– Мои руки по локоть в крови. Вы этого не видите, но я-то знаю.
– Значит, вы признаете, что убили мужчину?
– Признаю.
– Как это случилось?
– Я прогуливался по Нескучному саду и увидел этого парня.
– Ночью прогуливались?
– Можно сказать, поздним вечером.
– Скажите поконкретнее, во сколько это было?
– На часы я не смотрел, – знаете, когда я прогуливаюсь, то не особенно смотрю на время. Ну, думаю, часов десять было, а может, и позже.
– Так… А парень?
– Что парень?
– Он тоже прогуливался?
– Конечно.
– Хм, вот так прямо после десяти вечера?
– А когда же еще?
– Действительно, когда еще прогуливаться по Нескучному саду, как не поздним вечером. Народу немного, тишина.
– Ну вот… Я прогуливаюсь. Вижу – навстречу мне идет парень. Мне он сразу как-то не понравился, и я решил его убить. Когда он прошел мимо меня, я напал на него сзади и несколько раз ударил молотком по голове. Потом придушил веревкой…
– А веревкой-то зачем? На всякий случай, вдруг очнется, так что ли?
– Вроде того. Затем связал его, затолкал в мешок и скатил с Пушкинской набережной прямо в Москву-реку.
– Скажите, вы всегда, когда идете на прогулку, берете с собой молоток, веревку и мешок?
– Всегда! А как же иначе-то? Вдруг придется кого-нибудь убивать? Не искать же мешок по подворотням.
– Очень логично… А сколько ударов молотком вы ему нанесли?
– Шестьдесят семь.
– Ровно шестьдесят семь?
– Ровно. Я же считал.
– Что-то цифра уж больно не круглая получается.
– Это как сказать…
– Слушайте, Аркадий Денисович, а не пойти ли вам… куда-нибудь подальше! У меня и без вас хлопот выше головы! Убивец вы наш…
– Как же так? Это форменное безобразие! Я же вам говорю, мои руки по локоть в крови…
Разговор проходил утром двенадцатого июля две тысячи семнадцатого года в кабинете старшего следователя-криминалиста Следственного управления СК РФ майора юстиции Шамова. Сергей Иванович поначалу терпеливо выслушивал высокого посетителя, пришедшего с признательными показаниями в нашумевшем на всю Москву убийстве. Потому что грубо с ним было нельзя, подобный тип людей ему был хорошо знаком: в противном случае тот пойдет с жалобами по высоким кабинетам. В результате чего придется забросить все текущие дела, прочно засесть за стол и заниматься тем, что «отписываться» по всем этим кляузам. Однако всякому терпению, как известно, приходит конец. Вот и Сергей Иванович не выдержал – сохраняя доброжелательный тон и внешнее спокойствие, произнес:
– Помойте их в нашем сортире. И идите на… все четыре стороны!
После чего вышел из-за стола, взял собеседника под локоть и, подняв со стула, повел к двери. Недвусмысленно давая понять, что на этом допрос закончен.
Посетитель вяло поплелся, уронив продолговатую голову на грудь. В самых дверях он поднял взор и, посмотрев в глаза Шамова, изрек:
– Вы совершаете большую ошибку, господин следователь. Андрея Романовича Чикатило тоже не раз вот так отпускали. После чего он продолжал убивать. Не боитесь, что последующие убийства, которые я совершу, будут уже на вашей совести?
– Боюсь, – приложив руку к груди, признался Сергей Иванович. – Но, надеюсь, как-то переживу.
– Ну-ну, – недобро усмехнулся высокий посетитель с продолговатой головой. – Знайте: труп в Москве-реке – это только начало…
Посетителя с продолговатой головой звали Аркадий Денисович Шкаликов. В правоохранительных органах он был весьма известной фигурой. Случись в Москве какое-нибудь резонансное преступление, о котором передавали по телевизору в «Криминальных новостях» и печатали в газетах, он заявлялся в участковые пункты, отделы полиции, следственные отделы и управления и сообщал, что ему известен преступник. Покуда личность Шкаликова была еще не примелькавшейся и не получившей в правоохранительных кругах широкой известности, его внимательно выслушивали, записывали его показания, благодарили за информацию, проверяли ее.
Вскоре выяснилось, что все сказанное Аркадием Денисовичем, мягко говоря, не выдерживало никакой критики. Он оказался человеком с весьма богатым воображением. По прошествии некоторого времени, когда фигура Шкаликова стала широко известной в узких кругах, а точнее, в правоохранительных органах, от него стали отмахиваться как от назойливой мухи. Аркадий Денисович посчитал такое отношение к нему крайне оскорбительным и настучал в прокуратуру и службу собственной безопасности МВД. Кто таков Аркадий Денисович Шкаликов, там еще не ведали, потому отнеслись к его заявлениям весьма серьезно, и следователи, игнорировавшие Шкаликова, получали нарекания, взыскания и прочие немилости от вышестоящего начальства. А некоторыми из них, раскопав в их работе не вполне законные деяния, занялась служба собственной безопасности.
С того времени разговаривать с Аркадием Денисовичем стали вежливо, вниманием не обделяли, но под всяческими предлогами старались как можно скорее выпроводить с глаз долой.
Когда полтора года назад за строящимися гаражами на Автозаводской улице было обнаружено тело неизвестной женщины с обезображенным лицом, Шкаликов пришел прямиком в отдел уголовного розыска Даниловского отделения МВД и заявил, что труп женщины за гаражами – это его рук дело.
– Арестуйте меня немедленно, – потребовал Аркадий Денисович и выставил вперед руки, давая возможность сомкнуть на них наручники. Однако майор, начальник отдела, повидавший на своем веку немало чудаковатых посетителей, доставать наручники не торопился. Он уже был заочно знаком со Шкаликовым и, убедившись, что в отдел пожаловал именно он, стал неторопливо расспрашивать заявителя: как звали его жертву, во что она была одета, как он ее убивал, каков был мотив убийства…
Аркадий Денисович отвечал весьма охотно и обстоятельно: мол, жертву звали Екатерина Воропаева, одета она была в платье розового цвета с брошью на правой стороне груди. А убивал обыкновенно, при этом он даже подал плечами (дескать, чего тут сложного), – сначала задушил, а потом для верности размозжил голову булыжником, который впоследствии выбросил в кусты. Мотив убийства тоже незамысловатый – неразделенная любовь. С кем не бывает…
– Я ее любил, а она любила другого. Очень страдал. Вот я ее и убил, – объявил Шкаликов и честно посмотрел майору в глаза. – Чтобы никому не досталась.
– Конечно, как же иначе. Значит, вы сторонник радикальных мер? – на полном серьезе спросил начальник отдела уголовного розыска.
– У меня не было другого выхода, должен же я был как-то разрулить эту ситуацию, – ответил Шкаликов. И подозрительно посмотрел на майора: – А почему вы не протоколируете мои показания?
– Обязательно зафиксируем чистосердечное признание, как же без этого, – заверил Аркадия Денисовича начальник отдела уголовного розыска. – А вот ответьте мне на один вопрос, – продолжил он, – где вы взяли булыжник?
– Из мостовой выковырял, – не раздумывал ни секунды Шкаликов.
– Где именно? – быстро поинтересовался майор.
– У Крутицкого подворья, – так же быстро ответил Аркадий Денисович.
На ходу он все придумывал или у него все было продумано заранее – никто из общающихся с ним офицеров полиции не ведал. На первый взгляд Аркадий Денисович Шкаликов казался вполне здоровым и вменяемым человеком. Своей внешностью не особо выделялся среди прочих граждан. Ну разве только формой головы, продолговатой, как огурец или скорее дыня (ну это далеко не странность, каких только голов не встречается!). И еще коротковатыми для его роста старомодными брюками с манжетами на штанинах (и это далеко не веская причина, может, у него брюки длинноваты, а подрезать – жаль!)…
Конечно, никаких обращений о пропаже некой Екатерины Воропаевой в платье розового цвета в полицейских сводках не значилось. Да и булыжной мостовой на том месте отродясь не бывало. Один сплошной асфальт! Все, начиная от имени женщины и заканчивая орудием убийства, было придумано воспаленным мозгом Аркадия Денисовича, человека совершенно безобидного и согласно последнему медицинскому заключению социально неопасного, а потому не находящегося на стационарном излечении в психиатрической больнице. Правда, в две тысячи шестнадцатом году осенью, когда у всех шизофреников усиливается так называемая продуктивная симптоматика, Шкаликов заявился в Главное следственное управление Следственного комитета Российской Федерации по городу Москве на Арбате и стал требовать, чтобы его немедленно взяли под стражу за убийство первого заместителя председателя КГБ СССР генерала армии Цвигуна.
Несмотря на тяжесть заявления, случай выглядел забавным и вызывал у следователей лишь легкие улыбки.
– Это я его порешил! – продолжал кричать Шкаликов прямо на лестнице, после того как его вежливо выставили за дверь. – Прямо на конспиративной квартире! А потом отвез на дачу и там все обставил так, будто генерал застрелился.
Однако Шкаликову этого было недостаточно, он самоотверженно предпринял несколько попыток прорваться к руководителю следственного управления, после чего был вызван полицейский наряд, и Аркадия Денисовича прямиком отвезли в Арбатский отдел МВД, где его закрыли в обезьяннике. Но Шкаликов не унимался и там: требовал снять с него показания по делу об убийстве генерала Цвигуна. Наконец его привели в кабинет заместителя начальника полиции майору Удмуртову для личной беседы. Офицер оказался весьма терпеливым человеком (а может, на тот момент у него не было каких-то важных дел), и он терпеливо выслушал «исповедь». А когда признание было закончено, сдержанно заметил, что на момент гибели генерала самому Шкаликову было всего-то лет десять. Аркадий Денисович уверенно отвечал на неприятный выпад:
– У меня с раннего детства обнаружился криминальный талант.
Майор Удмуртов пообещал завести на него уголовное дело, заверив, что упечет его за решетку лет на двадцать, чем существенно поднял настроение Аркадия Денисовича. В действительности он поступил человеколюбиво и единственно правильно, как сделал бы на его месте всякий разумный человек. Скоренько вызвал по телефону бригаду скорой психиатрической помощи. Прибывшие в отделение полиции крепкие ребята-фельдшеры в синих костюмах с белыми поперечными полосами на рукавах и штанинах профессионально и вежливо, подхватив Шкаликова под локотки, вывели его из отделения, усадили в белый фургон с красной полосой и увезли в только им одним известном направлении.
Восемь месяцев об Аркадии Денисовиче Шкаликове ничего не было слышно. Многие стали подумывать, что в психбольнице он пришелся ко двору. И вот прямо с раннего утра двенадцатого июля две тысячи семнадцатого года он снова возник (как горячий пирог из печки!).
Его заявление о том, что труп в Москве-реке – это только начало, майор юстиции Шамов тогда пропустил мимо ушей (чего только не скажет душевнобольной). Но ему еще не раз придется вспомнить эту пророческую фразу…
Убийство на Пушкинской набережной действительно выглядело очень необычным. Дежурная следственно-оперативная группа, прибывшая седьмого июля около восьми утра по вызову на место обнаружения трупа, была шокирована произошедшим. Конечно, начальнику группы следователю Кириченко, оперативнику, эксперту-криминалисту и тем более судмедэксперту, по своей службе приходилось видеть всякие трупы. Включая тела без кистей рук, без голов, раздавленные, побитые, деформированные, а однажды даже с отрезанными гениталиями. Но то, что предстало их взорам, они видели впервые.
Во-первых, труп находился в мешке. Он был развязан. Веревка, которой, очевидно, ранее была завязана горловина мешка, лежала рядом на ступеньке.
Мешок лежал частично в реке, частично на последней к воде ступеньке, выше которых начинались площадки для загара. По случаю паршивой погоды и беспрерывных дождей – таким нынче выдалось лето – площадки для загара были безлюдны. Если не считать худого жилистого старикана-физкультурника в слегка помятых трусах с красными полосами по бокам и черной майке с крупной надписью на груди: «СССР». Каждое раннее утро и независимо от погоды он истязал себя пробежкой трусцой вдоль правого бережка Москвы-реки. В этот раз, пробегая любимым маршрутом, он увидел обыкновенный ничем не примечательный холщовый мешок. Любопытство взяло верх – физкультурник спустился с набережной, подошел к мешку и развязал его. То, что он увидел в нем, заставило его невольно крякнуть (был бы валидол, так он непременно положил бы его под язык), и старик тотчас потянулся к кармашку на поясе, в котором находился мобильный телефон.
– Внучка заставляет меня брать на пробежки с собой телефон, – будто оправдываясь в чем-то, сказал позже старикан-физкультурник допрашивающему его следователю Кириченко. – Верно, боится, что со мной может что-нибудь приключиться…
Старикану было явно за семьдесят, поэтому опасения внучки были вполне обоснованны. Загорелый (когда только он успел в нынешнее-то лето) и жилистый, он выглядел вполне здоровым человеком, и охотно верилось, что он протянет без особых проблем еще лет тридцать.
Увидев содержимое мешка, старикан снял с мобильного телефона чехольчик и набрал 102. Когда ему ответили, старик подробно рассказал про мешок, где он находится и что в нем лежит. На вопрос, кто говорит, старикан-физкультурник честно назвался: Куприянов Роман Степанович.
– А вы бы могли остаться и подождать, пока мы приедем? – спросили в трубке.
– Могу, – коротко ответил Роман Степанович. А потом добавил: – Только вы не очень задерживайтесь, а то тут ветрено, а я вспотел. Боюсь заболеть.
К здоровью физкультурник относился трепетно.
Пока к месту нахождения мешка ехала следственно-оперативная группа, старик Куприянов делал различные гимнастические упражнения на шею и плечевой пояс. Когда приехали полицейские, Роман Степанович, размяв тазобедренные суставы и присев пятьдесят раз, уже ходил по периметру площадки гусиным шагом. Он был еще тот живчик: не стоял на месте, даже когда его допрашивал следователь дежурной группы, то разминал кисти рук, стопы ног, то вдруг начинал мелко и часто прыгать на месте. Энергии в нем было больше, чем у всей следственной группы, так что ему можно было где-то позавидовать.
Вторая странность заключалась в том, что труп в мешке был совершенно голый. В-третьих, необычным было то, что убитый был специфически связан. Руки жертвы были заведены ему за спину и завязаны от локтей и до кистей веревкой. Колени были притянуты к животу этой же веревкой, перекинутой через спину и плечи. Голова, в свою очередь, была притянута к коленям при помощи петли с длинным концом, привязанным к веревке, опоясывающей колени.
– Никогда еще такого не видел, – удивленно заявил эксперт-криминалист, когда труп освободили из мешка.
– Признаюсь, я тоже, – угрюмо произнес опер. – Как думаешь, зачем его так связали?
– Наверное, чтобы придать телу более компактную форму, – предположил эксперт. – Чтобы в мешок уместился.
– И все? Может, это ритуал какой-то?
– Может, – неопределенно ответил эксперт, уже занятый своей работой. – Только вот я не понимаю, зачем, нанеся смертельный удар по голове, еще потом и душить. Человек уже умер, а его душат веревкой, нет, скорее шнуром, – указал эксперт на тонкую борозду на шее под веревочной петлей. – Для верности, чтобы вдруг не ожил, что ли? – посмотрел эксперт на следователя. – Может, и правда ритуал какой? И связан он как-то по-особенному? В позе ребенка, находящегося в утробе матери. Похоже, что у нас появился новый маньяк. Эти ребята очень изобретательны в своих делах.
В-четвертых, жертва была убита ударом по голове тяжелым тупым предметом с ограниченной поверхностью (так записал в своем протоколе эксперт после осмотра трупа судмедэкспертом), после чего была еще и задушена.
В-пятых, всех смущала цифра «2», выведенная на лбу трупа какой-то несмываемой краской. Наличие цифры тоже вызвало у эксперта и следователя мысль о ритуальном убийстве и о появлении в Москве нового маньяка. Таковые в последнее время плодились в городе, как кролики… И непонятно, в чем тут была причина, не то на них действовал перепад атмосферного давления, не то ухудшение экологической обстановки в городе.
– Или убийца просто метит свои трупы, и это у него вторая по счету жертва, – резонно предположил эксперт-криминалист.
– Хм, так сказать, ведет статистику, чтобы не подзабыть. Может, оно и так, – согласился следователь группы. – Оригинальная личность. – Потом, обращаясь к судмедэксперту, спросил: – Когда предположительно произошло убийство?
– Поскольку трупное окоченение явно выражено, плюс к этому наблюдается полная фиксация позы трупа – то есть если мы разрежем все веревки, то поза трупа не изменится, – можно сделать вывод, что смерть наступила не менее шести часов назад, но, скорее всего, больше, поскольку труп частично пролежал в холодной воде, что замедлило процесс разложения биомассы. Так что предположительное время убийства – это вечер вчерашнего дня…
Шамов приехал на Пушкинскую набережную в десятом часу. Помимо микроавтобуса, на котором прибыла следственно-оперативная группа, на набережной уже стояла «Газель» для перевозки трупов и около нее двое скучающих санитаров-труповозов с пластиковым мешком и носилками, ожидающие разрешения забрать тело.
– Старший следователь-криминалист Следственного управления СК майор юстиции Шамов, – представился Сергей Иванович руководителю следственно-оперативной группы, безошибочно определив в ней главного.
– Быстро вы, – пожимая руку Шамову, произнес следователь Кириченко. – Что, берете это дело в свое производство?
– У меня на руках пока только письменное поручение принять участие в осмотре трупа и, если потребуется, в сопровождении следственных действий, – ответил районному следователю Сергей Иванович.
На ум вдруг пришла киношная фраза: «Ну, что здесь у нас?», повторяющаяся из раза в раз едва ли не в каждом детективном сериале. И он удержал себя от соблазна последовать примеру. Вместо этого спросил разрешения у Кириченко осмотреть труп и побеседовать со свидетелем, экспертом-криминалистом и судмедэкспертом. Следователь не возражал.
Шамов подошел к старику-физкультурнику и, поздоровавшись и назвав себя, произнес:
– Не могли бы вы мне повторить все, о чем вы рассказали следователю?
– А потом вы меня отпустите? – поинтересовался старикан. – А то внучка уже два раза звонила. Беспокоится. А потом что-то в горле запершило, боюсь, ангина будет. Ветрено тут.
– Это как решит руководитель следственно-оперативной группы, – ответил Шамов.
– Потом отпустим, – сказал слышавший разговор следователь Кириченко. – Подпишете протокол – и пойдете домой.
– Слава богу, – буркнул старикан-физкультурник и вопросительно посмотрел на Шамова, ожидая вопросов. – А то я уже счет времени потерял.
– Это вы обнаружили труп и позвонили в полицию? – задал первый протокольный вопрос Сергей Иванович.
– Да. Только сначала я увидел мешок. Спустился с набережной, развязал, увидел голые ноги… И сразу позвонил в полицию.
– А поблизости заметили кого-нибудь?
– Нет, – не раздумывая, ответил Роман Степанович. – Поблизости никого не было. Это точно!
– Вы часто бегаете по утрам? – поинтересовался Шамов.
– Всегда! – не без гордости ответил старик. – Какая бы погода на улице ни стояла.
– И никто вам не попался навстречу?
– Когда я подбегал к беседке, мимо меня пробежал высокий парень.
– Высокий – это какой? – задал вопрос Шамов, чтобы поконкретнее уточнить рост парня.
– Ну, вот такой примерно, – показал ладонью старик много выше своей головы.
– Метр восемьдесят минимум, – заключил для себя Сергей Иванович. – А что это был за парень, его возраст, во что был одет? – закидал старика новыми вопросами Шамов.
– Парень как парень, с виду обыкновенный… В белых кроссовках и темно-синем спортивном костюме с накинутым на голову капюшоном, – ответил старик. – Поэтому лица-то не особо было видно.
– И все же? – спросил Сергей Иванович. – Может, что-то вы успели рассмотреть. Постарайтесь вспомнить.
Старик немного подумал:
– Нет, не могу ничего сказать про его лицо. Разве только нос…
– Что – нос? – быстро спросил Шамов.
– С горбинкой он был, – ответил старик-физкультурник.
– А возраст парня? – задал новый вопрос Сергей Иванович. – Хотя бы примерно?
– Ну, примерно лет двадцать семь – двадцать восемь, – не очень уверенно ответил старик. И добавил: – Может…
– Может… – повторил скорее для себя Шамов. – А на его костюме были какие-нибудь надписи или рисунки? – достал он из кармана потрепанную записную книжицу и что-то черкнул в ней.
– На рукавах были белые полоски… А на левой стороне груди были какие-то иностранные буквы, – задумчиво произнес Роман Степанович.
– Какие буквы?
– Сейчас, – наморщил лоб старик. – А, вспомнил! – победно посмотрел на следователя Шамова Роман Степанович. – На фоне американского флага были три заглавных буквы «HIS».
– Это точно? – переспросил Сергей Иванович.
– Точно, – заверил его старикан и снова начал мелко и быстро прыгать на месте, как если бы намеревался совершить забег. Наблюдать за этими прыжками крепко пожилого человека, наверное, было бы забавно. Но Шамов был задумчив и смотрел в свою записную книжицу. Потом снова спросил:
– А вы этого парня до сегодняшнего дня видели?
– Нет, – уверенно ответил старикан и перешел на шаг на месте. – Сегодня – в первый раз.
– Спасибо, – произнес Сергей Иванович, снова что-то черкнув в записной книжке. – Лично я вас больше не задерживаю.
Через несколько секунд Шамов спустился к трупу и, осмотрев, как он был завязан, присел возле тела на корточки.
Удар был нанесен в затылочную часть головы. Значит, били жертву сзади. Если бы били спереди, удар пришелся бы в область лба. Ударили сильно и, скорее всего, неожиданно для потерпевшего. Отсюда на теле не видно следов борьбы и признаков сопротивления…
– Я правильно понимаю, что били молотком или топориком? – обернулся Шамов к судмедэксперту.
– Правильно, – услышал ответ Сергей Иванович. – Думаю, скорее это был молоток. При ударе топором площадь поражения была бы больше.
– Согласен, – произнес Шамов. – Удар был смертелен?
– Да, полагаю. Причина смерти как раз удар молотком, – отозвался судмедэксперт.
– А удушение произошло после удара молотком? – опять спросил Сергей Иванович.
– Судя по следам удушения, позже, – ответил судмедэксперт. – Более точно покажет вскрытие. Все детали будут изложены в экспертном заключении.
– Тогда зачем его потом душили? – спросил Шамов с нотками удивления в голосе. – На всякий случай, что ли?
– Возможно, и так, – отозвался следователь Кириченко. – А может, это просто бзик маньяка.
– А этот убийца большой перестраховщик… Думаете, орудовал маньяк? – обернулся в сторону районного следователя Шамов.
– Очень похоже на это, – довольно твердо ответил Кириченко. – Видите цифру два на его лбу?
– Конечно, – Сергей Иванович опять повернулся к трупу и посмотрел на цифру «2», выведенную на лбу жертвы.
– Вряд ли эта цифра поставлена просто так. В нее вкладывался какой-то смысл. Не исключаю, что это количество жертв. Если это так, тогда был и первый труп. Возможно, будет и третий, – многозначительно добавил Кириченко.
– Может быть, и так.
Шамов поднялся с корточек. Посмотрел на мешок. Взял его и встряхнул. Из него выпали несколько зернышек овса.
– Приобщите, пожалуйста, к вещдокам, – обратился он к эксперту-криминалисту.
Тот подошел к зернам, наклонился, аккуратно собрал их в полиэтиленовый пакетик, закрыл его и положил в свой полипропиленовый чемоданчик со множеством кармашков, нишами, петельками-держателями.
– Убили его, конечно, не здесь, – уверенно произнес Шамов, уже ни к кому не обращаясь.
– Не здесь, – охотно согласился стоявший рядом судмедэксперт.
– А когда убили? – посмотрел на него Сергей Иванович.
– Вчера вечером или в начале сегодняшней ночи, – ответил судмедэксперт. И добавил: – Точное заключение о времени смерти будет отражено опять же в экспертном заключении после вскрытия.
– А когда я смогу получить это заключение? – поинтересовался Шамов.
Судмедэксперт посмотрел на следователя Кириченко. Тот поднял взгляд и спросил Шамова:
– Значит, берете это дело в свое производство?
– Убийство, да еще такого рода, относится к подследственности Следственного комитета, – ответил Сергей Иванович. – Тут уж хочешь не хочешь, а надо брать в наше производство… Но, судя по всему, дело обещает быть непростым.
– Это да, – то ли согласился, то ли выдохнул с облегчением следователь Кириченко.
– Завтра в середине дня заключение будет готово, – ответил на вопрос Шамова судмедэксперт.
– Хорошо. Завтра к вам заедет мой помощник и заберет заключение. А заодно и дело с вещдоками. Успеете все оформить и приготовить? – посмотрел на районного следака Сергей Иванович.
– Успеем, – заверил Шамова Кириченко.
– Успехов вам, – пожал следователю руку Шамов и, кивнув остальным, поднялся на Пушкинскую набережную.
– Тело-то можно забирать? – спросили у него заскучавшие санитары труповозки.
– Думаю, можно, – ответил им Шамов и пошел к своей машине.
Снова стал накрапывать неприятный дождик. Зарядил он, видать, надолго, поскольку небо сплошь было затянуто серыми тучами. И просвета между ними не было никакого.
Что за год такой выдался! И весны как таковой нынче не случилось: одна грязь да слякоть вместо ласкового солнышка; середина июля не за горами, а лета как не было, так и не предвидится…