12

Я падаю с алтаря. И как только мои руки касаются земли, я уже не на ярком солнечном свете и не на травяном ковре. Я снова в Уонстед-Флэтс, и стоит ночь. Прежняя паника наполняет меня. Я точно знаю, что случится сейчас. Веревки затянутся вокруг меня, держа у дерева, а потом загорится огонь. Если честно, я в бешенстве на саму себя из-за того, что ввязалась в нечто столь очевидное. И еще больше злюсь на себя потому, что до сих пор каменею при мысли обо всем этом. Память о пламени слишком жива, хотя прошел год.

Появляются веревки. Они обвиваются вокруг моих рук, вокруг талии, вокруг ног, их гораздо больше, чем было в день настоящего события. «Это действительно происходит, – думаю я. – Если ты умираешь в этом мире, ты и в реальном мире тоже умираешь». Но на этот раз рядом нет Андрасты, чтобы помочь мне.

Я могу лишь шевелить кистями рук, но они слишком сильно дрожат, так что пользы никакой. Кулон скользит в моих пальцах. Я едва не теряю его, но в последний момент подхватываю пальцем цепочку. Это ведь вроде как мое оружие. И как, черт побери, я могу защититься кулоном от яростного огня?

Как по сигналу, Дженни чиркает спичкой у моих ног. В воздухе вокруг меня взлетают листья, лишь для того, чтобы тут же сгореть в языках пламени. Жар подбирается к моим кроссовкам, ища слабое место. Я не хочу кричать. Не хочу. Десятки людей наблюдают за тем, как я это выдержу. Я не намерена доставлять им удовольствие, показывая, насколько я испугана.

Думай, Ферн. Единственный шанс выжить – понять, как использовать медальон. Огонь мешает мне сосредоточиться. Он уже пробирается сквозь кроссовки и ползет вверх по ногам. Где-то неподалеку кто-то стонет от боли. Низкое «ууххх…». Потом я осознаю, что это я сама. Я наматываю цепочку на пальцы, пока серебряный полумесяц не врезается мне в ладонь. Укол помогает мне сосредоточиться. Я думаю о лезвии, сотворенном Мерлином, и гадаю, могу ли я сделать то же самое. Я представляю острый клинок и крепкую рукоятку. Что-то вроде бы мелькает в глубине моего сознания. Какая-то боль, мгновенный острый приступ боли в мозгу, которая тут же будто выскальзывает из головы, проходит по плечу и вниз по руке. Мои пальцы дергаются, я снова чуть не теряю кулон. Искры летят с кожи на металл.

Цепочка мгновенно разогревается, она горячее, чем огонь, пожирающий мои ноги. Она дергается в моих пальцах, как кузнечик, пытающийся сбежать. И растет, растет, пока в моих руках уже не кулон, а нечто мягкое. Маленькая сумка. Вовсе не полезный нож, на который я надеялась. Но сумочка слишком тяжела, чтобы оказаться пустой.

Пламя уже добралось до моих бедер. Я больше не чувствую ног. То, что лежит в сумке, тихо звенит. Мне приходится двигаться очень осторожно, я не могу позволить себе упустить сумку. Я сую внутрь один палец. На ощупь там что-то вроде мраморных шариков. Я осторожно поднимаю один вверх.

Сквозь дым я слышу крик и теряю концентрацию. Один из шариков выскальзывает из сумки, мне его не поймать, и он падает на землю.

Оглушающий удар, как в огромный басовый барабан, стирает все остальные звуки. Дым вокруг меня сгущается, но жар ослабевает. Когда дым рассеивается, я вижу, что костер погас. И остатки дыма пахнут как только что скошенная трава. Что бы там ни вывалилось из этой сумки, оно явно погасило пламя.

Прежде чем я начинаю радоваться, обжигающий жар снова взрывается в моей ладони. В ней образуется нечто твердое и прохладное. Рукоятка. Наверное, это как раз тот нож, который я просила, и появился он в нужный момент. Неловко изогнув запястье, я умудряюсь перерезать веревки, что удерживают меня. Еще несколько взмахов – и я свободна. Я шагаю из ночи на яркий солнечный свет. Уонстед-Флэтс исчез, я снова в поросшем травой кругу, алтарь невинно стоит в нескольких метрах от меня.

Я прошла проверку. Вместо того чтобы положиться на Андрасту, я спаслась сама. Нет больше девицы в беде. Эта новая, изменившаяся Ферн добыла нож и гасящий огонь мрамор, и она не побоялась воспользоваться ими.

Это невероятно. Может, я и сплю, но чувствую себя куда более бодрой, чем когда-либо прежде. И дрожь в моих руках – это уже не страх, это возбуждение. Мне хочется снова это сделать. Ощутить силу моих мыслей, протекающих по моему телу и меняющих все вокруг меня.

Я сосредоточиваюсь на своем новом оружии. Это не нож, это изогнутый меч, он сделан из тусклого, покрытого пятнами серебра. Кожаный эфес выложен поблекшей золотой проволокой. Он похож на то, что могло быть найдено в каком-нибудь древнем захоронении. В сумке всего два мраморных шарика. В каждый вставлен бриллиант. Они напоминают мне о крошечных звездочках на моем кулоне. Погоди-ка… это и есть звезды с моего кулона. А серебряная цепочка, что стягивает сумку, выглядит точно так же, как цепочка кулона. А это значит… изогнутый меч имеет форму полумесяца. Действительно оружие!

Засунув сумочку в карман и сжимая в руке ятаган, я жду новой иллюзии. В крови бушует адреналин, но постепенно во мне всплывает и другое чувство. Разочарование. Да, огонь – худший из моих страхов, но, если подумать, все это выглядит немножко… просто.

– Какой симпатичный меч, – шепчет мне в ухо голос Дженни. – Интересно, каково это – знать, что я намерена убить тебя им?

Я резко оборачиваюсь. Дженни усмехается, глядя на меня, и она не одна. Я лишь мельком замечаю его лицо перед тем, как осознаю, что он делает, и пригибаюсь к земле. Что-то свистит над моей головой и падает на алтарь. Зазубренный диск. Не только Дженни пытается меня убить. Олли тоже. Спасибо тебе, подсознание. Всегда возвращаешь меня назад.

Я выпрямляюсь. Олли за спиной Дженни хватает другой зазубренный диск.

– Ты мог побить меня дома, но здесь ничего не выйдет! – говорю я видению, взвешивая в руке меч.

Олли что-то отвечает, но я не слушаю. Я непроницаема для слов, и я вооружена против них. Ну же. Давай. Мой первый удар отшвыривает Дженни с дороги, второй приходится по руке Олли.

– Сука! – кричит он, зажимая рану.

Ну да, попробуй на вкус собственное лекарство.

Он уклоняется от моего второго взмаха. Меч, возможно, и создан специально для меня, но я управляюсь с ним неловко. Мои руки привыкли рисовать, а не бить кого-то острием меча в грудь.

– Не слишком ты хороший боец, а, ведьма? – мурлычет Дженни. – Тебе кто-нибудь говорил, что тебе здесь не место?

Она не спеша идет ко мне. И по мере того, как она приближается, ее ногти растут и растут, и каждый превращается в копье. Я шагаю ей навстречу, пытаясь почувствовать естественное движение ятагана, позволить ему направлять мою руку под правильным углом. Дженни пригибается и раскачивается, ее когти нацелены в меня. Мы словно танцуем, все трое, делая пируэты и кланяясь, расходимся и разворачиваемся от одного партнера к другому, пока движения моего ятагана не завладевают моим телом и я совершенно перестаю видеть, с кем сражаюсь. Я захвачена моментом. Я подвижна. Я…

Когти Дженни скребут по моему лицу, и я спотыкаюсь и отбрасываю ятаган в сторону, чтобы не упасть на него. Я пытаюсь встать на ноги, но ятаган лежит слишком далеко.

– Спать пора! – ухмыляется Дженни.

Она скалит зубы и прыгает ко мне.

Не задумываясь, я перекатываюсь, чтобы схватить ятаган и поднять его вверх, к ее животу. Миг сопротивления – а потом клинок погружается в ее тело, словно оно сделано из желе.

– Ведьма! – выплевывает Дженни и рассыпается, превращаясь в инспайров.

Шипение ее последнего слова висит передо мной.

Я не могу задумываться над тем фактом, что только что кого-то убила, пусть даже не настоящего. Не сейчас. Олли все еще здесь, он на другой стороне площадки, держится за раненую руку. Я пытаюсь угадать, что может чувствовать настоящий Олли, наблюдая за этим.

Мы снова кружим друг возле друга, нереальный Олли и реальная Ферн, испытывая решимость друг друга. Его рука почти незаметно сжимается на диске. Я не жду, когда Олли метнет его. Бросаясь к нему, я замахиваюсь клинком. Может, я и не слишком ловко им владею, но, если просто махать ятаганом в правильном направлении, можно выиграть несколько очков. Олли блокирует мой первый удар, потом второй, третий…

– Ферн… – начинает он, но я не намерена слушать его насмешки.

Мы не дома, где я ничего не могу сделать, чтобы заставить его заткнуться. Я просто яростно размахиваю клинком, не желая позволить ему атаковать. Я в бешенстве, и мне это нравится. Из-под страха вырвалась чистая свобода. Но в глубине сознания я чувствую, что здесь что-то не так. Олли даже не пытается напасть на меня.

– Почему ты не бьешься? – кричу я.

На этот раз я задеваю его ногу. Олли испускает бешеный рев и швыряет в меня свой диск. Острая боль пронзает мою грудь. Я прижимаю к ней ладонь и ощущаю кровь. Ну вот, теперь в мире все встало на свои места.

Мы продолжаем.

Воздух вокруг нас превращается в сплошной вихрь металла и тяжелого дыхания. Я совершенно теряю способность думать, представление о правильном и неправильном, о какой-то стратегии. Я позволяю ятагану вести меня в схватке. Я побеждаю, в том нет сомнений, но на самом деле это меня беспокоит. Я знаю, на что способен реальный Олли, так почему же мое воображение заставляет вот эту его версию поддаваться ударам? И почему этого Олли из кошмарного сна так затормаживают раны?

Когда Олли оказывается прижатым к алтарю, приведшему меня сюда, я знаю, что не могу проявить милосердие. Я его победила. Я должна ударить. Сейчас. Сделай это немедленно.

Мы смотрим друг на друга. Олли приподнял диск, защищаясь, его грудь тяжело вздымается от усилий и боли. Я крепко сжимаю рукоять ятагана, но не поднимаю его. Истина пробивается ко мне, как свет сквозь туман.

– Ты настоящий!

– Додумалась, гений.

В моей голове вихрем проносятся вопросы. Соблазнительная возможность. Я могла бы убить его сейчас. Папа никогда не узнал бы, что это сделала я; он просто нашел бы Олли остывшим в его кровати. Воображение вспыхивает на мгновение, потом разваливается. Я отступаю назад, внезапно чувствуя полное изнеможение.

– Наверное, приятно, – говорит Олли, – чувствовать себя праведником, убивая кого-то.

– У меня, по крайней мере, была причина. А вот что насчет тебя?

Когда Олли выпрямляется, весь покрытый грязью и кровью, снаружи в каменный круг проникает звук. Крики. Громкие голоса. Потом я вижу их: Мерлина, лорда Элленби, других сквайров.

– Я думала, это мое Испытание, – глупо говорю я, когда к нам подходят Мерлин и лорд Элленби. – А он-то что тут делает?

– Хороший вопрос, – кивает лорд Элленби. – Твой брат умудрился прорваться сюда.

– Хотел удостовериться, что кошмары сделают свое дело? – спрашиваю я у Олли.

Он пожимает плечами:

– Что-то вроде того.

Мерлин тычет меня в живот, потом пихает Олли.

– Да, конечно, – бормочет он. – Они же высижены из одного яйца.

– Простите? – Я смотрю на него.

– Близнецы. Из этого следует, что им необходимо пройти Испытание вместе. Я однажды уже видел такое. Но в том случае они сражались бок о бок, а вот вы, – он пристально смотрит на Олли, – вы – проверка друг друга. Да. Теперь вижу. В этом, безусловно, есть смысл.

– Вот как? – говорит Олли, он явно категорически отвергает такую возможность, как и я чувствую отвращение при мысли, что мы что-то разделяем.

– Уж точно не так, – заявляю я.

– Вы боитесь одного и того же, – говорит Мерлин. – И вы боитесь друг друга. Но один страх вы должны победить вместе, а другой – каждый должен одолеть сам. Вы прошли оба экзамена.

Прежде чем я начинаю разгадывать загадку Мерлина, вперед выходит лорд Элленби.

– Как бы то ни было, думаю, мы получили ответ, не так ли, милорд?

– Да. Да. Думаю, так.

– Ваше оружие все сказало, – говорит лорд Элленби. – Ятаган и пара чакрамов[18]. Вы оба станете рыцарями.

Мне хочется прыгать на месте, непристойно визжать, впервые в жизни мне нравится мысль о том, чтобы обнять кого-то. Я смотрю в сторону Андрасты, но она и остальные феи еще погружены в глубокий транс. Мне приходится довольствоваться тем, что я обмениваюсь взглядом с Олли. Лорд Элленби пожимает нам руки и выводит нас из круга. Я следом за Олли подхожу к Эмори. Сквайры хлопают в ладоши. Рамеш кричит:

– Блестяще, Олли! Отлично, Ферн!

Мне приходится сделать над собой усилие, чтобы не закатить глаза. Какой же он милый парень – и совершенно безнадежен…

Эмори сжимает мою руку и осторожно улыбается.

– Рада вас принять, – говорит она. – Мне раньше никогда не приходилось иметь дело с близнецами. Да уж, схватка была что надо. Братская любовь, а?

– Ну да.

Я не слишком понимаю, к чему она ведет, потому что сарказма в ее голосе не слышно.

– Не беспокойся, я уже привыкла к тому, что Олли пытается меня убить.

– Что? – Эмори теряется. – Убить тебя? С того места, где я стояла, похоже было, скорее, на то, что твой брат пытается тебя спасти.