– Месть, – Кетилауг подвигал челюстью, будто пережевывая что-то твердое. – Месть. Ты пугаешь меня, друг мой Йоран.
– Не понимаю, о чем ты.
Широкая тяжелая ладонь легла на стол. Толстые пальцы забарабанили по черному дереву.
Но он знал.
Ярл и сын ярла Йоран.
Йоран, сын которого уже никогда не станет ярлом.
И он, Йоран, знает, кто в этом виноват.
– Рагнар мертв, – сказал Йоран. – Ивар, Бьёрн, Сигурд, Хвитсерк – на земле англов. Убба… – Йоран скрежетнул зубами. – Убба уплывает туда завтра. Кто сможет нам помешать? Женщины?
– Аслауг Сигурддоттир не просто женщина. И те женщины, к которым мы пойдем, они убивали воинов.
Йоран усмехнулся.
– Мы убили больше, – сказал он. – Мы с тобой, Кетилауг, ярлы Рагнара Лотброка. Ногтей тех, кого мы убили, хватит на кусок обшивки Нагльфара[1] в локоть длиной.
– Рагнарсоны… – проворчал Кетилауг. – Они вернутся.
– А мы уйдем. У тебя есть кому присмотреть за твоим одалем[2]. Это у меня… – Йоран сжал челюсти. Даже под бородой было видно, как у него вздулись желваки на скулах.
– Уверен, что твой сын сейчас пирует в Чертогах, – сказал Кетилауг. – Он пал в бою.
– Что ж, скоро мой Визбур увидит, как я отрублю руки бабам его убийцы, – пообещал Йоран. – Ты со мной, ярл?
– С тобой, – подтвердил Кетилауг.
Пусть он больше не имел права зваться ярлом, но он им был. И отлично помнил, по чьей вине из ярла превратился в простого сёлундского бонда. Пришло время взыскать долг.