Глава 2
Джеймс проснулся от духоты. Под одеялом было нестерпимо жарко, но в одном он был почти уверен: его не съели. И уж совершенно точно он был ещё жив. Это радовало. Мальчик осторожно отвернул угол одеяла и выглянул наружу.
Никакого медведя. И ни малейших его следов. Джеймс сел, а затем подполз к краю матраса и заглянул в пространство между одежным шкафом и дверью. Он ещё раз вгляделся туда, сидя в изножье кровати – там ему было спокойней, кровать казалась надёжным островом в бурном море комнаты, где плавали коварные медведи. Да, медведь вроде как исчез – но кто может сказать это с уверенностью? В свете дня спальня выглядела совершенно иначе, и почему он так испугался ночью, понять было трудно. Может, ему и правда приснился кошмар и он вовсе и не просыпался?
– Ты уже встаёшь? – Мама, улыбаясь, заглянула в комнату – и тут заметила, что он балансирует на краю матраса. – Ты что-то потерял? – Она наклонилась, пытаясь отыскать это нечто под кроватью. – О, Джеймс, сколько же у тебя там хлама! Какой ужас! Это что, огрызок?
Джеймс не обратил на её слова ни малейшего внимания. Она всё равно никогда не слушала его объяснений – что в самый интересный момент в книжке куда проще отправить огрызок под кровать, чем вставать и тащиться к мусорному ведру. Было гораздо проще выслушать нотацию, а затем извиниться и пообещать никогда-никогда больше так не делать. Кроме того, куда важнее было то, что мама стояла рядом с тем самым местом, откуда выглядывал медведь, и явно не видела кровожадного мохнатого зверя в шаге от неё. Да и медведь пока ничего от неё не отгрыз.
Значит, он исчез. Или его вообще не было. Джеймс медленно, с облегчением выдохнул и, чтобы успокоить маму, постарался принять виноватый вид:
– Я всё соберу, мам, а яблоки не особо пачкают пол. И огрызок почти засох, смотри…
Мысль о том, что он избежал гибели в пасти медведя, сделала длинный и скучный урок ранним утром в понедельник вполне терпимым. Время от времени Джеймс вздыхал с огромным облегчением, снова осознавая, что ему всего лишь приснился странный сон.
Он невольно разглядывал собственные руки, лежащие перед ним на столе. Целые, необкусанные, каждый пальчик на месте! Джеймс раньше и не догадывался, как ему дороги собственные пальцы. Мальчик переплёл их и снова улыбнулся, глядя на них. И всё-таки это был сон, каким бы реальным он ни казался. Как он мог хоть на мгновение решить, что у него в спальне медведь?! Ведь нигде поблизости медведи не водятся, верно? Не могут же они поселиться в лесу рядом с озером – там, где они с папой катаются на велосипедах? Джеймс слегка покачал головой.
– Глупости, – шепнул он сам себе.
– А я и забыл, что это в пятницу, – неожиданно толкнул мальчика локтём его приятель Эван.
– Что «в пятницу»? – недоумённо моргнул Джеймс, потирая бок. У Эвана были острые локти.
– Ты слушаешь когда-нибудь или нет?
Джеймс снова моргнул. Эван говорил в точности как его мама.
– Поездка! В музей! С ночёвкой! Проснись уже, Джеймс, – ухмыльнулся Эван, издевательски закатив глаза.
– А… – Значит, разговор свернул в сторону от дробей! Джеймс наконец-то сосредоточил взгляд на доске, стараясь не представлять лес и медведей, преследующих мальчиков на велосипедах. Оказывается, мисс Морли показывала своим ученикам снимок музея.
– Пока ещё, – улыбаясь, сообщила она классу, – я не могу точно сказать, где будет ночевать наша группа – приедут и другие школы, – но это будет в одном из залов, посвящённых естественной истории. Может быть, мы будем спать рядом с чучелом льва! Или с террариумом, полным пауков!
Некоторые ребята забормотали, что это страшновато, а Элиза побледнела:
– Пауки?! Мы же не будем спать рядом с пауками, правда, мисс Морли? Терпеть их не могу.
– Малявка! – шепнул один из ребят за её столом, и Элиза с несчастным видом уставилась в раскрытую книгу.
– Тихо, Кай, – одёрнула его мисс Морли. – Не беспокойся, Элиза, я уверена, что мы найдём для тебя уголок подальше от таких вещей.
– А мой брат держит тарантула, – похвастался один из мальчишек. – Он разрешил мне принести его в школу, чтобы сделать доклад.
– Вот уж нет, – отрезала мисс Морли.
Тем временем Кай изобразил рукой идущего по столу тарантула, и Элиза вжалась в спинку стула.
– Как же мне надоели Фредди с Каем! – покачал головой Эван. – Вечно они строят из себя самых крутых. Хотя Элиза могла бы и не быть такой плаксой. Всего боится, даже собственной тени.
Джеймс кивнул, но думал он совершенно о другом. Его обрадовала предстоящая поездка в музей – ещё бы, звучит заманчиво, да и полдня в школе прогулять приятно, и вообще это здорово. Вопрос один: насколько в музее темно ночью?
И есть ли в музее естественной истории медведи?
В обед Джеймс стоял на воротах, но игра застопорилась. Кай заявил, что Фредди нарочно с ним столкнулся, а Фредди все отрицал, уверяя всех, что если он и столкнулся, то это всё Кай виноват, потому что жульничал. Да и вообще, это он принёс мяч – значит, он решает. Одна из дежурных воспитательниц пыталась разрешить конфликт, но у неё ничего не получалось. Джеймс почти не сомневался, что она, отчаявшись, махнёт рукой и просто запретит всем играть. Вздохнув, он присел на стенку между нарисованными мелом линиями ворот. По закону подлости Кай с Фредди именно сегодня испортили игру. Как раз в тот день, когда ему нужно как-то отвлечься от мыслей о темноте. И о медведях.
Всю игру (она не задалась с самого начала, ещё до того, как Кай с Фредди завелись) Джеймс размышлял, действительно ли медведь в комнате ему приснился. Это было совсем не похоже на сон – мальчик почти не сомневался, что проснулся. Он же ещё посмотрел на часы и решил, что стрелки не движутся. Мысли его текли медленно – ведь он почти не сомкнул глаз прошлой ночью и страшно не выспался, голова бурлила, как кастрюля с кашей. И всё же он ответил на собственный вопрос, и ответ ему не понравился.
Джеймс прекрасно понимал, что медведь никак не мог быть настоящим. Ни одного зоопарка поблизости – пожалуй, ни одного ближе Лондона. Цирк к ним тоже не приезжал – он не видел ни единой афиши. Да и в цирках теперь не бывает медведей, потому что это слишком жестоко. В целом Джеймс был с этим согласен, но в тот момент совсем не чувствовал себя защитником прав медведей.
Итак, медведь ненастоящий.
От этого вывода Джеймсу ничуть не стало веселей. Потому что если к нему в комнату не пробирался настоящий живой медведь – значит, это был мёртвый медведь. Или даже никогда не живший. Такой медведь-призрак. Чудовище вроде тех, что не раз чудились ему в темноте и возились у него под кроватью. Только хуже. И страшнее. Те не имели облика – они были просто ТЕМНОТОЙ. Но медведь выглядел в точности как медведь. От одной мысли об этом по спине бежали мурашки.
Конечно, на игровой площадке, залитой ярким солнцем, было куда спокойней – но и только. А что же будет ночью, когда вокруг станет темно, вскоре после того, как его отправят в кровать? А если он не успеет нырнуть в спасительные объятия сна? И где медведь прячется сейчас? Может, поселился за шкафом? Там, должно быть, уютно и сумрачно даже днём, а медведю-кошмару легко втиснуться в щёлку, в которую его обычному собрату даже не заглянуть.
Значит, он точно вернётся.
Утром, проснувшись целым и невредимым и убедившись, что рядом никого нет, Джеймс обрадовался, но это ничего не значило. Когда мама пришла его будить, солнце уже прокралось в комнату через щель под занавесками, и медведь шмыгнул в своё дневное логово. Как только настанет ночь и мир окутает тьма, он выберется оттуда и примется точить когти о боковую стенку шкафа. Джеймс невольно вздрогнул.
– С чего ты взял? – сердито шепнул он сам себе. – Заткнись уже!
– Я? – раздался обиженный голос откуда-то сверху, и Джеймс резко повернулся, ободрав икры о кирпичи стены.
На травянистом склоне у него за спиной сидела Элиза. Она плела венок из маргариток, но выронила его и теперь внимательно смотрела на Джеймса.
– Э… Нет, я не тебя имел в виду. Я просто разговаривал сам с собой.
И сам себе велел заткнуться. Звучит глупее некуда.
– А, – понимающе кивнула Элиза и снова занялась своими маргаритками. – Я тоже так делаю. Иногда помогает, верно?
– Что помогает? – непонимающе посмотрел на неё Джеймс.
– Если я чего-нибудь боюсь… – девочка снова бросила на него короткий взгляд, – то это словно кто-то другой говорит тебе, что всё будет хорошо.
Элиза поджала губы и не глядя сорвала несколько маргариток. Джеймс видел, что стебельки оказались слишком короткие. Он ждал, что она скажет ещё что-нибудь, но девочка замолчала, и щёки у неё покраснели. Похоже, она уже жалела, что поделилась с ним.
– Ну да, – неохотно пробурчал Джеймс. – Именно это я и делал. Только не думаю, что всё будет хорошо, – добавил он, не удержавшись.
По идее, если этого медведя в темноте выдумал он сам, то и бояться его смешно, – только это не помогало. И раз уж он его выдумал, то медведь может подстерегать его не только в спальне, но и где угодно. Даже на школьной экскурсии, и все увидят, как он боится.
Элиза посмотрела на него, и Джеймсу показалось, будто она хочет сказать что-то ещё, но она просто кивнула. Тут раздался звонок, она спрыгнула вниз и вместе со всеми побежала в школу.
Джеймс медленно последовал за ней, гадая, что же она хотела ему сказать. Она ведь тоже боялась всего подряд – пауков, собак да и много другого. Как-то раз она заплакала, потому что мама Люси привела с собой в школу их пса. Собак на школьный двор не допускали, поэтому мама Люси остановилась за воротами, и псина дружелюбно обнюхала проходившую мимо Элизу, а та чуть в обморок не упала от ужаса.
Может, Элиза и темноты боится? Джеймс проводил её взглядом. Дело в том, что он посмеивался над ней вместе с Эваном и другими, но если бы его друзья знали, что он боится темноты, они бы и над ним смеялись.
Джеймс так сильно сжал кулаки в карманах, что почувствовал, как ногти впились в ладони. Он не мог с уверенностью сказать, чего он больше боится – темноты и того, что в ней скрывалось, или того, что все сочтут его трусливым малявкой.