На улице было темно и сыро – моросил дождь. Тусклые фонари давали минимум света, но проводники хорошо ориентируются в темноте. Лужи обходить было незачем, добытые когда-то ботинки из свиной кожи на толстой «тракторной» подошве надежно защищали от влаги. Вика шла домой, иногда пошатываясь и наслаждаясь этим ощущением сознательной потери контроля над собственным телом. Это было компенсацией за ходочку, ведь в Землях пребываешь в постоянном напряжении.
Вскоре Вика вышла на «финишную прямую». До пятиэтажки, где она жила, оставалось пройти через не освещенную детскую площадку. Вика задержалась у качели, немного посомневавшись, уселась на нее, не обращая внимание на мокрую поверхность сидения, и стала раскачиваться. Хотелось немного подумать.
В сравнении со многими другими дела Вики и ее родных шли неплохо. У них всегда была еда, приличный уровень комфорта. Однако при наличии средств можно было улучшить жилищные условия. После Разгрома жить стали, как в коммунальных квартирах еще Советской России, и привыкать к этому было тяжело. Вика до катастрофы успела заработать на просторную двушку, после которой жить в квартире, имеющей чуть больше 40 квадратных метров, реально напрягало. Тем более с мамой, папой, сестрой, годовалым племянником. И по сравнению с ситуацией у других, они были в шоколаде.
Мысль ускользала, не об этом хотела подумать Вика. Тихий скрип качели вводил в транс… «Кто будет заботиться о моих, когда я в ходочке?» – вот оно, искомое. Спесь, сука! Зародил тревогу… Может, замочить его? Идея из области пьяного бреда, но Вика проделала мысленно всю последовательность работы пальцами, которая привела бы Спеся к смерти. Внутри похолодело, стало неприятно и маленько жалко его. Мужику, который мнит себя местным царьком, умереть от рук слабой женщины. Женщина, может, и слабая, да руки сильные.
«Так, ладно, – Вика искала выход, жить с тревогой на сердце ей не хотелось, – если не крайнее средство, то что? Можно было бы сдать его своему официальному скупщику, но если окажется, что скупщик Спеся – тоже военный? Еще это может быть проверкой. Хотя, на кой черт? Все хотят камений ради бабла, и никто толком не знает, что в них ценного».
Вика тяжело вздохнула. Вишенкой на торте «послеходочных» размышлений были мысли об Андрее. И в этот раз никакой новой информации о нем не появилось, никаких следов не нашлось.
Она всегда считала себя умной, а после общения с Ли – и мудрой, но Андрюха мог одной незатейливой фразой навести порядок в ее голове, «шугануть всех тараканов», как шутили они. И сейчас бы подсказал что-то дельное, будь он рядом. А вот и слезы.
Вика прислонила лоб к холодному мокрому металлу качели. Это наследие советских времен может пережить не один Разгром. Сколько уцелевших качелей попадалось ей в Землях отчуждения…
Андрей делал ей предложение под дождем именно на детской площадке. Встал на одно колено, волосы мокрыми сосульками прилипли к лицу, полные губы что-то говорили – Вика не помнила точно. Помнила, что смотрела в его глаза, и не верила, что ее так сильно могут любить. После нежного, но сдержанного и временами прохладного Ли, Андрей обжигал ее своей страстью. «Я найду тебя, живого или мертвого. А пока не найду – не будет мне покоя», – вот мантра Вики образца последней пятилетки. Драма нешуточная, иронизировала она над собой, сюжет для индийского кино. Муж пропал, может, зажил новой жизнью, с новой женщиной. Все может быть. Но он должен знать – Вика обязана ему сообщить – что у него есть сын.
– Так и знала, что это ты!
Вика вздрогнула. Наверное, она задремала и не заметила, как подошла Ленка. Сестра рассматривала Вику с интересом.
– Ты что – плачешь?
– С чего бы? – поторопилась возразить та, придав голосу небывалую бодрость. – Не видишь, дождь идет?
Вика в знак приветствия сжала Ленкину ладонь, та улыбнулась.
Пора было идти домой.
Со стороны Вики было, возможно, не очень вежливо не торопиться домой после недели отсутствия. Ведь семья тоже понимала, что для проводника с таким стажем любая ходочка может стать последней. Поэтому и выглядывали, видать, в окна весь вечер, караулили. Но Вике нужен был перерыв, примиряющий тот мир с этим и позволяющий превращаться из настороженного следопыта в любящую дочь, сестру и мать. Сейчас ей предложат любимого чая с имбирем и медом, сестра, если малой спит, сядет напротив и будет присматриваться и прислушиваться, желая убедиться, что Вика в порядке, умом не тронулась. Потом Вика пойдет ополоснуться, а мама с Леной перекинутся своими замечаниями и, довольные, что все благополучно, уйдут спать. И все это под громкий папкин храп, хорошо слышимый в любом уголке квартирки, если не всего многоэтажного дома.
К черту все, думала Вика, стоя под душем. Вода смывала усталость и тревоги. Чистая, теплая, уже почти домашняя, Вика скользнула под одеяло, нагретое Максимкой. Он, как всегда, спал с открытым ртом, такой любимый, такой беззащитный. Вика обняла его, вдохнула запах волос, поцеловала в лоб. «Мамочка пришла», – пролепетал сквозь сон Максимка и положил свою руку ей на шею. Засопел дальше. Вскоре уснула и сама, и видела во сне любимый сюжет – будто домой возвращается Андрюха и знакомится с Максимкой.
***
Наутро предстояли бытовые хлопоты. На семейном совете распределяли траты – на продукты, на коммуналку, на вещи, на посылку Ленкиному мужу, служившему в ста километрах от дома. Обязательно отложить на Максимкин счет. С недавних пор Вика незаметно выкраивала и на племяша Димку. Неважно, сколько там успеет накопиться, но к 18-летию получит подарок от тетки, живой или мертвой.
Вике предстояло провести пару недель в семейном раю – общаясь с Максимкой. В хорошую погоду они много гуляли. В плохую – сидели дома, ходили на домовые мультфильмы. В каждой многоэтажке было помещение для культурно-просветительских целей. Там работал телевизор, жильцы по расписанию приглашались на новостные сообщения, на тематические передачи – записи прошлых лет, реже – современные, посвященные обустройству быта после Разгрома. Раз в день показывали какой-то фильм для взрослой аудитории, а дважды в день – мультфильмы. Было свое эфирное время и у церквей, собиравших нынче самую большую аудиторию.
Страх перед Разгромом, хоть и случившимся несколько лет назад, сохранялся. Религия позволяла смиряться, притупляла страдания. Ведь многие, потеряв родных, до сих пор не могли прийти в себя. Религия и объясняла случившееся божьей карой. Сколько лет люди жили во грехе? Погрязли в потребительстве, разрушили экологию, расплодили толерантность в самых неприглядных ее проявлениях, легализировали однополые браки… За многое вправе был взыскать господь бог с людей, мог бы и утопить всю цивилизацию, как уже было однажды, но оставил человечество жить – не иначе как для искупления грехов. Стройная логика привлекала народ, попавший в ситуацию информационного голода и нуждающийся в объяснениях.
Но чего было однозначно больше, чем церквей, – белых домов, пристанищ для умалишенных. На них все граждане платили отдельный налог – два процента с дохода. Возвращение человека к здравому уму – стало задачей посерьезней изучения Разгрома, хотя эти два явления можно было смело рассматривать как причину и следствие одного и того же. Кто знает, возможно, один из этих домов станет пристанищем Вики рано или поздно…
На следующее утро, нацеловавшись и набесившись с Максимкой, до семейного совета Вика совершала пробежку как раз мимо одного из таких домов, именуемого в районе бело-синим, получившим такое название из-за окраски стен бараков. Пациенты прогуливались по ограждённой колючей проволокой территории, Вика бежала по дорожке, когда поймала на себя взгляд Угрюмыча – проводника-рекордсмена с 4-летним стажем. Надо же, только ночью про него вспоминала, сидя в баре. Вика перешла на шаг и остановилась напротив Сергея, таково было его имя, тяжело дыша. Тот стоял, не сводя с нее глаз, положив ладони на узелки колючей проволоки. Вика невольно поморщилась, увидев кровь, тонкой струйкой стекающую по запястьям.
– Привет, Сергей. Как ты? Не знала, что тебя сюда перевели.
– Привет, Вика, – ответил Угрюмыч – так его стали звать уже после потери профпригодности. Ответил, как абсолютно нормальный человек. Вика уставилась на него с любопытством.
– Принеси камушек, – попросил Угрюмыч.
Вика опешила. Кажется, на слово «камушек» обернулись санитары, стоявшие ближе остальных к забору. Они переглянулись, один направился к Вике и Угрюмычу. Тот как будто почувствовал – обернулся, плюнул с досады.
– Камушки – интересные, – громким шепотом затараторил Угрюмыч, – если б сразу понял, не им бы таскал, а себе-себе в подвал-подвал, тяжело их вместе-то. Один бы камушек, Вика-Виктория.
Угрюмыч громко засмеялся и от былой «нормальности», что померещилась Вике ранее, не осталось и следа. Бывший проводник посмотрел на свои ладони, провел ими по щекам, измазав их кровью, и, не переставая смеяться, отошел от забора к корпусу, а подошедший санитар спросил Вику:
– О чем базарил?
– О погоде, – сказала Вика и побежала дальше, думая, может, правда, принести Сереге камушек. Когда-то он давал ей много дельных советов по ориентирам в Землях отчуждения, даже и выпивали с ним, бывало. Жаль Серегу.
После пробежки Вика позанималась немного на турниках, когда-то оборудованных в парке, – хорошая физическая форма необходима проводнику, и хотела бежать обратно, но заметила, как из ближайших кустов вышли двое мужчин в военной форме и направились в ее сторону.
Любопытство быстро сменилось настороженностью – крепкие ребята явно по ее душу. Раньше она их не видела, стало быть, могут не знать о ее почетном социальном статусе – значок остался дома, иммунитета нет. Бежать было стремно, и напряжение сменилось каким-то озорством. Вика повела плечами и направилась к мужчинам, усиленно шевеля пальцами – разминая свое главное оружие и вспоминая основы рукопашной схватки, о которых также успела узнать у Ли. Но такой практики было в ее жизни маловато…
Мужчины переглянулись – девка не убегала. Ухмыльнулись и, ничего не говоря, набросились на Викторию. Та едва успела выставить вперед руки, но первый нападающий грубо их оттолкнул и ударил кулаком в ухо, а второй ногой заехал в живот, попав в солнечное сплетение. Упав на четвереньки, Вика ловила ртом воздух и пропустила очередной удар – кажется, кулаком по голове.
С этого момента чувства Вики разделились и стали ощущаться двумя параллелями. Тело испытывало боль и дискомфорт, пыталось оградить себя от очередных прямых попаданий, каким-то чудом успевая сместить траекторию надвигающегося на лицо ботинка, изогнуться, не попав под кулак. Разум в это время хладнокровно оценивал ситуацию: «Так, спокойно, – командовала себе мысленно Вика, – способность дышать возвращается, дышим ровно. Драка уже идет». Еще несколько ловких и не очень уверток, бить в ответ даже не пыталась, но караулила шею врага в зоне видимости – и наконец достала! Точечно указательным пальцем недалеко от кадыка и тут же большим и указательным второй руки надавила сбоку и резко отпрыгнула, развернувшись лицом ко второму. За тыл не переживала – первый свалился, обездвиженный, часа на три минимум.
«Сейчас этот маленько встревожится, возможно, будет держаться подальше, – продолжала работать мысль, – но дело надо завершать, много ушло сил». Вика замахнулась ногой – нога была тут же схвачена «в плен» – все по плану. Убедившись в том, что хватка крепкая, она свободной ногой засадила сбоку по ребру. Удар получился болезненный, ее ногу нападающий отпустил, но вместо того, чтобы отскочить, Вика рванула вперед и повторила манипуляции с шеей противника – тот также свалился на землю.
Наконец можно было отдышаться. Вика наклонилась, облокотившись руками на колени, приходила в себя.
Тут из кустов послышались жидкие аплодисменты вперемешку с громким смехом – вышла крупная женщина в военной форме, за ней двое – военный и штатский. Женщину Вика знала.
– Надя, какого хера? – Вика пока не пришла в себя после случившегося. Трудно было пережить такое вне Земель отчуждения, здесь все-таки живешь в режиме расслабона.
Надя приобняла Вику и потрепала ее немного.
– Долго, что ли, спать будут? – она нагнулась к одному из лежащих и нащупала пульс на шее. – Спасибо, что не убила. Эти, – Надя показала на сопровождающих ее мужчин, – в тебе сомневались, так и знай.
И Надя снова огласила округу звонким смехом.
Вика, делая вид, что ей пока тяжело дышать, усиленно шевелила мозгами. Чьи проделки? Спесь подстроил? При чем тут Надя? Она – скупщик? Или кто-то из этих двоих?
Вика начинала злиться. Хоть с Надей у нее были вполне приветливые отношения, и та не раз подкидывала ей ценную информацию накануне ходочек, а также помогала искать Андрюху, Вика готова была отправить ее вслед за этими двумя.
– Ты объяснишь мне, что происходит?
Мужчины осматривали лежащих, тихо друг с другом переговариваясь. Надя закурила, прищурившись, рассматривая Вику. Вика не отвела взгляда.
– Ну мне, что ли, озвучивать деловое предложение? – выдохнула Надя клубы дыма в сторону совещавшихся о чем-то мужчин.
– Виктория Евгеньевна, – подошел ближе и обратился к Вике мужчина в штатском, – пожалуй, вы нам подойдете. Есть важное дело государственного значения.
– А у нас что-то осталось от государства? – захотелось побрыкаться Вике, уже понявшей, что и от этого предложения она никак не сможет отказаться.
Болезненная патриотка Надя выплюнула сигарету и сурово попросила:
– Мать, давай без скандалов.
Вика смерила ее недовольным взглядом, но та ей неожиданно подмигнула, и Вика расслабилась.
– Ну что еще за дело?