Букингемский дворец тонул в жёлто-бурой, тяжёлой и вязкой мгле. Смог прилипал к оконным стёклам, цеплялся за карнизы домов, глушил гул автомобилей, шаги прохожих, перестук колёс повозок и кэбов. Жёлтый свет газовых фонарей размыто отсвечивал в тусклой и мутной пелене. Площадь перед королевским дворцом затопило туманом, окончательно скрывшим столбы фонарей, багряные мундиры и высокие медвежьи шапки замерших у ворот гвардейцев.
В коридорах лондонской резиденции Саксен-Кобург-Готской династии поселилась тишина. По мраморным полам бесшумно скользили лакеи, опуская глаза при встрече с одинокими придворными. Дамы в траурных платьях передвигались медленно, переговариваясь едва слышным шёпотом. Последние десять дней их единственными украшениями были бархатные ленты и чёрный креп. Казалось, и воздух замер в высоких дворцовых залах и переходах. Будто само время остановилось, отдавая дань уважения усопшей королеве Виктории.
В Восточной галерее годами висел портрет Её Величества кисти австрийской художницы Йозефины Свободы, сумевшей уловить в монархине то, что другие не смогли или предпочли не заметить. Картина была написана к Золотому юбилею и поражала своей неожиданной сдержанностью. На полотне сидевшая в кресле королева представала не величественной правительницей, а усталой немолодой женщиной с пронзительным и выразительным взглядом.
Но ещё не успело утихнуть всеобщее горе, как произошло дерзкое преступление. На другой день после похорон, во время утреннего обхода лакеи обнаружили пропажу портрета почившей в бозе королевы Виктории.
Слуга, первым обнаруживший исчезновение, бледный словно мраморная статуя, с дрожащими руками и сбивчивой речью, пытался объяснить лорду Уильяму, девятому графу Уолдгрей, капитану королевских телохранителей, что ещё накануне вечером портрет висел на своём месте.
Лорд Уолдгрей внимательно осматривал позолоченный багет. На том месте, где ещё недавно висел образ правительницы империи, над которой никогда не заходило солнце, теперь зияла темнота дубовой панели.
– Это совершенно невозможно, – тихо произнёс главный конюший, тринадцатый граф Пембрук, нервно поправляя манжету. – Я буквально вчера проходил здесь, и картина находилась на положенном месте.
– А сейчас, как видите, её нет. И на раме ни следов, ни царапин. Так не работают воры с улицы, лорд Пембрук, – заметил капитан телохранителей, намекая, что искать виновного следует среди слуг и персонала.
– Это дурное предзнаменование, – поджала и без того тонкие губы графиня Нортбрук, дама опочивальни, последняя, видевшая королеву живой. – Не успели мы проводить Её Величество в последний путь, как следом пропал её образ. Кого она заберёт с собой следующим?
Вопрос повис в воздухе. Один из лакеев, бледный как полотно, перекрестился, отгоняя дурное предсказание.
Кража полотна была не просто дерзостью – это был публичный плевок в лицо Империи. Вызов, брошенный всем: нерадивым слугам; гвардейцам, охранявшим наружный периметр; придворным, погрязшим в интригах и сплетнях. Но более остальных – членам королевской семьи, чья скорбь была так нагло нарушена.
Весть о дерзкой краже довели и до Эдуарда VII, который потребовал незамедлительного и тайного расследования преступления, являвшего собой вопиющее неуважение к династии и к занявшему престол новому монарху.
Около восьми утра во дворец прибыл инспектор Джордж Лестрейд.
Поговаривали, что Скотленд-Ярд направил во дворец своего самого лучшего инспектора. Другие уверяли, что к Лестрейду обратился сам мистер Шерлок Холмс, который по причине тяжёлого недуга не смог лично прийти во дворец.
Были и такие, кто утверждал, будто Холмс отошёл от дел и уехал к Далай-ламе Тринадцатому, Тубтену Гьяцо. Их поправляли, что знаменитый сыщик на Тибете ведёт секретные переговоры, которые решат судьбу нового военно-политического альянса. Но ни первые, ни вторые, ни третьи не могли объяснить толком, как Холмс так быстро узнал об исчезновении портрета.
Как бы там ни было, делом о пропаже портрета королевы занялся инспектор Скотленд-Ярда Джордж Лестрейд.
– Вас пригласили разобраться в этом деле, – произнёс гофмаршал, шестой граф Спенсер, высокий седовласый мужчина с тяжёлым взглядом, – и надеюсь, вы понимаете, инспектор, что в нынешней ситуации скандалы нам ни к чему? И ещё… Никаких допросов и протоколов. Никаких официальных запросов и записей. Только лично и только устно. От вас требуется не подготовить дело к передаче в суд, а…
Лорд Спенсер замолчал и неопределённо щёлкнул пальцами.
Лестрейд понимающе кивнул.