Кабинет ректора находился на последнем этаже замка, прямо за деканатом. В приемной меня встретил холеный секретарь. Вырез ярко-желтой жилетки почти полностью скрывали воланы огромного белоснежного жабо. Взглянув в тонкое лицо со щеточкой щегольских усиков, я быстро оценила тщательно зализанные черные волосы, заплетенные в косичку, и решила, что либо тот перестарался с духами и укладкой, либо все-таки играет за другую команду. В этом случае бесполезно задабривать его улыбками, только – шоколадками или, как вариант, ненужными ухажерами.
– Мне назначено, – вежливо сказала я, нервно теребя пальто в руках.
– Мисс Бартон, – кивнул секретарь, имя которого я никак не могла вспомнить. – Милорд ректор ждет вас. Проходите.
Я шагнула к двери, ведущей в кабинет, помялась на пороге, а затем резко обернулась к секретарю, погруженному в перебирание каких-то бумажек на столе.
– А как у… милорда ректора, – я запоздало вспомнила, что ректора предпочитают называть по титулу, – с настроением?
Секретарь оторвался от сортирования бумаг и равнодушно посмотрел в мою сторону:
– Работать будете, мисс Бартон, – пообещал он.
– Уверены?
– Ну так дождь же все-таки пошел, – пожал плечами тот.
Я перевела взгляд в окно. По стеклу барабанили крупные капли предсказанного мною дождя.
Удивительно, как быстро по академии разлетаются слухи. Я точно помню, что секретаря в профессорской не было.
Задрав нос и нацепив на лицо самоуверенное выражение, я толкнула дверь кабинета.
Ступив на высокий ворс ковра благородного винного цвета, я немного стушевалась. Обитель ректора подавляла предметами старины и дорогими безделушками. Эрудиция Амелии подсказала, что вон та картина, висящая над кофейным столиком, стоит половину ежегодного дохода отцовского имения. А отец – человек состоятельный и не привык отказывать себе в капризах. Но вот этот письменный малахитовый стол времен эпохи королевы Софии I не мог себе позволить даже он. Впрочем, стол был лишь малой частью элитной коллекции ректора. Например, огромная люстра с элементами золотой отделки и хрусталя входила в книгу древних редкостей, оберегаемых Департаментом истории. Она была выкуплена лишь частично и полгода радовала глаз ректора, а оставшиеся полгода – взгляды посетителей столичного музея.
Чужая память разошлась не на шутку, подсовывая мне одну деталь за другой. Видимо, Амелия частенько рассматривала коллекцию ректора и невольно составила у себя в голове что-то вроде каталога. Я решила его не пролистывать. Пробежала глазами по роскошным креслам в углу, рядом с маленьким кофейным столиком, оценила экспонаты, похожие на индийские маски, занимавшие одну из стен, и чуть склонила голову, когда ректор встал из кресла мне навстречу.
– Мисс Бартон, – радостно поприветствовал меня он. – Проходите.
Камзол ректор снял, и темно-серая жилетка забавно натянулась на его округлом, явно появившемся с возрастом животе. На пышных седых усах сверкали серебряные зажимы. Волосы на макушке тоже были седые и стянуты в хвост тонкой лентой. В руках он сжимал пенсне на золотой цепочке, а другой гостеприимно указал на кресло возле малахитового стола. Сам он обошел стол и уселся с другой стороны. За его спиной в небольшое окно с темно-зелеными тяжелыми шторами по бокам завывал ветер и стучал дождь.
– Вы меня вызывали? – спросила я, осторожно присаживаясь.
К юбке я пока не привыкла, и мне приходилось контролировать свои движения, чтобы не запутаться в ней и не растянуться с позором на полу.
– Ну что вы, мисс Бартон! – добродушно отмахнулся ректор. – Вызывал, что за слово? Я вас пригласил.
Я растянула губы в вежливой улыбке, и он продолжил:
– Как ваш батюшка? Уже отошел от болезни? А матушка все еще в отъезде?
Шарики в моей голове завертелись с бешеной скоростью. Так быстро я еще не копалась в памяти Амелии.
Мистер Саймон – имя ректора. Вернее, так его величали только в демократичной академии, а за ее пределами – лорд Саймон. Кажется, тот носил титул маркиза, если я правильно разобралась в сложной схеме, подсунутой коварной памятью Амелии.
Хорошо, но это не то! Вспоминай быстрее, ну!
С моих губ сам собой раздался чопорный, достойный выпускницы пансиона Мученицы Анны ответ:
– Благодарю, милорд. Отец выздоровел. От его болезни, слава Единому, не осталось ни следа. Он уже вернулся на службу.
– Какие приятные новости!
Я опустила очи долу и продолжила:
– От матушки недавно пришло письмо. Она гостит у тетушки и надеется вернуться к Рождеству. В ее планах посетить конференцию профессора Шекслера, посвященную новым тенденциям магической медицины.
– Всегда восхищался леди Джейн! Даже замужем она не растеряла своего дара. Ее лечебница – лучшая в столице!
Я сделала вид, что польщена. Память запоздало подкинула картины праздничных ужинов в имении отца Амелии. Почти на всех них присутствовал ректор. Отлично, значит, увольнение мне все же не грозит.
Видимо, посчитав словесную прелюдию оконченной, ректор положил руки на стол и сложил пальцы в замок.
– Мисс Бартон, – серьезно сказал он, – я хотел поговорить с вами о предсказании.
– Но ведь дождь пошел! – возмутилась я.
– Что? – удивился ректор и обернулся, чтобы взглянуть в окно. – Да, и правда. Но речь не о сегодняшнем предсказании. В самом деле, если у вас женское недомогание, могли прямо об этом сказать, а не вымучивать из себя сомнительное пророчество.
Я молча открыла и закрыла рот. Действительно, здесь считалось, что ежемесячное «женское недомогание» может мешать колдовать. Интересно, если это самое недомогание затянется у меня на пару недель или месяцев, это будет сильно подозрительно?
– Я не понимаю, о чем вы, – честно призналась я.
Ректор вздохнул. Видно, тема была неприятной и щекотливой.
– Я о том видении, которым вы поделились со мной пару недель назад. Сразу после… – он сделал паузу, – после смерти мистера Томсона.
Перед глазами снова пронеслась сцена на светском приеме, где мужчина падает на пол, его тело сводит судорогой и оно замирает. Эта яркая картинка сменилась еще более мрачной – той, где умираю уже я.
Но, кажется, Амелия никому не говорила о том, что увидела в видении собственную смерть.
Я посмотрела на ректора, раздумывая над ответом. Тот подбодрил меня.
– Мисс Бартон, у вас невероятно сильный дар, – сказал он, подпустив в голос меду, – скажите, вы не разглядели в магическом шаре лица жертвы? В первый раз вы сказали, что видение было нечетким, но за две недели вас не посещала… более понятная для толкования картинка?
Повисло молчание. Ректор смотрел на меня выжидающе, а я быстро соображала. Амелия по какой-то причине не сказала ему о собственной скорой гибели (вернее уже моей), притом, что ректор – друг ее семьи. Если смолчала она, почему должна довериться я? Меня он в детстве на спине не катал.
– Простите, мистер Саймон, – с притворным огорчением проговорила я и скромно сложила ладони на коленях. – К сожалению, мне нечего добавить к уже сказанному. Преступление совершится повторно, но кто именно станет жертвой, я не знаю.
Ректор крякнул, а затем покачал головой.
– Печально-печально… Простите, что беспокою вас с этим, но полицейское расследование так медленно продвигается, а семья Грифлендов с каждым днем тревожится все сильнее.
Грифленд. Ну конечно! Джеймс Грифленд приходился лорду Томсону племянником. Черт ногу сломит в этой сложной родословной аристократов.
– Мне жаль, что семью Грифлендов постигло такое несчастье, – как и подобает случаю, с достоинством выразила сочувствие я.
– Прекрасная семья, – задумчиво проговорил ректор. – Уже четвертое поколение обучается в стенах нашей академии.
Я вежливо покивала, изображая понимание. Следующие слова ректора заставили мое лицо перекоситься.
– К слову, о них. Мисс Бартон, не могли бы вы проявить снисхождение к мистеру Грифленду? Молодому Джеймсу сейчас непросто. Смерть дяди сильно подействовала на него. А вы жестоко высмеяли его перед всем курсом, – с неодобрением заметил он.
– Да я…
– Горячо сожалеете? – подсказал ректор.
Я проглотила почти сорвавшиеся с губ слова, сильно отличающиеся от услышанной версии. Фраза «Голову ему сверну за кляузничество» так и осталась вертеться на языке, покалывая нёбо.
– Безмерно, – мрачно согласилась я. – Безмерно сожалею.
«Что не задушила его собственным шарфом».
– Я рад, что мы пришли к пониманию, – кивнул ректор и вдруг спросил: – Мисс Бартон, вам нехорошо?
– Почему вы так решили? – удивилась я.
– У вас выражение лица, как у человека, увидевшего мышь.
– И готового закричать?
– Хм… Скорее схватиться за чугунную кочергу и прибить мерзкого грызуна.
«Отличная идея!»
Я выдавила из себя улыбку.
– Это все женское недомогание, мистер Саймон. Если позволите, я пойду к себе и прилягу ненадолго.
– Конечно-конечно, – с пониманием откликнулся ректор и посмотрел в пенсне, наведя его на меня. – В лечебнице наверняка дежурит кто-то из магов-целителей. Возможно…
– Благодарю, – отказалась я, медленно вставая из кресла и разглаживая рукой юбку, – но в этом нет необходимости.
Ректор тоже встал и проводил меня до двери. Уже на пороге он снова напомнил мне:
– Мисс Бартон, если ваше видение вдруг станет более четким…
– Я непременно сообщу вам, мистер Саймон, – солгала я и покинула кабинет.
Мне повезло. Когда я, дрожа от пронзительного ветра, вышла из замка и направилась в общежитие преподавателей, располагающееся за небольшим парком, дождь стих. Стуча зубами от холода, я посчитала это хорошим знаком. Я не могла вспомнить, где оставила меховую накидку. Без нее тонкое пальто почти не грело. Каблуки сапожек Амелии глухо стучали по дорожке, выложенной брусчаткой. Несмотря на ранний час, из-за плохой погоды уже сгущалась темнота. Желтый свет высоких фонарей, бегущих вдоль пожухлого газона, падал на дорожку и разгонял гуляющие по ней тени. За спиной раздался топот чьих-то ног.
– Мисс Бартон!
Я резко обернулась и практически уткнулась в широкую грудь.
– Мистер Грифленд, – без малейшей нотки радости протянула я. – Что вы тут делаете?
– Вас догоняю, – легко признался он. – Уже догнал.
Я сделала шаг назад и посмотрела на парня внимательнее. В неровном свете фонаря его лицо казалось старше и серьезнее. На высоком лбу, между широкими дугами светлых бровей, пролегла морщинка – Грифленд хмурился и выглядел виноватым.
Совесть проснулась?
– Сомнительное достижение, – заметила я, возвращаясь к разговору. – Догнать преподавателя прорицания несложно. Попробуйте в следующий раз обогнать своего куратора на тренировочном полигоне.
Я отвернулась и снова зашагала по дорожке парка. За голыми кронами уже виднелось небольшое двухэтажное строение в готическом стиле. Когда-то оно использовалось в качестве домика для гостей (вот это я понимаю – размах!), но то было давно. С тех пор как замок превратили в академию, эту пристройку отдали под общежитие для преподавателей.
– Подождите! Я хотел с вами поговорить.
– У меня нет времени, мистер Грифленд.
– Я в этом не уверен.
– Вы правы, – согласилась я и снова обернулась к нему. – Тогда вот вам правдивый ответ: у меня нет желания разговаривать с вами, и к тому же мне холодно.
Я натянула на руки рукава, жалея, что классическое пальто Амелии не предусматривает карманов. Наверное, надо было взять перчатки, но в утренней спешке я их не нашла.
Я не без зависти взглянула на Грифленда. На нем было теплое и удобное пальто с высоким воротом и капюшоном. Последнее – дань молодежной моде. Амелия тоже такое хотела, но продемонстрировать бунтарский дух и знание новых веяний моды ей мешал статус преподавателя.
Я удивленно моргнула и остановилась, когда на мои плечи легло рассматриваемое секунду назад пальто. Его щедрый владелец остался в одной рубашке. От вида его оголенной шеи мне стало еще холоднее.
– Это… что? – строго спросила я, скосив глаза на лацканы пальто.
– Вы же мерзнете, – пожал плечами Грифленд. – А я хочу с вами поговорить.
– Да вы… – Я замолчала, припоминая, можно ли оскорблять студентов и не грозит ли это увольнением. Мне только-только удалось его избежать.
– Я бы пригласил вас в кофейню, где хотя бы тепло, но вы же не пойдете.
– Держите ваше пальто, – сухо сказала я, скидывая с себя предмет чужого гардероба. – Не превращайте наш диалог в фарс.
Парень криво усмехнулся и подхватил свое пальто на лету, а затем так же быстро снова накинул мне его на плечи.
– В деканат на вас нажаловался не я.
Удивленная резкой сменой разговора, я перестала стягивать с себя мужское пальто и недоверчиво посмотрела на Грифленда.
– И кто же тогда?
– Не знаю, – признался тот и повел широкими плечами под тонкой рубашкой. На пронизывающем ветру этот жест смотрелся эффектно. – Записка была анонимная.
– Удобно, – пробормотала я, снова сбросив с себя чужое пальто.
– Но я узнаю, – грозно пообещал он.
В его голосе прорезались рычащие нотки, и я замерла. Смена масок произошла так стремительно, что я упустила момент, когда беззаботный ловелас превратился в опасного противника. Такому лучше дорогу не переходить: глотку перегрызет. Молодые львята бывают опаснее взрослого льва: безрассудство и сила у них уже есть, а вот здравый смысл пока еще отсутствует.
Я вздохнула.
– Мистер Грифленд, я не сержусь на вас из-за этого доноса. Ректор вызы… приглашал меня по другому поводу.
В этой академии новости разлетаются быстрее, чем в деревне. Я только вышла из кабинета ректора, а уже все любопытные в курсе, что я там была. Нет, здесь придется держать ухо востро. Малейшая ошибка, и ты попалась, Лия!
– Я рад, мисс Бартон, что вы не держите на меня зла. – На губах Грифленда появилась уже знакомая томная улыбка сытого котяры, но она быстро исчезла, когда он серьезно добавил: – Но доносчика я все равно найду.
На последних словах он забрал пальто из моих рук и снова накинул его на мои плечи.
– Позволите, я вас провожу?
– Нет!
– Я все равно провожу.
Даже не оборачиваясь, я скорее почувствовала, чем увидела, его наглую самоуверенную ухмылку и закатила глаза.
– Мистер Грифленд, немедленно оденьтесь!
– Вас волнует мой полуобнаженный вид?
Мы медленно шли к общежитию преподавателей и препирались на ходу. Я несколько раз уже всучила Грифленду пальто, тот с не меньшим пылом его мне возвращал. Кажется, мы оба понимали, что выглядим глупо, но остановиться не могли. Нашла коса на камень.
Я фыркнула. Полуобнаженный вид! У человека в рубашке и брюках? Хотя в темноте и на осеннем пронизывающем ветру Грифленд и правда казался мне практически голым.
– Я волнуюсь исключительно за вашу простуду, которую вы, без сомнения, уже подцепили.
– Переживаете, что я заболею?
Он подмигнул мне и быстро облизнул сухие губы.
– Переживаю, что вы пропустите мои лекции и не сдадите зачет.
– Вы такая принципиальная, мисс Бартон.
Он сказал это с тем выражением, с каким другие произносят: «Вы очень красивая».
Я споткнулась на ровном месте и с облегчением выдохнула: мы пришли.
– Мистер Грифленд, возьмите свое пальто. Премного благодарна вам за… – Прогулку? Флирт? Обещание разобраться с доносчиком? – За содержательную беседу.
– Всегда к вашим услугам, мисс Бартон.
Я уже потянулась к ручке входной двери, когда раздался еще один мужской голос, хорошо запомнившийся мне своими холодными нотками.
– Мисс Бартон, мистер Грифленд?
К нам приближался некромант. Прямое черное пальто было аккуратно застегнуто на все пуговицы, а короткие волосы оказались взлохмачены злым ветром. На набалдашнике трости, которую держал в руках мужчина, сверкало серебристое изображение черепа.
Издержки специфического чувства юмора?
– Мистер Блэк, – поздоровалась я и занервничала, взглянув на Грифленда, – мы тут…
Плюшками балуемся.
– Обсуждаем мой доклад, – подсказал парень.
– Замечательно, – равнодушно одобрил некромант и ровно спросил: – Закаляетесь, мистер Грифленд? – Не дожидаясь ответа, он продолжил: – Вы выбрали опасную погоду. Я бы на вашем месте накинул пальто, которое так сердобольно протягивает вам мисс Бартон.
Я вспыхнула. Ничего не сердобольно! Нормально я протягивала.
Двое мужчин уставились друг на друга с таким напряженным вниманием, что я поняла одно: мне пора делать ноги.
– Собственно, уже поздно, – кашлянула я, снова потянув на себя ручку входной двери. – Доброго вечера, джентльмены.
Тихонько улизнуть не получилось.
– Постойте, мисс Бартон, – окликнул меня Блэк. – Кажется, это ваше.
Он вложил мне в руки меховую накидку. Ту самую, что я потеряла.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я. – Где вы ее нашли?
– Вы забыли ее… – Блэк сделал паузу и усмехнулся, заметив, как напрягся Грифленд. – В столовой.
Грифленд расслабился. Он ожидал окончания фразы в стиле «в моей спальне»?
Я фыркнула и, чопорно попрощавшись, исчезла за дверью. Меня встретил просторный холл с высоким потолком и старым паркетом на полу. Вдоль стен тянулись узкие диванчики и мягкие кресла. Между ними прятались растения в больших кадках.
Поворот налево вел в женское крыло, направо – в мужское.
Я все еще топталась на пороге, когда входная дверь снова заскрипела, и мне пришлось подвинуться: в холл вошел Блэк. Он чуть приподнял бровь при виде меня.
– Мисс Бартон, вы еще не ушли?
– Уже почти, – стушевалась я и зашагала в сторону лестницы. Моя комната была под чердаком. Можно сказать, пентхауз.
– Мисс Бартон, – ровно сказал Блэк, когда я уже коснулась ладонью перил, – надеюсь, с мисс Клер вы поссорились не из-за мистера Грифленда?
Я подняла голову, но ответить ничего не успела.
– Пункт одиннадцать параграфа пятьдесят четыре «Свода правил для преподавателей» гласит, что за интимную связь преподавателя со студентом должно последовать незамедлительное увольнение первого и исключение второго.
– Невероятно познавательно, – устало сказала я, – но у нас с мистером Грифлендом самая что ни на есть высокодуховная связь. Такая высокодуховная, что его преосвященство будет иметь все основания для причисления моего имени к лику святых.
– Рад это слышать, – все так же равнодушно заметил Блэк и направился в правое крыло – очевидно, к себе в комнату.
Я сгорбилась и прислонилась лбом к холодным металлическим перилам с затейливой резьбой.
Что это сейчас было? Меня отчитали или предостерегли?
Во всяком случае, уж точно не приревновали.
Медленно ступая по высоким ступеням, я неохотно поднималась к себе. Я мечтала об одном – упасть и уснуть мертвым сном.
Кто бы мог подумать, что во сне я увижу Амелию?