Триумфальное возвращение в Россию
В Петрограде в конце марта 1917 года прошел 7-й съезд Партии Народной Свободы (кадетов). Его открыл почетный председатель ЦК партии князь П.Д. Долгоруков. Съезд изменил пункт программы партии, требовавший установления конституционной монархии, указав, что Россия должна быть демократической парламентской республикой с президентом и ответственным министерством; подтвердил верность союзникам и принципу продолжения войны до полной победы.
Прошли в Петрограде и Москве съезда и других многочисленных российских партий. Пора было и руководству РСДРП спешить в Россию из чужеземных стран…
После 37-летней эмиграции в ночь на 1 (14) апреля 1917 года в Россию вернулся Г.В. Плеханов. Но встреча «первого русского марксиста» на Финляндском вокзале Петрограда прошло это как-то буднично, незаметно. Хотя послушать его выступления приходило немало сторонников совершенно различных политических партий. Но его постоянное окружение составляло лишь малое число правого крыла меньшевиков. Да и сам Плеханов во время разгара революционной борьбы все более отдаляется от нее, и в конце концов он для поправления здоровья поселяется в Царском Селе.
Группа русских политических эмигрантов во главе Лениным под пение «Интернационала» 27 марта (9 апреля) 1917 года выехала из Цюриха поездом через территорию Швейцарии и Германии. В немецком порту Засниц на побережье Балтийского моря они пересели на пароход и добрались до Швеции. Потом поездом до ее столицы.
Карл Радек вспоминал: «Утром мы прибыли в Стокгольм. Ожидали нас шведские товарищи, журналисты, фотографы… Вероятно, добропорядочный вид солидных шведских товарищей вызвал в нас страстное желание, чтобы Ильич был похож на человека. Мы уговаривали его купить хотя бы новые сапоги. Он ехал в горских сапогах с гвоздями огромной величины. Мы ему указывали, что если полагалось портить этими сапогами тротуары пошлых городов буржуазной Швейцарии, то совесть должна ему запретить с такими инструментами разрушения ехать в Петроград, где, быть может, теперь вообще нет тротуаров. Я отправился с Ильичем в стокгольмский универсальный магазин, сопровождаемый знатоком местных нравов и условий еврейским рабочим Хавиным. Мы купили Ильичу сапоги и начали его прельщать другими частями гардероба. Он защищался, как мог, спрашивал нас, не думаем ли мы, что он собирается по приезде в Петроград открыть лавку готового платья, но все-таки мы его уломали и снабдили парой штанов, которые я, приехав в октябре в Питер, на нем и открыл, несмотря на бесформенный вид, который они приняли под влиянием русской революции».
Из Стокгольма русские эмигранты выехали по железной дороге через Финляндию в Петроград. Участник этой поездки Шейнессон вспоминал: «Во время поездки между Стокгольмом и Торнео в вагоне был устроен митинг, на котором Ленин выступил и указал, как мы должны держать себя на суде, если русские власти захотят из нашего приезда создать политический процесс».
Но большую часть времени Ленин провел на верхней полке, куда забрался с кипой газет, купленных для него в Стокгольме.
– Ах, канальи!.. Ах, подлецы!.. – неслось с верхней полки по адресу Чхеидзе и Церетели.
В Петроград на Финляндский вокзал поезд с политическими эмигрантами прибыл вечером 3 (16) апреля.
Возвращение Ленина в Петрограде решили превратить в триумф. Накануне большевики разбрасывали листовки с призывом: «Встречайте Ленина!» К тому же день приезда совпал со вторым днем празднования Пасхи – заводы и фабрики не работали.
Над бесчисленными красными знаменами возвышался стяг, расшитый золотыми буквами: «Центральный Комитет РСДРП (большевиков)».
Ленин на Финляндском вокзале Петрограда в 1917 г.
А.Г. Шляпников вспоминал: «На перроне вокзала были построены шпалерами матросы, рабочая милиция и группы Красной гвардии. Оркестры играли модную тогда “Марсельезу”, а матросы, рабочая милиция и красногвардейцы взяли “на караул”, приветствуя знаменами прибывших эмигрантов. Владимиру Ильичу пришлось обойти по рядам выстроившихся и сказать несколько слов приветствия».
Потом Ленина повели в Царские комнаты вокзала, где его встретила делегация по главе с председателем Временного исполкома Петроградского совета рабочих депутатов меньшевиком Николаем Чхеидзе. Пожав руки встречающим и приняв букет цветов от большевички Александры Коллонтай, Ленин сел в автомобиль. Хотел незаметно объехать собравшуюся на площади многотысячную толпу рабочих и солдат, но не тут-то было, автомобиль не пропустили. Пришлось выйти из машины, с помощью рабочих взобраться на один из стоящих рядом броневиков и произнести речь.
«Стоя на броневом автомобиле, – сообщала на следующий день газета “Правда”, – тов. Ленин приветствовал революционный русский пролетариат и революционную русскую армию, сумевших не только Россию освободить от царского деспотизма, но и положивших начало социальной революции в международном масштабе, указав, что пролетариат всего мира с надеждой смотрит на смелые шаги русского пролетариата».
После выступления, наконец, направились в бывший дворец балерины Кшесинской – резиденцию большевиков. В столовой уже был накрыт стол для гостей и руководства Петербургского комитета РСДРП. Но Ленину толком так и не дали покушать, по требованию собравшегося под окнами народа он несколько раз выступал с балкона перед ревущей в приветствиях толпой. Такой организации торжественной встречи мало кому известного в России руководителя партии большевиков мог позавидовать даже отрекшийся от престола император Николай II.
На следующий день Ленин выступил в Таврическом дворце на Всероссийском совещании Советов рабочих и солдатских депутатов с докладом, вошедшим в историю под названием «Апрельские тезисы». Он призвал к выходу из войны, лишению поддержки Временного правительства, говорил о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую, о создании Республики Советов, передачи земли крестьянским Советам и национализации банков… В его лозунгах не было ни слова лишь об одном – экономической программе развития идущего под откос государства.
В Таврическом дворце в этот день Ленин случайно столкнулся со старым знакомым – Федором Самойловым, рабочим-большевиком, членом IV Государственной думы, которого по партийной линии устроил в 1914 году поехать подлечиться в Швейцарию. Узнав, что с тех пор тот не только подлечился в Швейцарии, но и вновь подорвал здоровье, перенеся тюрьму и ссылку, Ленин довольно цинично посоветовал не обращаться со своими болезнями к врачам, состоявшим в партии большевиков.
– Они могут быть хорошими товарищами и политиками, – пояснил Ленин, – но врачи они в подавляющем большинстве плохие. Вы лучше идите к какому-нибудь буржуазному профессору…
Ленин в Петрограде с головой окунулся в работу – редактирует материалы для газеты «Правда», чуть ли не ежедневно пишет по одной – две статьи, участвует в заседаниях и митингах, председательствует на конференциях РСДРП(б).
Левый меньшевик Н.Н. Суханов вспоминал о весне 1917 года: «У большевиков в это время, кроме Каменева, появился в Исполнительном Комитете Сталин. Этот деятель – одна из центральных фигур большевистской партии и, стало быть, одна из нескольких единиц, державших (держащих до сей минуты) в своих руках судьбы революции и государства. Почему это так, сказать не берусь: влияния среди высоких, далеких от народа, чуждых гласности, безответственных сфер так прихотливы! Но, во всяком случае, по поводу роли Сталина приходится недоумевать. Большевистская партия при низком уровне ее “офицерского корпуса”, в массе невежественного и случайного, обладает целым рядом крупнейших фигур и достойных вождей среди “генералитета”. Сталин же за время своей скромной деятельности в Исполнительном Комитете производил – не на меня одного – впечатление серого пятна, иногда маячившего тускло и бесследно. Больше о нем, собственно, нечего сказать».