Командовал полком в то время Александр Николаевич Егоров. Его заместителем был подполковник Леонид Сергеевич Бабахо, военкомом старший батальонный комиссар Константин Александрович Привалов, начальником штаба Иван Кириллович Сычев.
Аньшаков Георгий Васильевич – приборист 4-й батареи, старшина:
«Я, девятнадцатого года рождения, призван в Красную Армию в сентябре тридцать девятого. Служил в Забайкалье, в 60-й стрелковой дивизии, в декабре сорокового года прибыл в Ленинград, в 194-й полк, на 5-ю батарею. Командира звали Бобров Иван Николаевич. Батарея стояла в Осиновой Роще. 21 июня 1941 года батарея переехала к ж/д станции Кушелевка. Утром обещали увольнение в город до двадцати трех часов. Как сейчас помню, политрук тов. Слынев сказал нам: „Кто хорошо подготовит огневые позиции, завтра в увольнение до двадцати трех часов“. В увольнение сходить не пришлось.
Наш командир ПУАЗО сержант Суворов сам помогал готовить котлованы для планшета построителя и баллистического преобразователя. Мы с тов. Чуклиным, первым совмещающим, трудились до седьмого пота. Над нами еще разведчик Пахуридзе шутил: „Давай, давай, завтра в город“. Все сделали добротно и раньше срока. Первым о готовности доложил сержант Басков. Утром всех построили и объявили о войне».
Левичев М. М. – бывший комиссар 15-й батареи 194-го ЗАП, полковник в отставке:
«В теплый солнечный день двадцать второго июня, на батарее прошел митинг. Много было выступающих. Клялись воевать до полной Победы. Наша батарея занимала боевые порядки в районе станции Песочная, и мы наблюдали, как пехотные части покидали казармы и двигались к финской границе. Только войну мы реально еще не чувствовали. Личный состав был возбужден. Все номера находились у орудий и приборов, ждали врага. Не терпелось его встретить и уничтожить, но никто не думал, что это произойдет так быстро. В ночь на двадцать третье первая воздушная тревога. Белая ночь, со стороны Финского залива к городу приближались бомбардировщики. Батарея на позиции станции Дибуны (Песочная) легко, как на учениях, сбила „юнкерс-88“. Командир взвода управления младший лейтенант Замотин Н. И. доложил мне, что в направлении батареи на небольшой высоте летит самолет. Командир огневого взвода лейтенант Телегин В. К. подал команду: „По штурмовику, цель поймана, огонь“. Огонь вели два орудия – сержанта Коцюбы С. А. и сержанта Шарова Л. М. После третьего залпа самолет загорелся, стал терять высоту и сбросил две бомбы на лес. Потом горящий самолет приземлился, и четыре авиатора были взяты в плен. Это были летчики, увешанные железными крестами за Лондон, Варшаву и многие другие города.
Указом Президиума Верховного Совета, в „Правде“ на первой полосе было опубликовано сообщение о том, что указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом доблесть и мужество награждены медалями „За боевые заслуги“ младший политрук Михаил Михайлович Левичев, старший сержант Семен Алексеевич Коцюба, младший сержант Леонид Михайлович Шаров, красноармейцы Георгий Иванович Усенко, Константин Андреевич Соломинов и Егор Андреевич Башкатов».
Этот эпизод в дальнейшем будет многократно обсуждаться в различных источниках и обрастет версиями происшедшего.
Николай Кириченко:
«Основные усилия истребительной авиации корпуса сосредоточились на отражении воздушных налетов, обеспечив перехват противника в южном и юго-западном направлениях, на удалении 50-100 км от Ленинграда. Силами ЗАПов среднего калибра создавалась зона зенитного огня на непосредственных подступах к городу и над самим Ленинградом.
Немецко-фашистское командование использовало в своих интересах финские аэродромы, хотя Финляндия еще не вступила в войну. Бомбардировщикам достаточно было нескольких минут, чтобы долететь до города.
Враг уже на второй день войны решил проверить боеготовность нашей обороны. Двадцать третьего июня группа вражеских самолетов взяла курс на Кронштадт, но развернулась в сторону Сестрорецка. В ноль часов пятнадцать минут была объявлена первая тревога. На этот раз нашей батарее в нем участвовать не пришлось, так как самолеты шли над боевыми порядками 194-го полка. Они шли на небольшой высоте, прямо на позиции 15-й батареи, которая располагалась в районе станции Дибуны».
Вот интересный текст Михаила Логунцова («Сестрорецкие берега» № 7(87) 24 февраля – 2 марта 2007 года, журнал «История Петербурга» № 3(43) 2008 года):
«…В августе 2006 года я вел беседу с жителем Белоострова Юрием Николаевичем Андреевым и в разговоре вскользь упомянул о первом немецком самолете, сбитом в небе Ленинграда. Впервые в городе была объявлена воздушная тревога. Бомбардировщик был подбит нашими зенитчиками в ночь на 23 июня 1941 года и упал в районе поселка Песочный. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что у Юрия Николаевича в семейном альбоме есть фотография обломков того самого „юнкерса“.
Мой собеседник любезно показал мне фото, сделанное 26 июня 1941 года в Песочном. На хорошо сохранившейся старой фотографии изображены обломки сбитого „юнкерса“, упавшего рядом со свинарником воинской части. На переднем плане стоят три человека. Крайний справа – старший политрук отдела пропаганды политуправления Северного фронта Маргулис Петр Борисович, а в центре – лауреат Сталинской премии, кинорежиссер Сергей Герасимов. Дачи работников „Ленфильма“ находились в Лисьем Носу.
Кроме фотографии у Юрия Николаевича имелось несколько предметов со сбитого „юнкерса“ – половинка бинокля, фотоаппарат „Vojgflander“ был действующий (Андреев сказал, что делал на нем хорошие снимки) и серебряный портсигар, на внутренней части которого была монограмма „S.L.“. Удивительно, что резиночки для прижима сигарет были как новенькие и абсолютно не потеряли упругости, хотя прошло уже столько лет! Было еще три стаканчика из легкого белого металла, но после недавнего ремонта своей квартиры Юрий Николаевич их найти сразу не смог.
Андреев сказал, что помимо этих вещей еще были действующий компас и трехцветный фонарик, но его сыновья, которым сейчас около тридцати лет, им давно уже „приделали ноги“».
Из газеты «Красная звезда» от 24 июня 1941 года:
«В ночь на 23 июня наблюдатели зенитной батареи младшего лейтенанта Пимченкова заметили вражеский бомбардировщик, летевший по направлению к Ленинграду. Через мгновение батарея дала по самолету первый залп. Снаряды разорвались у самой машины.
Четвертым залпом бомбардировщик был подожжен и стал резко терять высоту. Вскоре он упал за деревьями. Младший лейтенант Пимченков записал в свой дневник: „23 июня в 1 час 40 минут сбит вражеский бомбардировщик № 1“.
Через несколько минут бойцы N-ской части захватили четырех немецких летчиков: одного офицера и трех унтер-офицеров».
В найденных мной публикациях это событие описывалось по-разному. Собранные сведения о месте падения самолета и о судьбе его экипажа зачастую были взаимоисключающими. Так, в книге Смелякова Н. В., Иванова В. Г., Бурова А. В. «Часовые ленинградского неба» (Л., 1968. С. 27) сказано следующее: «…Подбитый „юнкерс“ загорелся, и немецкий летчик был вынужден посадить машину неподалеку от огневой позиции батареи. Из покореженного бомбардировщика выбрались раненые члены экипажа – офицер и три унтер-офицера. Они послушно подняли руки…»
Но, глядя на фотографию, трудно поверить, что после такого «приземления» из-под груды обломков кто-то мог выбраться живым. Для того чтобы разобраться в этом противоречии, я обратился за помощью к заведующей библиотекой поселка Песочный Зое Николаевне Журба и узнал, что в поселке живет очевидец падения немецкого бомбардировщика – Юрий Александрович Сергеев.
Рассказывает Юрий Сергеев:
«В ночь 23 июня 1941 года мы стояли с приятелем на углу улиц Ленинградской и Советской и наблюдали за колонной красноармейцев, идущих в сторону Белоострова. Возвратившись домой, я поднялся в мансарду и уже хотел лечь спать, но в этот момент услышал серию взрывов-хлопков – это стреляла зенитная батарея, расположенная рядом с Песочным. Подойдя к окну, я услышал гул мотора и на фоне безоблачного неба увидел плавно снижающийся горящий самолет, оставляющий за собой шлейф черного дыма. Самолет скрылся за верхушками деревьев, и через некоторое время раздался взрыв огромной силы. Ударная волна была такой, что у нас и соседей на верхних этажах вылетели стекла».
(Очевидно, что на борту сбитого бомбардировщика находилась бомбовая нагрузка. Расстояние от места взрыва до дома Юрия Александровича было около одного км – М. Л.)
На следующий день рано утром мы с товарищами пошли смотреть сбитый немецкий бомбардировщик. Оказалось, что самолет упал в расположение воинской части, находящейся рядом с Песочным. Раньше мы свободно ходили в клуб этой части смотреть кино, но в тот день до клуба не дошли, так как были остановлены красноармейцами, которые, не объясняя причину, предложили нам вернуться назад.
После услышанного я предложил Сергееву показать место, где упал сбитый «юнкерс-88». Юрий Александрович согласился, но предупредил, что не был там очень давно, и если бы знал, что придется показывать это место, то сначала сходил бы туда на разведку. Мы отправились в путь, и когда пришли на место, находящееся в секторе на развилке дорог на Сертолово и воинскую часть, то выяснилось, что оно изменилось до неузнаваемости. Не помогла и фотография сбитого «юнкерса-88», сделанная 26 июня 1941 года, на заднем плане которой стоял свинарник.