– Ты совершенно истощен, не больше и не меньше, – сказала мисс Энтвисл тем не терпящим возражения тоном, которым сестры обычно разговаривают с братьями, в чьем доме ведут хозяйство. – В твоем возрасте подобные путешествия совершенно ни к чему. Да и хотелось бы мне знать, какое это вообще имеет к тебе отношение? Ты же, по-моему, ушел на покой?
Брат мягко напомнил ей, что Ричард Эбернети был одним из его старинных друзей.
– Ну конечно, еще бы! – ответила на это женщина. – Но Ричард Эбернети умер, не так ли? Поэтому, на мой взгляд, тебе совершенно ни к чему заниматься делами, которые тебя не касаются, и подхватывать смертельную простуду в этих продуваемых всеми ветрами железнодорожных вагонах. Да еще это убийство! Не могу понять, почему они вообще за тобой послали?
– Они связались со мной, потому что нашли в доме убитой письмо, подписанное мною, в котором я сообщаю Коре подробности организации похорон.
– Похороны! Просто одни за другими… и это напомнило мне кое о чем. Звонил еще один из твоих драгоценных Эбернети – по-моему, он назвался Тимоти. Звонил откуда-то из Йоркшира – и хотел поговорить о похоронах! Обещался перезвонить.
Звонок мистеру Энтвислу раздался вечером. Сняв трубку, адвокат услышал голос Мод Эбернети:
– Слава богу, что я наконец-то до вас дозвонилась! Тимоти просто в ужасном состоянии. Эти новости о Коре просто чрезвычайно его расстроили.
– Ну, это вполне понятно, – ответил Энтвисл.
– Что вы сказали?
– Я сказал, что это вполне понятно.
– Наверное… – В голосе Мод прозвучало сомнение. – Вы что, хотите сказать, что это действительно было убийство?
(«Но ведь его же убили, нет?» – сказала тогда Кора. Правда, на этот раз ответ не вызывал у юриста никакого сомнения.)
– Да, это было убийство, – подтвердил Энтвисл.
– Тесаком? Как пишут в газетах?
– Да.
– Мне кажется совершенно невероятным, – сказала его собеседница, – что сестра Тимоти, его родная сестра, убита топором!
Мистеру Энтвислу это казалось не менее невероятным. Жизнь Тимоти была настолько далека от любого насилия, что создавалось впечатление, будто даже его родственники были от него застрахованы.
– К сожалению, приходится мириться с фактами, – мягко сказал адвокат.
– Я очень беспокоюсь за Тимоти. Все это так плохо на нем сказывается! Сейчас я уложила его в постель, но он настаивает на том, чтобы я уговорила вас приехать. Он задает десятки вопросов – будет ли досудебное расследование, кто должен на нем присутствовать, как быстро после этого и где можно похоронить несчастную Кору, и какие для этого есть деньги, и говорила ли Кора кому-нибудь о своем желании быть кремированной или… и оставила ли она завещание…
Мистер Энтвисл прервал миссис Эбернети, прежде чем перечень вопросов не стал слишком длинным:
– Завещание есть, и в соответствии с ним Тимоти является ее душеприказчиком.
– Боже, боюсь, что Тимоти это будет просто не под силу…
– Наша компания выполнит все необходимые формальности. Завещание очень простое: она оставила эскизы и аметистовую брошь своей компаньонке, мисс Гилкрист, а все остальное – Сьюзан.
– Сьюзан? А почему именно Сьюзан, хотела бы я спросить? Сомневаюсь, чтобы она когда-нибудь ее видела, разве что в младенчестве.
– На мой взгляд, потому, что свадьба Сьюзан тоже не была одобрена семьей.
Мод фыркнула:
– Даже Грегори гораздо лучше по сравнению с тем, чем был этот Пьер Ланскене! Конечно, свадьба с человеком, который работает за прилавком, в мои годы была бы совершенно исключена, но согласитесь, что аптека – это все-таки лучше, чем галантерея, да и выглядит Грегори достаточно респектабельно. – Она помолчала, а потом добавила: – Это что же значит, что доход, который Ричард оставил Коре, теперь перейдет к Сьюзан?
– Совсем нет. Ее капитал будет разделен в соответствии с завещанием Ричарда. У самой бедняжки Коры есть всего несколько сотен фунтов и мебель. После того как будут заплачены текущие долги и мебель будет продана, я не думаю, что итоговая сумма составит больше чем пять сотен фунтов. Естественно, что будет проведено досудебное расследование. Это произойдет в следующий четверг. Если Тимоти ничего не имеет против, мы пошлем туда молодого Ллойда, чтобы тот проследил за соблюдением формальностей от имени семьи. Боюсь, что в связи с известными обстоятельствами потребуется нотариально оформленная доверенность, – добавил адвокат извиняющимся тоном.
– Как это все неприятно! Они уже поймали этого негодяя?
– Еще нет.
– Скорее всего, это один из тех недоделанных молодых людей, которые бродят по стране, грабя и убивая. Полиция в наше время совершенно несостоятельна.
– Нет-нет, – ответил Энтвисл. – Полицию ни в коем случае нельзя назвать несостоятельной. Даже и не думайте!
– И все равно все это кажется мне слишком невероятным. И это так плохо для Тимоти! Я надеюсь, что вы найдете время заехать сюда к нам, мистер Энтвисл. Я буду вам чрезвычайно благодарна. Мне кажется, что если вы сами побеседуете с Тимоти, то он успокоится.
Некоторое время старый адвокат молчал – в этом приглашении был здравый смысл.
– В том, что вы говорите, определенно что-то есть, – согласился он. – И в любом случае мне понадобится подпись Тимоти как душеприказчика на некоторых документах. Думаю, нам будет полезно встретиться.
– Великолепно. Вы сняли у меня с души колоссальный камень. Давайте завтра? И вы останетесь у нас на ночь. Самый удобный поезд – в одиннадцать двадцать с Сент-Панкрас.
– Боюсь, что я смогу выехать только во второй половине дня, – ответил мистер Энтвисл. – С утра у меня дела в Лондоне…
Джордж Кроссфилд сердечно поприветствовал Энтвисла, хотя и было заметно, что он удивлен.
– Я только что приехал из Личетт-Сент-Мэри, – объяснил адвокат, хотя эта фраза ровным счетом ничего не объясняла.
– Так это действительно тетя Кора? – уточнил Джордж. – Я прочитал в газете, но не мог в это поверить. Надеялся, что это однофамилица.
– Ланскене – фамилия не очень распространенная.
– Да, вы правы. Мне кажется, это естественное желание не верить в то, что кто-то из твоей семьи может быть убит. Мне это напоминает тот ужасный случай в Дартмуре в прошлом месяце.
– Неужели?
– Да, обстоятельства очень похожи. Одиноко стоящий коттедж. Две пожилые женщины, живущие вместе. И на первый взгляд награда убийцы совсем не адекватна затраченным усилиям.
– Ценность денег – понятие относительное, – заметил мистер Энтвисл. – Ключевое здесь – потребность. Если вам, к примеру, нужны десять фунтов, то пятнадцати будет больше чем достаточно. И наоборот. А вот если у вас потребность в ста фунтах, то сорок пять для вас будут хуже насмешки. А если нужна тысяча, то никакие сотни вас не удовлетворят.
– А я считаю, что любые деньги в наши дни – это просто дар божий, – сказал Джордж с неожиданным блеском в глазах. – Сейчас все на мели.
– Но не все из-за этого в отчаянии, – заметил адвокат. – В данном случае важна готовность совершить преступление от этого отчаяния.
– Вы имеете в виду что-то конкретное?
– Нет-нет, совсем нет, – сказал мистер Энтвисл. И немного помолчав, продолжил: – Вступление в права на наследство займет какое-то время. Вы не хотите получить аванс?
– Честно говоря, я собирался поднять этот вопрос, но сегодня утром, в банке, я сослался на вас, и они были очень милы в отношении моего овердрафта[2].
И опять пожилой юрист увидел в глазах Кроссфилда этот блеск. На этот раз, благодаря большому опыту, он его узнал. Джордж, по мнению Энтвисла, если не отчаянно, то очень сильно нуждался в деньгах. И тут адвокат наконец понял, что мучило его в отношении этого человека все последнее время – ему нельзя доверять в финансовых вопросах. Интересно, а старик Ричард Эбернети, у которого тоже был колоссальный опыт общения с разными людьми, тоже это почувствовал? Мистер Энтвисл был уверен, что после смерти Мортимера Ричард хотел сделать своим наследником Джорджа. Хотя тот и не носил фамилию Эбернети, он был единственным мужчиной среди молодой поросли, поэтому выбор его в качестве наследника никого не удивил бы. Ричард Эбернети послал за племянником, и молодой человек прожил у него в доме несколько дней. Было вполне вероятно, что по истечении этого срока старик понял, что Джордж не отвечает его требованиям. Он что, так же инстинктивно, как и Энтвисл, почувствовал, что парень не совсем честен? Вся семья считала отца Джорджа недостойным выбором со стороны Лауры. Биржевой игрок, который параллельно занимался еще какими-то загадочными делами… И Джордж пошел в своего отца, а не в семейство Эбернети.
По-видимому, неверно истолковав молчание адвоката, Кроссфилд неловко рассмеялся.
– Все дело в том, что в последнее время мне не очень везло с инвестициями. Я рискнул, но ничего не заработал. Вот это-то меня и подкосило. А теперь у меня будет возможность перегруппироваться. Ведь в нашей ситуации самое главное – это наличие свободных денег. «Арденс консолидейтид» выглядит совсем неплохо, как вам кажется?
Энтвисл никак не отреагировал на этот вопрос. Его гораздо больше интересовало, не играет ли Джордж на бирже на деньги клиентов, а не на свои собственные. Если ему грозит уголовное преследование…
– Я пытался связаться с вами на следующий день после похорон, – произнес адвокат. – Как я понимаю, на работе вас не было.
– Правда? А мне никто ничего не передавал… По правде сказать, я решил, что после таких отличных новостей я заслужил денек отдыха.
– Отличных новостей?
Джордж покраснел.
– Послушайте, я не имел в виду смерть дяди Ричарда. Но сознание, что у тебя появились кое-какие монеты, здорово бодрит. Хочется это отпраздновать. Так что я отправился в Херст-парк[3] и поставил там на пару лошадок, которые пришли первыми. Уж если начинает везти, то везет во всем! Дело-то всего в пятидесяти фунтах, а каков эффект!
– Вы правы, эффект присутствует, – согласился мистер Энтвисл. – А теперь у вас появятся еще и дополнительные деньги, которые перейдут от тети Коры.
Теперь его собеседник выглядел озабоченным.
– Бедная старушка! Вот не повезло так не повезло. И ведь это именно тогда, когда она, наверное, мечтала о том, как их потратит…
– Будем надеяться, что полиция найдет ее убийцу, – сказал адвокат.
– Думаю, что обязательно найдет. Полиция у нас хорошая. Они поработают со всеми неблагонадежными в округе – рассмотрят их буквально под микроскопом и заставят рассказать, что каждый из них делал в момент убийства.
– Это не так просто, как кажется, особенно когда после убийства прошло какое-то время, – заметил мистер Энтвисл с ледяной улыбочкой, означавшей, что он собирается пошутить. – Вот я, например, в три тридцать того дня был в книжном магазине Хатчарда. А буду ли я это помнить, если полиция станет допрашивать меня дней через десять? Сильно сомневаюсь. А вы, Джордж, были в Херст-парке. Скажите, а вы вспомните, в какой из дней ходили на скачки, скажем, через месяц?
– Ну, можно запомнить по дате похорон – на следующий день.
– Это верно. Ну и потом, у вас же есть эта пара победителей. Еще один якорек для памяти. Человек редко забывает имена лошадей, которые принесли ему деньги… А как их, кстати, звали?
– Дайте вспомню… Гэймарк и Фрогг Второй. Да уж, их я быстро не забуду!
Энтвисл сухо засмеялся и вышел.
– Как это мило, что вы к нам заглянули, – произнесла Розамунда без всякого энтузиазма. – Но ведь сейчас еще так рано… – Она громко зевнула.
– Одиннадцать часов утра, – сказал мистер Энтвисл.
– У нас вчера была жуткая вечеринка, – объяснила миссис Шайн извиняющимся тоном, не прекращая зевать. – Слишком много спиртного. Майкл, по-моему, все еще пьян.
Так же зевающий Майкл появился через несколько мгновений. В руке у него была чашка с черным кофе, а одет он был в элегантный домашний халат. Выглядел молодой человек измученным, но привлекательным, а улыбка у него была, как всегда, полна очарования. На Розамунде была черная юбка и довольно грязный желтый пуловер – и больше, насколько мог судить ее гость, ничего.
Аккуратный и утонченный адвокат совсем не одобрял образа жизни молодых Шайнов. Эта довольно запущенная квартира на первом этаже дома в Челси – бутылки, стаканы, сигаретные бычки, которые были разбросаны повсюду, и спертый воздух, полный запахов пыли и отходов.
А посреди всего этого цвели Розамунда и Майкл, демонстрируя окружающим свою красоту. Они действительно являлись красивой парой и, по мнению мистера Энтвисла, были очень близки друг с другом. По крайней мере, миссис Шайн просто обожала своего мужа.
– Дорогой, – произнесла она, – а как ты смотришь на глоток шампанского? Ну, чтобы просто прийти в себя и выпить за будущее. Милый мистер Энтвисл, да это просто какая-то сказка, что дядюшка Ричард оставил нам все эти очаровательные денежки, причем именно сейчас…
Старый адвокат заметил гримасу недовольства, которая появилась на лице у Шайна, но Розамунда продолжала как ни в чем не бывало:
– Потому что сейчас появилась эта очаровательная пьеса и Майклу предложили опцион на нее. Там есть просто прекрасная роль для него и совсем небольшая – для меня. Это об одном из нынешних молодых преступников, который в действительности ну просто святой, – она доверху набита последними модерновыми идеями.
– Да уж, наверное, – холодно произнес адвокат.
– И вот он грабит и убивает, и за ним охотится полиция, и его отвергает общество – а потом, в самом конце, происходит настоящее чудо.
Взбешенный Энтвисл сидел абсолютно молча. Эти молодые люди иногда несут просто убийственную дурь. И пишут тоже!
Хотя сам Майкл Шайн все больше молчал. На лице его все еще была недовольная гримаса.
– Мистера Энтвисла совсем не интересуют наши дела, Розамунда, – сказал он. – Помолчи минутку, и пусть он скажет нам, зачем пришел.
– Есть пара небольших вопросов, с которыми надо разобраться, – ответил юрист. – Я только что вернулся из Личетт-Сент-Мэри.
– Так, значит, убили тетю Кору? – вновь заговорила миссис Шайн. – Мы читали об этом в газетах. И я еще сказала, что это должна быть она, потому что имя очень необычное… Бедная тетушка Кора! Во время похорон я все смотрела на нее и удивлялась, как вообще может жить такое чучело? И думала, что лучше умереть, чем выглядеть так, как она, – а вот теперь она действительно мертва. Вчера вечером никто не хотел верить, что убитая топором в Личетт-Сент-Мэри женщина – моя тетя! Все только смеялись, правда, Майкл?
Шайн ничего не ответил, а его жена, с видом полного удовлетворения, продолжила:
– Два убийства, одно за другим… Не слишком ли много, а?
– Не будь дурой, Розамунда, твоего дядю Ричарда никто не убивал, – проворчал молодой человек.
– А Кора думала иначе.
Мистер Энтвисл вмешался, чтобы задать вопрос:
– После похорон вы сразу же вернулись в Лондон, не так ли?
– Да, мы вернулись одним поездом с вами, – кивнула миссис Шайн.
– Ах да… Ну конечно! Я спрашиваю, потому что пытался связаться с вами, – адвокат бросил быстрый взгляд на телефон, – на следующий день. Звонил вам несколько раз, но безуспешно.
– Боже, мне очень жаль! – вздохнула Розамунда. – А что мы в тот день делали? Позавчера? Мы были дома часов до двенадцати, правда, милый? А потом ты попытался разыскать Розенхайма и отправился с Оскаром на ланч, а я пошла покупать чулки и прошвырнуться по магазинам. Мы должны были встретиться с Джанет, но разминулись. Да, и я провела прекрасный день в магазинах – а потом мы пообедали в «Кастилье». Вернулись где-то около десяти, мне кажется.
– Около того, – согласился Майкл и задумчиво посмотрел на мистера Энтвисла: – А зачем вы пытались с нами связаться, сэр?
– Да просто возникло несколько вопросов, связанных с наследством Ричарда Эбернети, – надо было подписать бумаги и все такое.
– А мы деньги можем получить уже сейчас или нам придется ждать вечность? – спросила Розамунда.
– Боюсь, – ответил Энтвисл, – что закон требует некоторой отсрочки.
– Но мы же можем получить аванс или нет? – На лице молодой женщины появилась тревога. – Майкл сказал, что можем. Дело в том, что для нас это очень важно. Все из-за этой пьесы.
– Ну, никакой спешки в действительности нет, – сказал Шайн приятным голосом. – Просто надо решить, соглашаемся мы на этот опцион или нет.
– Думаю, что организовать аванс не составит большого труда, – согласился юрист. – Столько, сколько вам потребуется.
– Ну, тогда все в порядке, – с облегчением вздохнула Розамунда, а потом добавила – как будто эта мысль только что пришла ей в голову: – А что, тетя Кора тоже оставила какие-нибудь деньги?
– Немного. Вашей кузине Сьюзан, – сообщил Энтвисл.
– А почему Сьюзан, хотела бы я знать? И много?
– Несколько сотен фунтов и какую-то мебель.
– Хорошую?
– Нет, – ответил адвокат.
– Странно все это, – сказала миссис Шайн, мгновенно потеряв всякий интерес к вопросу. – Совершенно неожиданно, сразу после похорон, Кора произносит: «Но ведь его же убили, нет?», а потом, уже на следующий день, убивают ее саму. Странно, правда?
Какое-то время в комнате висела довольно неловкая тишина, пока мистер Энтвисл тихонько не произнес:
– Действительно, очень странно.
Энтвисл внимательно рассматривал Сьюзан Бэнкс, которая сидела, подавшись вперед, напротив него и говорила в своей всегдашней возбужденной манере. Ничего общего с красотой Розамунды. Хотя лицо Сьюзан было привлекательным, и его привлекательность заключалась, решил адвокат, в жизненной силе, которой оно светилось. Рот миссис Бэнкс был полным и красиво очерченным. Это был рот женщины – так же, как и тело Сьюзан было телом женщины, наверное, даже чересчур. И в то же время во многом миссис Бэнкс напоминала своего дядю, Ричарда Эбернети. Формой головы, линией подбородка, глубоко посаженными внимательными глазами… Так же, как и Ричард, она обладала таким же доминирующим характером, такой же жизненной энергией, предусмотрительностью и решительностью. Из трех представителей молодого поколения одна Сьюзан, казалось, была сделана из того материала, который позволил Эбернети создать свою империю. Смог ли Ричард разглядеть в ней свой собственный характер? Мистер Энтвисл подумал, что да. Его друг всегда очень хорошо разбирался в людях. А здесь качества, которые он так искал, лежали прямо на поверхности. И тем не менее в своем завещании Ричард Эбернети никак не выделил Сьюзан. Разочарованный, по мнению Энтвисла, в Джордже и не обративший внимания на хорошенькую дурочку Розамунду, разве он не мог найти во второй племяннице то, что искал, – продолжательницу его дела?
Если нет, то причиной, по логике вещей, мог быть только муж Сьюзан. Пожилой адвокат незаметно посмотрел через плечо Сьюзан на Грегори Бэнкса, который машинально точил карандаш.
Худой, высокий, ничем не примечательный молодой человек с волосами песочного цвета. Он настолько терялся на фоне яркой индивидуальности своей жены, что было трудно понять, что он собой представляет. В этом парне не было ничего выдающегося – довольно приятный, со всем согласный – «подпевала», говоря нынешним языком. Его ненавязчивость вызывала какое-то смутное чувство тревоги. Он совершенно не подходил Сьюзан, но все-таки она настояла на замужестве, подавив всю оппозицию, – почему? Что же она в нем увидела?
И вот теперь, через шесть месяцев после свадьбы, она все еще без ума от этого парня, подумал адвокат. Он хорошо знал эти признаки. Через контору «Боллард, Энтвисл, Энтвисл и Боллард» прошло великое множество женщин с проблемами в браке. Женщины, которые были по уши влюблены в неказистых и, как потом выяснялось, совершенно недостойных их мужей; и женщины, с презрением относящиеся к мужьям привлекательным и безукоризненным или даже уставшие от них. Что каждая из них находила в своем конкретном мужчине, не поддавалось пониманию человека со средним уровнем интеллекта. Это была просто данность. Женщина, умная во всем, что касалось жизни, абсолютно теряла голову, когда дело касалось какого-то конкретного мужчины. Сьюзан, подумал мистер Энтвисл, была одной из таких женщин. Для нее весь мир вращался вокруг Грега, и в этом-то и заключалась опасность.
Сама она тем временем говорила с нажимом и возмущением:
– …потому что это действительно отвратительно. Вы помните женщину, которую убили в Йоркшире в прошлом году? Никого даже не арестовали. А старушка в кондитерской, которую убили ломом? Они там кого-то задержали, но потом выпустили!
– Но, дорогая моя, нужны же доказательства! – заметил мистер Энтвисл.
Сьюзан не обратила на его замечание никакого внимания.
– А этот случай с сиделкой, вышедшей на пенсию, – там фигурировал не то тесак, не то топор, совсем как в случае с тетушкой!
– Боже, да мне кажется, что вы специально изучали все эти преступления, Сьюзан, – мягко произнес юрист.
– Но это же естественно, что такие вещи запоминаются, особенно когда убивают члена твоей семьи, да еще и похожим способом, – все это показывает, что по стране бродит множество людей, которые вламываются в дома и нападают на одиноких женщин, а полиции, похоже, на все наплевать!
Энтвисл отрицательно покачал головой:
– Не надо оскорблять полицию, Сьюзан. Это проницательные и достойные люди, которые настойчиво выполняют свои задачи. И то, что о расследовании пока ничего не написано в газетах, совсем не значит, что ничего не делается, поверьте мне.
– И тем не менее каждый год мы имеем сотни нераскрытых преступлений.
– Сотни? – Адвокат посмотрел на женщину с сомнением. – Какое-то количество – да, без сомнения. Но ведь во многих случаях полиция знает имя преступника, но не имеет достаточных доказательств его вины, для того чтобы предъявить ему обвинение.
– Я в это не верю, – сказала миссис Бэнкс. – Уверена, что если вы точно знаете, кто совершил преступление, то доказательства найти не так уж и сложно.
– Интересно, – задумчиво сказал мистер Энтвисл, – интересно, есть ли…
– Есть ли у них хоть какие-то подозреваемые в случае тети Коры?
– Этого я сказать не могу. По крайней мере мне об этом неизвестно. Хотя они вряд ли будут рассказывать мне все – да сейчас еще и слишком рано; не забывайте, что убийство совершено только позавчера.
– Уверена, что убийца – человек достаточно специфический, – предположила Сьюзан. – Жестокий и, может быть, не совсем в себе – какой-нибудь демобилизованный солдат или уголовник… Я хочу сказать, что использование топора говорит само за себя.
Со слегка удивленным видом мистер Энтвисл приподнял брови и пробормотал:
Лиз Борден[4] топорик схватила,
Раз двадцать маман угостила,
Затем за отца принялась,
По кумполу бедного хрясь!
– Ах вот как! – Миссис Бэнкс порозовела от гнева. – С Корой никто из родственников не жил, если не считать компаньонку. И в любом случае Лиззи Борден была оправдана. Никто так никогда и не узнал, она ли убила своего отца и мачеху.
– Да, стишок клеветнический, – согласился адвокат.
– А вы что, считаете, что это могла совершить компаньонка? Кора ей что-то оставила?
– Аметистовую брошь, очень дешевую, и этюды рыбацких деревень, которые имеют чисто сентиментальное значение.
– Для убийства необходим мотив, если только человек не совсем псих.
– В этом случае единственный человек, у которого такой мотив был, – это вы, дорогая Сьюзан.
– Что вы сказали? – неожиданно подал голос Грег. Создалось впечатление, что он только что проснулся. В его глазах засветился нехороший огонь, и он неожиданно перестал быть незаметной фигурой заднего плана. – Какое отношение ко всему этому имеет Сью? Что вы имеете в виду, когда говорите подобные вещи?
– Замолчи, Грег, – резко произнесла Сьюзан. – Мистер Энтвисл не имел ничего…
– Это была маленькая шутка, – произнес их гость извиняющимся тоном. – Боюсь, не очень хорошего качества. Кора оставила наследство – все, что у нее было, – в вашу пользу, Сьюзан. Хотя для молодой леди, которая только что унаследовала несколько сотен тысяч фунтов, наследство в несколько сот фунтов не может быть достаточным поводом для убийства.
– Она оставила мне свои деньги? – Миссис Бэнкс была удивлена. – Невероятно! Она ведь меня совсем не знала! А почему, как вы думаете?
– Думаю, что она слышала о небольших… э-э-э… осложнениях, которые сопровождали вашу свадьбу, – объяснил юрист, и Грег, вернувшийся к своим карандашам, оскалился. – Ее собственная свадьба тоже прошла не совсем гладко – так что, я думаю, она почувствовала в вас родственную душу.
– Она ведь вышла замуж за художника, которого в семье никто не любил? – спросила Сьюзан с некоторым интересом. – А он был хорошим художником?
Мистер Энтвисл без колебаний отрицательно покачал головой.
– А в коттедже остались какие-нибудь его картины?
– Да.
– Тогда я сама оценю их.
Адвокат улыбнулся, заметив, как вздернулся подбородок молодой женщины.
– Да будет так, – кивнул он. – Я, без сомнения, старомодный и совершенно безнадежный в области современного искусства человек, однако мне кажется, что в этом случае вы полностью согласитесь с моим мнением.
– Но мне ведь в любом случае надо туда съездить? Посмотреть, что там осталось. Там сейчас кто-нибудь живет?
– Я договорился с мисс Гилкрист, что пока в коттедже поживет она.
– У нее, должно быть, железные нервы, – вмешался в разговор Грег. – Жить в доме, в котором было совершено преступление…
– Я бы сказал, что мисс Гилкрист – женщина вполне разумная. А кроме того, – сухо добавил адвокат, – я думаю, что ей просто некуда идти, пока она не найдет себе новое место.
– Так, значит, смерть Коры оставила ее без кола и двора? Они с тетей Корой… они были близки? – спросила миссис Бэнкс.
Энтвисл посмотрел на нее с любопытством, пытаясь понять, что она имеет в виду.
– Думаю, в разумных пределах, – ответил он наконец. – Кора никогда не обращалась с ней как со служанкой.
– Она обращалась с ней гораздо хуже, смею вас уверить, – сказала Сьюзан. – Эти гнусные так называемые «леди» в наши дни душу готовы вынуть из человека. Я постараюсь найти мисс Гилкрист приличное место. Это не так сложно. Любой, кто готов выполнять кое-какую домашнюю работу и готовить, сейчас на вес золота – она ведь наверняка умеет готовить?
– О да, – подтвердил юрист. – Мне кажется, что она против того, что называет «тяжелой» работой, хотя, боюсь, не смогу объяснить вам, что она вкладывает в это понятие.
Было видно, что миссис Бэнкс наслаждается беседой.
– Ваша тетка назначила Тимоти своим душеприказчиком, – сказал Энтвисл, посмотрев на часы.
– Тимоти, – повторила Сьюзан с печальной гримасой. – Дядя Тимоти уже почти превратился в миф. Никто никогда не видел его.
– Не совсем так. – Адвокат еще раз посмотрел на часы. – Сегодня, во второй половине дня, я еду к нему на встречу. Я расскажу ему о вашем решении посетить коттедж.
– Думаю, что это займет у меня каких-то пару дней. Я не хочу надолго уезжать из Лондона. У меня сейчас множество планов – я хочу заняться бизнесом, – заявила молодая женщина.
Мистер Энтвисл осмотрел крохотную замусоренную гостиную, в которой они сидели. Было видно, что денег Бэнксам не хватает. Он знал, что отец Сьюзан растратил почти все свои деньги и ничего не оставил своей дочери.
– А могу я спросить, чем именно вы хотите заняться? – поинтересовался юрист.
– Я положила глаз на недвижимость в районе Кардиган-стрит, – рассказала Сьюзан. – Думаю, если потребуется, вы сможете выдать мне аванс? Возможно, мне придется внести депозит.
– Это можно будет организовать, – ответил адвокат. – Я несколько раз звонил вам на следующий день после похорон – и никак не мог дозвониться. Я так и думал, что вам, возможно, потребуется аванс. Вы, наверное, уезжали из Лондона?
– Нет-нет, – быстро ответила его собеседница. – Мы были дома. Оба. Мы вообще не выходили.
– Знаешь, Сьюзан, мне кажется, что в тот день наш телефон не работал, – осторожно заметил Грег. – Ты помнишь, как я пытался связаться с «Хард и компания» во второй половине дня? Я еще хотел вызвать мастера, но на следующее утро он сам исправился.
– Ох уж эти телефоны! – заметил мистер Энтвисл. – Иногда с ними творятся странные вещи.
– А откуда тетя Кора узнала о нашей свадьбе? – неожиданно спросила Сьюзан. – Ведь это произошло в мэрии, и мы об этом заранее никому не говорили!
– Думаю, ей мог рассказать Ричард, – предположил ее гость. – Она переделала завещание недели три назад, как раз после того, как он к ней приезжал. А в предыдущем она все оставляла Теософскому обществу[5].
На лице миссис Бэнкс появилось удивление.
– Дядя Ричард к ней приезжал? Я ничего об этом не знала!
– Я сам об этом ничего не знал, – сказал Энтвисл.
– Так это было, когда…
– Когда что?
– Да так, ничего, – ответила Сьюзан.