1917 год, январь 3,
Петроград, Набережная реки Фонтанка, дом 57.
«Если выяснится, что ты не мусор, а честный фраер, дам я тебе денег».
– Сколько-сколько, Пётр Карлович, ну-ка повтори?
– Дефицит Министерства внутренних дел составляет 6 миллионов рублей, – прокаркал Лерхе, вице-директор и заведующий счетной частью министерства.
Протопопову показалось, что он в первый раз ослышался, когда ему назвали сумму в 6 миллионов рублей дефицита, потому что со здешней связью толком не разберёшь, что говорит собеседник. Но нет же, Пётр Карлович повторил один в один цифры, повысив голос, чтобы слышно лучше было. Да еще так уверенно об это говорил, как будто Протопопов поинтересовался, который сейчас час. На минуточку, если примерно перевести тогдашние деньги в современные деревянные, речь пойдет о порядке 6 миллиардах!
Протопопов, который знал деньгам цену и счёт, аж закашлялся от новых выходных.
Поплохело сразу.
– А теперь ещё раз любезный, ты предлагаешь мне выделить двадцать тысяч рублей Маркову при многомиллионном дефиците? – прорычал Протопопов в трубку.
– Я предлагаю? Извольте не согласиться, это вы велели выделить на Николая Евгеньевича рубли из секретных средства, – ответил Лерхе, судя по голосу, немного смутившись от тона вопроса, да и от самого вопроса тоже.
– Отменить!
– Будет сделано…
Протопопов уже собрался положить трубку и наконец-то прочистить ушную раковину пальцем, потому как от треска из динамика натурально звенело в ушах, но Лерхе встрепенулся:
– Господин министр!
– На проводе!
– Остальным платим?
– Это кому?
– Ну как кому, правым думцам, у нас ведь Марков не один такой, кто из секретных средств кормится.
– Фамилии?
– Господа Римский-Корсаков, Орлов, там у нас списочек согласованный…
– Отменить! И ещё, Пётр Карлович, приказываю подготовить мне детальный отсчет по расходованию средств! – рявкнул Протопопов и съездил кулаком по столу, едва чашку с чаем не перевернул.
– Когда нужно подать отчёт господину министру?
– Вчера!
– Господин министр, но…
– Отчёт на стол!
Протопопов, не давая Лерхе опомниться, положил трубку с таким грохотом, что телефон аж звякнул, подпрыгнув на столе. Вице-директор ещё что-то болтал на линии, когда разговор был закончен.
Вон как оно оказывается – дефицита на 6 миллионов рублей. Прежнего министра это дела или министерство ему уже такое досталось, но такое положение дел не годится никуда. Но оно и не мудрено, если платить по 20 тысяч деревянных Маркову и ему подобным, то за год сумма быстро набежит и растрат никаких не надо.
Протопопов понимал, насколько нелогичным могло показаться для Лерхе решение прекратить финансирование правых думцев, но ничего, свалить можно на Александра Дмитриевича. Как уже успел прознать Протопопов, народ в Петрограде от мало до велика талдычит о «буйстве» министра внутренних дел. Протопопов нынешний успел послушать, что господин министр якобы человек психически нездоровый, бегает на четвереньках и лает, как собака.
Вот на биполярочку прежнего Александра Дмитриевича и будем валить все без остатка. Отмену выплат правым, да и другие решения, которые только предстояло принять.
Шиза Протопопова была, пожалуй, самая обсуждаемая тема на повестке дня в Петрограде, ну а на первом месте всех газет были новости о предстоящей дуэли. «Русское слово», газета, которую прежний Протопопов выписал, сообщало:
«По позднейшим слухам, циркулирующим в кругах, близких к Государственной Думе, дуэль А. Д. Протопопова и М. В. Родзянко считается неизбежной»
Газетчики наперебой ломали копья в рассуждениях – чей вызов примет господин министр. И подавляющее большинство отдавала приоритет Родзянко, потому как графа Бобринского Протопопов боялся и сторонился всячески. Вызов от Родзянко виделся журналюгам чем-то само собой разумеющимся, но все сомневались, что дуэль состоится из-за мелочности и трусости Протопопова, которая была сродни притчи во языцех. Высказывались предположения, что министр внутренних дел прикроется «волей» Государя, чтобы избежать дуэли.
Протопопов, которого разговоры о собственной трусости, мягко говоря, не вдохновляли, тяжело вздохнул. В который раз подавил юношеский порыв взять пистолет, поехать к Родзянко, потом к Бобринскому (ну или наоборот) и порешать вопросы на месте. Нет, так здесь проблемы не решаются, это Протопопов успел понять – народ не поймёт, а поддержкой народа неплохо бы заручиться в самое ближайшее время. Как только? Хотел Александр этого или нет, но он попал в тело самого ненавистного министра из нынешнего кабинета правительства.
Протопопова здесь не просто недолюбливали, а ненавидели всеми фибрами души.
Нерукопожатный.
Невхожий.
Распутинец.
Эпитетов, которые охарактеризуют Протопопова в глазах других людей – тысяча. Обычно как бывает – говорят о человеке нехорошо, а ты дели пополам, половина сказанного – ложь и наговоры.
А с Протопоповым, так куда не плюнь – правда. Что не укор, так по делу. За несколько месяцев, что прежний Протопопов пробыл у руля министерства внутренних дел, он наворотил столько дел, что вокруг него не осталось друзей и почти не осталось сочувствующих его курсу. Последнее неудивительно, как такового, курса у министра попросту не было. Он как говно, всплыл на самую поверхность реки, а оказавшись наверху теперь плыл по течению, не предпринимая попыток что-либо серьезно изменить. И выходит, что не делал ничего толком, а портил все. Это потому, что обществу в это время нужны были перемены и оно могло смириться с чем угодно, кроме как с бездействием высшей власти.
«Любовь народную» Протопопов успел испытать на своей шкуре, пробыв не полных два дня в новом теле. И если на момент попадания наш герой понимал, что Александр Дмитриевич – это редкостный подлец и негодяй, исходя из своих прежних знаний, связанных с научными изысканиями по данному периоду. То теперь к нему возвращалась память бывшего Протопопова и все становилось по своим местам…
Да и без памяти все понятно – газеты последних дней, куда не плюнь, пестрили статьями, авторы которых твердили в унисон о надобности немедленной отставки министра внутренних дел и выдвигали требование назначения ответственного правительства.
Но любишь кататься – люби и саночки возить. Протопопов понимал, что, получив новое тело, не может отделить себя от накуралесившего министра. Тут уж деваться некуда – один бедокурил, другому разгребать.
Ладно, заслужено…
Да и положа руку на сердце, нынешний Протопопов на месте Родзянко тоже не подал бы руку Протопопову прежнему.
Будучи в своё время товарищем председателя Думы (да-да, этого самого М.В. Родзянко, с кем будущий министр пребывал в дружеских отношениях на тот момент), Протопопов ездил в числе думских делегатов в старушку Европу и слыл рьяным октябристом, не имея возможности «поправеть» ни по происхождению, ни по части своего материального благосостояния. Больше того, ходили слухи (нынешний Протопопов этого не припоминал, но к нему не вся память вернулась на вечер 3 января), что назначению на должность министра способствовал сам Родзянко, лично хлопотавший за своего друга перед Государем. Ну а дальше закрутилось-завертелось, Протопопов оказался очарован Николаем II и «поправел» не по своему статусу, но по взглядам, что привело к резкому отторжению левых и даже думского центра. Своей сменой политических взглядов Александр Дмитриевич натурально нагадил не только левым, но и самому Государю, стремившемуся назначением октябриста-министра сблизиться с Думой.
Не вышло.
Тут какнул, там, желая того или нет, но позиция «говно в проруби» не довела до добра и аукнулась травлей. Сам Протопопов колебался абсолютно во всем, как в решениях, так и в позициях по тем или иным вопросам. Как итог – львиная часть срочных дел остались подвешены и не доведены до конца.
Достаточно сказать, что сумасшедшим его выставляли с той целью, чтобы хоть как-то оправдать полную политическую импотенцию. Впрочем, биполярка Александра Дмитриевича не помогла ему избежать расстрела большевиками. Что называется «и тебя вылечим» господин министр. Резюмируя все, что свалилось в подробностях на голову нашему герою, обновлённый Протопопов пришёл к выводу, что в условиях 1917 года министр внутренних дел подписал себе смертный приговор собственноручно.
И весь сегодняшний день Протопопов посвятил изучению «своих» промахов, вникая в дела. Круг проблем, которые рушились на голову снежным комом, был очерчен более-менее четко.
Во-первых, отсутствовал контроль снабжения столицы. Протопопов попытался некоторое время назад исправить ситуацию и хлопотал о смене градоначальника, в результате чего вместо Оболенского был назначен Балк, еще в ноябре. Но и Александру Палычу не удалось продвинуться в вопросе – губернские земства не намеревались отдавать столичное снабжение. Пытался Протопопов протянуть решение о передаче снабжения столицы через 87 статью положения о Думе, но тогдашний премьер Штюммер сделал все, чтобы Государь по итогу отменил собственное решение. По итогу губернские земства продолжали держать Протопопова на коротком поводке в вопросе снабжения Петрограда.
Во-вторых, не сумел Протопопов вывести войска из столицы. Начал Александр Дмитриевич резво, даже добился вывода Петрограда из-под административного контроля генерала Рузского. Но командующего округа генерала Хабалова не удалось убедить в надобности отвода из Петрограда частей. Результатом стало то, что фитиль на динамите в виде разношерстных полков белобилетников продолжал тлеть, готовый взорваться при случае. В Петроград не были введены проверенные полки с линии фронта, которые приглашал лично Государь и все ограничилось приездом Гвардейского экипажа, который в ядре своём был настроен антимонархически.
В-третьих, у Протопопова не нашлось мужества и внутреннего стержня, чтобы выступить в Думе. Он не стал отражать нападки с трибуны ни как депутат (ему не дал этого сделать Родченко), ни как министр (против выступил Совет министров). Добиваться своего Протопопов не стал. Но взамен решил поиграть мускулами и выпросил у Государя перерыв Думы, а сам отправился в отпуск на Рождество, поставив вместо себя Куколя-Яснопольского. Степана Саныча пришлось отдельно назначать третьим товарищем министра в виде исключения и долго упрашивать, потому как другие товарищи Бальц и князь Волконский от такой «чести» отказались.
В-четвёртых, против господина министра сработало его детище – газета «Русская воля». Тамошняя редакция, создававшаяся как опора, целиком и полностью разочаровалась в господине министре и взятом им курсе, критикуя министерство внутренних дел со своих полос. Нагло и безапелляционно. В чем Протопопов, кстати убедился лично, прочитав сегодняшний выпуск «Русской воли», в котором жестко критиковалась выходка министра в Александровском дворце.
Список можно было продолжать: в-пятых, в-шестых, и дойти до десятичных величин. Поэтому Протопопов ожидал, что старый «багаж» станет следовать за ним по пятам и будет преподносить новые проблемы к уже имеющимся. Он ничуть не удивился, когда накануне звонка вице-директора Лерхе по вопросу финансирования Маркова Второго и других правых, ему было доложено, что в кабинете министров случился раскол. Так выяснилось, что Покровский, бывший без году неделя министром иностранных дел, жаловался на Протопопова Государю, призывал его пойти на уступки по созданию ответственного правительства, а заслышав отказ, просил собственной отставки. Другой красавец, Голицын (этот вовсе был премьером всего несколько дней) вчера был у царя с докладом и доложил о случившемся в Александровском дворце. Тоже просил отставки Протопопова, завершившись поддержкой кабинета… Понятно, что ни тот, ни другой не посчитали нужным уведомить Протопопова о своей возне вокруг министерского кресла и намеривались убрать его в тихую, в заочном формате. И признаться, Александр был немало удивлён, что при таком нажиме, царь не подписал указ об отставке Протопопова в тот же день. Но Николай II, насколько помнил наш герой из истории, никогда не принимал решение сгоряча. Смущало лишь то, что Государь не вызвал Протопопова на ковёр для разъяснений. Одновременно это наталкивало на мысль, что Государь единственный сохранял рассудок трезвым. Пообщавшись последние два дня с людьми из своего министерства, Протопопов услышал немало кривотолков на тему, что Государь не готов к переменам во время войны и ждёт весеннего наступления союзников, как маны небесной. Якобы по царскому разумению, удачное наступление войск автоматически снизит накал созревших в обществе противоречий, как это случалось 3 года назад.
Кстати, понятно почему в подобной ситуации Англия начала вставлять палки в колёса существующему режиму и через международный банк замораживала кредитование русских военно-промышленных предприятий. В туманном Альбионе не считали возможным допустить победу России с текущим самодержавным режимом, испугавшись взятого русским царём курса на интеграцию с американским финансовым капиталом. Воздух электризовали слухи, что США готовится вступить в войну. Ну и помимо прочего, победа сулила России овладение заветными черноморскими проливами, что в Англии считали недопустимым, хотя сами же и заманили Николая II подобным обещанием в войну… Собака лает, а караван идёт – Государь планомерно готовился к выступлению, для которого готовил плацдарм. Так только сегодня Протопопов узнал, что новым министром обороны назначен господин Беляев, долгое время бывший товарищем прежнего министра Шуваева. По причине подготовки плацдарма к наступлению была сделана перестановка премьера (хотя по нытью Голицына, который даже не попытался выйти на контакт с министром внутренних дел и по его контактам с Родзянко, Протопопов не был уверен, что это верное решение, слишком слаб пожилой князь для 1917 года). Но, пожалуй, самым знаковым назначением Государя последних дней стал приход на должность председателя Государственного Совета Щегловитова, бывшего министра юстиции, который ставил перед собой задачу на корню пресечь левые взгляды, вредные и нездоровые для самодержавия. Сам Протопопов полагал, что именно этого человека следовало поставить на должность премьера, но царь старался лавировать по центру между разными политическими течениями и учитывать беспокойства политических направлений.
Другими словами, резюмируя пласт информации, оказавшейся в его распоряжении, Протопопов сделал вывод, что попал в самый центр клубка гадюк. Опыт поиска выхода из непростых ситуаций у Протопопова имелся колоссальный, иначе бы ему ни за что не удалось выжить в жёстких криминальных войнах 90-х. Но и бандиты современной России были ни чета тем людям, которые вращались вокруг престола в самом начале 1917 года. Не было в уголовниках по большей части того дерьма, что в Российской Империи периода заката, встречалось повсеместно. Каждый здесь тянул одеяло на себя и по большей части эти люди виделись Протопопову недоговороспособными мудаками, не имевших ни принципов, ни (если копнуть чуточку глубже) убеждений. Таких в России времён 90-х называли отморозками, и разговаривать синими было особо не о чем, да и незачем.
Только мочить.
Но есть как есть, Александр не намеревался врубать заднюю и думать даже об этом не хотел, зря что ли просил у смерти отсрочки, чтобы довести дело своей жизни до конца. Сейчас у Протопопова появлялся отличный шанс предотвратить то, что впоследствии привело к гибели его родни. Он вспомнил, как клялся отцу на смертном одре, что отомстит. И вот судьба давала ему шанс сдержать слово. То самое обещание, которое осталось неисполненным в прошлой жизни.
Для себя он твёрдо решил, что распутает клубок гадюк и если надо, то не станет выбирать методов.
Размышляя, весь день, погружаясь в текущие дела с головой, Протопопов совершенно позабыл о том, что на сегодня у него назначена дуэль с Родзянко и графом Бобринским. Именно так, начхав на каноны и правила дуэли, которые здесь было принято соблюдать неукоснительно, Протопопов выразил намерение стреляться сразу с двумя подлецами, чем ошарашил своего секунданта. Протопопов понимал, что для осуществления задумки следует прибегнуть к золотому правилу «меньше знаешь – крепче спишь», поэтому попросил своего секунданта утаить от других участников дуэли это дерзкое намерение. Пусть каждый из них думает, что министр принял именно его вызов.
О близящихся дуэлях Александру напомнил явившийся в его кабинет Курлов, собственно являвшийся его секундантом.
Мокрый, щеки в румянце. Пришлось помотаться по Петрограду, выполняя поручения бывшего сослуживца. Протопопов вымерил его строгим взглядом, поднялся из-за стола, ожидая, когда генерал заговорит. На самом деле удивительно осознавать, что Курлов при том тоннаже фекалий, что выплеснул на генеральскую голову Протопопов, не отвернулся от Александра Дмитриевича, как остальные. Министр в своём духе устроил генералу чехарду при назначении своим товарищем и спровоцировал нападки на Курлова со стороны думцев. Для генерала, не до конца отошедшего после событий, связанных с убийством Столыпина, новый град нападков лёг тяжким бременем.
Выдержал, однако.
И стать секундантом тоже не отказал, взамен прежним секундантам времён первого конфликта с графом Бобринским, которые по разумению нашего героя были известны прессе и могли испортить весь план по двойной дуэли.
Протопопов, конечно, смутно припоминал, что Курлов предпринимал попытки уговорить министра внутренних дел покинуть свой пост и ратовал за прогрессивные реформы. Тем более удивительно, что в ссоре с Родзянко он согласился стать министерским секундантом. С другой стороны, помнил Протопопов и жгучее желание Курлова распустить Думу, возможно как раз с этим было связано желание генерала способствовать намечающейся дуэли.
– Присаживайтесь, – пригласил Протопопов.
Курлов сел на стул, устраиваясь удобнее.
– Фух, забегался я с вашими делами. Дайте отдышаться.
– Чай, кофе будете?
– Воды, пожалуйста, запыхался я.
Протопопов подошёл к столу, плеснул воды из графина в стакан, протянул Курлову. Дождался, пока тот напьётся. Наблюдая за генералом, вдруг отчётливо припомнил последний разговор со своим тогда ещё товарищем. Курлов, предлагая распустить Думу, указывал на необходимость скорейших реформ, поскольку общественные организации, которые как раз отчасти представляла Дума, в последнее время стремительно набрали популярность в массах. Курлов рассуждал, что роспуск Думы без одновременной публикации законов о наделении крестьян землей и уравнивании населения в гражданских правах – необходимое, но опасное явление. Если старая память не подводила Протопопова, то следовало согласиться, что генерал мыслит здраво и обоснованно. Однако прежний министр, следуя своей фирменной «логике», оставил предложение сослуживца без внимания.
– Уф, напился, – сказал Курлов и отставил на стол стакан.
– Рассказывайте.
– Ну-с, господин министр, прежде чем начать, считаю важным вам лично сообщить, что, если все сложится удачно в намечаемом нами деле, я попрошу у вас новой встречи, чтобы провести серьезный разговор.
– Замётано.
Протопопов знал, что в свете названных выше причин и полного игнорирования пожеланий, Курлов всерьёз рассматривает возможность отставки. Как помнил и то, что в оригинальной истории, генерал подаст в отставку через 2 дня. Наверняка «серьёзный разговор», который просил Курлов был так или иначе связан с этим вопросом.
– Ну, тогда перейдём к нашему текущему делу, с вашего позволения.
– Я уже как минуту внимательно слушаю, когда вы начнёте, – Протопопов выдвинул стул из-за стола, повернул спинкой к Курлову, придвинул стул ближе к генералу и сел на него, опершись руками о спинку. – Весь внимание.
– Итак, как вы и просили, мне довелось разговаривать поочерёдно с секундантами господ Бобринского и Родзянко. Результаты следующие, – Курлов несколько смутился близости Протопопова, что отразилось на его лице сразу в виде вспыхнувшего с новой силой румянца. Потянулся за стаканом с водой, но обнаружив, что стакан пуст, продолжил. – Обе стороны приняли ваше пожелание стреляться на Волковом поле и выдвинули в ответ пожелание стреляться на смерть.
Курлов все-таки поднялся со стула, сделав вид, что не напился и двинулся к графину. Плеснул воды в стакан, сделал несколько глотков для порядка.
– Вкусная водичка у вас.
– К делу.
Генерал сделал ещё один маленький глоток.
– Обе стороны выбрали пистолеты и расстояние в три шага, а Родзянко обозначил, что сильно оскорблён и намерен стрелять из личного пистолета. Оба настроены крайне серьезно и поверьте, Саш, оба готовы умереть.
Курлов, держа стакан, сел обратно на стул и посмотрел в глаза Протопопову.
– Такие дела. Вы как? Не передумали… вы все-таки министерский человек, господин Протопопов, человек государственный. Ладно, Бобринский, но Родзянко, это ведь символ революционных настроений Петрограда. Представьте, какого будет, если господин министр внутренних дел убьёт этот символ своими руками, ну и чем это грозит для Государя…
Протопопов положил руку на плечо генералу и крепко сжал.
– Не передумал, уважаемый, во сколько стреляться будем?
– Предлагают завтра по полудню, – Курлов заметно побледнел.
Возможно, у генерала сохранялась надежда, что конфликт этот не то, чтобы разрешиться, но исчерпает себя ввиду государева вмешательства. Однако Протопопов строго настрого запретил вмешивать сюда Государя и что-либо докладывать в Царское село. Что касается Родзянко и Бобринского, оба были обижены и чувствовали себя униженными настолько, что не считали возможным выходом из ситуации любой другой результат, кроме смерти обидчика.
– Соглашаемся, – Александр кивнул, принимая предложение секундантов стороны противника. – Стреляемся насмерть.