– Еще не спите? – Голос участкового был еле слышен на фоне странного, не прекращающегося ни на секунду шума.
– Да вроде рано еще. – Машинально взглянув на часы, Илья отметил, что стрелки показывают четверть десятого.
– Тогда одевайтесь и выходите на улицу, да товарища своего прихватите. Как выйдете, так направо и, считай, до конца улицы.
– Что-то случилось? – Илья вышел из спальни, и теперь к шуму в телефонной трубке добавились голоса, доносящиеся из включенного на полную громкость телевизора.
– Случилось… беда у нас случилась. – Колычев почти кричал. – Дом Колесниковой горит.
– А она сама? – Илья стал торопливо спускаться по лестнице.
– Так и она вместе с домом, – отозвался участковый. – Только, я думаю, она угорела уже, а дом-то еще долго гореть будет, пока не потушат. Так что подходите, лейтенантам я сейчас тоже наберу.
И шедшая на убыль луна, и сотни, если не тысячи звезд, казалось, все сияли с удвоенной яркостью, силясь рассмотреть хоть что-нибудь за густым черным столбом дыма, вздымающимся вверх к воронено-синему ночному небу. Столб этот был заметен с любого края поселка, и выскочившие на улицу Зубарев с Луниным бегом устремились туда, где и без них уже было шумно, многолюдно и, как положено при пожаре, бестолково. Когда стало ясно, что бежать придется не так уж и близко, возвращаться к машине уже не имело смысла. Улица, носившая имя Розы и прилагавшуюся к ней фамилию Люксембург, растянулась вдоль берега реки почти на три километра. Коттедж, в котором поселили приезжих сыщиков, располагался ближе к ее началу, в то время как дом Анны Андреевны находился в самом ее конце.
Первым с неуклюжей трусцы на шаг перешел запыхавшийся Лунин. Расстегнув молнию на пуховике и жадно глотая воздух, он видел, как Зубарев пробежал вперед еще метров двести и обернулся. Согнувшись и упираясь руками в колени, оперативник сделал несколько глубоких вдохов, после чего зашагал в сторону красно-оранжевых всполохов, озаряющих ночное небо.
К их приходу пожар уже был фактически потушен, а собравшаяся вокруг толпа перестала увеличиваться в размерах, поскольку почти все любопытные уже успели добраться к месту происшествия и теперь находились в томительном ожидании. Конечно, некоторые из присутствующих как могли утешали соседей Колесниковой, проживавших в другой половине дуплекса и еле успевших выскочить на мороз из полыхавшего дома. Но и они с нетерпением ждали, когда же прояснится судьба двадцатишестилетней школьной учительницы музыки Анны Колесниковой. С каждой минутой уверенность в том, что рано или поздно под обломками сгоревшего дома обнаружится тело несчастной женщины, становилась все крепче, поскольку каждому из не скольких десятков сбежавшихся на пожар людей было ясно – если бы Колесникова была жива, она бы тоже стояла сейчас вместе с ними, заламывая в отчаянии руки, а быть может, и громким, навзрыд плачем провожая последние минуты умирающего у всех на глазах дома.
Обгоревшее до состояния угольной головешки тело удалось обнаружить лишь после того, как проливка здания была завершена и удалось поднять несколько железных листов и часть балок обрушившейся крыши.
– Здесь она, на кухне, – сообщил Лунину участковый, коротко переговоривший с командиром пожарного расчета, и добавил, словно у кого-то могли остаться сомнения, – неживая.
– Одна? – уточнил Илья и тут же, оглянувшись, поманил к себе пальцем стоявших поблизости оперативников.
– Вроде одна, – кивнул Колычев, – сейчас еще несколько листов вынесут, тогда ясно будет.
– Скажи им, чтобы тело не трогали, да и вообще, как убедятся, что больше никого нет, пусть сразу выходят. – Отпустив участкового, Илья повернулся к оперативникам: – Значит, так, парни, ночь будет бессонной.
– Это мы уже поняли, – как показалось Илье, голос Макарова звучал неестественно бодро, – похоже, одним свидетелем у нас стало меньше.
– Главное, чтобы остальные до утра дотянули, а то допрашивать некого будет. – Кольт хохотнул в ответ и хлопнул напарника по плечу.
– Вы чего, орлы, уже стволы спиртиком протереть успели? – Ухватив каждого из молодых коллег за воротник куртки, Зубарев рывком притянул их к себе и принюхался. – Ну точно, уже надребенькались.
– Ничего мы не дребенькались, – безуспешно попытался вырваться Кольт, – коньяка была фляжка, и та четвертинка. На двоих-то всего по сто с небольшим.
– Холодно ведь стоять, ноги мерзнут, – попытался оправдаться Макаров.
– Ну ничего, теперь вы согретые, можете место преступления до утра охранять, – ухмыльнувшись, Вадим оттолкнул от себя растерянных лейтенантов, – во всяком случае, до приезда криминалистов. Задача ясна?
– Так, может, и не было никакого преступления, – попытался возразить Макаров, – соседи говорят, у нее газовый баллон рванул. Оттого все разом и полыхнуло.
– Вот криминалисты и разберутся, что у кого полыхнуло, а пока будете стоять и не пущать. – Зубарев вопросительно взглянул на Илью: – Я ж правильно говорю? Хуже нет, чем когда свидетели загибаться начинают.
– Да уж, – Илья хотел было привычно вздохнуть, но, подумав, счел, что обстановка для вздохов не самая располагающая. – Будьте здесь, смотрите, чтобы к дому никто не лез. А я пойду.
– Лунин, у тебя совесть есть? – оторопел от такой наглости Вадим. – Куда ты пойдешь?
Сделавший уже несколько шагов Лунин обернулся и укоризненно покачал головой.
– Машину пригоню. Или что, всю ночь на морозе стоять будем?
Широким шагом Илья направился в сторону предоставленного им коттеджа. Отойдя от никак не желавшей расходиться толпы на несколько десятков метров, он достал из кармана телефон и набрал номер генерала Хованского.
– Ты что, Лунин, уже дело раскрыл? – Хованский начал общение на оптимистичной ноте.
– Добрый вечер, Дмитрий Романович, – блеснул в ответ воспитанием Илья.
– И тебе здорово, – буркнул генерал. – Чего звонишь на ночь глядя?
Илья, стараясь не сбавлять ширины шагов, обрисовал Хованскому сложившуюся ситуацию. Выслушав его, генерал некоторое время молчал, а затем иронично заметил:
– Ну что, это нормально. Лунин, там, где ты, там всегда разрушения и гибнут люди, особенно женщины.
Илья еще больше ускорил шаг, шумно вдыхая морозный воздух.
– Ладно, ты не сопи там, – в голосе генерала послышались обычно не свойственные ему извиняющиеся интонации, – будем считать, что последней фразы у нас в разговоре не было.
– Будем, – не стал спорить Лунин.
– Вот и хорошо, – повеселел Хованский. – Я ж так понимаю, ты не так просто на ночь глядя со мной информацией решил поделиться. Ты ведь, поди, чего-то хочешь? Излагай, пока я в настроении.
– Я так думаю, дела надо объединять в одно производство.
Зацепившись о какое-то невидимое под снегом препятствие, Илья чуть было не упал, но кое-как сумел удержать равновесие, нелепо взмахнув руками.
– Ты даже не знаешь, из-за чего пожар приключился, – возразил Дмитрий Романович. – У нас что, баллоны редко взрываются? Да каждый год штук по пять бабахает. И что, все их объединять будем?
– Вот я и разберусь, – упрямо отозвался Лунин, – если что, разъединим.
– Слушай, Лунин, ты борщ с гречкой ел? – удивил неожиданным вопросом начальник областного управления. – Вот не так чтобы из одной тарелки борщ, а из другой потом гречку, а разом, все вместе.
– Не пробовал, – честно ответил Илья, безуспешно пытаясь понять, в какую сторону вдруг повернулся разговор.
– А я пробовал. Давненько уже. Еще в детстве. Говорят, есть такой рецепт старый, что гречку в борщ добавляют, когда варят. А батя у меня не так делал. Он просто брал миску поглубже, наливал в нее борща, а потом, значит, сверху гречку сыпал. А может, наоборот, сперва гречку клал. Я уж не помню, давно было. Помню только, навалит он себе этого дела полную тарелку и сидит уминает. И меня, дело прошлое, так есть заставлял.
– Дмитрий Романович, – не вытерпел наконец Лунин, – я не очень понимаю, при чем здесь гречка.
– А вот это правильный вопрос, – одобрил Хованский. – Ни при чем она здесь. Совершенно. Так же, как и твоя Колесникова. Не надо, Лунин, пытаться все в одну тарелку впихнуть. Особливо неописуемое.
– Но ведь ему нравилось, – только и смог разочарованно пробормотать Илья.
На несколько мгновений телефонная трубка замолчала.
– Нравилось, – наконец послышался голос генерала, – ему нравилось.
– А вам? – на всякий случай решил уточнить Лунин.
– Да не помню уже, давно это было. – Хованский вздохнул. – Ладно. Сделаем так. Пусть эксперты на месте посмотрят все как следует. Если будут какие-то зацепки, тогда дела объединим. А пока пусть районный следователь бумажки заполняет. Тебе, думаю, кроме этого есть чем заняться. У тебя все?
– Не совсем, – заторопился Лунин, – еще вот это дело по исчезновению Слепцовой. Это та девочка, которая год назад пропала. Мне бы на материалы дела взглянуть.
– Как у тебя все просто. Взглянуть! – фыркнул Хованский. – Тебе что, его на дом привезти надо? Ты, Илюша, это себе как представляешь?
– Я могу поехать в район, ознакомиться с делом там. Но это займет у меня день минимум. – Илья прислушался к молчанию в трубке. – Или не могу?
– Не можешь, конечно. – Генерал энергично выругался, вспомнив несколько выражений, эффектно звучащих, но не несущих особенной смысловой нагрузки. – Ладно, будет тебе дело. Я позвоню, завтра привезут. Теперь все?
– Ну что вы, я только начинаю, – почувствовав, что начинает задыхаться, Илья пошел медленнее, – лучше, если тело на вскрытие к нам заберут, не в район. Так что хорошо бы к утру машину с медэкспертом и криминалиста. Лучше Карпольцева, он самый опытный.
– Боюсь, Илюша, ты переоцениваешь мои возможности, – хмыкнул генерал, – машину-то мы без проблем организуем и людей отправим, раз уж так вышло.
А вот насчет Карпольцева не обещаю. Заставить его на ночь глядя тащиться черт знает куда… Я тебе так скажу: мне самому проще приехать.
Илья промолчал, давая возможность Хованскому самому принять решение.
– Ладно, – Дмитрий Романович вздохнул, смирившись с неизбежным, – поговорю я со стариком. Но если все зря окажется, ты, Лунин, пожалеешь, что вообще мне сейчас позвонил. Перспектива ясна?
– Как никогда! Спаси…
Телефон, уже несколько раз предупредительно попискивавший, издал еще один, жалобный стон и отключился. Илья сунул трубку в карман, решив, что генерал как-нибудь сумеет подобрать последний слог к так и недоговоренному слову.
Выспаться ночью не удалось никому. Решив, что оставлять молодых оперативников в теплой машине наедине друг с другом и наверняка припасенной очередной фляжкой с коньяком будет неправильно, Илья бесцеремонно ткнул пальцем в Макарова.
– Ты. Остаешься здесь. – Лунин распахнул дверь «хайлендера», в котором, откинув спинку пассажирского сиденья, уже удобно устроился Зубарев. – Вадим, вот тебе напарник. Четыре часа дежурите вы, потом мы с Кольтом вас сменим.
– Без проблем, – флегматично отозвался оперативник и поманил пальцем лейтенанта. – Чего стоишь? Садись, погреешься.
– Вы только тут сильно не перегревайтесь, – настоятельно посоветовал Илья, – мне надо, чтобы к дому никто не совался. Я звонил Кнолю, он обещал прислать пару человек с машиной. Пусть станут так, чтоб фарами лучше подсветить, но сами внутрь пусть тоже не лезут.
– Ох, Лунин, что бы я без твоих советов делал. – Демонстративно зевнув, Зубарев захлопнул дверь, давая понять, что в дальнейших инструкциях не нуждается.
– Ты, – Илья повернулся к прыгающему то на одной, то на другой ноге Кольту, – идешь спать. В три тридцать жду тебя здесь. Все понятно?
– Понятно, – поспешно кивнул лейтенант и тут же растворился в окружающей Лунина темноте.
Достав из багажника предусмотрительно прихваченный в поездку мощный фонарь с длинной рукояткой, Илья подошел к почерневшим руинам сгоревшего дома. Неуверенно потоптавшись на крыльце, он прошел внутрь. Сделав всего несколько шагов, Илья пожалел о своей идее. Ноги по щиколотку проваливались в угольно-черную, постепенно замерзающую кашу. Взглянув на недавно купленные зимние ботинки, Илья с грустью подумал, что поверх обуви стоило бы натянуть бахилы или хотя бы какие-нибудь пакеты.
Планировка в доме Колесниковой отличалась от той, что была в предоставленном Илье коттедже. Она была более традиционной: с обособленной от гостиной некогда достаточно просторной кухней, теперь заваленной грудами разломанной мебели, рухнувшими вниз балками перекрытия и покореженными, скрюченными стальными листами кровли. Кое-что пожарные все же вынесли, и благодаря их усилиям Лунин в ярком круглом пятне светового луча мог беспрепятственно видеть обгорелое тело, сидящее на полу прямо у самого входа в кухню. Тело именно сидело, прислонившись спиной и затылком к стене и безучастно глядя прямо в ослепляющее светодиодное пятно фонаря пустыми глазницами, содержимое которых бесследно исчезло в яростно бушевавших не так давно в этом доме клубах пламени.
Не в силах выдержать этот равнодушный, но в то же время укоризненный взгляд, Илья отвел фонарь в сторону, а затем, осторожно ступая, начал пробираться к выходу. Делать ему здесь было нечего. Надо было дожидаться приезда медиков и криминалистов. Только они могли дать какую-то, возможно, полезную для раскрытия дела информацию. Надо было идти спать.