Полный курс уголовного права. Том IV. Преступления против общественной безопасности - читать онлайн

Преступления против общей безопасности (иногда их называют преступлениями против общественной безопасности в узком смысле слова) являются наиболее тяжкими из всех видов преступлений против общественной безопасности. Общая безопасность как объект уголовно-правовой охраны представляет собой совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества. Отношения общей безопасности являются фундаментом, на котором базируется безопасность общества в целом. Общие правила безопасности устанавливаются в целях предупреждения физического, материального, организационного или иного вреда для широкого круга социальных благ от действий субъектов, которые сопряжены с несоблюдением общепринятых правил поведения человека в обществе в наиболее опасных и насильственных формах. Соблюдение этих правил не требует специальных познаний, они не относятся к какой-либо специальной (локальной или профессиональной) сфере деятельности и адресованы всем гражданам.

Преступления, нарушающие общие правила безопасности, затрагивают глубинные интересы общества в сфере обеспечения его безопасности и нормальных условий существования, сопряжены с причинением тяжкого вреда широкому кругу юридических и физических лиц. Поэтому такие преступления, как террористический акт, захват заложника, бандитизм и др., прежде всего, и определяют «лицо» преступлений против общественной безопасности и придают им те специфические черты, о которых шла речь ранее при общей характеристике преступлений против общественной безопасности. Характерные признаки этой группы преступлений заключаются в том, что указанные деяния являются умышленными, все они связаны с применением насилия или угрозой его применения и сопряжены с нарушением только положений уголовно-правовых норм. Именно поэтому законодатель описывает эти деяния как преступления с усеченными или формальными составами, перенося тем самым момент окончания преступления на более раннюю стадию развития преступной деятельности. К тому же следует отметить, что нормы о 5 преступлениях (террористическом акте, содействии террористической деятельности, захвате заложника, угоне воздушного судна и пиратстве) восприняты нашим законодательством из международного уголовного права, что свидетельствует об оценке этих преступлений международным сообществом как наиболее опасных.

А. Террористический акт (ст. 205 УК)

Данное деяние относится к числу наиболее опасных преступлений международного характера, получивших в последние годы значительную распространенность в мире[27]. Из всех преступлений против общественной безопасности оно является наиболее тяжким. Несмотря на небольшое количество террористических актов (в 2006 г. в России было зарегистрировано 112 случаев) акты терроризма, как правило, сопровождаются значительным числом человеческих жертв, огромным материальным ущербом и социально-психологической дезорганизацией общества. Социально-деструктивная функция терроризма выражается во внедрении в жизнедеятельность общества насильственных методов разрешения социальных конфликтов, в порождении социально-психологической атмосферы страха и беспокойства[28]. В условиях доступа человечества к оружию массового поражения (ядерному, химическому, биологическому, лазерному и т. д.), обладающему огромной разрушительной силой, общественная опасность терроризма неизмеримо возрастает.

Мотивационное разнообразие конфликтных ситуаций социальной жизни (политические, религиозные, националистические, общеуголовные и т. д.) порождают и различные формы проявления терроризма. Однако с точки зрения уголовно-правовой характеристики терроризм в силу формализованности права и необходимости установления достаточ ных оснований для привлечения к уголовной ответственности должен иметь определенный характер и четкие границы. Как известно, в уголовном праве таким основанием является совокупность признаков состава преступления, которая однозначно и недвусмысленно должна характеризовать конкретное общественно опасное явление жизни как преступление. Однако юридическому оформлению понятия терроризма в современных условиях препятствуют как минимум два существенных обстоятельства: во-первых, крайняя политизированность оценок терроризма и, во-вторых, стремление придать такому определению всеобъемлющий характер. Оба эти обстоятельства отчетливо прослеживаются, начиная с резолюции IV Конференции по унификации уголовного законодательства (Париж, 1931 г.)[29].

Среди специалистов существуют различные подходы к уголовно-правовому определению понятия терроризма. Одни авторы считают, что, возможно, плодотворнее не искать универсальное определение терроризма, а ограничиться некоторыми его признаками. По мнению других, в УК России дается очень широкое понятие терроризма, и поэтому следует ограничиться теми случаями, когда в основе соответствующих насильственных действий лежит стремление изменить существующий правопорядок. Следовательно, терроризм следует рассматривать как планомерное применение насильственных методов численно небольшими группировками для воздействия на неприкосновенность национальных и интернациональных институтов, прежде всего правительств, иногда со специальной целью вызвать репрессии со стороны государства или принудить к иному реагирующему на действие террористов поведению[30].

Мы считаем, что с точки зрения регламентации в уголовном законе любой терроризм носит уголовно-правовой характер. Вместе с тем нужно учитывать, что при криминализации того или иного общественно опасного деяния законодатель исходит из необходимости обеспечения защиты не абстрактных интересов, а охраны от преступных посягательств конкретно определенной группы общественных отношений. Признаки конкретного преступления формулируются в нормах УК РФ, прежде всего, с учетом характера и круга охраняемых отношений. Поэтому в зависимости от конкретных особенностей деяния (его направ ленности, способа совершения, характера возможного вреда и т. д.) объективно неизбежны различия в законодательном наборе признаков тех или иных, даже однородных, преступлений. Так, например, в УК РФ можно выделить три группы преступлений, объективные или субъективные признаки которых в достаточно высокой степени выражают элементы терроризма:

а) преступления, предусмотренные ст. 205 и 207;

б) преступления, предусмотренные ст. 277 и 281;

в) преступления, предусмотренные п. «б» и «е» ч. 2 ст. 105, ст. 295 и ст. 317.

Функциональное назначение криминализации третьей группы преступлений связано с охраной жизни либо конкретных лиц (ст. 295 и 317), либо безымянной, но индивидуально определенной личности (п. «б» ч. 2 ст. 105). Вторая группа преступлений направлена на подрыв конституционного строя и безопасности государства как важнейших, основополагающих элементов организации общества. Причинение конкретного вреда потерпевшим при таком виде террористического акта является не самоцелью, а способом подрыва конституционного строя и безопасности государства. Следовательно, обеспечивая охрану конституционного строя, законодатель одновременно обеспечивает и охрану жизни лиц, которые могут быть потерпевшими от такого рода преступлений. К тому же в диверсии при описании законодателем способа преступления акцент сделан не столько на причинение вреда людям, сколько на уничтожение и повреждение имущественных объектов.

Наконец, первая группа преступлений характеризуется направленностью на причинение физического вреда неопределенно широкому кругу лиц и общеопасный способ связан, прежде всего, с причинением вреда личности, а уже во вторую очередь – с уничтожением или повреждением материальных объектов. К тому же причинение вреда материальным объектам по своей сути является не чем иным, как формой психологического давления на людей, способом их устрашения. Адресуется это давление не отдельной, конкретной личности, а обществу в целом. Таким образом, именно данная группа преступлений представляет угрозу для безопасности общества: приводит к многочисленным человеческим жертвам, крупному материальному ущербу, дестабилизирует обстановку в государстве, формирует негативную морально-психологическую атмосферу, порождает панические настроения, чувство страха граждан за свою жизнь. Поэтому, согласно Декларации ООН от 9 декабря 1994 г. «О мерах по ликвидации международного терроризма», «преступные акты, направленные или рассчитанные на создание обстановки террора среди широкой общественности, группы лиц или конкретных лиц в политических целях, ни при каких обстоятельствах не могут быть оправданы, какими бы ни были соображения политического, философского, идеологического, расового, этнического, религиозного или любого другого характера, которые могут приводиться в их оправдание».

Правовую и организационную основу борьбы с терроризмом в России составляют ратифицированные международные документы и законы о борьбе с терроризмом[31].

В ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму» как социальное явление терроризм определяется в виде идеологии насилия и практики воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанных с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий.

Основной характеристикой терроризма является устрашение террором, насилием, запугивание чем-нибудь, поддержание состояния постоянного страха[32]. Заслуживает внимания высказанная в литературе точка зрения, согласно которой к признакам терроризма относятся также порождение общей опасности, возникающей в результате совершения общеопасных действий либо угрозы таковыми, публичный характер исполнения и цель – прямое или косвенное воздействие на принятие какого-либо решения или отказ от него в интересах террористов[33]. Таким образом, под терроризмом в широком смысле слова как социальном явлении следует пониматьприменение насилия со стороны отдельных лиц или групп людей по устрашению населения либо отдельных специальных лиц, созданию социально-психологической атмосферы страха в целях оказания воздействия на принятие решений, выгодных для террористов.

В этом же Законе дается и понятие наиболее распространенной формы терроризма – террористического акта, под которым понимаются совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значитель ного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях. Новая редакция ст. 205 УК РФ обусловлена ратификацией Россией Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма[34].

Объект преступления – совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества.

С объективной стороны терроризм, предусмотренный ст. 205 УК, совершается только в виде действий[35], выраженных в двух альтернативных формах: а) совершении взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, и б) угрозе совершения указанных действий.

Способы совершения данного преступления в законе исчерпывающим образом не определяются. Законодатель указывает на такие наиболее типичные способы, как взрыв и поджог, и далее на обобщенную характеристику – совершение иных действий, создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий. Таким образом, законодатель, с одной стороны, подчеркивает основное характерное свойство этих действий – их общеопасный характер (устрашающих население), а с другой – указывает на обязательное свойство взрыва, поджога и иных подобных действий – их реальную способность повлечь указанные в законе последствия.

Взрыв – это сопровождающееся сильным звуком воспламенение чего-нибудь вследствие мгновенного химического разложения вещества и образования сильно нагретых газов. Поджог – намеренное с преступ ным умыслом вызывание пожара где-нибудь[36]. Поджог имеет в своей первооснове пожар, т. е. неконтролируемое горение, причиняющее материальный ущерб, вред жизни и здоровью граждан, интересам общества и государства. Иные действия – это различные по характеру действия, способные повлечь за собой такие же последствия, как и при взрыве или поджоге: использование радиоактивных, ядовитых и сильнодействующих веществ, производство массовых отравлений, распространение эпидемий и эпизоотий, устройство аварий и катастроф, вывод из строя жизнеобеспечивающих объектов, нарушение технологических либо производственных процессов, блокирование транспортных коммуникаций и т. п.

Так, например, некто М. и Н. обратились в администрацию одного из субъектов Федерации с требованием предоставить им в условленное время 1 млн американских долларов. В противном случае они угрожали отравить ртутью водозаборные сооружения, откуда город снабжался водой. При задержании у них была обнаружена трехлитровая банка с ртутью. Анализ судебной практики показывает, что подавляющее большинство актов терроризма совершается путем взрывов.

Угроза совершения указанных действий по сравнению с УК 1960 г. является новой формой терроризма. Необходимость включения этой формы деяния обусловлена, во-первых, целесообразностью криминализации случаев совершения «предупреждающих» взрывов, поджогов и иных подобных действий, в результате которых не создается опасности гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба, но которые по мысли виновных лиц предназначены продемонстрировать реальность их намерений, и, во-вторых, необходимостью усиления ответственности за столь опасное преступление, как терроризм, путем переноса момента окончания преступления с фактически совершенных действий на более раннюю стадию – высказывание соответствующей угрозы.

Под угрозой совершения указанных в ч. 1 ст. 205 УК действий следует понимать психическое воздействие на людей в форме высказывания намерения учинить взрыв, поджог или иные подобные действия, совершаемые в определенных целях. Однако угроза в соответствии с принятым в уголовном праве подходом включает в себя не просто одно только высказанное намерение учинить акт терроризма, но и совершение действий, свидетельствующих о серьезности и реальности такого намерения, например приобретение взрывчатых, биологически опасных, радиоактивных веществ или оружия, совершение «предупреждающих» взрывов и поджогов, выполнение подготовительных действий к отключению жизнеобеспечивающих объектов либо нарушению технологических процессов, блокированию транспортных коммуникаций и т. п. Именно реальность намерения, объективировавшаяся в конкретных действиях, отличает угрозу от высказывания в форме обнаружения умысла и придает ей уголовно-правовой характер[37].

Как террористический акт в форме угрозы следует расценивать действия неизвестного, который в 7 часов 37 минут утра позвонил по телефону 02 и заявил, что на крыше коммерческого павильона у платформы № 1 Балтийского вокзала Санкт-Петербурга заложена бомба. Специалисты действительно обнаружили в указанном месте банку с 400 г тротила со вставленной в нее железной трубкой, на которую была накручена записка. В записке содержалось требование закрыть АЗС ТОО «Лилит» и предоставить в определенное место 100 тыс. долларов. В противном случае неизвестный грозился произвести ряд жестоких террористических актов на поездах типа ЭР-200.

В качестве возможных последствий ч. 1 ст. 205 указывает на угрозу наступления гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба или иных тяжких последствий[38]. Опасность гибели человека должна носить реальный характер. Причиненный имущественный ущерб признается в качестве значительного судебно-следственными органами с учетом конкретных обстоятельств дела.

Иные тяжкие последствия – это сопоставимые, равнопорядковые со значительным имущественным ущербом и гибелью людей последствия (причинение лицу смерти, тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, серьезное нарушение деятельности предприятий и учреждений, органов власти и управления, транспорта, заражение местности, распространение эпидемий и т. д.). Реальное причинение легко го вреда здоровью, незначительного имущественного ущерба и иных подобных последствий, не охватываемых понятием «иные тяжкие последствия», следует рассматривать как элемент «создания опасности гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий».

Согласно закону терроризм считается оконченным преступлением с момента совершения взрыва, поджога или иных подобных действий либо с момента создания угрозы совершения указанных действий. Фактическое причинение физического вреда, имущественного ущерба и т. д. выходит за пределы основного состава терроризма и либо образует признаки квалифицированных видов терроризма (ч. 3), либо квалифицируется по совокупности ст. 205 и соответствующих статей УК, предусматривающих ответственность за эти деяния (например, ст. 105)[39]. Угроза наступления соответствующих последствий уже есть определенные объективные изменения в окружающем мире, и поэтому они представляют собой не что иное, как последствия совершенных действий. В связи с этим можно сказать, что по законодательной конструкции терроризм относится к числу формально-материальных составов преступлений.

Субъективная сторона террористического акта характеризуется только прямым умыслом. Виновный сознает, что, совершая указанные в законе действия, он создает опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий и желает действовать именно таким образом. О целенаправленном характере совершаемых действий свидетельствует и указание в законе на специальную цель: оказание воздействия на принятие решений органами власти или международными организациями.

Примечательно, что в ранее действовавшей редакции законодатель указывал на три цели: нарушение общественной безопасности, устрашение населения либо оказание воздействия на принятие решений органами власти. Такое решение в специальной литературе неоднократно подвергалось критике, ибо нарушение общественной безопасности и устрашение населения могли выступать лишь промежуточными целями, больше характеризующими суть терроризма, нежели его конечный ре зультат. Нарушение общественной безопасности и устрашение населения не являются тем конечным результатом, к которому стремятся террористы. Но, создавая соответствующую социально-психологическую атмосферу, террористы используют данное состояние как фактор давления на органы власти, принуждая их к нужному поведению или принятию нужных решений. Поэтому реализация целей нарушения общественной безопасности и устрашения населения по своей сути могла быть не самостоятельным элементом, а способом достижения генеральной цели действий террористов – оказание воздействия на принятие решений органами власти. Однако совершенно очевидно, что устрашение населения не может быть целью террористического акта, а является имманентно присущим ему внутренним свойством, отражающим его сущность. Неудачным было и указание на цель нарушения общественной безопасности, поскольку общественная безопасность является объектом этого преступления, а одно и то же явление не может выступать одновременно в качестве характеристики и объективных и субъективных элементов преступления. Таким образом, совершенно обоснованно в законодательном определении террористического акта была оставлена одна цель – оказание воздействия на принятие решений органами власти. Процессуальные сложности установления и доказывания цели оказания воздействия на принятие решений органами власти не должны препятствовать точности формулирования признаков состава терроризма.

Оказание воздействия на принятие решений органами власти или международными организациями выражается в побуждении, подталкивании соответствующих субъектов к совершению действий, нужных и выгодных для террористов, ради которых они применяют столь изощренные способы, в создании такой ситуации, когда органы власти вынуждены принимать незаконные решения ради обеспечения безопасности граждан и общества. Именно поэтому акты терроризма совершаются в таких местах, где возможны массовые скопления людей, нахождение значимого имущества (на транспорте, в служебных помещениях, зданиях, где проводятся публичные мероприятия, при проведении массовых сборов людей и т. п.). Конкретное содержание нужных решений органов власти может в зависимости от обстоятельств быть различным: предоставление независимости или автономии определенной территории, освобождение заключенных, выполнение иных политических или религиозных требований, имущественное обогащение и т. п.

Отсутствие специальной цели в содеянном исключает квалификацию по ст. 205 УК. Примером тому может служить известное дело С. Он был осужден 20 января 1999 г. Мосгорсудом по ч. 1 ст. 205, ч. 1 ст. 222 и ч. 1 ст. 223 УК РФ за совершение взрыва мемориальной памятной плиты императорской семьи на Ваганьковском кладбище Москвы. Судебная коллегия Верховного Суда РФ своим определением от 24 марта 1999 г. переквалифицировала действия С. со ст. 205 на ст. 214 и 167 УК РФ на том основании, что он действовал с целью осквернения мемориальной плиты.

Диспозиция ст. 205 УК в редакции Федерального закона от 27 июля 2006 г. привела понятие террористического акта в соответствие с содержанием ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму» и правил законодательной техники построения УК.

Во-первых, в новой редакции диспозиции ст. 205 УК более точно сформулирована сущностная характеристика террористического акта (терроризма) – устрашение населения[40]. Это основное свойство всего деяния в целом, в то время как в старой редакции ст. 205 УК данный признак относился к характеристике только субъективной стороны преступления.

Во-вторых, законодатель, помимо указания на воздействие на принятие решения органами власти, продвинулся в этом направлении дальше, назвав еще одного адресата воздействия – международные организации. Таким образом, законодатель видоизменил статус террористического акта и придал ему характер не только внутреннего, но и международного преступления. В международном законодательном опыте государства по-разному решают эту проблему. Одни страны ограничиваются формулировкой одной статьи, которая подразумевает акты как внутреннего, так и международного терроризма. Другие государства (например, США, Республика Беларусь) предусматривают в своем уголовном законодательстве самостоятельные статьи, по которым наступает ответственность за акты международного терроризма. Так, в УК Республики Беларусь помимо ст. 289 (Терроризм), которая располагается в главе 27 «Преступления против общественной безопасности», предусмотрена и ст. 126 (Международный терроризм), находящаяся в главе 17 «Преступления против мира и безопасности человечества». Российский законодатель, как видно, пошел по другому пути и не стал выделять самостоятельную статью о международном терроризме, а прямо обозначил в качестве адресата воздействия международные организации. Обоснованность такого решения покажет судебная практика.

В отличие от цели мотивы, которыми должны руководствоваться виновные лица, не являются конститутивными признаками терроризма и поэтому на квалификацию содеянного не влияют. Однако установление мотивов имеет важное значение, поскольку, во-первых, их уголовно-правовое значение связано с влиянием на назначение наказания. В соответствии со ст. 61 и 63 УК они могут быть признаны либо смягчающими, либо отягчающими обстоятельствами и поэтому при наличии условий, указанных в ст. 62, могут существенно повлиять на срок или размер наказания. Во-вторых, установление истинных мотивов позволяет определить психологические корни терроризма, что очень важно как для понимания сущности преступления, так и для выработки мер превентивного характера. По своей мотивационной характеристике терроризм может подразделяться на политический, националистический, религиозный, корыстный и т. п.

Субъект анализируемого преступления – вменяемое лицо, достигшее 14-летнего возраста. Однако в современной практике террорист-одиночка встречается чрезвычайно редко. Как правило, такие акции под силу лишь объединенным усилиям группы лиц. В ч. 2 ст. 205 УК в качестве квалифицированного вида терроризма предусмотрено его совершение группой лиц по предварительному сговору. Следовательно, субъектный состав ч. 1 ограничен и может выражаться либо в индивидуально действующем лице, либо в группе лиц без предварительного сговора, когда все участники выступают в качестве исполнителей (ч. 1 ст. 35 УК).

Квалифицированными видами террористического акта, предусмотренными ч. 2 ст. 205 УК, являются совершение деяния группой лиц по предварительному сговору или с применением огнестрельного оружия.

Совершение преступления группой лиц по предварительному сговору (п. «а») является более опасным видом преступления, поскольку оно выполняется в соучастии. В соответствии с ч. 2 ст. 35 УК преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления. Соглашение между соучастниками на совершение террористического акта должно состояться до начала совершения взрыва, поджога и иных действий. При этом совершение преступления по предварительному сговору группой лиц может рассматриваться как квалифицированный вид только в тех случаях, когда соучастники действуют как соисполнители. Если же в группе выделяются организаторы, пособники и подстрекатели, которые не принимают непосредственного участия в совершении террористического акта, то содеянное требует дополнительной ссылки на ст. 33 УК.

Под применением огнестрельного оружия (п. «в») следует понимать использование в процессе террористического акта специальных предметов, предназначенных для механического поражения цели на расстоянии снарядом, получающим направленное движение за счет энергии порохового или иного заряда (винтовки, карабины, пистолеты, автоматы, охотничьи ружья и т. д.), для причинения физического вреда потерпевшим, разрушения различных объектов либо в качестве средства психологического давления, устрашения потерпевших, когда создается реальная возможность наступления таких последствий. Не являются огнестрельным оружием газовые, сигнальные, стартовые, строительно-монтажные пистолеты и револьверы. Однако если они приспосабливаются для поражения живой цели, то приобретают статус оружия. Следует отметить, что в доктрине уголовного права выделение этого квалифицирующего признака оценивается критически[41]. На самом деле, получается некая алогичность: применение огнестрельного оружия и, например, поджога, по мысли законодателя, оказываются более опасными, нежели применение взрывчатых веществ и взрывных устройств, способных повлечь массовые по своему характеру последствия, хотя общеизвестно, что поражающие свойства последних практически всегда намного превосходят поражающие свойства огнестрельного оружия.

Особо квалифицированными видами террористического акта, предусмотренными ч. 3 ст. 205 УК, признаются совершение преступления организованной группой, причинение в результате террористического акта по неосторожности смерти человеку или иных тяжких последствий или сопряженность с посягательством на объекты использования атомной энергии либо с использованием ядерных материалов, радиоактивных веществ или источников радиоактивного излучения либо ядовитых, отравляющих, токсичных, опасных химических или биологических веществ.

Совершение террористического акта организованной группой является особо опасным видом рассматриваемого преступления в силу того факта, что оно совершается устойчивой группой лиц, предварительно объединившихся для террористического акта. При этом вне зависимости от того, какую роль выполняло входящее в такую группу лицо, дейст вия всех участников организованной группы квалифицируются только по ч. 3 ст. 205 УК РФ.

Причинение по неосторожности смерти человеку или иных тяжких последствий. Особенностью нового УК является то обстоятельство, что причинение при террористическом акте такого тяжкого последствия, как смерть человека, может совершаться лишь по неосторожности. Это вытекает из требований ч. 2 ст. 24 УК, в соответствии с которой деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части УК. Вместе с тем это не означает, что при террористическом акте невозможно умышленное причинение смерти, но в таких случаях содеянное требует дополнительной квалификации по ст. 105 УК. Необходимость такой квалификации вытекает из законодательного установления равноценности личности и общества как объектов уголовно-правовой охраны и, следовательно, их самостоятельного характера.

Понятие «иные тяжкие последствия» как особо квалифицированный вид преступлений против общей безопасности в действующем законодательстве не раскрывается и поэтому должно толковаться правоприменителем в каждом конкретном случае индивидуально с учетом всех обстоятельств дела. К тяжким последствиям следует относить причинение двум или более лицам средней тяжести вреда здоровью или тяжкого вреда здоровью одному лицу, причинение крупного материального ущерба, длительные остановки работы транспорта, серьезное нарушение деятельности предприятий и организаций, химическое или радиоактивное заражение окружающей среды, распространение эпидемий, обострение межнациональных отношений и т. п.

Федеральным законом от 9 февраля 1999 г. особо квалифицированный вид террористического акта был дополнен таким признаком, как его сопряженность с посягательством на объекты использования атомной энергии либо с использованием ядерных материалов, радиоактивных веществ или источников радиоактивного излучения. Особая общественная опасность данного вида террористического акта обусловлена особыми свойствами предмета посягательства либо используемых средств совершения преступления. В обоих случаях речь идет о разрушительных свойствах физических источников, способных мгновенно причинить тяжкий вред на значительной территории и большому числу людей. Как следует из Федерального закона от 21 ноября 1995 г. «Об использовании атомной энергии», к числу объектов атомной энергии относятся: сооружения и комплексы с ядерными реакторами, в том числе атомные станции, суда и другие плавсредства, космические и летательные аппараты, другие транспортные и транспортабельные средства; сооружения и комплексы с промышленными, экспериментальными и исследовательскими ядерными реакторами, критическими и подкритическими ядерными стендами; сооружения, комплексы, полигоны, установки и устройства с ядерными зарядами для использования в мирных целях; другие содержащие ядерные материалы сооружения, комплексы, установки для производства, использования, переработки, транспортирования ядерного топлива и ядерных материалов; места нахождения комплексов, установок, аппаратов, оборудования и изделий, в которых содержатся радиоактивные вещества или генерируется ионизирующее излучение; стационарные объекты и сооружения, предназначенные для хранения ядерных материалов и радиоактивных веществ, хранения или захоронения радиоактивных отходов.

Ядерные материалы представляют собой материалы, содержащие или способные воспроизвести делящиеся (расщепляющиеся) ядерные вещества. Радиоактивные вещества – это вещества, испускающие ионизирующее излучение. К источникам радиоактивного излучения относятся комплексы, установки, аппараты, оборудование и изделия, в которых содержатся радиоактивные вещества или генерируется ионизирующее излучение[42].

В новой редакции ст. 205 УК в качестве предметов, использование которых при совершении актов терроризма резко повышает общественную опасность содеянного, предусмотрены также ядовитые, отравляющие, токсичные, опасные химические или биологические вещества (см. комментарий к ст. 234, 355, 356 УК). Такое законодательное решение представляется вполне обоснованным, поскольку последствия от использования этих веществ могут быть ничуть не меньше, чем от предусмотренных ранее ядерных материалов, радиоактивных веществ или источников радиоактивного излучения.

Одновременно следует отметить спорность позиции законодателя, определившего в одной части статьи такие разные по уровню общественной опасности признаки, как совершение деяний организованной группой, повлекших по неосторожности тяжкие последствия, либо сопряженных с посягательством на объекты использования атомной энергии либо с использованием ядерных материалов, радиоактивных веществ или источников радиоактивного излучения либо ядовитых, отравляющих, токсичных, опасных химических или биологических веществ.

Несомненно, последний квалифицирующий признак обладает гораздо большим уровнем общественной опасности по сравнению с двумя предыдущими, и более логичнее было бы выделение его в отдельную часть статьи.

В формировании системы противодействия терроризму важно использовать все возможные средства правового воздействия, отражающие позитивный потенциал действующего права. В связи с этим важное предупредительное значение имеет примечание к ст. 205 УК, которое содержит поощрительную норму. Данная норма дает возможность лицу добровольно отказаться от совершения террористического акта без боязни быть привлеченным к уголовной ответственности, а соответствующим правоохранительным органам реализовывать данное право в рамках уголовного закона. Примечание к ст. 205 УК распространяется как на индивидуально участвующее лицо, так и на лицо, действующее в составе группы[43].

Мы полагаем необоснованным высказываемое в литературе мнение об ограничении применения данного примечания в отношении единоличной подготовки к акту терроризма (В. И. Радченко). Добровольный отказ от совершения преступления, предусмотренный ст. 31 УК РФ, как институт Общей части носит универсальный характер, т. е. распространяется на все случаи совершения преступления, кроме тех, которые специально оговорены в Особенной части. Примечание к ст. 205 УК РФ обладает статусом специального вида освобождения от уголовной ответственности, предусмотренного Особенной частью УК. В случаях соблюдения соответствующих условий оно распространяется на всех лиц, причастных к совершению именно этого преступления. В данном случае мы имеем дело с конкуренцией общей (ст. 31 УК) и специальной (примечание к ст. 205 УК) нормы, которая разрешается по правилам квалификации в пользу специальной нормы. При индивидуально действующем лице освобождение от ответственности наступает при совершении преступления как в случаях пассивной (непродолжение подготовки акта), так и при активной форме отказа (устранение последствий своих действий по подготовке, сообщение о намечающемся акте соответствующим органам и т. д.). При групповой подготовке террористического акта отказ одного из соучастников (кроме исполнителя) возможен только в активной форме.

Согласно закону освобождение лица от уголовной ответственности возможно при наличии двух обязательных условий: а) своевременного предупреждения органов власти или иного способствования предотвращению осуществления акта терроризма и б) отсутствия в действиях лица иного состава преступления. Своевременным предупреждением следует считать такое предупреждение органов власти, которое предоставляет им реальную возможность предотвратить грозящий террористический акт. Органы власти – это любые государственные и общественные органы, имеющие отношение к борьбе с преступностью, обеспечению общественной безопасности и предотвращению чрезвычайных происшествий. Иное способствование может выражаться в выполнении виновным любых действий, имеющих целью недопущение террористического акта (изъятие или разрядка взрывного устройства, увод людей с места совершения преступления или предупреждение их о возможном взрыве, поджоге и т. п.). При этом предупреждение обязательно должно носить добровольный характер, т. е. происходить по инициативе самого виновного лица. Причины, в силу которых лицо принимает такое решение, юридического значения не имеют. Это могут быть и угрызения совести, и страх перед разоблачением, и влияние религиозных мотивов, и давление родственников и близких, и т. д.

Принципиальное значение имеет решение вопроса о правовых последствиях добросовестной, но неудачной попытки предотвращения террористического акта. Мы полагаем, что, если лицо совершило все необходимые в данной конкретной обстановке действия, но по причинам, от него не зависящим (недостаточная квалификация саперов или их отсутствие на момент разминирования, неблагоприятные погодные условия и т. п.), предотвратить террористический акт не удалось, на данное лицо должно распространяться действие примечания к ст. 205 УК РФ. В случаях наличия в действиях лица состава иного преступления, например хищения взрывчатых веществ, оно освобождается от ответственности по ст. 205, но подлежит наказанию по ст. 226 УК РФ.

Отсутствие в действиях лица иного состава преступления не означает отсутствия какого бы то ни было состава преступления вообще, как условия освобождения по ст. 205 УК. Понятно, что при совершении взрыва, поджога и т. д. действия лица, по общему правилу, подпадают под признаки ст. 222, 223 или 226 УК. В данном примечании мысль законодателя выражается в том, что полное освобождение лица от уголовной ответственности возможно только тогда, когда оно своевременно предупреждает органы власти о террористическом акте или иным образом способствует предотвращению осуществления акта терроризма и в его действиях отсутствуют признаки иного (помимо предусмотренного в ст. 205) состава преступления. Если же при наличии первого условия в действиях лица усматриваются признаки иного состава преступления (ст. 222, 223, 226, 112, 116 УК и др.), то лицо освобождается от ответственности по ст. 205 УК, но подлежит уголовной ответственности по тем статьям УК, в которых предусматриваются признаки этого иного (иных) состава преступления.

Террористический акт, ответственность за совершение которого предусмотрена ст. 205 УК, имеет ряд объективных и субъективных признаков, сближающих его со смежными составами преступлений (ст. 277, 281, 105, 317 УК и др.). Для посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля и диверсии характерна направленность на подрыв конституционного строя и безопасности государства, что находит свое выражение в ином, нежели при террористическом акте, характере и содержании цели. Если при террористическом акте совершение взрывов, поджогов и иных действий сопряжено с устрашением населения в широком смысле этого слова, то в государственных преступлениях, причиняя смерть или вред здоровью, виновное лицо ставит перед собой задачу иного содержания – причинить вред государству как форме организации общества. К тому же при диверсии главное не столько причинить вред физический, сколько материальный и организационный.

От посягательств на личность, собственность, порядок управления и т. п. анализируемое преступление отличается тем, что причинение вреда названным объектам является способом совершения террористического акта и рассматривается виновными как промежуточный, но необходимый этап в достижении конечной цели, которую преследует виновное лицо. Применение в этом случае общеопасного способа обусловлено не столько стремлением виновного причинить вред как можно большему кругу охраняемых интересов, сколько желанием лица добиться максимальной эффективности своего деяния. К тому же при убийстве общеопасным способом потерпевшие индивидуально определены, и виновные желают причинить смерть именно этим лицам, а при уничтожении или повреждении имущества – уничтожить или повредить именно это, а не другое имущество. При террористическом акте собственно личность потерпевшего или характер и принадлежность имущества не интересуют преступника, ему важно путем нарушения общественной безопасности, устрашения населения вынудить органы власти к совершению или, наоборот, несовершению определенного действия. Если террористические акты совершаются бандой, то содеянное подлежит дополнительной квалификации по ст. 209 УК.

Б. Содействие террористической деятельности (ст. 205¹ УК)

В течение 2000–2006 гг. Россия ратифицировала ряд международных конвенций о борьбе с терроризмом, в том числе Международную конвенцию ООН о борьбе с финансированием терроризма (принятую в Нью-Йорке 9 декабря 1999 г.) и Конвенцию Совета Европы о предупреждении терроризма от 16 мая 2005 г.[44] Во исполнение международных обязательств Федеральным законом от 24 июля 2002 г. в УК РФ и была введена ст. 205¹ УК[45].

27 июля 2006 г. Федеральным законом «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона “О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма” и Федерального закона “О противодей ствии терроризму”»[46] ст. 205¹ УК была видоизменена. Прежде всего было уточнено наименование этой статьи. Вместо ранее существовавшего названия «Вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению» статья теперь именуется «Содействие террористической деятельности». Это уточнение было обусловлено рядом обстоятельств.

Во-первых, по сравнению с ранее употреблявшимся термином «вовлечение» вновь примененный термин «содействие» является более широким и включает в себя вовлечение, вербовку и другие подобные действия.

Во-вторых, Федеральным законом от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму» из нормативного лексикона было исключено понятие «преступление террористического характера», а вместо этого было введено и легально истолковано понятие «террористическая деятельность». Таким образом, было необходимо привести УК РФ в соответствие с Федеральным законом от 6 марта 2006 г.

В-третьих, Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма 2006 г. прямо предписывает государствам-участникам криминализировать вербовку лица для совершения преступлений террористической направленности. Таким образом, новое наименование ст. 205¹ УК более точно отражает содержание диспозиции этой статьи.

Объективная сторона содействия террористической деятельности выражается в совершении следующих альтернативных форм поведения:

а) склонение, вербовка или иное вовлечение лица в совершение хотя бы одного из преступлений, предусмотренных ст. 205, 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК;

б) вооружение или подготовка лица в целях совершения хотя бы одного из предусмотренных ст. 205, 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК РФ преступлений;

в) финансирование терроризма.

Согласно ст. 3 Федерального закона «О противодействии терроризму» от 6 марта 2006 г. под террористической деятельностью следует понимать деятельность, включающую в себя:

а) организацию, планирование, подготовку, финансирование и реализацию террористического акта;

б) подстрекательство к террористическому акту;

в) организацию незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), организованной группы для реализации террористического акта, а равно участие в такой структуре;

г) вербовку, вооружение, обучение и использование террористов;

д) информационное или иное пособничество в планировании, подготовке или реализации террористического акта;

е) пропаганду идей терроризма, распространение материалов или информации, призывающих к осуществлению террористической деятельности либо обосновывающих или оправдывающих необходимость осуществления такой деятельности[47].

Признаки, характеризующие объективную сторону в диспозиции ст. 205¹ УК в новой редакции, подверглись существенным изменениям. Во-первых, в соответствии с требованиями Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма 2006 г. в качестве уголовно наказуемой формы этого преступления появилась новая – вербовка лица для совершения описанных в статье преступлений. Данный термин является общепринятым, означает деятельность по привлечению граждан для выучки и участия в совершении указанных в статье преступлений и используется в ряде международных актов[48]. Во-вторых, вместо понятия «обучение», характеризующего одну из самостоятельных форм деяния, предусматривается более широкий термин «подготовка», который включает в себя и обучение. В-третьих, законодатель расширил круг деяний: склонение, вербовка или иное вовлечение, а равно вооружение или подготовка лица в целях совершения хотя бы одного из указанных преступлений образуют содействие террористической деятельности. К предусмотренным ранее ст. 205, 206, 208, 211, 277 и 360 добавлены три статьи, предусматривающие ответственность за посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277), насильственный захват или насильственное удержание власти (ст. 278) и вооруженный мятеж (ст. 278). Последнее законодательное решение несколько выпадает из логики одинакового толкования понятия террористической деятельности в УК РФ и ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму». В данной статье Закона в формах проявления террористической деятельности посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, насильственный захват или насильственное удержание власти и вооруженный мятеж не названы, в то время как УК РФ относит эти преступления к разновидностям террористической деятельности.

В-четвертых, в новой редакции диспозиции ст. 205¹ УК исключено указание на террористическую организацию. Сделано это в целях соблюдения соответствия положений УК РФ и Федерального закона от 6 марта 2006 г., который в ст. 3 не выделяет в качестве самостоятельного понятия «террористическая организация»[49]. По идеологии нового Закона организация незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), организованной группы для реализации террористического акта, а равно участие в такой структуре образуют одну из форм террористической деятельности (ст. 3 Закона). Поэтому необходимость в самостоятельном выделении этого признака отпала.

Под склонением к совершению перечисленных выше преступлений понимаются умышленные действия, направленные на возбуждение у другого лица желания совершить хотя бы одно из названных преступлений.

Вербовка означает деятельность по привлечению граждан к совершению или участию в совершении вышеперечисленных террористических преступлений или к присоединению к какому-либо объединению или группе с целью содействия совершению этим объединением или группой одного или нескольких террористических преступлений.

Иное вовлечение включает в себя разнообразные формы, не охватываемые понятиями «склонение» и «вербовка». Законодатель ограничивает круг преступлений, склонение, вербовка или иное вовлечение в совершение которых образуют форму преступления: террористический акт, захват заложника, организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем, угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, насильственный захват власти или насильственное удержание власти, вооруженный мя теж и нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой. Вовлечение в совершение иных преступлений квалифицируется по иным статьям УК.

Вовлечение и склонение могут выражаться только в активных действиях. Способы выполнения вовлечения и склонения могут быть различными – уговоры, обещание, подкуп, обман, психическое или физическое насилие, возбуждение чувства мести, зависти, ненависти и т. д. Однако следует иметь в виду, что многообразие способов не обязательно означает необходимость совершения многократных действий.

Вооружение связано с поставкой и обеспечением лица средствами поражения людей или уничтожения материальных объектов – огнестрельным и холодным оружием, боевой техникой, взрывчатыми веществами и взрывными устройствами и т. д.

Подготовка выражается в инструктировании по вопросам изготовления или использования взрывчатых веществ, огнестрельного или иного оружия, ядовитых или вредных веществ, или по вопросам других конкретных методов или приемов в целях совершения или содействия совершению террористического преступления и т. д.

Финансирование терроризма как разновидность террористической деятельности означает предоставление или сбор средств либо оказание финансовых услуг с осознанием того, что они предназначены для финансирования организации, подготовки или совершения хотя бы одного из преступлений, предусмотренных ст. 205, 205¹, 205², 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК, либо для обеспечения организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), созданных или создаваемых для совершения хотя бы одного из указанных преступлений (примечание 1 к ст. 205¹ УК)[50]. Такое законодательное решение в целом, несомненно, будет способствовать правильному применению данной статьи, поскольку оно исключает возможность произвольного толкования этого признака в судебно-следственной практике.

Преступление окончено с момента выполнения любой из указанных альтернативных форм действий.

Субъективная сторона преступления характеризуется прямым умыслом. Вооружение и подготовка лица должны осуществляться в це лях совершения преступления, предусмотренного ст. 205, 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК.

Субъект преступления – лицо, достигшее 16-летнего возраста.

Квалифицированным видом преступления является совершение деяния с использованием своего служебного положения (см. комментарий к ч. 3 ст. 209 УК).

В примечании 2 к ст. 205¹ УК законодатель предусматривает поощрительную норму – возможность освобождения от уголовной ответственности за данное преступление при соблюдении следующих условий: если оно своевременным сообщением органам власти или иным образом способствовало предотвращению либо пресечению преступления, которое оно финансировало и (или) совершению которого содействовало, и если в его действиях не содержится иного состава преступления. Характеристика условий применения данного примечания не отличается от той, которую мы уже дали при анализе ст. 205 УК.

В. Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма (ст. 205² УК)

Данная статья была введена Федеральным законом от 27 июля 2006.[51] Ее включение в УК РФ отчасти обусловлено необходимостью выполнения Российской Федерацией своих международных обязательств. Согласно ст. 5 Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма 2006 г. должно быть криминализировано публичное подстрекательство к совершению преступлений террористической направленности, под которым понимается распространение или иное представление какого-либо обращения к общественности в целях побуждения к совершению террористического преступления, когда такое поведение, независимо от того, пропагандирует оно или нет непосредственно террористические преступления, создает опасность совершения одного или нескольких подобных преступлений. В международной практике нередко в качестве самостоятельных преступлений выделяются подготовка к совершению какого-либо преступления, организация, пособничество или подстрекательство к какому-либо преступлению. В российском за конодательстве такого рода действия не образуют самостоятельных преступлений, а квалифицируются со ссылкой на ст. 30 или 33 и соответствующую статью Особенной части УК. Поэтому нельзя говорить о чистой криминализации публичного подстрекательства, поскольку и ранее такие действия образовывали преступление, квалифицируемое по ст. 33 и ст. 205, 206 и т. д.

Объективная сторона преступления выражается в совершении любой из следующих альтернативных форм: а) публичных призывах к осуществлению террористической деятельности; б) публичном оправдании терроризма.

Понятие террористической деятельности дается в ст. 3 Федерального закона от 6 марта 2006 г. «О противодействии терроризму», о чем мы уже писали выше.

Призывы – это обращение в целях возбуждения желания совершения определенных действий у части населения. Согласно прямому указанию закона они должны носить публичный характер, т. е. совершаться в присутствии не менее двух лиц (на собраниях, митингах и т. д.). Если же призывы к осуществлению террористической деятельности адресованы одному лицу и совершаются в присутствии только его одного, то тогда уголовно-правовая характеристика будет иной – ст. 33 и ст. 205, 206 и т. д. УК. Обязательным условием ответственности по ст. 205² УК является направленность призывов на совершение именно и только террористической деятельности.

Публичное оправдание терроризма является второй формой рассматриваемого преступления и означает публичное заявление о признании идеологии и практики терроризма правильными, нуждающимися в поддержке и подражании (примечание к ст. 205² УК).

Полагаем, что криминализация публичного оправдания терроризма проведена без учета весьма важных обстоятельств. Применительно к публичным призывам уголовно-правовая наука и судебная практика наработали определенный опыт толкования признаков этого преступления и применения соответствующих статей. Иначе обстоит дело с публичным оправданием. В частности, вызывает серьезные сомнения обоснованность криминализации такой деятельности. Уголовный закон социально обусловлен и должен создаться не «на всякий случай» и не «про запас», а выражать реальные потребности общества в уголовном запрете и более или менее адекватно отражать их в уголовно-правовой норме. Необходимым условием в этих случаях является соблюдение принципов и критериев криминализации, в частности, четкости, устойчивости и определенности правовых предписаний[52]. Как представляется, примененный законодателем термин «оправдание» не обладает вышеуказанными свойствами, поскольку не имеет четких границ и может быть насыщен различными оттенками, начиная от выражения понимания причин определенного поведения и заканчивая выражением прямой поддержки такого поведения. Поэтому на практике будет трудно провести разграничение между оправданием терроризма и реализацией конституционного права граждан на выражение своего мнения. И даже законодательное определение публичного оправдания не дает полной уверенности в том, что в судебной практике будут исключены случаи произвольного толкования закона в силу отсутствия в нем точных критериев отграничения преступного от непреступного (поддерживающего от сочувственного и понимающего).

Следует отметить и такой недостаток законодательной формулировки данной цели, как ее необоснованно зауженный характер. В качестве объекта воздействия законодатель указал лишь на органы власти, однако реально давление может оказываться и на другие объекты: иностранные государства и международные организации (например, при международном терроризме), физических или юридических лиц, должностных лиц.

Преступление окончено с момента выполнения любой из указанных форм (формальный состав).

Субъективная сторона преступления характеризуется прямым умыслом.

Субъект преступления – лицо, достигшее 16-летнего возраста.

Квалифицированным видом преступления является совершение деяния с использованием средств массовой информации.

Г. Захват заложника (ст. 206 УК)

В уголовное законодательство нашего государства норма о захвате заложника пришла из международного права, в соответствии с которым захват заложника классифицировался как преступление международного характера[53]. В международной практике случаи захвата заложников встречались еще в древние времена. Во второй половине XX в. это явление получило распространение в деятельности различных террористи ческих групп Германии, Италии, Франции, Испании, в том числе когда граждане одних государств захватывали граждан других государств. В нашей стране, начиная со второй половине 90-х годов, всплески этого преступления отмечаются в местах лишения свободы и районах Северного Кавказа. В России в 2006 г. было зарегистрировано 22 случая захвата заложника. При этом в современной практике захват заложников сопровождается не только политическими требованиями, но и нередко требованиями материального характера (вымогательство имущества, денег).

Учитывая характер и степень общественной опасности захвата заложника, законодатель относит его к числу тяжких преступлений, а при квалифицирующих обстоятельствах – к особо тяжким. Это преступление нарушает общественную безопасность, ставит под угрозу жизнь и здоровье нередко значительного числа лиц, ограничивает личную свободу и нарушает безопасность и неприкосновенность человека, закрепленные во Всеобщей декларации прав человека и Международном пакте о гражданских и политических правах и гарантированные ст. 22 Конституции Российской Федерации. Относясь к числу транснациональных, конвенционных преступлений, захват заложника может также причинять вред деятельности России в сфере межгосударственных отношений.

Объект преступления – совокупность общественных отношений, регламентирующих основы (коренные интересы) обеспечения безопасных условий существования общества.

Новая редакция статьи об ответственности за захват заложника подверглась существенным корректировкам по сравнению с ранее действовавшим законодательством. Прежде всего это касается определения круга потерпевших. В ст. 206 УК РФ 1996 г. законодатель говорит не о заложниках, а об одном заложнике, что следует признать более точным как с точки зрения юридической техники, так и сущности самого преступления. Буквальное толкование данной нормы в УК РСФСР 1960 г. ограничивало захват только случаями, когда потерпевшими могли быть два и более лиц. Новая редакция нормы о захвате данный пробел устранила и в настоящее время позволяет привлекать к ответственности виновных вне зависимости от того, какое количество лиц было захвачено.

В судебной практике чаще всего в качестве заложников оказываются родственники осужденных и сотрудники учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, участники массовых мероприятий, пассажиры различных видов транспорта и т. д. Так, четверо осужденных, находящихся в следственном изоляторе МВД Бурятии, в целях избежания отбывания наказания захватили работницу следственного изолятора и под угрозой расправы над ней потребовали от администрации изолятора предоставить им автомашину с полным баком бензина и выпустить из изолятора. Во время посадки в автомобиль заложница была освобождена, а трое преступников ранены.

Объективная сторона захвата заложника определяется в диспозиции ст. 206 УК в форме активных действий – захвата или удержания лица в качестве заложника. Следовательно, основное свойство данного преступления выражается в характеристике понятий захвата или удержания. В связи с этим принципиальным является определение содержания упомянутых понятий.

В редакции УК РСФСР 1960 г. объективная сторона захвата определялась как захват или удержание лица в качестве заложника, соединенные с угрозой убийством, причинением телесных повреждений или дальнейшим удержанием этого лица. Выделение в качестве обязательного самостоятельного элемента, наряду с захватом или удержанием, также и психического насилия дало некоторым исследователям основание для широкого толкования понятия захвата или удержания. В частности, под захватом заложника они понимают совершенное открыто, тайно, с применением насилия или угрозы его применения либо без такового противоправное ограничение свободы хотя бы одного человека с последующим открытым сообщением об этом и выдвижением условий освобождения захваченного (А. В. Наумов). Некоторые авторы полагают, что захват сопряжен с неправомерным физическим ограничением свободы человека, но одновременно допускают, что он может осуществляться тайно или открыто, без насилия или с насилием неопасным (ч. 1 ст. 206) либо опасным (ч. 2 ст. 206) для жизни или здоровья (С. В. Дьяков)[54]. Следует также отметить, что указанные авторы допускают возможность тайных или даже обманных действий только при захвате заложника. Применительно к удержанию заложника они прямо говорят о насильственном характере соответствующих дейст вий. Однако большинство авторов считает, что захват – это насильственные действия[55].

По нашему мнению, определяя характер захвата и удержания, необходимо учитывать три обстоятельства. Во-первых, этимологическое происхождение и смысловую нагрузку этих слов. В русском языке слово захват (захватить) означает «силой овладеть кем-, чем-нибудь», а удержание (удержать) – «сдержав, остановить или заставить остаться»[56]. В этом смысле основной неотъемлемой характеристикой захвата и удержания является их насильственный характер.

Во-вторых, необходимо учитывать связь объекта и объективной стороны рассматриваемого преступления. Это не преступление против свободы личности, а преступление против общественной безопасности, характерным признаком которого является создание угрозы причинения вреда или причинение вреда неопределенно широкому кругу лиц. Такое становится возможным благодаря именно общеопасному способу совершения преступления – применению насилия.

В-третьих, термин «захват» используется не только при характеристике состава захвата заложника, но и в ст. 211 УК, относительно которой имеется разъяснение в международных документах. Так, согласно Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов (Гаага, 16 декабря 1970 г.), под преступником понимается: «Любое лицо на борту воздушного судна, находящегося в полете, которое: a) незаконно, путем насилия или угрозы применения насилия, или путем любой другой формы запугивания захватывает это воздушное судно, или осуществляет над ним контроль, либо пытается совершить любое такое действие, или b) является соучастником лица, которое совершает или пытается совершить любое такое действие, совершает преступление (в дальнейшем именуемое «преступление»).

Поэтому в уголовно-правовом смысле под захватом следует понимать незаконное насильственное ограничение свободы передвижения человека[57], а под удержанием – незаконное насильственное воспрепятствование в оставлении лицом определенного места нахождения. Указан ный подход не исключает возможности ограничения физической свободы на первоначальном этапе тайно, без применения насилия или путем обмана. Однако для признания содеянного захватом заложника необходимо, чтобы состоялся сам захват или удержание заложника. О состоявшемся захвате заложника можно говорить только тогда, когда заложник, окружающие лица осознают факт незаконного ограничения свободы передвижения либо воспрепятствования лицу в таком передвижении и вынуждены подчиниться виновным под влиянием применения насилия или угрозы его применения.

Захват чаще всего сопряжен с перемещением заложника в другое место, а для удержания, наоборот, характерно оставление заложника там, где он находился до начала соответствующих неправомерных действий. Захват может сопровождаться последующим удержанием потерпевшего, но может быть и без него. В свою очередь удержание как самостоятельный альтернативный элемент деяния не обязательно должен быть следствием захвата. Преступление может начинаться с удержания лица в определенном месте. Именно поэтому, описывая объективную сторону преступления, законодатель использует разъединительный союз «или».

Новеллой по сравнению с УК РСФСР 1960 г. является также то обстоятельство, что при совершении простого захвата возможно применение как психического, так и физического насилия. Однако пределы такого насилия по своему характеру ограничены, и оно не может выходить за рамки насилия, не опасного для жизни или здоровья. Такой вывод следует из сопоставительного анализа простого и квалифицированного вида этого преступления, где применение насилия, опасного для жизни или здоровья, является одним из обстоятельств, влияющим на квалификацию и назначение наказания. Понятие насилия, не опасного для жизни и здоровья, известно действующему законодательству. Оно используется в качестве обязательного признака в ряде составов преступлений, например при описании состава грабежа.

В соответствии со сложившейся судебной практикой под таким насилием понимаются побои или совершение иных насильственных действий, связанных с причинением потерпевшему физической боли либо с ограничением его свободы (связывание рук, применение наручников, оставление в закрытом помещении и др.)[58]. Психическое насилие – это угроза применения любого по характеру насилия. УК 1960 г. ограничи вал пределы психического насилия лишь угрозой убийством, причинением телесных повреждений или дальнейшим удержанием заложника. В новом УК характер угрозы вообще не определяется, и это, на наш взгляд, совершенно обоснованно, поскольку важно не столько то, каким насилием угрожает виновный, а то, насколько может данная угроза повлиять на потерпевшего или иных лиц. Поэтому психическое насилие при захвате заложника может выражаться не только в угрозе причинения вреда здоровью или смерти, изнасилования или совершения мучительных действий, не повлекших причинение вреда здоровью, но и в угрозе уничтожения или повреждения имущества, разглашения каких-либо сведений, огласки которых потерпевший не желает, воспрепятствования занятию какой-либо деятельностью и т. п.

Формы выражения угрозы могут быть различными: словесно (в том числе и в неопределенном виде – типа «побью, плохо будет»), в демонстрации предметов, которые могут быть использованы для реализации высказанной угрозы, включая и устрашающие (кроме оружия и предметов, используемых в качестве оружия), в показе действия едких, ядовитых или легковоспламеняющихся веществ и т. д. Вместе с тем во всех случаях угроза (психическое насилие) должна быть реальной и осуществимой, поскольку только в этих случаях она может выступать в качестве средства, парализующего возможное сопротивление заложника или иных лиц.

Захват или удержание заложника для виновного является одним из промежуточных, но обязательных этапов в достижении поставленной цели. При захвате одним из признаков этого преступления является возможностьпредъявления каких-либо требований государству, организации или гражданину. Однако по смыслу закона реальное предъявление таких требований не является обязательным условием. В некоторых случаях захват может и не сопровождаться такими требованиями, например, в случаях, когда преступление было пресечено и виновные не успели их предъявить. Законодатель говорит о цели предъявления требований, но это не значит, что требование обязательно должно быть предъявлено. В то же время в таких случаях судебно-следственным органам необходимо устанавливать наличие у преступников намерения предъявить соответствующие требования. Отсутствие или недоказанность наличия такого намерения исключает возможность квалификации действий виновных по ст. 206 УК.

Законодатель описывает требования, которые могут предъявить захватчики, в общей форме: совершить какое-либо действие или воздержаться от совершения какого-либо действия. Вместе с тем эти требования неразрывно связаны с решением вопроса о судьбе заложников. Их освобождение виновные обусловливают выполнением предъявленных требований. По характеру предъявляемые требования могут быть различными: отказ от выполнения определенных обязательств, освобождение лица от должности или, наоборот, принятие на работу, освобождение арестованного или осужденного, требование выезда за границу, предоставления оружия, транспорта, денег, наркотиков и т. п. Конкретный характер или особенность требований на квалификацию влияния не оказывают.

Так, Верховным судом Дагестана были осуждены к различным срокам лишения свободы Ч. и Д., которые захватили пассажирский автобус «Икарус», следовавший по маршруту Махачкала – Минеральные Воды. В обмен на освобождение заложников – пассажиров автобуса – они потребовали 1, 5 млн долларов.

Исключением являются лишь случаи, когда требования носят правомерный характер. Стремление лица к защите своих законных прав и интересов здесь сочетается с нарушением установленного порядка защиты таких интересов. Поэтому такого рода действия следует рассматривать в некоторых случаях как самоуправство с соответствующей квалификацией по ст. 330 УК РФ[59].

В соответствии с законом адресатом требований может быть государство, организация или гражданин. Под государством в данном случае следует понимать как собственно государство (Россия, Украина, Германия, Франция и т. д.), так и различные государственные органы, выступающие от имени государства (органы власти и управления, учреждения, обеспечивающие изоляцию от общества, судебные органы, органы МВД и т. д.). Под организацией, на наш взгляд, следует понимать не только юридические лица в смысле гражданских правоотношений (ст. 48 ГК), но и юридически не оформленные структуры (советы, ассоциации, преступные группировки и т. д.). Характер организации – международная или национальная, коммерческая или некоммерческая, хозяйственные товарищества и общества, кооперативы либо государственные и муниципальные унитарные предприятия, общественные или религиозные организации и т. п. – на квалификацию содеянного не влияет. Граждане – это близкие родственники, друзья, сослуживцы заложника или любые иные лица.

Захват заложника по своей конструкции описывается в законе как формальный состав преступления. Поэтому он будет окончен с момента фактического ограничения свободы передвижения человека либо фактического воспрепятствования лицу в оставлении определенного места независимо от того, были ли предъявлены какие-либо требования соответствующим субъектам и были ли они выполнены или нет. Продолжительность времени, в течение которого заложник был лишен возможности свободного передвижения или удерживался в определенном месте, на квалификацию содеянного как захвата заложника не влияет. Вместе с тем, как будет показано ниже, последующее поведение виновных лиц имеет принципиальное значение для их ответственности.

С субъективной стороны захват заложников характеризуется прямым умыслом и специальной целью. Осуществляя свои действия, виновное лицо осознает, что оно совершает захват заложника в целях принуждения конкретных адресатов к выполнению или воздержанию от выполнения определенных действий как условия освобождения заложника; предвидит возможность или неизбежность причинения вреда заложнику или иным лицам и организациям, которым адресуется данное требование, в результате его действий и желает действовать именно таким образом.

Специальная цель, с которой действует виновное лицо, заключается в выполнении или, наоборот, невыполнении со стороны конкретных адресатов определенных действий, нужных виновному. Указанные действия оказываются настолько значимыми для виновных лиц, что они избирают заведомо опасные для окружающих способы достижения своей цели. При этом захват заложников рассматривается виновными не как самоцель, а как первый и необходимый этап в достижении генеральной, конечной цели. Поэтому применение психического или физического насилия, ограничение свободы в отношении заложника (заложников) осознаются виновными как побочное, но неизбежное и наиболее эффективное средство давления на определенного адресата. Одновременно виновные лица осознают, что в результате их действий по захвату или удержанию заложника вред причиняется не только заложнику, но и иным потерпевшим.

В зависимости от характера вреда, причиненного заложнику или иным лицам, содеянное квалифицируется по соответствующей части ст. 206 УК и в дополнительной квалификации по статьям о преступлениях против личности не нуждается. Исключением является лишь умышленное причинение смерти, которое должно квалифицироваться также и по ст. 105 УК. Таким образом, содержание субъективной стороны виновного лица при совершении захвата заложника отражает весь сложный комплекс, характеризующий взаимоотношения и взаимосвязи объекта посягательства и элементов объективной стороны.

Мотивы, лежащие в основе действий виновных при захвате заложника, в отличие от цели деятельности на квалификацию влияния не оказывают. Однако они неразрывно связаны с целями преступления и выражаются в характере действий, которые виновное лицо определяет в качестве условия освобождения заложника. В судебной практике чаще всего это преступление совершается по мотивам корысти (как это было, например, при захвате автобуса с корейскими туристами на Васильевском спуске рядом с Красной площадью в Москве), из желания избежать отбывания наказания (в учреждениях, обеспечивающих изоляцию от общества) либо ответственности за ранее совершенное преступление и т. д.

Субъектом анализируемого преступления является вменяемое лицо, достигшее 14-летнего возраста, которое либо захватило кого-либо в качестве заложника, либо удерживает захваченного, будучи осведомленным о целях удержания. Если одно лицо захватывает заложника, а другое его удерживает, то действия виновных квалифицируются как соисполнительство.

Квалифицированными видами захвата заложника в соответствии с ч. 2 ст. 206 УК являются: совершение группой лиц по предварительному сговору (п. «а»), с применением насилия, опасного для жизни или здоровья (п. «в»), с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия (п. «г»), в отношении заведомо несовершеннолетнего (п. «д»), в отношении женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности (п. «е»), в отношении двух или более лиц (п. «ж»), из корыстных побуждений или по найму (п. «з»). Содержание квалифицирующих признаков захвата заложника, предусмотренных п. «а», «б», аналогично содержанию соответствующих признаков терроризма. Понятие квалифицирующих признаков, предусмотренных п. «в», давалось при комментировании ст. 162 УК; а п. «е», «ж», «з» – при анализе ст. 105 УК.

Под применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия (п. «в»), следует понимать использование поражающих свойств соответствующих предметов для причинения физического вреда потерпевшему, разрушения различных объектов либо в качестве средства психологического давления и устрашения потерпевших. К применению оружия приравнивается и использование взрывчатых веществ или взрывных устройств. Под предметами, используемыми в качестве оружия, следует понимать предметы хозяйственно-бытового назначения (кухонные ножи, топоры, бритвы и т. д.), а также любые иные предметы, применяемые для причинения физического вреда человеку (дубинка, палка, камень, и т. д.), вне зависимости от того, были ли они приготовлены и приспособлены заранее или нет.

Совершение преступления в отношении заведомо несовершеннолетнего (п. «д») связано с обязательным осознанием виновным лицом до начала совершения преступления того обстоятельства, что в качестве заложника выступает несовершеннолетний.

Особо квалифицированными видами захвата заложника, предусмотренными ч. 3 ст. 206 УК, являются совершение этого преступления организованной группой, причинение в результате акта терроризма по неосторожности смерти человеку или иных тяжких последствий. Характеристика этих признаков аналогична данным признакам при терроризме.

Существенное значение для стимулирования посткриминального поведения имеет примечание к ст. 206, в соответствии с которым лицо при соблюдении определенных условий освобождается от уголовной ответственности. Условиями такого освобождения являются, во-первых, освобождение заложника и, во-вторых, отсутствие в действиях лица иного состава преступления. Освобождение может быть как добровольным, когда виновное лицо по своей собственной инициативе принимает такое решение, так и вынужденным, когда освобождение происходит по требованию властей. Последнее обстоятельство является новым для данного состава преступления. Законодатель предоставляет возможность освобождения даже в случаях, когда виновные лица не раскаиваются полностью в содеянном, а принимают решение об освобождении заложников вынужденно, понимая, что иного пути для избежания уголовной ответственности в данной ситуации нет. Забота о судьбе заложников перевешивает в этом случае отсутствие раскаяния виновных лиц.

Мотивы, которыми руководствовалось виновное лицо при принятии решения об освобождении заложника, для квалификации значения не имеют. Иной состав преступления – это причинение вреда здоровью или смерти заложнику или иным лицам, предусмотренное статьями о преступлениях против личности, либо уничтожение или повреждение имущества, предусмотренное ст. 167 УК, и т. д. Если в действиях виновных лиц наличествуют составы указанных преступлений, то они освобождаются от ответственности по ст. 206, но подлежат ответственности по соответствующим статьям УК. Вместе с тем невозможно применение данного примечания в случаях, когда требования захватчиков удовлетворяются, ибо в такой ситуации их освобождение становится не просто бессмысленным, но, наоборот, незаконным и несправедливым. Такое правило сложилось в судебной практике.

Так, в постановлении по делу Р. Президиум Верховного Суда РФ отметил: «Действия Р. нельзя расценивать как “добровольные” в том смысле, как «добровольность» понимается уголовным законом, поскольку фактическое освобождение потерпевшего состоялось уже после выполнения условий, выдвинутых похитителями, когда их цель была достигнута и оказался утраченным смысл дальнейшего удержания заложника. При таких обстоятельствах Р. не может быть освобожден от уголовной ответственности на основании примечаний к ст. 126 и 206 УК РФ»[60].

По своим объективным и субъективным характеристикам захват заложника весьма схож с такими преступлениями, как похищение человека и незаконное лишение свободы. В связи с этим встает вопрос об их разграничении, а также о квалификации по совокупности. Прежде всего следует отметить, что захват заложника является разновидностью незаконного лишения свободы и похищения человека, но разновидностью более опасной и характеризующейся специфическими признаками. В качестве разграничительного признака в специальной литературе и судебной практике чаще всего указывается на отсутствие при незаконном лишении свободы и похищении человека цели воздействия на третьих лиц для выполнения этими лицами определенных требований[61]. Соглашаясь с таким подходом, мы вместе с тем считаем, что только этим отличие захвата заложника от названных преступлений не исчерпывается и при установлении такого отличия необходимо принимать во внимание и другие разграничительные признаки.

Во-первых, при захвате заложника виновных лиц интересует не столько личность захваченного (как при незаконном лишении свободы и похищении), сколько возможность использования его в качестве средства давления на адресата. Виновные лица не имеют личных взаимоотношений с заложником, которые бы обусловливали их соответствующие действия. Не имеют они и личных претензий к заложнику. В этом смысле личность заложника безразлична для захватчиков. В отличие от этого при незаконном лишении свободы или похищении человека виновные лица по тем или иным причинам заинтересованы в конкретной личности потерпевшего (как это бывает, например, при взыскании долга, устранении конкурента и т. п.).

Во-вторых, при похищении человека и лишении свободы виновные лица стремятся избежать огласки; информирование заинтересованных лиц (например, супруга или родственников похищенного при желании получить выкуп) осуществляется лишь в силу необходимости. При захвате заложника, наоборот, виновные стремятся к обнаружению своего умысла как в отношении его захвата или удержания, так и в отношении характера предъявляемых требований. Нередко, чтобы усилить эффект и иметь более мощный и действенный рычаг давления на адресатов требования, этим требованиям придается намеренно широкий резонанс, в том числе и путем маскировки под какие-то политические формы и высказывания.

Наконец, в-третьих, при захвате заложника виновные лица руководствуются побуждениями, вытекающими из специальной цели – понуждения к совершению или воздержанию от совершения определенных действий как условия освобождения заложника. Одновременная квалификация по ст. 206 и 126 или 127 возможна лишь при реальной совокупности преступлений, например, когда помимо заложника незаконно лишается свободы или похищается иное лицо.

Довольно часто захват заложников совершается организованными, устойчивыми вооруженными группами лиц. Подобные действия до недавних пор полностью охватывались составом бандитизма и дополнительной квалификации как захват заложника не требовали. Такое решение представляется вполне обоснованным, поскольку бандитизм является более опасным преступлением. Однако Пленум Верховного Суда РФ в постановления от 17 января 1997 г. «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм» указал: «Судам следует иметь в виду, что ст. 209 УК РФ, устанавливающая ответственность за создание банды, руководство и участие в ней или в совершаемых ею нападениях, не предусматривает ответственность за совершение членами банды в процессе нападения преступных действий, образующих самостоятельные составы преступлений, в связи с чем в этих случаях следует руководствоваться положениями ст. 17 УК РФ, согласно которым при совокупности преступлений лицо несет ответственность за каждое преступление по соответствующей статье или части статьи УК РФ».