Утро было «прекрасным».
Слабый, едва заметный ветерок ласкал кожу прикосновениями жаркого, липкого и душного воздуха. Росы не было вовсе, отчего надежды на какую-то свежесть не оставалось даже у самых ярых идеалистов. Чистое небо «радовало» полным отсутствием облаков, за которыми мог бы спрятаться этот мерзкий жёлтый карлик[1], столь немилосердно палящий уже сейчас. А ведь было ещё только утро, и впереди ожидался полдень…
Впрочем, Андрей как будто всего этого безобразия не замечал. Да, конечно, ему очень хотелось бы присесть под кондиционер и выпить какого-нибудь освежающего коктейля со льдом. Но увы. За неимением гербовой подтираться приходилось лопухами. XVI век как-никак. Но даже это его не тревожило, он был мысленно довольно далеко…
– А ты, я посмотрю, доволен, – усмехнулся Спиридон, что поджидал Андрея.
– А чего мне киснуть? – фыркнул парень и, решительно шагнув вперёд, отправился на собрание старшин полка. Однако сделал несколько шагов и произнёс через плечо: – Пошли. Нас ждут скоморохи. Не задерживайся, а то пропустишь всё самое интересное.
– Скоморохи? Отчего же?
Парень оглянулся, многозначительно хмыкнул, но ничего не ответил.
Слова Царя о том, что он его в покое не оставит, нашли для него неожиданное продолжение. Он-то, дурень, испугался, будто Государь его в Москву заберёт. И там его сожрут с потрохами. Но монарху достало ума таких глупостей не делать. Царь просто выдвинул Андрея на должность сотника. И полк единодушно Иоанна Васильевича поддержал. Понятное дело, что должности как десятника, так и сотника были выборными и участие Царя там не требовалось. Но его слово просто-напросто заткнуло рот старшинам, которые бы, без всякого сомнения, попытались задвинуть парня на положение десятника. Дабы не прыгал через ступеньку. Ибо сие не по обычаям. Но Царь… кто же с ним спорить станет в таких делах?
Десяток парню подчинили один. Тот самый, которым, по сути, он и руководил в походе. Поставив во главе него Кондрата, то есть собрав под рукой Андрея самых преданных и заинтересованных в нём людей.
Почему ему в сотню выделили всего один десяток? Разве не должно быть в сотне десять десятков, а в полку десять сотен? Нет. Нет. И ещё раз нет. Эта система пришла на Русь из Степи. И была десятичной из-за совпадения слов и в глазах потомков, а не на самом деле. Это усугублялось ещё и тем, что считать большинство поместных дворян могли не далее количества пальцев на руках-ногах. Так что всё, что крупнее двадцати, было для них неисчислимым «до хрена». К слову сказать, подобный эффект наблюдался в полный рост и в XIX–XX веках у некоторых северных народов.
Вот и выходило, что десятник командовал не десятком людей, а просто небольшим их количеством. Горсткой, которая варьировалась от двух-трёх бойцов до двадцати-тридцати. Сотник же командовал отнюдь не десятью отрядами по десять человек. Увы. Сотня, как и десяток, могла иметь в своём составе очень широкий диапазон войск и структурных подразделений. И вариант с Андреем хоть и выглядел насмешкой, но формально никакой логики не нарушал.
Технически им ничто не мешало даже разделить уже сложившийся по факту десяток парня на три-четыре по два-три бойца в каждом. А потом подчинить их ему. Ну а что? Красиво и смешно. Но до такой забавы они не опустились. Что, впрочем, не сильно облегчило ситуацию.
Да, Андрей стал сотником в Тульском полку. Это высшая выборная должность. Потолок. Но с неё не зазорно и в Москву десятником перейти при определенных связях. К чему Царь его, видимо, и готовил. Одна беда – сотником он получился самым слабым и ничтожным. Ибо из 248 помещиков полка имел под своей рукой их едва десяток. Остальные люди были распределены по шести другим сотням.
Уловка ли это Царя или воевода со старшинами постарались – неясно. Но что есть, то есть. Так или иначе, Андрей не растерялся и ничуть не обиделся. Он собирался воспользоваться сложившейся возможностью по полной программе…
– Здравия желаю, товарищи, – произнёс парень, входя в палаты.
Сотники напряглись. Десятники заулыбались. Последним польстило, что Андрей назвал их товарищами. Сотники же были достаточно умны для того, чтобы не обольщаться. Особенно теперь, после фактически унижения, этот удивительно бодрый и радостный вид парня не внушал им ничего хорошего.
С некоторой задержкой они ответили встречными здравницами. И приступили к делу, ведь воевода решил пообщаться-посовещаться по поводу недавнего похода. Ему очень не понравилось то, что полк, не слушая его команды, ринулся в атаку.
– Так ведь самый момент был! – заметил Дмитрий, сотник, который находился до Андрея в положении самого слабого.
– Полк ослушался меня.
– А ты приказывал им не атаковать? – поинтересовался Андрей.
– Я им не приказывал атаковать!
– Полк победил. Не так ли? Или ты осуждаешь людей за победу? Может быть, тебе по душе пришлась бы победа татар?
– Будь осторожнее со словами, – нахмурился воевода.
Он, по существу, не знал, как себя вести с Андреем. С одной стороны, Царь одаривал его так, словно природного князя. С другой – почему-то держал тут, в Туле, и не признавал открыто.
– Друзья, давайте оставим рознь и недовольство в стороне. Полк победил. А значит, нужно закрепить успех и развить его. Чтобы и в дальнейшем бить супостатов.
– И что ты предлагаешь? – осторожно спросил Дмитрий.
И Андрей предложил.
В принципе, очень разумные и правильные вещи. Беда была лишь в том, что они требовали старшин напрягаться. Особенно сотников. Раз. И два – нуждались в заметных финансовых вливаниях.
Как Андрей и предполагал, сотники не поддержали его предложения. И ладно бы деньги. В конце концов, этот вопрос был дискуссионный и решаемый. Особенно после столь славной победы. Главная проблема заключалась в том, что парень предложил сотникам нехило так напрячься и потрудиться. А это было совсем уж за гранью… Его расчёт базировался на том, что человек – ленивая жопа. И в большом спектре ситуаций он постарается выбрать ту стратегию, при которой он ничего делать не будет. А если и станет что-то делать, то привычное и понятное. Причём как можно меньше и желательно чужими руками[2]. А уж если эти все гипотетические усилия практически ничего не дадут лично ему, то и подавно. Вот он и предложил руководству полка реформы в этом ключе, будучи практически уверен в том, что никто из них не согласится. Ну или хотя бы их бо́льшая часть.
Так или иначе, но все его предложения отвергли. Все. Даже те, что выглядели очень легко достижимыми. Слишком уж специфически Андрей построил общую логику своего выступления. И не только отвергли, но и намекнули парню, чтобы он сидел тише, так как у него судьба на волоске висит, а не занимался столь крутыми переменами.
Андрей немного для вида поругался. Даже пару раз вспылил, благо, что дать волю эмоциям было не сложно. Ибо возражения выглядели откровенной чушью. После чего вроде как психанул и ушёл с собрания, хлопнув дверью.
– Может, мы зря? – спросил один из сотников, махнув рукой в сторону двери.
– А чего зря? – повёл бровью другой.
– Князь как-никак.
– Да брось! Царь его не признал. Какой же он князь?
– Царь его как раз признал, – кашлянув в кулак, возразил воевода. – Или вы мните, что простого помещика он бы такой шубой одарил? И шапкой? Вы хоть знаете, СКОЛЬКО они стоят? Такие и в подарки посольские послать не зазорно.
– Но он его не назвал Всеславом.
– И что это меняет? Вы, дурьи головы, не обратили внимание на то, как он с ним говорит? Нет? А зря. Тем более что я не понимаю – что вам не понравилось? Андрей предложил много дельных и полезных вещей.
– Это тебе так кажется, – буркнул один из сотников. – Ты тут посидишь год ещё, может, два. И пойдёшь дальше. А нам с этим жить…
И ругань началась по новой.
Далеко не все старшины так уж однозначно были против предложенных Андреем мер. Особенно это касалось десятников. Однако единства мнений не наблюдалось. И дебаты, которые после ухода Андрея длились ещё несколько часов, ни к чему так и не привели. Разве что только к тому, что все со всеми переругались. Местами до хрипоты и таскания друг друга за бороды. Хорошо хоть за оружие не хватались.
Наконец, когда старшины разошлись, воевода пригласил Андрея для приватного разговора. И тот пришёл. Не заставляя своего потенциального союзника ждать.
– Проходи, садись, – махнул воевода на лавку, когда парень вошёл в помещение. На дальнюю лавку у самой двери. Однако Андрей прошёл ближе и сел на самое почётное место, исключая, пожалуй, «посадочное место» для хозяина помещения.
Воевода молча на это посмотрел. Хотел было уже что-то сказать. Но промолчал, так и закрыл рот, не издав не звука. Чуть подумал. Хмыкнул. И сел рядом. Не на место, которое бы подчёркивало его статус хозяина, а на равное.
– И зачем всё это?
– Я не хочу, чтобы меня обвиняли, будто бы я не пытался по-хорошему.
– Если снова рассоришься со старшинами, думаешь, Государь тебя за это по головке погладит?
– Ты ведь не за этим меня пригласил.
– Не за этим, – нехотя кивнул воевода. – Что ты задумал?
– То же, что и раньше. Укреплять полк.
– И для этого ты поругался с ними?
– Мню, после моего ухода они и сами недурно справлялись, предаваясь ругани. Так что… – развёл руками Андрей.
– Почему ты не хочешь с ними по-хорошему?
– Я? – вполне искренне удивился парень. – Я зашёл. Поздоровался с ними честь по чести. А потом предложил…
– Брось, – перебил его воевода. – Ты ведь понимал, что они не согласятся. Спиридон мне шепнул на ушко, чтобы я не думал, будто ты всерьёз обиделся. И что ты эту ругань устроил специально. Зачем?
– Тебе нужно, чтобы полк стал сильнее? Я мню – нужно. Чтобы выслужиться перед Государем и дальше пойти, получив более честную[3] и денежную службу. Так ведь?
– Так, – чуть помедлив, кивнул воевода. – А тебе оно зачем нужно?
– Затем же. Или ты думаешь, я хочу всю жизнь тут сидеть? – повёл бровью Андрей. – А им это не нужно. Они сели ровно и начали мхом обрастать. Десятники ещё как-то шевелятся, мечтая стать сотниками. Сотников же устраивает текущее положение дел. Им ничего менять не нужно. Зачем? Что это им даст? Куда они вырастут? На московскую службу перейдут? Для этого нужны и связи, и деньги. Здесь в Туле таких им не найти. А потому и рыпаться им без надобности.
– Мнишь, что усиление полка им не нужно?
– А что оно им даст? Денег? Ну… может быть. Немного. Но, чтобы вслед за мной грабить татар-ловцов им и того, что есть, хватит. А что-то большее – это опасность великая. Не только в бою погибнуть, но и власть свою потерять. Им всякое изменение что ножом по яйцам.
– Ты зря. Не все так решительно выступали против.
– Меня поддержал Дмитрий и, может быть, ещё Ерёма. Так?
– Так. Отколь сие ведаешь?
– Это же и так ясно. Они самые слабые сотники. И слово их весит меньше всего. Именно поэтому у них есть некие желания и надежды. Пусть и небольшие. Остальным же расти больше некуда. Откуда и нету никаких желаний шевелиться. Они что камень, под который вода не потечёт.
Воевода задумался. Крепко задумался. Прямо смотря в глаза Андрею. Но тот и не думал отводить взгляд.
– Что ты намерен делать? – наконец спросил он, повторяя свой вопрос.
– Укреплять полк. Всеми доступными мне способами.
– Примириться с ними не желаешь?
– Это ни к чему пока.
– Я не понимаю тебя, – прищурился воевода.
– Доверься мне, – расплылся в улыбке Андрей. – Я действую в наших общих интересах…