так. Пробыв в Редколесье ровно месяц, он вернулся явно не таким беззаботным, каким был раньше. Исчезло вечное озорство в глазах, улыбка, от которой таяли все девушки, погасла, кулаки, постоянно ищущие драки, разжались. Того парня будто подменили. На его место пришел кто-то похудевший, уставший и… немногословный.
Аша оставила Сафиру позади. Ее кузина не имела права приближаться к королю драконов. То, что она вообще осталась жива, будучи дочерью невольницы и королевского сына, было просто чудом. Ее оставили во дворце и позволили расти там, где Лилиан и Райан, ее родители, переступили запретную грань. Благосклонность короля – единственное, что давало ей право войти во двор, но на этом она и заканчивалась. Сафире никогда не стоять рядом со своей семьей.
Аша заняла свое место возле отца, бросив озабоченный взгляд на брата. В этот момент звуки труб известили о появлении во дворе четырех невольников-звероловов. Они внесли огромное серебряное блюдо с витиеватой чеканкой, на котором возвышалась голова дракона. Узкие желтые глаза померкли, язык вывалился из пасти – жалкое подобие того воплощения ярости, что он являл при жизни.
Пораненная рука ныла под перчаткой, заставляя Ашу стискивать зубы. Чтобы хоть как-то ее заглушить, она представила на блюде голову Кодзу, а дальше мысли унесли ее прочь от дворцовых стен, на бескрайние пустоши – она вышла на охоту.
Кто-то вновь произнес ее имя. Аша вздрогнула и впилась взглядом в толпу. Каждый, кто встречался с ней глазами, отворачивался, будто боялся, что созерцание ее лица может вызвать драконий огонь. Она смотрела и прислушивалась, но голос молчал.
«Мне что, послышалось?»
На мгновение ее охватила паника. Неужели она обработала ожог слишком поздно и яд уже проник в ее сердце? Как же унизительно будет погибнуть от драконьих ожогов на глазах у всего королевского двора, прямо перед отцом!
Аша тряхнула головой: ерунда, этого не случится – она все сделала вовремя. «А может, это древние напевы наконец завершили свое дело? Отравили меня так же, как мою мать?» Вот только сейчас она не замечала ни одного из тех признаков отравления, что были у ее матери, а ведь она всегда так тщательно за этим следила.
Отец тем временем начал свою речь с благодарности своей Искари за добычу. Затем он, как обычно, принялся рассуждать об опасности и вероломстве драконов, которые во времена правления его матери были союзниками драксоров, а потом подло предали их. Аша знала эту историю почти наизусть, поэтому слушала вполуха, пока отец не схватил ее за обожженную руку. Дернувшись, она едва сдержала крик.
Твердой рукой король выставил дочь перед собой на всеобщее обозрение, дабы лестонги вдоволь налюбовались этим зрелищем.
– Видите, что они сотворили с моей дочерью? Вот что происходит, когда пытаешься приручить дракона.
Он, несомненно, думал о том дне, когда сгорел город и Джарек принес обгорелое тело Аши во дворец.
– Моя Искари посвятила всю жизнь охоте на этих тварей, и она не остановится, пока не перебьет их всех, до последнего. Тогда, и только тогда, у нас наступит мир.
Он повернулся и улыбнулся ей. Аша попыталась выдавить ответную улыбку, но не смогла. Рука нещадно горела, пульсирующая боль словно кричала о нарушенном запрете. Наконец король отпустил ее руку и махнул невольникам, чтобы те унесли трофейную голову. Вновь заиграла музыка. К Аше подошел благоухающий мятным чаем Дакс.
– Моя грозная младшая сестренка, – ухмыльнулся он, и Аша заметила глубокие складки вокруг его рта, которых раньше не было, – видела, кого я привез с собой?
Он кивнул в сторону лестонгов, будто бы кто-то мог их не заметить.
– Конечно, но не столь впечатляюще, как голова дракона…
На нем была его любимая золотистая туника до колен, с длинными рукавами, закрывающими запястья. Белая вышивка окаймляла ворот и спускалась чуть ниже, вдоль выреза, красиво оттеняя сверкающий шелк.
«Золотой наряд для мальчика с золотым сердцем», – подумала Аша.
Обычно эта туника ладно сидела на статной фигуре брата, подчеркивая прямую, красивую шею, сильные руки, длинный, гибкий торс. Но сейчас она свободно висела на исхудалых плечах, а глаза Дакса, всегда такие искрящиеся, были тусклыми, как безрадостная каменистая равнина.
Напряженные переговоры и долгий обратный путь из Редколесья через пустыню, несомненно, подорвали его силы. Аша смотрела на его слегка ссутулившуюся спину; усталый вид брата кого-то ей напоминал, но она никак не могла вспомнить кого.
– Ты пропустила представление наших гостей, – сказал он, тоже внимательно изучая ее.
– Мне нужно было кое-что сделать.
К примеру, спрятать доказательства своего предательства.
– Хочешь с ними познакомиться? – спросил он, принимая чашу вина от слуги.
– Не очень, – покачала головой Аша, отказывая и брату, и слуге, протянувшему вино и ей.
– Отлично! – воскликнул Дакс. – Я тебя представлю.
Аша с опаской следовала за ним сквозь толпу. Брат остановился так неожиданно, что она чуть не налетела на него. Когда он сделал шаг в сторону, перед ней оказалась молодая девушка в тонком льняном одеянии кремового цвета. Лестонка откинула шарф и взглянула на Ашу ясными темными глазами. На ее правой руке в защитной перчатке сидел сокол, белоснежный, словно туман в горах Расселины ранним утром. Аша уставилась на птицу; та глядела на нее не мигая жутковатыми серебристыми глазами.
Аша инстинктивно отступила назад, но девушка не заметила этого и увлеченно изучала шрам на ее лице.
– Это моя сестра, – сказал Дакс, – та самая Искари.
При этих словах он погладил сокола по белой груди. Птица явно знала Дакса, раз позволила это сделать, да еще и потерлась клювом о его пальцы.
– Аша, это Роя, дочь Поющего Дома. Ее брат не смог приехать, но очень хотел познакомиться с небезызвестной Искари. Я обещал ему, что в следующий раз возьму тебя с собой.
Он подмигнул сестре, прекрасно представляя, как она к этому отнесется.
Аша не имела ни малейшего желания стоять рядом с любым из лестонгов: они скучные, унылые и убогие – или ей так про них рассказывали. Но самое неприятное – что лестонги до сих пор придерживались древнего уклада. Ей было совершенно непонятно, как, во имя всего святого, Даксу удалось уговорить их приехать сюда – в столицу, которую они считали бездуховной и поэтому ненавидели.
Аша любила брата, но он вряд ли мог похвастать отличными навыками дипломатии. Единственная причина, по которой его отправили в Редколесье, заключалась в желании короля на время удалить его из города. У Дакса произошла пьяная драка с близким другом Джарека, который к тому же был его правой рукой в армии. Тот упал с крыши и сломал позвоночник. Это вызвало в народе бурное возмущение и привело к напряженности между королем и его солдатами.
Дакс вообще собирал скандалы как трофеи: вечно затевал драки, проигрывал деньги из королевской казны, волочился за дочерями самых влиятельных придворных. Наследник был одной сплошной головной болью, и терпение отца в конце концов лопнуло. Он отослал Дакса на переговоры с лестонгами и велел Джареку ехать с ним. Потеряв друга, командующий не испытывал к виновнику ни малейшей жалости, поэтому король был уверен, что тот сможет держать юношу в узде.
Роя прижала кулак к сердцу – таково было приветствие у лестонгов, – но взгляд ее по-прежнему блуждал по лицу Аши.
– Сама Искари, – тихо проговорила она; ее низкий голос звучал мягко, но чувствовалось, что, если нужно, он может превратиться в громовые раскаты.
Она разжала ладонь и опустила руку.
– Дакс говорил: ты можешь задушить дракона голыми руками.
Аша уже хотела расхохотаться, но ей помешало появление молодого человека. Как только его тень легла между ними, все внутри нее сжалось.
Джарек.
Это он все три раза срывал планы лестонгов, замышлявших покушение на короля, поймал и казнил наемных убийц, подавил последнее восстание невольников. С ним Аша свяжет себя узами брака до того, как наступит красное новолуние, только если не убьет Кодзу раньше.
Рядом с командующим Дакс выглядел мальчишкой. Джарек был на голову выше него. Широкоплечий, мускулистый, он возвышался над гостями, словно мощная крепость. Шелковая рубашка обтягивала его торс, демонстрируя стальные мускулы.
Аша взглянула на лестонку – та, прищурившись, смотрела на ее жениха. Странно, обычно безупречное сложение Джарека вызывало у женщин совсем другие эмоции. Роя же, казалось, была… вся как на иголках.
Джарек окинул взглядом наследника престола и его новую подругу из Редколесья. Его рука обвила Ашу за талию и прижала к себе, как кинжал или саблю, болезненно сжав бедро. Джарек был одним из немногих, кто смел к ней прикоснуться.
– Знакомишься, Аша? – спросил он, пахнув вином ей в лицо.
Она знала, что не стоит отворачиваться или намекать, что он делает ей больно.
– Дакс представил меня…
– Мы уже встречались.
Внимание Джарека переключилось на мантию Аши. Он пожирал ее глазами так, словно она была вожделенной чашей с вином, спасающей от похмелья.
– Вижу, ты нашла свой подарок.
Взгляд Аши метнулся куда-то вдаль, мимо Дакса и Рои, и остановился у галереи, где сновала служанка с золотым ошейником, разливающая чай. Она держала медный чайник высоко над головой и ловко направляла длинную струю золотистой жидкости в чашки, выписывая ею в воздухе изящную арку.
Джарек склонился над Ашей.
– Скажи, он понравился тебе?
Он и сам знал ответ на этот вопрос.
По сравнению с остальными гостями во дворе, чьи мантии были элегантными, но скромными, та, что надела Аша, представляла собой впечатляющее зрелище. Сшита она была великолепно и наверняка стоила целое месячное жалованье простого солдата. Но Джарек, унаследовавший от отца приличное состояние, вполне мог позволить себе потратить столько на одну-единственную мантию.
Наряд был изумительного оттенка индиго, с узкими, струящимися, как песок, рукавами и широким поясом, обвивающим талию. Если бы Ашу спросили, где он куплен, она, пожалуй, назвала бы Дормоор – самый крупный торговый порт в империи отца. Только такая мантия больше подошла бы прекрасной девушке, а не такому ужасному, покрытому шрамами созданию, как она.
Больше всего Ашу смущали глубокий вырез, спускавшийся к груди, и полупрозрачная ткань. Сквозь нее Джарек мог видеть больше, чем ей хотелось бы ему позволить. Но сегодня она решилась надеть мантию, ведь в прошлый раз, когда Аша отвергла дар Джарека, она обнаружила на лице Сафиры синяки.
– Выглядишь как богиня.
Аша оцепенела. Под взглядом жениха ей вдруг захотелось исчезнуть, незаметно протиснуться сквозь толпу, влезть в доспехи, схватить топор и прямо сейчас пуститься на поиски Кодзу.
Но вместо этого она лишь покачала головой и произнесла:
– Видел бы ты меня раньше, когда я была с головы до ног покрыта запекшейся драконьей кровью.
Это не подействовало: вызвать отвращение у Джарека Аше не удалось. Он придвинулся ближе, стараясь не поворачиваться спиной к ее брату и Рое. Командующий всегда старался держать возможного противника в поле зрения.
– Потанцуй со мной.
Аша вновь отыскала глазами служанку, разливающую чай.
– Ты же знаешь, я не танцую.
– Все когда-то бывает в первый раз, – Джарек сильнее сжал ее запястье и решительно развернул от брата и лестонки.
– Эй, ты! Пожиратель песка! – Дакс схватил его за рукав. – Она не хочет с тобой танцевать.
Глаза командующего вспыхнули. Он легко оттолкнул Дакса. Наследник налетел на Рою и опрокинул чашу с вином. Губы лестонки приоткрылись от удивления, рука инстинктивно метнулась к темно-бордовому пятну, растекшемуся по светлому платью.
– Просим нас извинить, – осклабился Джарек и потащил Ашу в толпу, ближе к музыкантам. Она успела обернуться и заметить прищуренный взгляд Рои.
– Я месяц тебя не видел, – наклонившись, тихо проговорил Джарек ей в ухо. – Купил наряд втридорога. Теперь твоя очередь сделать то, что я прошу.
Аша собралась уже повторить свой отказ более настойчиво, но тут голос, зовущий ее, вернулся. Она не стала оглядываться, зная, что никого не найдет. И, потом, куда ей смотреть? Голос раздавался отовсюду.
Аша, Аша, Аша.
Он напомнил ей о напеве…
Аша постаралась прогнать эти мысли. Джарек грубо развернул ее и прижал к себе, обняв за талию. Внезапно на нее накатила дурнота, и она отвернулась. Лучше бы она этого не делала: показать свою слабость перед командующим грозило опасностью. Но Аша десять дней выслеживала дракона в пустошах у Расселины, и сейчас у нее просто не осталось сил на эти игры.
– Я не танцую, – повторила она, упершись ладонями в черный шелк рубашки и пытаясь увеличить расстояние.
– А я не принимаю отказов, – отрубил он.
Его руки сжимали ее все сильнее, глаза шарили по лицу и шее, словно стая голодных собак. Аша отрешенно смотрела на танцующих и вдруг наткнулась взглядом на веснушчатое лицо слуги Джарека. Скралл стоял в полукруге музыкантов, теснившихся у бассейна.
Как завороженная она следила за длинными пальцами невольника, перебирающими струны старой грушевидной лютни. Его глаза были закрыты, он всецело отдался музыке и словно пребывал где-то в другом месте, вдали от королевского двора.
Почувствовав ее взгляд, невольник открыл глаза. Струна под его пальцами дрогнула и жалобно пискнула от неожиданности, но он тут же справился с собой. Покрепче ухватив лютню, он мельком взглянул на музыкантов, стоящих рядом. Мечтательность исчезла, уступив место хмурому взгляду, будто на лицо надвинулась грозовая туча.
– Ты слышишь, что я тебе говорю? – прорычал Джарек.
Его слова заглушил чужой голос. В последний раз за этот вечер он позвал ее. Вместе с ветром ее имя ворвалось сквозь арку, метнулось вдоль галерей, отразилось эхом от каменных стен.
«Неужели никто не слышит?» – подумала Аша.
Но драксоры танцевали, смеялись и как ни в чем не бывало потягивали свой чай. Никто не крутил головой, не смотрел на нее удивленно, не спрашивал, что происходит.
Что-то не так. Она чувствовала, что спокойный и привычный порядок нарушен. Ей нужно выбраться отсюда. Она вырвалась из объятий Джарека, который совсем не ожидал от нее подобного, поэтому легко разжал руки и отпустил ее. Бросившись прочь, она споткнулась и налетела на музыкантов, оборвав их игру.
Голос, зовущий ее, гремел в ушах, стучал в крови, заглушая все звуки.
Аша, Аша, Аша.
Голова кружилась. Слуга Джарека стоял прямо перед ней. Подняв глаза, она встретила его немигающий взгляд. «Отвернись», – хотела приказать она. Только вечернее небо, подсвеченное розовыми полосами заката, вдруг закружилось над ней, а вместе с ним – и весь двор, и бассейн за спинами музыкантов, и арки с лежанками. Аша прикрыла глаза, ее тут же повело в сторону. Еще мгновение – и она бы рухнула на широкие плиты пола.
Но невольник успел ее подхватить. Аша прижалась щекой к его груди; пространство бешено вращалось перед глазами. Вот что происходит, когда позволяешь древним напевам вырваться и зазвучать в полную мощь. Аша подумала о матери. Пока тьма застилала ее сознание, она вспоминала, как умирала мать из-за этих проклятых сказаний. Это было очень похоже.
– Я держу тебя, – тихо произнес чей-то голос ей на ухо. – С тобой все будет хорошо.
Последнее, что она услышала, – мерные удары сердца, бьющегося прямо у ее щеки.
До Великого Разрыва древние напевы хранились у сказителей. Мудрые жрецы передавали их из уст в уста: священные тексты о Седом Ольне, его Первом Драконе и доблестных Намсарах. Эти тексты переходили от отца к сыну; сказители путешествовали по большим городам и затерянным селениям, сплетая перед толпой причудливую ткань повествования в обмен на ночлег, похлебку или пару медяков. Приютить сказителя под своей крышей считалось особой честью, ибо это были праведные люди, выполняющие особую, священную миссию.
После того как драконы покинули королевство, сказители начали умирать. Древние напевы стали отравлять своих носителей, разъедая плоть, – они обернулись против них, как в свое время драконы выступили против своих всадников. Но сказители продолжали петь – и не прекращали гибнуть.
Чем больше они слабели, тем сильнее страх укоренялся в сердцах драксоров. Они перестали нападать на соседей, прятались в своих домах за закрытыми ставнями, лишь бы ни один древний напев не коснулся уха. Они панически боялись Седого Ольна: какую еще чуму он готов наслать на их головы?
Тогда драконья королева решила положить этому конец. Она отреклась от Седого Ольна, который предал свой народ, наложила запрет на древние напевы и объявила, что каждый сказитель, продолжающий свое повествование, будет заключен в тюрьму. Но это не помогло: сказители не отступили, и сама верховная жрица заклинала их не оставлять древние напевы. Королеве пришлось защищать свой народ от злого коварства Седого Ольна.
Она сделала три шага.
Сначала она лишила верховную жрицу власти.
Затем она изменила ее законы. На главной площади Фиргаарда перед всем своим народом королева драконов заявила, что произносить древние напевы вслух отныне считается преступлением и карается смертью.
Каков был ее третий шаг?
Она установила новую традицию: охоту на драконов.