Гулкие переходы некогда шумного замка навевали тоску.
«Я сам, своими руками, разорил гнездо, где мог спокойно прожить еще с десяток лет», – никак не мог успокоиться демон. Он не стал дожидаться, когда Магда и конюх скроются за поворотом, а, желая отвлечься, устремился туда, где заметил нечто необычное, чем не мог воспользоваться, пока в замке находились люди. Если бы не гвардейцы, он никогда бы не забрался так глубоко в подземелье и не нашел бы эту потайную комнату.
Вырвав одним движением тяжелую кованую дверь, накрепко, как им казалось, запечатанную королевскими служителями, Кразимион шагнул в помещение, стены которого не раз лизало пламя. Дыхнув на один из факелов, отчего тот загорелся, демон присел на корточки и тронул пальцем потускневший рисунок, выбитый на каменном полу: острые лучи звезды расходились на восемь сторон, оставляя в центре площадку, на которой едва бы мог поместиться стоящий человек. Непонятные символы и знаки густо украшали внутреннее поле фигуры. Проходя по кругу, Краз наклонял голову то к одному плечу, то к другому, пытаясь понять, что же могут означать рукотворные письмена.
Только по сохранившемуся запаху серы демон определил, что в эту комнату, кроме самого хозяина замка, наведывался один из обитателей Обратной Стороны.
– Кого же сюда заносило? – гадал Кразимион, выискивая на стенах знаки привязки к месту, которые обязательно должен был оставить визитер. – Однозначно не Высшего демона. Того нелепыми рисунками и ритуалами не возьмешь.
По витающему в воздухе кислому запаху Краз подспудно догадывался, какой из низших демонов мог вступить в союз с человеком, но найденная метка услужливо подсказала, чьего явления следует ожидать. Улыбаясь, Кразимион произнес слова вызова, и, сложив руки на груди, приготовился к представлению.
И оно не замедлило начаться: вспыхнули зеленым пламенем все символы и знаки, а чуть погодя, когда единственный зритель насытился игрой огней, гуляющих по контуру восьмиконечной звезды, ее центр подернула дурно пахнущая серая дымка, которая принялась расти и ширится. Послышался заутробный вой, отчего Кразу пришлось поковырять в ухе.
– Прекрати дурачиться, – произнес он, и туманная пелена немедленно растаяла. В центре звезды стоял Непотребник и скреб пузо черным когтем.
– Ах, это вы, милорд? – растянув рот в притворной улыбке, заворковал «Купидон». – Зачем же вам, Высшему демону, людскими игрушками баловаться?
Не отвечая на вопросы Непотребника, Краз поинтересовался:
– Для чего все это?
Символы, в которые люди вкладывали какой-то непонятный смысл, тут же перестали светиться. Остро пахнуло немытым телом, что заставило Кразимиона поморщиться.
– Так я выгляжу значительнее, – смущаясь, проговорил демон пагубной любви. – А значит, могу выторговать больше.
– Больше чего?
– Грешниц. Падших женщин, которые однажды придут к Порогу. Вы ведь знаете, я лишь стреляю, а люди сами себя доводят до греха. Всем известно, что похоти поддается только слабый духом, – демон, поправил на плече лук, – или тот, кто стремится через тело разные блага выторговать. – Непотребник махнул рукой, показывая свое отношение к таким «любителям» плотских утех. – Смешно слышать, как они оправдываются потом: «Я не виноватая, он сам меня в опочивальню позвал и канделябры показал». А зачем ты к нему тащилась, спрашивается? Думала, он тебе сборник кулинарных изысков при луне читать станет? Вот и сегодня одну из таких бабенок стрела ждет. Мы еще месяц назад с Пхулием договорились.
Краз понял, о ком говорит Непотребник.
– Нет больше ни бабенок, ни самого Пхулия. Никого нет. Казнят скоро лендлорда. А ты поторопись к Порогу, встречай дружка.
Непотребник, и так не отличающийся высоким ростом, после этих слов сжался, зябко обхватив свои плечи руками.
– Такое дело загубили, – промямлил он. Потом, спохватившись, робко поднял голову. – Милорд, если не нужен, может, я пойду? Там в женском монастыре ужин, а я два дня как не ел.
Краз кивнул, но, опустив глаза на стоптанные башмаки низшего демона и потухшие символы восьмигранника, поинтересовался:
– А к чему дым напускал?
– Говорю же, для значительности. Вы до конца не досмотрели, а там я в серой дымке разворачиваю крылья и полыхаю алыми глазами. Пхулий сильно впечатлялся.
– Но люди нас вроде как не видят, – с некоторым сомнением в голосе произнес Кразимион, вспомнив дочь лорда Рондвилла. – Или?
– Или. В дыму и огне наши очертания любому человеку видны. Сами как-нибудь попробуйте, – устало ответил Непотребник. – Ну, я пошел?
– Иди. И не забудь помыться. Плохо пахнешь.
– Холодно мне, – ответил демон похоти и, вырвав из угла стены черную стрелу, что привязывала его к месту, растворился в воздухе.
***
Кразимион летел над дорогой и вглядывался в ночь. Демон искал Магду. Все в нем сопротивлялось расставанию с женщиной, которая долгие годы делилась теплом. Прошло лишь несколько часов с тех пор, как он шепнул ей: «Я тебя отпускаю», а незнакомая тоска уже терзала сердце.
Демон чувствовал себя брошенным. Уйди кухарка с работницами замка, он, может быть, и не полетел бы следом, но то, как легко она протянула руку конюху, злило и заставляло действовать.
«Я ревную?!» – ужаснулся своим мыслям Краз, в очередной раз представляя, как ломает позвоночник сопернику, а потом «наказывает» любовницу, не обращая внимание на ее слезы.
Открытие, что он испытывает ревность по отношению к человеческой женщине, ошеломляло, отчего хотелось развернуться и лететь в другую сторону, чтобы самому себе доказать: кухарка ничего для него не значила, но осознание того, что его променяли на конюха, заставляло продолжать погоню.
Почувствовав, что в воздухе пахнет дымом, Краз свернул к лесу. Вскоре он заметил огонек и сидящего рядом с ним человека. Старясь не шуметь, подобрался ближе. Костер, сложенный из влажных веток, чадил, и демон слышал, как надрывно кашляет Магда. Она помешивала какое-то варево в котелке и с беспокойством поглядывала в сторону реки, куда должно быть удалился ее попутчик. Рядом с камнем, на котором кухарка разложила миски, валялась окровавленная шкурка кролика.
«Ну, хоть на что-то конюх сгодился», – скривился Кразимион, мысленно упрекая кухарку, перед которой, не протяни она конюху руку, сейчас лежал бы не какой-то тщедушный зверек, а пойманный демоном олень.
Кразимион едва совладал с собой, чтобы не пнуть крюк, удерживающий посудину над огнем. Его остановило лишь то, что Магда вдруг всхлипнула, крепко зажав ладошкой рот, и с испугом взглянула на тропку, ведущую к реке.
«Она не хочет, чтобы ее рыдания слышал конюх? – задался вопросом демон, замечая, как по щекам женщины неудержимо текут слезы. – Неужели плачет по мне?»
И не понимая, что делает, не заботясь о том, что будет далее, рывком развернул Магду к себе и приник к ее губам в поцелуе. Она не испугалась, не вздрогнула, а, будто ждала, прильнула к сильному телу, обхватила его руками и, отвечая на ласку, не позволила ни заговорить, ни глотнуть воздуха. Поцелуй был таким долгим и жадным, словно женщина собиралась отдать себя всю, чтобы после, не жалея, умереть.
Демон целовал ее глаза, собирая губами соленые капли, гладил ладонями по голове, вдыхая родной запах, и слушал-слушал-слушал торопливый шепот – признание в любви. Никогда до этого они не разговаривали, боясь спугнуть то шаткое равновесие, когда каждый из них притворялся, что ничего странного не происходит.
– Возьми меня, – шептала женщина, проводя руками по многочисленным ремням, что утягивали тело Кразимиона: она как будто пыталась запомнить, как выглядит ее неведомый любовник, ведь до этого, играя в их молчаливые игры, не смела даже прикоснуться.
В последний раз Краз поставил Магду на колени и просунул ладони под ее рубаху, чтобы почувствовать тяжесть груди. Женщина, забыв обо всем на свете и не страшась, что ее услышат, громким стоном сопровождала каждый толчок, отдавая себя наслаждению.
Когда все закончилось, в бессилии опустилась на землю.
– Убей меня, – едва слышно произнесла она.
Краз молча высыпал перед ней горсть золота и рубинов, что нашел в одном из тайников Пхулия. Слабым языкам костра только и хватило сил, чтобы отразиться в чеканном профиле короля. Но хищный блеск золота не зажег искру в глазах женщины.
– Убей, – попросила она. – Ты демон, тебе будет нетрудно.
– Я ангел, – ни минуты не сомневаясь, что произносит правильные слова, возмутился Краз. – И я велю тебе жить.
Она грустно улыбнулась.
– Не веришь? – вскипел демон, и тут же за его спиной вспыхнула густая ель. Магда повернула голову и застыла с открытым ртом.
Жар от огня шевелил перья на широко распахнутых крыльях.
– Видишь? – спросил Кразимион, перекрикивая треск пропитанного смолой дерева.
– Вижу, – выдохнула женщина, с трепетом глядя на ангела, чья фигура в ярком пламени казалась почти черной.
– Веришь? – Краз хлопнул крыльями и воспарил над землей.
– Верю! – отозвалась Магда.
– Верю! – рядом с кухаркой упал на колени конюх. Ноги не держали его. Поняв, что горит лес, он испугался за жизнь доверившейся ему женщины.
Лже-ангел перевел внимательный взгляд на мужчину, отчего у того резко заболела голова и потекла из ушей кровь.
– Люби ее. Холь и лелей, – и, не дождавшись ответа, взмахнул крыльями так, что пламя с горящих деревьев сбилось.
Черная ночь поглотила ангела. Лишь яркие звезды мерцали в вышине, да луна равнодушно взирала на мужчину и женщину, что, держась за руки, в молчании смотрели друг на друга.
***
«Донос.
Ваше Пресветлое Светлейшество!
Бью челом оземь!
Хочу пожалиться на демонову наглость, что день ото дня крепчает.
Давеча я сам был на грани ума и почти уверовал, что Кразимион – ангел. Узрев его фигуру в огненном сиянии, я чуть было не пал на колени, до того вещающий правильные речи лже-ангел выглядел величественно. Только благодаря Анхелю я удержался от столь странного поступка, а что уж говорить о слабых людях!
И ведь даваемый им наказ жить и любить не был нами внушен! Анхель только намеревался воздействовать на мысли демона, боясь, что тот исполнит просьбу о смерти, как ель, в гуще которой скрывался мой сотоварищ, вспыхнула! На силу бедняга успел выбраться!
Позже, желая разгадать, как демону удалось выдать себя за ангела, мы испробовали тот же фокус: поставили Анхеля против ели и подожгли ее.
Ваше Пресветлое Светлейшество! Как же точно демон все рассчитал! Глазу, ослепленному ярким пламенем, невозможно было догадаться, что оперение на крыльях вовсе не белое. Оно даже у настоящего ангела кажется черным!
Правда, теперь я мучаюсь осознанием вины: пока мы с Анхелем, желая удостовериться в обмане зрения, менялись местами у полыхающей ели, лес полностью выгорел.
Скорблю и плачу.
За сим прощаюсь.
Преданный вам С.Фим.
Дописано: Боюсь показаться вам на глаза, пока не вычищу оперение. Ибо смердит гарью зело».