На следующий день, я после уроков собрал Совет интерната и там поставил вопрос «о невозможности отпускать Владимира Ильича Ленина в логово империалистов, так как они пойдут на всё, чтобы лишить мировой пролетариат его Великого Вождя». Все конечно были в курсе предстоящей конференции в Генуе и того факта, что нашу делегацию на неё возглавил лично Ленин.
Поэтому я просто озвучил те мысли, которые и так бурлили в умах всех честных граждан Советской России.
Проголосовали за решение единогласно.
Взяв его, я направился к Валериану, согласовать окончательный текст и уже его выносить на голосование в Совете пионерской Дружины… вначале интерната, а затем и школы.
На Старой площади я его не нашёл и уже собирался уходить, как встретил товарища Сталина.
– Аааа, товарищ Козырев, – он мне обрадовался.
– Здравствуйте товарищ Сталин, – вежливо я поздоровался и отдал ему пионерский салют.
– Послушай, Сэргэй, я собирался чаю попить…не люблю одын…составишь мне компанию?, – взяв меня под руку спросил он.
Я согласно кивнул и мы пошли к нему в кабинет.
Ожидая заказанного чая, мы вели неспешную беседу.
Вернее, я рассказал, как я побывал у товарища Артузова и как он направил меня к товарищу Литвинову.
О своём вступлении в «добровольные помощники милиции» я не стал говорить. Вовремя вспомнив о подписке, которую там оставил.
– Ну и как к тебе отнёсся наш уважаемый зам наркоминдел?, – с хитринкой спросил Сталин.
– Да ничего себе такой дядька, – искренне я ответил и добавил:
– Семья у него хорошая, молодая жена и двое маленьких детей….
Сталин вствил реплику: «как у меня», а я продолжал:
–…квартирка небольшая, но уютная. Похвалили меня за мои языки … а товарищ Литвинов посоветовал начать изучать китайский и японский, там, по его мнению, будут скоро развиваться бурно мировые события…
Я не успел договорить, как в дверь постучались и после разрешения товарища Сталина, дежурный из приёмной пропустил в кабинет буфетчицу в аккуратном переднике, которая принесла нам поднос с чашками и вазочками с вареньем и печеньем. А также на блюдце отдельно лежал кружочек лимона. Следом за ней усач внёс пышущий жаром самовар, от которого стало теплее, так как в этом здании было сейчас зябковато, видимо экономили дрова.
Принявшись за чай, Сталин первым делом положил лимон мне в чашку, не обратив внимания на мои возражения и предложение его поделить.
– Ты Сэргэй у меня в гостях…у нас положено гостю всё самое лучшее, – сказал он.
Выпив по чашке чая и отведав вкусностей мы продолжили беседу.
– Верно говорит товарищ Литвинов, – согласился Сталин, – на Дальнем Востоке происходят прямо сейчас важные события. Революционная армия Дальневосточной Республики освободила на днях Хабаровск. Недалёк тот день, когда и русский Дальний Восток и Приморье будут полностью освобождены от белогвардейцев и интервентов. В основном японских. И тогда встанет вопрос отношений с Китаем, о КВЖД и защите наших там интересов.
Затем Сталин без всякого перехода спросил:
– А чего ты тут делал сегодня?
Я честно говоря не ожидал вопроса, но не мешкая ответил:
– Так пришёл к Зорину…хотел с ним обсудить формулировки решения по товарищу Ленину…чтобы не пускать его в лапы буржуев…но не нашёл его…
– Это хорошо, что ты как пионер…пришёл посоветоваться со старшим товарищем, – похвалил меня Сталин и протянув руку, сказал:
– Давай…посмотрю на формулировки…может и я на что сгожусь…, – добавил он, сверкнув хитро глазами.
Я тут же достал их из-за пазухи и передал ему.
–Ты Сергей не стесняйся…наливай себе ещё чаю, клади сахара побольше, ешь всё что тут есть…, – сказал Сталин, а сам направился к своему рабочему месту, где углубился в чтение и даже что-то писал. Попутно он набил свою трубку и закурил.
Через пол часа Сталин закончил и встав с места, подошёл ко мне и передал пару исписанных листов.
– Вот…держи. Тут несколько решений с единым смыслом, не допустить покушения на нашего родного Ильича… Те, что попроще, это для твоей пионерии и школы с интернатом… А те, что с ссылками на труды Маркса и Энгельса и наших решений… те для взрослых… собраний парторганизации школы и ваших шефов…Кто они у вас?, – уточнил он в конце.
– Завод «Бромелей», – назвал я его по старому.
– Ааа, знаю, – кивнул Сталин.
Я же поняв, что пора и честь знать, тем более, что уже заглядывал дежурный из приёмной и о чём то напоминал товарищу Сталину, быстро поблагодарил его и направился к выходу, попрощавшись.
– Ти, Сэргэй заходи…мне интэресно с тобой говорить, – сказал мне на последок хозяин кабинета.
– Хорошо, товарищ Сталин, – сказал я, закрывая за собою дверь.
***
В интернате я быстро напечатал на машинке все проекты решений и самолично отнёс их в школу и на завод.
Предвидя скепсис взрослых, я прихватил рукописные Сталинские листки. Они выступали неоспоримым аргументом в необходимости принятия таких решений. От себя я добавлял, чтобы они самостоятельно доводили свои решения до вышестоящих и послали в редакции разных газет.
На другой день прямо с утра прибежал Зорин. Я, предвидя его вопросы, тут же поведал мой разговор с товарищем Сталиным.
– Эх, жаль меня не было, – сказал он в конце, но никаких претензий не высказал, хотя и не похвалил.
Он заверил решение нашей пионерской Дружины, и сам взялся везде его подать, в том числе и в газеты.
– Ну, как говорится, «Бог в помощь» или «баба с возу-кобыле легче», – подумал я.
А через несколько дней в газетах стали появляться аналогичные решения и даже просто письма отдельных коллективов и граждан.
С одним требованием к ЦК РКПб: «Не пускать Ленина в Геную».
Я был доволен и не только я.
Тут же собрал актив нашего языкового кружка, поведал им об этой моей инициативе. Похвалил их за их работу. В виде поощрения выдал им двадцать пакетов карамелек по фунту весом каждый, что купил на аванс от ГПУ. Чтобы и они поощрили своих подчинённых по группам.
Затем раздал им короткие памятки для работы по подслушиванию разговоров иностранцев.
А ещё через две недели, я уже составлял новый отчёт по прослушке. Хотя, как и положено, делал отчёты, как СекСот, о проделанной работе и заносил их … нет… не в ГПУ…а на специальную квартиру. Хотя в столовую на Лубянку ходил регулярно. В основном на обед. Талоны от завтрака и ужина, что оставались, я договорился менять на соврубли у поварихи. По цене 5 рублей за талон. Так как выносить еду было категорически запрещено. На 5 рублей можно было тогда купить пол фунта хлеба или фунт квашенной капусты или кусочек сахара. Так то оно только на сахаре этот талон себя окупал. Ну да ладно. Я в обед, в кармане выносил пару кусков, что мне сердобольные работники ГПУ клали молча на стол.
Этим я подкармливал свой актив и поощрял за хорошую работу. Ну как она мне казалась.
Все разговоры иностранцев слушали у Большого Театра по вечерам и у ресторации «Прага», гостиниц «Гранд Отель», «Метрополь» и «Националь», на знаменитой московской барахолке – Сухаревском рынке, и конечно на бегах, на Ипподроме.
По совету товарища Артузова, на что были выделены деньги, мои подопечные проникали и в баню «Сандуны», тоже излюбленное место иностранцев.
Вот что удалось в этот раз подслушать:
По теме Генуи
«…большевики приедут в Геную в косоворотках, подпоясанные красными поясами, в лаптях и будёновках…»
«…Не смотря на то, что прибалты из страха перед Антантой и приняли предложение Москвы о предварительном совещании в Риге… согласовать общую тактику в Генуе, но на самом деле будут смотреть на французов…»
«…проигравшая мировую войну, раздавленная Версальским договором Германия…. страдает от инфляции, безработицы, разрыва экономических связей… всегда нуждалась в России… её сырье и других товарах, а рынок Германии всегда был ориентирован туда…»
«…не смотря на подписанное ещё в 1921 году торгово-политическое соглашение между Германией и Советами…дальнейшее сближение вряд ли возможно…»
«…канцлер Вирт за сближение с Москвой…»
«…играющий большую роль в определении германской политики министр иностранных дел Ратенау, тесно связан с промышленными концернами… давно ищет контакта с Западом, особенно с Францией, и опасается, что договор с большевиками окончательно оттолкнет Запад от Германии…»