Глава 5

When I cannot sing my heart

I can only speak my mind.

Когда я не могу спеть, что у меня на сердце,

Я могу только сказать, что у меня на уме.

The Beatles. Julia

На вечеринке по случаю Дня Cодружества Джон и его группа выступают с кузова припаркованного грузовика. Посреди концерта Джон замечает в толпе трех членов своей семьи.

Это его мама Джулия и его единоутробные сестры: тоже Джулия – мамина тезка – и Джеки. Вот уж действительно лучшие фанаты: подпевают, кричат, подбадривают. А Джулия ведет себя скорее как подруга, чем как мать.

Джон до сих пор чувствует себя чужим в их компании с Бобби Дайкинсом, долговременным сожителем Джулии, де-факто ее вторым мужем[1]. Но в мамином доме – номер 1 по улице Бломфилд-роуд – Джон прижился и во вторник 15 июля заглянул к ним, пока Джулия пошла к Мими пообщаться.

Джон ждет, пока мама вернется, часов до десяти вечера. Сестры наверху уже легли, не спят только Джон и Дайкинс. Вдруг раздается стук в дверь.

На пороге полицейский. Он смотрит Джону прямо в глаза:

– Ты сын Джулии Дайкинс?

– Ага, – нерешительно отвечает Джон.

– Твоя мама умерла. Прими мои искренние соболезнования.


Джулию сбила машина, когда она переходила Менлов-авеню, чтобы сесть на автобус до дома. Мими повезла ее на скорой в Сефтон-Дженерал, и Джон с Дайкинсом сразу помчались в больницу, но, приехав, Джон остался ждать на улице.

Он не в состоянии войти попрощаться.

«Мы с ней столько бы могли наверстать, – думает Джон. – Мы же друг друга понимали. Мы поладили. Она была классная».

Тут скорбь переходит в ярость.

«Черт, черт, черт! Да пошло оно все! Теперь я никому ничего не должен».


Похороны Джулии проходят на Аллертонском кладбище, в происходящее не верится.

Ее сбил начинающий водитель, полицейский не при исполнении Эрик Клаг. С него сняты все обвинения. Единственное наказание, которое он понесет, – временное отстранение от службы.

Когда вердикт зачитан, Мими, глядя на него, кричит:

– Убийца!

Джон думает, как Джулии, должно быть, одиноко в могиле.

Этот жуткий приговор его добивает.

Мама, я был у тебя, но тебя у меня никогда не было[2].


6 декабря 1980 года

Марк заселяется в YMCA. Портье может подтвердить, что он постоянный клиент – останавливался тут в прошлом месяце. Прилетел тогда убить Леннона.

Номера сдаются всего за 16,5 доллара за ночь. Он может себе позволить пожить тут какое-то время, понаблюдать за «Дакотой» – домом, где живет Леннон.

Швейцар на входе не представился, но Марк слышал, как кто-то называл его Джей. Джей тоже битломан. А еще Джей лжец. Сказал Марку, что мистера Леннона «нет в городе», а потом Марк увидел фото Леннона и Йоко на первой полосе газеты The New York Times.

Вот тогда-то он пошел в кино посмотреть этих идиотских «Обычных людей». Марк себя видит кем угодно, но только не обычным человеком, а там он с героем Тимоти Хаттона почувствовал такое родство, что ему даже показалось, что он откровенничает так же, как Хаттон со своим психиатром.

У Марка, правда, мозгоправа нет. Ему он не нужен. Он придумал лучше и из таксофона позвонил жене. Она у него японка, как Йоко.

– Я возвращаюсь домой, – прошептал он. Огляделся. Убедился, что никто его тут не услышит. И впервые сказал вслух: – Я приехал в Нью-Йорк, чтоб убить Джона Леннона.

– Возвращайся домой, – ответила Глория. – Домой вернись.

– А я и вернусь. И ничего не сделаю. Твоя любовь спасла меня.

Это было тогда. А вот сейчас Марк вообще не намерен ехать домой. На сей раз у него цель, которой он верен. Смерть Леннона докажет миру раз и навсегда, что человек этот – пустышка. Лжец и негодяй.

Глория уверена, что Марк отправился в Нью-Йорк на поиски себя. Что он хочет написать детскую книжку. Она ему верит, подчиняется ему, выполняет любое его желание. Глория верит всему, что он ей говорит, потому что она порядочная христианка и делает то, что ей говорят.


В своем номере в YMCA, где из мебели только односпальная кровать и черно-белый телевизор, Марк еще раз проверяет, надежно ли заперта дверь. Затем открывает чемодан и достает револьвер Charter Arms 38-го калибра. Он очень похож на «курносый» пистолет Smith & Wesson, как у полицейских под прикрытием. Идеальное оружие для убийства.

А с оружием он умеет обращаться. Много часов занимался, чтобы получить разрешение на ношение оружия 22-го калибра, когда работал в охране. Умеет принимать боевую стойку и целиться.

Вскоре мир узнает, что имеет дело с профессиональным убийцей.

А когда-то он проповедовал отказ от оружия и насилия. По иронии судьбы именно Леннон открыл ему глаза.

– «Битлз» популярнее самого Иисуса Христа, – хвастался Леннон.

А он занял сторону Христа. И обрел защиту в духовных законах веры христианской. В жизни появилась цель. Он начинал в пресвитерианской церкви Чепел-Вудс, в Снеллвилле, штат Джорджия.

«Оружие суть зло», – вещал он людям. Но вскоре понял, что ошибается. Слово – это ведь слабенькая форма поступка, не более.

Он должен был делать больше, гораздо больше, нежели просто обращать соседей и заносить брошюры в местные ресторанчики. Он устроился работать наставником в Программу международного миссионерского лагеря Христианской организации YMCA в Ливане, но там разразилась гражданская война, и ему пришлось вернуться домой. В Ливане он обрел еще более великую цель, будучи посланным на передовую в качестве миротворца, чтобы примирить враждующих.

В его голове на повторе сменяются страшные эпизоды: вооруженные палестинцы убивают четырех человек в христианской церкви в Восточном Бейруте, лидеры боевиков убивают тридцать сторонников Палестины в автобусе. Наставником в лагере вьетнамских беженцев он день за днем выслушивал истории о вырезанных семьях и вьетнамских женщинах, изнасилованных американскими солдатами.

Ну, или скорее делал вид, что слушал, – не терпелось ведь начать свою проповедь, дабы наставить их на путь истинный. Учил отмщению и как стать сильнее своих гонителей.

А чем занимался Леннон, пока он трудился? Да ничем. Жил припеваючи, купался в роскоши и славе в стенах шикарной «Дакоты».

«Он внушал нам: откажитесь от собственности. А сам делал наоборот. Вот он, с миллионами долларов, яхтами, фермами, загородной недвижимостью, смеется над такими, как я, которые поверили его лжи, покупали его пластинки, жили его музыкой».

Стишки Леннона про мир и любовь – полная чушь. Леннон сам практически признал это в недавней статье. Вся его борьба за мир – бед-ины[3] и концерты – это все обман по сути. Липа, фуфло, замануха для журналистов.

На противоположной стене висит зеркало. Марк подходит к нему, видит свой двойной подбородок под круглым, как блин, лицом. Вглядывается в исчезающие черты человека, который когда-то верил в Леннона, «Битлз», Бога, Иисуса.

Этот человек умер. Он умер в тот день, когда уволился из охранного бюро и подписался напоследок: «Джон Леннон».

Марк отступает на пару шагов назад, чтоб было видно грудь и туловище. Засовывает револьвер в карман куртки, прикрывает его ладонью.

Тренируется выхватывать револьвер и вставать в стойку. Повторяет движения бесконечно, пока не убеждается, что может сделать все одним быстрым движением.

Потом он делает глубокий вдох и представляет себя у здания «Дакоты». Он – апостол Петр среди паствы Леннона. Они все мечтают хоть глазком увидеть своего фальшивого бога, но проповедовать завет тут может только он. Пистолет этому свидетель.

Он представляет, как на бордюр заезжает лимузин и из него выходит Леннон. Один, без телохранителей, он ведь такой же, как все.

Леннон машет рукой, идет ко входу в «Дакоту».

– Мистер Леннон?

В воображаемой сцене Леннон Марка игнорирует, но тот заставит себя заметить. Марк выхватывает пистолет, зеркало отражает стойку стрелка.

Мистер Леннон.

Услышал. Повернулся. Увидел направленный на него пистолет. Все, поздно.

Марк – в реальной своей комнате – нажимает на спусковой крючок. Курок мягко щелкает – патронов-то в барабане нет, но в воображении Марка гремит выстрел. И Леннон валится на тротуар. Похоже, пытается что-то сказать, типа «Простите меня» или «Отпустите мне мои грехи», и Марк еще раз нажимает на курок.

И еще раз.

И еще.

Все пять пуль.

Все кончено. Джон Леннон мертв.


Марк вставляет разрывные пули, которые взял в Атланте у своего друга, полицейского по имени Дэйна.

– Мощнее этих малышек не найдешь, – уверял Дэйн, поверив, что патроны нужны для самозащиты на беспокойных улицах Нью-Йорка.

Дэйна сводил его в лес потренироваться в стрельбе по мишеням и дал несколько ценных советов.

Марк стал стрелять гораздо лучше.

Теперь у Леннона шансов выжить нет вообще.

Марк надевает ушанку из искусственного меха, засовывает в карман револьвер, не отпускает.

Револьвер в руке нагревается.

Марк довольно улыбается.

Загрузка...