Знаете, кто задевает мужчину за живое? Жена, которая уходит от него уже во второй раз. К счастью, я достаточно уверен в себе, чтобы справиться с этим. Однако мне начинает надоедать выступать в роли детектива, чтобы выяснить, куда моя жена сбежала на этот раз.
Но мне никогда не надоест слушать, как она поет. Я стою в задних рядах толпы в кегельбане и впервые вижу Холли на той сцене, на которой она набралась мужества, чтобы попытаться воплотить в жизнь свою мечту.
Она чертовски великолепна, и я далеко не единственный, кто так думает. Эти люди, которых, она, вероятно, считает своими, просто потрясены ее талантом. Как и должно быть.
Когда последняя нота стихает, я начинаю пробираться сквозь толпу к сцене. Я понятия не имею, что скажу ей, но, полагаю, это не имеет значения. Одно лишь мое присутствие здесь говорит само за себя.
– Еще рюмочку, Холли? – кричит кто-то из толпы, перекрывая восторженный рев зрителей, но Холли наклоняется вперед и старается перевести дыхание. Я ни разу не видел, чтобы ей это требовалось. Похоже, моя жена сегодня выпила не одну рюмочку.
Осознавая, что все камеры направлены на меня, я решительно поднимаюсь на сцену.
– Я думаю, что тебе уже достаточно, моя дорогая.
Она вскидывает голову и смотрит мне в глаза.
– Это не тебе решать, – говорит она заплетающимся языком.
– Нет, мне. Мы уходим отсюда.
– Я не вернусь в Нью-Йорк. Не сейчас.
Я замираю, слыша это категорическое утверждение.
– Думаю, нам лучше отложить это обсуждение до того времени, когда ты протрезвеешь.
– Хорошо. Но я еще не закончила.
Она хватает микрофон со стойки и кричит:
– Как насчет еще одной песни?
Толпа начинает реветь.
– Давайте вернемся к классике Рибы[3], – кричит Холли. – Мне хочется спеть «Представь себе».
Толпа снова разражается криками, на этот раз просто оглушающими. И когда начинает играть музыка, я совершенно уверен, что уже слышал эту песню, но никогда не вслушивался в слова. Но когда Холли поет, каждая строчка доходит до моего сердца.
Все, что она рассказывала мне о своей матери, которая постоянно сходилась с любыми мужчинами, лишь бы они имели достаточно денег, чтобы их прокормить, снова всплыло в моей памяти. Эта песня была посланием мне, и, думаю, я понимаю его смысл.
Чего я не понимаю, так это того, как, черт возьми, заставить ее поверить в то, что она не просто какое-то украшение моей жизни. Она и есть моя жизнь.
Холли не из тех женщин, которых можно убедить словами. Теперь я уже это знаю. Ей нужно, чтобы я доказал это делами. И знаете что? Это я могу сделать, черт побери.
Ее чистый, проникновенный голос тянет последнюю ноту целую вечность, и бар ходит ходуном от аплодисментов и восторженных воплей. На этот раз я долго не жду. Я делаю шаг к ней, подхватываю ее на руки и спрыгиваю со сцены.
– Что ты?..
– Я отвезу тебя домой.
– Но я не собираюсь…
– К тебе домой, Холли.
– О!
Она обхватывает меня руками за шею и крепко держится, пока я протискиваюсь сквозь толпу и выхожу в холл.
И тут я чувствую, как кто-то похлопывает меня по плечу, и оборачиваюсь.
Это мужчина. Огромный мужчина.
– На сегодня она закончила, – говорю я ему. – Ты сможешь получить ее автограф в другой раз, парень.
– Если бы мне был нужен ее автограф, я получил бы его гораздо раньше, когда заезжал за ней вечером.
Я замираю.
– Логан, все в порядке, – начинает говорить Холли.
Но я даже не жду, пока она закончит фразу. Я поворачиваюсь и направляюсь к двери.
Как только она произнесла его имя, меня охватило чувство собственника, такое яростное, что я почти утрачиваю здравый смысл. Мне нужно скорее выбраться отсюда, иначе я спущу ее на пол и накинусь на этого парня. Я объяснюсь с ним тем способом, который он будет в состоянии понять, – на кулаках, пока не прольется кровь одного из нас или нас обоих. Я лишь надеюсь, что у него достаточно здравого смысла, чтобы не идти за нами.
Но когда я несу Холли к автомобилю, который взял напрокат, я слышу его тяжелые шаги за спиной.
– Я не дам тебе утащить ее, пока не услышу от нее, что она хочет уйти с тобой.
Я оставил машину незапертой, решив, что никто ее не угонит. Я хватаюсь за ручку, рывком открываю дверцу, сажаю Холли на сиденье и захлопываю дверцу.
Холли что-то кричит, но я блокирую дверцы, прежде чем она успевает открыть свою. В ее состоянии ей потребуется время сообразить, как справиться с этой хренью. Спасибо тебе, «Кадиллак».
Я поворачиваюсь к Логану.
– Очевидно, я в невыгодном положении, потому что ты знаешь, кто я, а я совершенно уверен, что Холли никогда не упоминала никого по имени Логан.
Он скрещивает на груди свои мускулистые руки. Он, похоже, фунтов на тридцать тяжелее меня, но я привык боксировать с Кэнноном. Вдобавок к этому я чертовски зол и готов защищать свое право на мою женщину. И я не боюсь крови, если это донесет до него мою мысль.
– Я не собираюсь встревать между мужем и женой, – начинает он.
– Тогда развернись и отправляйся обратно.
Но он продолжает, будто я и не говорил ничего.
– Но мне не нравится, что женщина, с которой я куда-то пришел, уходит от меня с другим мужчиной.
Я расслабляю руки и сжимаю пальцы в кулаки.
– Ну, ты, черт возьми, можешь быть уверен, что не ты уйдешь с ней сегодня вечером. Так что тебе придется проглотить это. – Даже на плохо освещенной стоянке я вижу, как дергается мускул у него на подбородке. – Если ты намерен застолбить свое право на женщину, предлагаю тебе найти ту, которая свободна.
Он ухмыляется.
– Единственная причина, по которой ты смог утащить ее, та, что я не пытался застолбить права на нее.
– Значит, тебе не повезло. В следующий раз, когда мы будем в этом городе, я угощу тебя пивом в знак благодарности. Но сейчас я хотел бы отвезти свою жену домой, прежде чем ее вырвет во взятой напрокат машине.
Я произношу слово «жена» с нескрываемым удовлетворением и делаю на нем особое ударение.
– Мне кажется, что парню с такой женой нужно научиться удерживать ее при себе.
Почти то же самое говорил мне Бун, когда сверлил мне мозги несколько часов назад в Нэшвилле.
– Тебе лучше перестать делать то дерьмо, из-за которого она сбегает от тебя, или ты, черт возьми, потеряешь ее. – Вот вам избитая мудрость от Буна.
Для пущей убедительности он посмотрел на ружье с обрезанным стволом, висевшее над входной дверью, когда выдал последнее предупреждение:
– Эта девушка – хорошая девушка. Не заставляй ее плакать, иначе мне придется вмешаться. Я считаю ее членом моей семьи.
Но мои объяснения достаточно успокоили его, чтобы он рассказал мне, куда она направилась. Маленький городок, в котором она выросла, был последним местом, где я стал бы искать ее, так что я должник Трэшера. А вот этому засранцу Логану я ничего не должен.
Логан, прищурившись, смотрит на меня.
– Разговор еще не закончен. – Он кивает головой в сторону машины. – Но он может подождать.
Я тоже поворачиваюсь к машине и вижу, что Холли отключилась, прижав голову к окну. Вот дерьмо!
– Ты знаешь, как доехать до дома ее бабушки? – спрашивает он в тот момент, когда та же мысль приходит мне в голову.
С недовольством я признаю, что понятия не имею. Он начинает объяснять мне, как проехать, и тут Холли приходит в себя и стучит в окно.
Черт. Мне знаком такой взгляд. Я поспешно открываю дверцу, Холли тут же высовывается из машины, и ее рвет прямо на гравий около колеса. Я обхожу дверцу и собираю волосы Холли в неопрятный хвостик. Я слышу, как рядом открывается и закрывается машина, но мое внимание приковано только к Холли.
И тут появляется Логан. Он осторожно обходит лужу рвоты и прикладывает к губам Холли бутылку с водой.
Учитывая инстинкты пещерного человека, которые всякий раз пробуждаются во мне в присутствии Холли, я должен был бы прийти в ярость оттого, что другой мужчина заботится о ней. Но этого не происходит. Я благодарен ему, потому что сейчас самое главное – помочь ей, а не продолжать мериться с ним членами. Поразительно, каким простым все становится, когда приоритеты так явно расставлены.
Когда она перестает пить, ее снова рвет, после чего она делает еще несколько глотков. Я отвожу волосы с ее лба и заправляю их ей за ухо. Она выпрямляется на сиденье и смотрит то на меня, то на Логана.
– Я ничего не понимаю. Я пьяна. – Ее взгляд останавливается на мне. – Как ты, черт возьми, здесь оказался? Почему?
– Думаю, лучше отложить этот разговор до того времени, когда ты начнешь понимать то, что я скажу.
– Хорошо. Я пока не знаю, что сказать…
Она замолкает, и ее глаза закрываются.
Черт.
Я перевожу взгляд на Логана.
– Что ты, черт возьми, сделал с ней? Я никогда ее такой не видел.
– Она пыталась забыть о тебе.
Эти слова буквально наносят мне удар. Я резко выдыхаю, физически ощущая боль от словесного нокаута.
– Ну, этого не случится, потому что я ни за что не оставлю ее.
– Дело твое, парень, но если женщина хочет немного свободы, я бы дал ей эту свободу. Особенно если оттолкнул ее от себя, отказавшись дать то, что ей нужно.
– Что сегодня происходит с деревенщиной, которая пытается скармливать мне свои доморощенные мудрости?
– Я возмутился бы, но ты сам признал, что это мудрые слова.
Я имел в виду совсем другое, но этот Логан, похоже, умнее, чем кажется.
Холли съезжает с сиденья вбок, едва не вываливаясь из машины, и мы оба поспешно протягиваем руки, чтобы поддержать ее. Но, увидев предупреждающий взгляд, который я бросаю на него, Логан убирает свою руку. Я осторожно усаживаю Холли поакккуратнее, а потом закрываю дверцу и поворачиваюсь к Логану.
Пещерный человек во мне успокоился? Черта с два. Мне нужно кое-что разъяснить ему, прежде чем я уеду. А учитывая то, что Холли должна была быть в постели еще пять минут назад, я разъясню ему это очень быстро, не теряя времени.
– Видишь кольцо на ее руке? Оно означает, что она недоступна, даже для таких парней, как ты.
Логан откидывает голову назад и прищуривается.
– Я не собирался браконьерствовать. Я уважаю ваши клятвы, но я знаю, что у тебя плохой послужной список и ты известен тем, что не умеешь соблюдать их.
Во мне бушует ярость, и я с трудом сдерживаю желание ударить его кулаком по лицу. Древний инстинкт заставляет меня шагнуть к нему, но в этот момент к нам, прихрамывая, приближается старик и просовывает между нами трость.
– Ну хорошо, парни. Либо помиритесь, либо разъезжайтесь по домам.
– Пожалуй, я выберу последнее, – говорю я.
Я слышу, как Логан бормочет что-то о том, что я проиграл наше состязание членов, но старик уже протягивает мне знакомую сумочку Холли.
– Ты знаешь, где находится дом ее бабушки? – спрашивает старик.
– Очень туманно. – Объяснение Логана было прервано на середине.
Старик кивает.
– Поезжай направо, примерно полмили, и это будет третий дом слева после линий электропередачи. Если доедешь до железнодорожных путей, это будет означать, что ты уехал слишком далеко.
Эти инструкции вполне понятны. Старик поднимает над головой сумочку Холли.
– Это ее.
– Спасибо, – говорю я и протягиваю к ней руку, но старик быстро поднимает ее еще выше.
– Заботься лучше об этой девочке, не то я оторву тебе яйца.
Бог мой, это уже третья угроза за сегодняшний день.
Выхватывая сумочку у него из руки, я киваю.
– Я вас понял.
Я поворачиваюсь к машине, но Логан, похоже, еще не закончил со мной.
– Ее спальня наверху. Ты ее легко найдешь.
В его голосе звучит нотка триумфа, и мне снова хочется повалить его прямо на гравий на этой стоянке.
– Я не хочу знать, откуда тебе, черт возьми, это известно.
Я почти не узнаю свой голос – он такой грубый и низкий.
Логан ухмыляется и засовывает большой палец в карман своих джинсов.
– Успокойся, богатенький чувак. Я не лишал ее невинности.
Почему ему хочется сейчас подразнить меня, я не знаю, и мне на это наплевать. Но я также не хочу вызывать своего адвоката из Египта, чтобы он вытащил меня под залог, даже если мне предъявят обвинение в убийстве при смягчающих обстоятельствах. Так что я решаю честно предупредить его.
– Ты понимаешь, что я могу сделать так, что ты навсегда исчезнешь? – говорю я, огибая машину, берясь за ручку дверцы со стороны водителя и замирая в ожидании его ответа.
Логан облокачивается о черный грузовичок, припаркованный рядом с «Кадиллаком», и я готов прозакладывать свою машину, что этот грузовичок принадлежит ему.
– Здесь у нас принято, что мужчина сам совершает убийство и сам хоронит тело. Я знаю отличные угольные шахты, где тебя никогда не найдут, – лениво тянет он.
Я выпрямляюсь и окидываю его оценивающим взглядом.
– Я понял, что ты самоуверенный сукин сын, но в чем здесь твой интерес?
Он, не колеблясь, смотрит мне прямо в глаза.
– Мне не понравилось, как выглядела Холли по приезде в город, и ты – самая вероятная причина тому.
Я представил ее, усталую и совершенно подавленную, какой она была до того, как прошлым вечером случилось все это дерьмо в музее. И мне хочется поскорее отвезти ее в дом ее бабушки, чтобы как следует позаботиться о ней. Прошлой ночью мы оба были не на высоте, но я здесь для того, чтобы все исправить.
Я говорю спокойным тоном, хотя меня снова охватывает ярость.
– Не вижу, какое тебе до всего этого дело.
Логан расправляет плечи и сжимает кулаки.
– Мне есть до этого дело.
Я бросаю взгляд на Холли, отключившуюся на пассажирском сиденье, а потом снова смотрю на Логана.
– Сейчас у меня нет времени, но если утром ты все еще будешь настроен воинственно, ты знаешь, где меня найти.
Он делает шаг ко мне, и на этот раз мои пальцы сжимаются в кулаки.
– Некоторым из нас нужно работать с утра. Например, мне придется чинить эту дерьмовую машину твоей жены, которая сломалась в ту секунду, когда она въехала в город.
Я тихо бормочу ругательство.
– Не трудись. Я куплю ей другую, когда мы вернемся домой.
Не знаю, на чем она приехала, но, полагаю, не на «Мазерати», которую я собирался ей подарить.
– Ты уверен, что она поедет с тобой? – ехидно спрашивает Логан.
– Чертовски уверен.
Я не допущу ничего другого.
– То же самое сказала мне твоя жена, когда я спросил, уверена ли она, что хочет напиться сегодня вечером.
Стиснув зубы, я рывком открываю дверцу машины. Логан все еще стоит, облокотившись на свою машину, когда я выезжаю со стоянки и гравий вылетает у меня из-под колес. Я готов поклясться, что его ухмылка сделалась шире, и надеюсь, что камешки гравия поцарапали краску на его машине. Засранец.
Мы добираемся с Холли до дома ее бабушки раньше, чем ее снова начинает рвать, и я знаю, что ночь нам предстоит долгая.
А завтра? Завтра нам с Холли нужно будет серьезно поговорить.