Кажется, первый вал вопросов отбила. Фу. По-моему, товарищ Сталин понял, что мне нужна небольшая передышка, и попросил секретаря принести всем чай.
– Теперь доложите подробнее, товарищ Северова, какие причины, с точки зрения наших потомков, привели к поражениям в первые месяцы войны? – Это снова взял слово Сталин.
В первую очередь я рассказала про проблемы со связью, упомянув, что около двух недель Генштаб не имел никакой достоверной информации о положении дел на фронте.
– Товарищ Сталин. В моей прошлой жизни меня учили создавать системы для управления сложными объектами. Такие системы, которые должны получать информацию, обрабатывать ее по определенным правилам и выдавать некие управляющие сигналы. Если информации нет или если она неправильная, то вся система оказывается неработоспособной. То же самое, насколько я понимаю, относится к Генштабу. Он тоже выдает управляющие сигналы на основе полученной и обработанной должным образом информации. Все равно как мозг человека[6].
При этих словах все почему-то посмотрели в сторону маршала Шапошникова, который сидел с самым невозмутимым видом. Далее я рассказала, что в первые же дни войны страна практически осталась без авиации, так как очень много самолетов было уничтожено прямо на аэродромах. Потом вспомнила кое-что еще из уроков истории.
– Товарищи. Я ни в коем случае не являюсь специалистом в области военной стратегии и тактики. Поэтому сразу сознаюсь, что фразу, которую сейчас скажу, сама не понимаю. Но ее требовала заучить наизусть наша историчка, – ой, что-то я слишком резко об учительнице истории, – рассказывавшая нам о Великой Отечественной войне. Вот эта фраза: «Разработанная еще Тухачевским идея «ответного удара» стала стержнем плана войны вместо более подходящей для нашей армии идеи стратегической обороны».
При этих словах все присутствовавшие помрачнели, особенно Шапошников. Но Сталин все-таки кивнул:
– Возможно, товарищ Северова, что это правильная критика. Борис Михайлович, попрошу вас проработать данный вопрос и через два дня доложить, сколько времени потребуется Наркомату обороны и Генштабу на разработку и модернизацию нашей военной стратегии. Считайте, что война уже у порога.
– Слушаюсь, товарищ Сталин.
– А вам, товарищ Северова, поясню, что наша стратегия в данный момент основана на немедленном нанесении мощного ответного удара агрессору с тем, чтобы военные действия в кратчайшие сроки перенести на территорию противника.
Но, получив, наконец, простые и понятные разъяснения, я уперлась. Ведь на практике эта стратегия не только не оправдала себя, но – и, может быть, это было главным – наши солдаты и командиры оказались полностью не готовы к действиям в обороне.
– Товарищ Сталин. Извините за настойчивость. Я хорошо играю в шахматы и знаю, что при игре черными, когда начинает противник, сначала надо грамотно обороняться и только потом, перехватив инициативу, переходить в контратаку. А тут Германия начнет первая. И начнет по всей границе. Причем точки нанесения основных ударов я, к сожалению, не помню. Если мы не выдержим в обороне, то переходить в контратаку будет некому. Согласно истории, которую я изучала, вся наша армия в три с лишним миллиона человек была разгромлена. И воевала и одерживала победы фактически уже другая армия.
– Это хорошо, что вы, товарищ Северова, стараетесь аргументированно защитить свою точку зрения. Но при этом вы не учитываете многие реально существующие факты, о которых просто не знаете. Впрочем, в ваших словах есть определенный резон. Думаю, что нам следует еще раз в срочном порядке проверить состояние дел в наших пограничных округах, и в первую очередь в Западном особом военном округе. Товарищ Мехлис. Я специально пригласил вас на это совещание, потому что не знаю другого человека, который смог бы так быстро и дотошно провести подобную проверку.
При этих словах Мехлис явно приободрился и гордо поглядел на нас.
– Товарищи, предлагаю создать группу под руководством товарища Мехлиса. В эту группу от НКГБ войдет лейтенант Северова. Лев Захарович, не кривитесь. У Анны Петровны уже есть опыт подобных проверок. Она вам расскажет. От Генштаба войдет майор Разведупра Серков. Завтра к одиннадцати часам прошу вас, товарищ Мехлис, согласовать план действий с товарищем Шапошниковым, и после обеда вся группа должна будет вылететь в округ. Думаю, что одной недели вам хватит?
– Так точно, товарищ Сталин, хватит. – Это уже Мехлис.
Вот это влетела! Я-то планировала еще поработать в библиотеке, разыскать каких-нибудь спецов по старинному оружию, кое-что прикупить в Москве, а тут полный абзац. И стало понятно, что товарищ Сталин заранее планировал создание группы проверки, а на совещании просто хотел, чтобы все по-настоящему прониклись этой идеей. В результате у меня не только вечер насмарку, но и завтра столько будет дел невпроворот. Да еще с этим Мехлисом, кажется, могут возникнуть трения. Нужно срочно продумать стратегию налаживания отношений. А Сталин тем временем продолжил свою речь:
– Сейчас товарищи Шапошников и Мехлис могут быть свободны, а товарищей Берию и Северову прошу остаться.
– Одну минуту, товарищ Сталин, – заговорил Мехлис, вставая. – Товарищ Северова, сразу после того, как освободитесь, прошу ко мне.
– Не беспокойтесь, товарищ Мехлис. Я сам за этим прослежу, – усмехнулся Сталин.
Шапошников и Мехлис вышли, а Сталин внимательно посмотрел на меня:
– Товарищ Северова. Вы видели, как я отредактировал ваш отчет. В исходном варианте получается, что основная вина в поражениях Красной армии первого периода войны в первую очередь ложится на товарища Сталина. Вы так считаете?
Вот это вопрос! И при этом на меня смотрит уже не «добрый дедушка» и не «руководитель корпорации», а твердый и жесткий человек, которого, при всем желании, не обманешь. И никакое хлопанье ресницами не поможет. Я увидела, как напрягся Берия, и поняла, что отвечать нужно так, как думаю, без всяких уверток.
– Из всего того материала, который был мне известен к данному моменту, – да, товарищ Сталин. Кораблем всегда управляет капитан, который несет ответственность за все хорошее и плохое, что там происходит.
– А если корабль попал в шторм и сильно пострадал? Тоже виноват капитан?
– Шторм от капитана не зависит. Но хороший капитан всегда должен предвидеть шторм и заранее к нему подготовиться. И если во время шторма команда вела себя неправильно, если что-то сломалось из-за ошибки боцмана или, скажем, первого помощника капитана, то все равно виноват капитан.
– Вот вы написали, что товарищ Павлов не сумел организовать достойный отпор врагу, допустил развал фронта и прорыв немецких войск. В этом тоже виноват товарищ Сталин?
– В ошибках товарища Павлова виноват только товарищ Павлов, за что он и был справедливо наказан. Но в том, что на таком исключительно важном посту оказался недостаточно компетентный человек, виноват товарищ Сталин, который его назначил. Я где-то слышала хорошее выражение: «Кадры решают все». Следовательно, виноват и тот, кто допустил оплошность при подборе кадров.
При последних словах я заметила, что выражение лица товарища Сталина немного смягчилось. Берия, кажется, тоже перевел дыхание.
– Скажите, товарищ Северова, а откуда вам стало известно это выражение про кадры?
– Не знаю, товарищ Сталин. Где-то то ли читала, то ли слышала.
– Я вам подскажу. Эти слова были сказаны товарищем Сталиным 4 мая 1935 года в Кремлевском дворце при выступлении перед выпускниками военных академий. Получается, что товарищ Сталин сам не следовал своим правилам. Хорошо, – решил подвести итоги товарищ Сталин. – Идите, вас ждет товарищ Мехлис. Мой секретарь товарищ Поскребышев подскажет, как его найти.
– Товарищ Северова, – подал голос Берия. – После разговора с товарищем Мехлисом возвращайтесь в наркомат. Я сегодня буду работать допоздна.
– Слушаюсь, товарищ Берия.
При выходе я не удержалась и оглянулась. Так получилось, что в этот момент Сталин посмотрел мне вслед, и это снова был добрый дедушка. Выйдя из кабинета, я подошла к Поскребышеву. Он подробно объяснил мне, как найти Мехлиса, который, по словам Поскребышева, раньше был начальником Политуправления РККА (ПУ РККА) и скоро вернется на эту должность, только теперь она будет называться «начальник Главного управления политической пропаганды Красной армии (ГУПП КА)». В кабинете у Мехлиса уже сидел мужик лет тридцати с майорскими знаками отличия. Я решила, что это и есть Серков, – первые же слова Мехлиса это подтвердили.
– Товарищи. У нас срочная и очень важная работа, порученная самим товарищем Сталиным. Поэтому времени на церемонии знакомства нет. Вот Анна Петровна Северова, лейтенант НКГБ, а вот Юрий Афанасьевич Серков, майор РККА.
При этом Серков посмотрел на меня с непонятным удивлением.
Только тут я сообразила, что товарищ Сталин назвал меня лейтенантом и товарищ Мехлис называет так же, несмотря на то что я младший лейтенант и петлицы у меня соответствующие. Теперь ясно, почему Серков удивился. Впрочем, сейчас не до этого, но вопрос товарищу Берии я задам. Как я уже слышала, товарищ Сталин ничего просто так не говорит.