Моня лежал на кровати в своей спальне и с унылым лицом смотрел кинокомедию на огромной плазменной панели домашнего кинотеатра. Окна были наглухо закрыты жалюзи – на случай, если какой-нибудь военный строитель по ошибке воткнет чего-нибудь не туда, перепутав фазы, отчего мирная бетономешалка враз превратится в боевую метательную машину.
Настроение у Мони было ни к черту. Давешней радости от нашествия в свою усадьбу дармовой рабочей силы он уже не испытывал, но и выгнать служивых не мог. Объем строительно-восстановительных работ по дефектной ведомости оценивался где-то в миллион гривен. Именно столько Моне пришлось бы выложить, если бы он обратился в строительную фирму. Разбрасываться такими деньгами было глупо, поэтому Моне ничего не оставалось, как терпеливо дожидаться, пока вояки закончат фронт работ, наведут за собой марафет и уберутся восвояси.
Моня отнял от глаза пластиковый пакет и поболтал им. Лед частично расстаял, превратившись в цокающую жижу. Моня повернулся к двери и рявкнул:
– Шварц! Шварц!
За дверью протопали слоноподобные шаги, и телохранитель просунул в спальню свою залепленную пластырем рожу. В правой руке он держал открытую бутылку колы.
– Чего, Монь?
Моня, которому не на ком было сорвать злость, рявкнул:
– Чего-чего! Прохлаждаешься, блин, а у меня весь лед растаял! Вытечет глаз, в натуре, а ты и не почешешься!
– Так, а Лизка чего, нового не принесла? – искренне удивился Шварц.
– Да твоя Лизка небось или брови выщипывает, или трусы антицеллюлитные натягивает! А ты и не пошевелишься: нет чтобы ее подогнать, в кресле, блин, рассиживаешься! Работнички, вашу мать, адмиралом Нельсоном с вами останешься, в натуре!
– Счас я ее пригоню, Монь! – мотнул головой Шварц и затопал к лифту.
– А дверь закрыть, твою мать! – крикнул ему вдогонку Моня. – Мне ж, блин, только конъюнктивита от сквозняка подхватить не хватало!
Не расслышавший слов Мони Шварц заорал от лифта:
– Да счас, Монь, счас, потерпи!
– Тетерев контуженный! – вздохнул Моня и, приложив хлюпнувший пакет к глазу, уставился в телевизор.