Категории «политика» и «власть» относятся к исходным, базовым категориям политической науки. Нет политики без власти, равно как нет и власти без политики. По этой причине политика – не просто одна из сфер общественной жизни, наряду с другими (экономической, социальной, духовной и т. д.). Это особая государственно-властная сфера, которая по отношению ко всем остальным сферам выступает как система, которая ими управляет, которая имеет в качестве конечной цели обеспечение необходимого минимума урегулированности и порядка, без чего общественная жизнь с неизбежностью принимает форму социального хаоса, «войны всех против всех».
Хотя на уровне обыденного сознания политика чаще всего воспринимается как область человеческой деятельности, мало (или совсем) не связанная с повседневностью (с работой, бытом, учебой, занятием бизнесом и т. д.), на самом деле это не так. Ибо все то, что принимается на уровне политики (законодательные, правительственные и иные решения властных органов всех уровней), в той или иной мере касается всех. Так или иначе затрагивает все существующие в обществе интересы: личные, групповые, классовые и др.
Отсюда следует, что вне зависимости от субъективного (пусть даже самого индифферентного и нигилистического) отношения к политике и олицетворяющем ее в наиболее концентрированном виде государству, жить в этом государстве и при этом быть совершенно свободным от него и от его политики невозможно. В этой связи вполне уместен афоризм: «Если вы не интересуетесь и не занимаетесь политикой, это не значит, что политика не интересуется и не занимается вами».
Изучив данную тему, студент должен знать:
♦ какие объективные и субъективные факторы общественной жизнедеятельности обусловливают необходимость политики как деятельности по организации совместной жизни людей в обществе, «искусства жить вместе»;
♦ в чем суть и каковы функциональные роли политики как науки государственного управления, особого способа производства социальных приказов и предписаний, основанных на законном принуждении;
♦ что стоит за понятиями «объект» и «субъект» политики и дифференциацией субъектов политики на первичные – производные, социальные – институциональные;
♦ на какие «подвиды» распадается политика по признаку субъекта-носителя, территориальному измерению, сферам общественной жизни, используемым технологиям и способам деятельности;
♦ что составляет содержание и в чем проявляется специфика взаимоотношений политики и экономики, политики и идеологии, политики и морали;
♦ какие объективные и субъективные факторы детерминируют «общественное лицо» политики, и какую роль здесь играют мировые условия, т. е. условия той исторической эпохи, в которой разворачивается жизнь человечества;
♦ что определяет сущность и содержание власти как ассиметричного взаимодействия сторон, построенного на отношениях их зависимости друг от друга;
♦ что характеризует власть через призму таких ее структурирующих элементов, как субъект и объект, источники и ресурсы, цели и функции;
♦ какие основополагающие признаки присущи политической (государственной) власти как наиболее концентрированной и обобществленной форме власти;
♦ в чем проявляется социальная сущность этой формы власти, и каковы ее основные функции, в том числе связанные с таким понятием, как «политическое господство»;
♦ каковы содержание, критерии и «классические» типы легитимности власти по М. Веберу (традиционной, харизматической, рационально-правовой);
♦ что стоит за понятием «технократическая легитимность» власти и что в этом плане характеризует политическую власть в современной России.
Изучив данную тему, студент должен приобрести необходимые навыки и умение «разбираться» в политике. Способность искать и находить в ней то, что не всегда лежит на поверхности, но при этом определяет систему ее приоритетов и целеполаганий, отношение к необходимости, т. е. к тем обязательствам по отношению к обществу, которые вытекают из функционального предназначения политики как искусства государственного управления.
Речь идет прежде всего о способности к самостоятельному анализу и пониманию специфики политико-властных отношений в России на ее нынешнем переходе от «социализма» назад к «капитализму». В поисках ответов на волнующие всех вопросы-недоумения по поводу того, почему общество, которое пришло на смену советскому обществу, оказалось совсем не таким, каким ожидали реформаторы, и на которое надеялось большинство население страны?
Почему в этом обществе искони присущие отечественному менталитету социальные и духовные начала оказались отодвинутыми на задний план, тогда как на первое место выступило биологическое «зверино-земное» начало? Сильнодействующим наркотиком для многих стал «нал», ради которого совершаются многочисленные заказные убийства, распадаются семьи, «разводятся» и превращаются в «заклятых врагов» ближайшие родственники и друзья.
Почему в стране, одной из самых богатых в мире по природным ресурсам, подавляющее большинство населения живет ниже черты бедности на фоне богатства (сверхбогатства) немногих? И почему высший менеджер в нефтяных (или газовых) компаниях-гигантах получает в месяц десятки тысяч долларов, тогда как зарплата врача, учителя, работника высшей школы не превышает 8–10 тыс. руб.? Неужели с точки зрения общественной пользы и социальной значимости труд этих категорий чуть ли не в тысячу раз менее ценен, чем труд нефтяного (или газового) клерка, пусть даже с приставкой «топ»?
Очевидно, что, не разобравшись в политических причинах этих (и многих других, не предполагавшихся рыночным реформированиям России) социальных аномалий и вывертов, нельзя осмысленно самоопределиться в своем отношении к нынешнему государству и тем силам, которые его олицетворяют. Выработать взвешенную рациональную жизненную позицию в том, что касается масштабов и форм личного участия в политико-властных процессах. Осознать свою меру сопричастности и ответственности за все то, что произошло и происходит в стране.
Политика представляет собой «феномен всеобщей взаимозависимости (внутренней и внешней) социальных групп, институтов и общества, тесно ассоциированный со всеми социальными и частными сферами человеческой деятельности. Она является составным элементом всей человеческой жизни, неотъемлемым вектором, измерением производства и воспроизводства общества.
В качестве фундаментального социального основания политика имеет объективную потребность общества в саморегулировании, поддержании сплоченности и единства. Любое общество по своей структуре асимметрично. И предстает как совокупность множества страт (групп людей), неравных друг другу в плане распределения социальных богатств и скудности, социальной власти и влияния. С разными, нередко прямо противоположными, интересами, ценностями, ориентациями и т. д. Стремясь к их реализации, эти группы часто вступают в весьма далекие от толерантности отношения соперничества и борьбы, что приводит к перманентному возникновению в обществе состояний напряженности. К нарушению равновесия социальных отношений, а нередко и к их кризису, влекущему за собой глобальные (в масштабе всего социума) потрясения, вплоть до революций и гражданских войн.
И для того, чтобы эта естественная во все времена и для всех народов классовая борьба не принимала формы «войны всех против всех», требуется «особая организация силы», способная предотвращать такое развитие событий. И обеспечивать необходимую для нормальной жизнедеятельности социума рационально-правовую среду обитания.
Именно эту функцию самосохранения общества как целостного социального организма и выполняет политика, под которой (в самом общем виде) подразумевается деятельность по организации совместной жизни людей в обществе. А под политическими отношениями – система отношений между людьми, которые возникают и развиваются именно по поводу организации и функционирования государственной власти.
В традиционном подходе политика определяется только через власть и государство, отношение к ним различных социальных слоев и групп населения в очень широком диапазоне – от непосредственного участия и поддержки до жесткого оппонирования и противодействия. И в этом ключе предстает как особая государственно-властная сфера общественной жизнедеятельности, функционально предназначенная для того, чтобы управлять общественным организмом.
Политика – это «наука государственного управления» – так очень кратко и емко определял суть политики великий русский лексикограф В. Даль.
С этой функциональной точки зрения роль политики в любом обществе может быть сведена к следующему:
♦ познание и осознание действительности, и выяснение на этой основе смысла существования данного общества, системы его приоритетов, основных направлений и стратегии системных преобразований и реформ;
♦ согласование частных (личностных, групповых, корпоративных и т. д.) интересов с интересами общественными, нахождение между ними разумного баланса, необходимого для обеспечения социального мира и стабильности;
♦ выработка приемлемых для всех правил поведения и контроль их соблюдения. В этом смысле политику трактуют как особый способ производства социальных приказов и предписаний, основанных на законном принуждении;
♦ распределение функций и ролей между всеми субъектами данного общества, равно как и статусных позиций и благ, или, по меньшей мере, выработке тех правил, по которым происходит это распределение;
♦ создание общепринятого (общепонятного) всем языка – вербального (словесного) или символического, способного обеспечить эффективное взаимодействие и взаимопонимание всех участников общежития.
Одновременно политика – это сфера борьбы за власть, удержание и использование этой власти. Арена, где в своем стремлении «заполучить» в свои руки власть или, по меньшей мере, оказывать на нее непосредственное влияние, сталкиваются индивиды и группы, партии и блоки, организованные группы интересов и лоббистские структуры, более или менее долговечные социальные движения. И вне зависимости от характера этой борьбы, декларируемых ее участниками целей и задач и т. д., она в конечном счете всегда будет связана именно с властью как высшей искомой ценностью в политике, обладание которой дает возможность тем или иным организованным политическим силам претворять в жизнь свои программы и доктрины.
В этом смысле политика выступает как способ производства и воспроизводства власти, ее периодического обновления и ротации. При этом самым малозатратным и безболезненным для общественного самочувствия в этом плане является использование института свободных, регулярно проводимых альтернативных выборов. Именно с их помощью минимизируется цена, которую общество платит за смену неугодных ему правителей.
Наряду с взглядами на политику как на сферу общественной жизнедеятельности, ограниченную государственной властью, ее нередко трактуют в самом широком смысле – как любой вид социальной деятельности, связанный с самостоятельным руководством людьми, как универсальный способ выяснения и упорядочения разного рода общественных дел.
При таком подходе политика выходит далеко за рамки государственной власти – она присутствует везде, и любое явление или действие приобретают политический характер в той мере, в какой они затрагивают организацию и мобилизацию ресурсов, необходимых для осуществления целей конкретного коллектива. А также разрешения и урегулирования конфликтов, связанных с распределением этих ресурсов и благ, принципами и методами контроля над ними. Поэтому нередко говорят: «Куда ни кинь – везде политика». Она имеет место даже в семье, когда умная жена так управляет мужем, что тому кажется, что он в доме хозяин, хотя фактически находится у жены «под каблуком».
Однако в политической науке понятие политики в большинстве случаев все же относят не к управленческим процессам внутри частных организаций и групп, а исключительно к сфере публичных действий, которые связаны с процессами организации и функционирования политической власти, регулированием взаимоотношений между людьми на уровне крупных социальных сообществ и групп, принятием и реализацией крупномасштабных (в границах всего общества) программ общественных преобразований и реформ, и т. д.
Всякого рода публичные действия, в которых выражается политика, тесно и неразрывно связаны с понятием «политические интересы». Интересы – это то, что определяет эти действия на глубинном мотивационном уровне. Что задает им ту или иную социальную направленность, тот или иной социальный «окрас».
Первичными субъектами политики – носителями интересов выступают социальные субъекты в лице личности, группы, слоя, класса, массы, этноса и т. д. А также связанные с ними социально-демографические, профессиональные, территориальные и иные общности людей.
В качестве производных от них выразителей этих интересов – институциональные субъекты политики в лице государства, политических партий, организованных групп интересов и групп давления (профсоюзов, предпринимательских ассоциаций и союзов, молодежных, женских и т. д. объединений и организаций), СМИ и др.
Хотя данное разграничение не является жестким и границы между группами субъектов, равно как и друг с другом, подчас весьма условны, тем не менее, они существенно разнятся между собой по такому критерию, как отношение к власти. Одни (государство, армия, правящая партия и т. д.) сами осуществляют процесс властвования и управления, другие (личность, группа, масса и т. д.) способны лишь в той или иной мере соучаствовать в политической жизни, подчиняясь публичной воле и защищая собственные интересы.
Место (вдали или вблизи от центра власти) во многом определяет линию поведения субъекта политики – от активной солидарной поддержки до открытого противодействия, оппозиции или самой глубокой апатии (политического инфантилизма).
Различные субъекты политики имеют и неодинаковые динамические характеристики. Одни обладают большим консерватизмом, изменяются крайне медленно и неохотно (этнос, церковь, государство и др.). Другие, напротив, «держат нос по ветру», т. е. склонны к четкому реагированию на ситуацию и обладают повышенным динамизмом (личность, группа, политическое массовое движение популистского характера, электорат, и др.).
Все перечисленные субъекты политики одновременно являются объектами политического взаимодействия, т. е. их отношения друг к другу носят как субъектно-объектный, так и объектно-субъектный характер. И в зависимости от ситуации каждый «свою играет роль».
Даже государство, которое чаще всего предстает в качестве суверенного субъекта политической власти, диктующего свою волю другим, на самом деле также является объектом политики. В том смысле, что ограничивается и контролируется такими политическими силами, как оппозиция, партии и движения, лоббистские и иные группы давления и т. д.
Политика – явление исключительно многовидовое. Будучи уполномоченной социумом на управление общественными делами, она вторгается практически во все области социальной жизни. Ставит их развитие в определенные нормативно-правовые рамки, органически вписывающиеся в базовые ценности той системы общественных отношений и общественного обустройства, которую собой олицетворяет.
По такому критерию, как сферы жизнедеятельности общества, различают политику экономическую, аграрную, социальную, культурную, военную и т. д. В том числе и «политику в политике» – политическая сфера (точно так же как и все другие) не свободна от государственного вмешательства. И существующие здесь правила игры тоже устанавливаются и контролируются государством. Законодательно закрепляются конституцией, а также специальными нормативными правовыми актами, которые регламентируют порядок организации и проведения выборов, образования и функционирования политических партий, массовых общественных движений и организаций, лобби и т. д.
В зависимости от направлений и масштабов, политику делят на политику внутреннюю и внешнюю. Внутренняя политика в свою очередь распадается на региональную и общестрановую (или федеральную, если речь идет о федеративном государственном устройстве). Дифференциация внешней политики строится на широте участия в системе международных отношений (политика в области взаимоотношений с отдельными странами, в рамках межгосударственных союзов и блоков, в области международного сотрудничества по глобальным проблемам мирового развития, борьбы с терроризмом и т. д.).
По такому признаку, как субъекты-носители той или иной политики, различают политику государственную, правительственную, бюрократическую, политику той или иной партии, массового общественно-политического движения, политику профсоюзов, предпринимательских ассоциаций и объединений и др.
Исключительное многообразие форм политики вытекает и из такого критерия, как целевые установки и ориентации, а также используемые политические технологии (способы и методы политической деятельности). В этом плане политика предстает как ряд оппозиций: она может быть миролюбивой и агрессивной, демократической и авторитарной, прогрессивной и реакционной, рациональной и иррациональной и т. д.
То обстоятельство, что политика представляет собой управление общественными делами, отнюдь не означает, что это управление (политическое регулирование) полностью автономно, суверенно, независимо от общества, и в лице государства играет роль объективного арбитра, стоящего над общественными разногласиями. Что называется, «по ту сторону добра и зла». Реально те, кто реализует эту функцию, всегда ориентированы на укрепление и поддержку существующего типа общественных отношений, а не на его разрушение и замену иной системой. И в этом качестве правительственная политика практически без исключений выступает как обеспечение (полное или частичное) интересов одних (тех, кого существующий тип общественных отношений в той или иной мере «устраивает») и ущемление вплоть до противодействия и подавления интересов других (тех, кто так или иначе им противится).
В то же время, как свидетельствует мировой опыт, эффективной политика может быть лишь тогда, когда власть имущие опираются не на классовое (корпоративное) насилие, а согласуют свои частные (корпоративные) интересы с интересами всех других политических и социальных субъектов. В результате частичных самоограничений и компромиссов находят необходимый их баланс на принципах социальной справедливости.
Отсюда нетрудно вывести критерии оценки политики – это то, как политика влияет на общее развитие людей и отдельного индивида, формирует гарантии соблюдения прав и свобод граждан, обеспечивает их защиту и достоинство, создает условия для свободы творчества и самореализации, роста благосостояния и т. д.
При этом политика никогда не выражала и никогда не сможет в равной мере выражать интересы всех. Тот, кто пытается служить всем, становится рано или поздно не нужным никому. «Социальная однородность» и «политика» – понятия, которые друг друга взаимно исключают. Когда все равны, то нет ни политики, ни власти.
Из определения роли политики как одного из решающих факторов в организации и обеспечении совместной жизнедеятельности социума следует, что без политики и вне политики невозможно существование и самого человека. Значит ли это, что для каждого человека потребность заниматься политикой такая же естественная, как, например потребность в пище, жилье, одежде и т. д.? Ответ на этот вопрос однозначно отрицательный.
Стократ прав А. Солженицын, когда в своих посильных соображениях о том, «Как нам обустроить Россию?», замечает: «Политическая жизнь – совсем не главный вид жизни человека, политика – совсем не желанное занятие для большинства. Чем размашистей идет в стране политическая жизнь, тем больше утрачивается душевная. Политика не должна поглощать духовные силы и творческий досуг народа. Кроме прав, человек нуждается отстоять и душу, освободить ее для жизни ума и чувств»[3].
Для понимания диалектики взаимосвязи человека и политики следует иметь в виду, что политика – это постоянная константа (неизменная составляющая) общественной реальности. Одно из фундаментальных средовых оснований существования человека как существа, общественного по своей природе, естественно предназначенного (с момента своего рождения) для того, чтобы жить в обществе. И в этом качестве общественного существа человек, если и не в равной, то в значительной степени, является одновременно и существом политическим, и экономическим, и религиозным и т. д.
Однако зависимость человека от политики (все то, что происходит и делается в этой сфере, так или иначе затрагивает его интересы) не фатальна. Человек не беспомощен перед политикой. Он может и должен участвовать в политике не только на положении подверженного ее влиянию объекта, но и в качестве первичного субъекта-творца. Это участие не обязательно предполагает активное членство в тех или иных общественных организациях и движениях, а также в политических партиях и союзах.
Речь идет об участии в форме политического выбора и «социального заказа» на стадии формирования органов публичной власти и принятия программ их деятельности, а также контроля реализации, тогда как повседневная практическая политика должна быть уделом профессионалов.
В равной мере это относится и к народу как объекту и субъекту политики. Он должен иметь право судить о политике и политиках, обладать отлаженными механизмами контроля и воздействия на них. Возможностью выдвигать из своей среды все новых и новых политиков-лидеров и осуществлять их ротацию с помощью свободных выборов. В основной своей массе народ должен принимать непосредственное участие в обсуждении, выработке и проведении политики в жизнь.
Политика – дело слишком серьезное, чтобы отдавать ее только политикам. Тем более в условиях России, где народ всегда был отчужден от политики и приучен к «безмолвию», на фоне которого в стране не раз разыгрывались целые драмы и трагедии, совершались «преступления без наказания», реализовывались грандиозные проекты больных гигантоманией царей и генсеков, наносивших колоссальный ущерб окружающей среде и здоровью простых россиян.
Сегодня в рамках осуществляемого перехода к рыночной экономике и демократии у россиян появился уникальный в своем роде шанс преодолеть эту многовековую традицию «всенародного безмолвия» и посредством активного участия в политике реально влиять на процессы формирования и отправления власти, вознаграждать или наказывать политиков за действия, ими совершенные.
При этом особенно важно шаг за шагом приучать власть имущих к мысли о том, что они «временщики», т. е. сменяемы, если не оправдывают доверие и социальные ожидания большинства. Демократия и свобода возможны только в том случае, если постоянно действует решительная воля нации, которая не позволяет властям возвыситься над обществом, возомнить себя «пастухом», который желал бы управлять нацией как «стадом баранов».
Экономика – это корабль, которому нужен парус, наполняемый ветром свободного предпринимательства, и руль государственного управления.
Политика и власть – «вещи» инклюзивные, т. е. проникающие практически во все поры общественного организма. И «поле» внутренней политики, т. е. то пространство, на которое политика распространяет свое влияние, очерчено не только территориальными рамками страны. Но одновременно включает в себя все без исключения сферы общественной жизнедеятельности. В том числе (и прежде всего) экономическую сферу, которая является своего рода фундаментом общественного мироздания, создает необходимые людям блага, условия и средства существования.
Проблема взаимоотношения политики и экономики имеет по сути дела тот же самый возраст, что и писанная человеческая история: ее нижняя граница совпадает с возникновением классово-дифференцированного общества и государства, верхняя же все еще открыта. По сути, это один из «вечных вопросов», над решением которого бьется человеческая мысль. И если и находит на него сколько-нибудь «вразумительные» ответы, то лишь на время – для той полосы развития в жизни отдельных стран и народов, которая характеризуется как мирная и «спокойная» эволюция. Что же касается так называемых крутых поворотов истории – периодов коренной ломки устоявшихся общественных отношений, социальных структур, представлений, ценностей и т. д. – то этот вопрос вновь выдвигается в центр проблем, волнующих социум. Становится предметом не только жарких академических споров и дискуссий, но одновременно и острейшей политической борьбы.
Именно такой «крутой» поворотный этап переживает сегодня российское общество. Его движение к рынку и демократии, совершаемое по не известной еще мировой истории схеме – от «социализма» назад к «капитализму», ставит будущее страны в прямую зависимость от того, как будет решаться проблема взаимоотношения политики и экономики (в том числе и особенно проблема взаимоотношения государства и бизнеса).
Поиски адекватного вызовам времени решения этой проблемы порождают самый широкий спектр мнений, среди которых в качестве противоборствующих и полярных выступают, с одной стороны, те, сторонники которых ратуют за возврат страны к полностью (или частично) огосударствленной (командно-административной) экономике. С другой – те, сторонники которых настаивают на необходимости максимального ограничения вмешательства государства в хозяйственную жизнь вплоть до его полного изгнания из этой сферы, исходя из «презумпции», что любое вмешательство государства в экономику – это зло. И вся организация и функционирование экономики должны быть отданы только и исключительно на откуп «невидимой руке» рынка. Государство же должно ограничиваться ролью «ночного сторожа».
Такого рода крайности не имеют ничего общего с реалиями рынка, где политика и экономика настолько тесно переплетены, что различить их может порой только взгляд (абстракция, фантазия) теоретика. Все (или почти все) в общественной жизнедеятельности носит на себе «печать» как экономических отношений, так и политических. Все (или почти все) так или иначе обусловливается ими.
Если взять, к примеру, рыночный акт купли-продажи рабочей силы, то он является не только экономическим актом, но одновременно и политическим. Учитывая, что этот акт поддержан системой права, регулирующей силой закона, в которых реализуется воля публичной власти. А стало быть, он подвержен влиянию не только государства, но и политических партий, профессиональных союзов, предпринимательских ассоциаций и объединений и т. д. Всех институциональных сил и структур, в той или иной мере причастных к организации и динамике наемно-трудовых отношений.
И если рыночный механизм в целом неплохо выполняет свою роль регулятора экономики, то только потому, что встроен в определенные политические и правовые рамки, устанавливающие правила и пределы конкуренции, общественно приемлемые (и одобряемые) формы и технологии экономической (предпринимательской) активности, способы и «методики» получения прибыли и пр.
Во-вторых, сам рынок отрезвляюще воздействует на политические институты, а также формализованные структуры гражданского общества, ограничивая амбициозные программы и требования, подчиняя поведение членов общества и самого государства экономической целесообразности, необходимости «считать деньги», «жить по средствам» и т. д.
В этом свете очевидно, что проблема соотношения между политикой и экономикой – это не проблема выбора между противоположностями: монополизмом (стихией) государства или монополизмом (стихией) рынка. Речь идет о поиске оптимальных форм взаимодействия того и другого, нахождении разумных пропорций (необходимого баланса) между государственным регулированием экономики и свободой частного предпринимательства.
Причем эти пропорции относятся к разряду категорий, которых нельзя «сфотографировать», т. е. очень подвижных и постоянно изменяющихся, и по этой причине они не могут быть установлены раз и навсегда. Если экономика процветает, то государство может позволить себе максимально «уйти» из этой сферы. В условиях же кризиса – его вмешательство в хозяйственную жизнь не может не возрастать. Более того, как доказал еще Дж. Кейнс, без вмешательства (помощи) государства рыночная экономика выйти из кризиса самостоятельно не в состоянии.
В качестве классического примера можно привести действия администрации президента США Ф. Рузвельта в 1930-е годы, который для того, чтобы «вылечить» страну от «Великой депрессии», решительно взял курс на резкое усиление государственного вмешательства в экономику. Хотя этот «новый курс» не соответствовал представлениям о выходе из кризиса большей части представителей экономически господствующего класса. И являл собой, по сути, использование инструментов «мягкого социализма» в экономической политике властей.
Нечто схожее имеет место и сегодня в связи с рукотворным спекулятивным капиталом и спекулятивной анархией, мировым финансовым и экономическим кризисом, разразившимся осенью 2008 г. Практически повсеместно (в том числе в России) государство превращается в основного «врачевателя» и «реаниматолога» рынка, и на него все смотрят как на спасителя, «последнюю надежду». Кредитуя крупнейшие банки и компании с тем, чтобы не допустить их банкротства, оно становится их фактическим совладельцем (а, стало быть, и первенствующим на рынке труда работодателем). Что представляет собой, по сути, «бархатную социализацию» системообразующих сегментов рыночного хозяйства.
Одновременно на международных форумах и встречах глав правительств ширятся призывы вместе строить «регулируемый капитализм», в котором с идеологией laissez faire (т. е. либеральной моделью рынка, основанной на саморегулировании и полной свободе действий экономических субъектов) будет покончено. И выработан общий свод правил, которые будут сочетать в себе свободу, ответственность и солидарность, поощрять упорный труд и инициативу, а не чистую спекуляцию.
Имея в виду эту повсеместную массированную «интервенционистскую» реакцию властей на кризис, политолог С. Белковский не без основания прогнозирует: «Мы стоим на пороге значительных перемен во всем мире. Эпоха торжества либерализма в экономике, которая началась на рубеже 1970–1980 годов, с приходом к власти Рональда Рейгана в США и Маргарет Тэтчер в Великобритании, заканчивается. Начинается новый исторический период, когда усилится роль национальных правительств в борьбе с транснациональными корпорациями и международными финансовыми институтами, когда усилится административное регулирование во всех сферах, когда вновь вырастет спрос на относительную экономическую изоляцию»[4].
Понятие «идеология» относится к числу одних из самых противоречивых понятий социально-гуманитарного знания, которое с момента введения в обиход в начале XVIII в. французским ученым и философом Десют де Траси не раз становилось объектом уничтожающий критики вплоть до отказа в праве на существование как научной категории, связанной с познанием духовно-мотивационных факторов – детерминант общественного бытия. Даже К. Маркс и Ф. Энгельс, вступив на поприще научной и практической деятельности, к понятию «идеология» в целом относились негативно. И рассматривали идеологов как абстрактных мечтателей и доктринеров.
Между тем идеология так же естественна для жизнедеятельности человека и общества, как и мир политики, культуры, экономических отношений и т. д. Это не некий искусственно созданный и чужеродный обществу духовный феномен, асоциальный по своей природе, а объективно существующая реальность, которая, как и все другие сферы, детерминирована прежде всего асимметричностью социальной структуры общества. Пока люди имеют обыкновение разделяться на группы и классы с многообразными, подчас не сочетающимися интересами и ценностными ориентациями, остается нужда в силовом (властном) регулировании их отношений. До той поры они будут поддерживать власть или, наоборот, оппонировать и противоречить ей, составляя собственные групповые образы – понятия о своем месте в обществе, – отстаивая собственный взгляд на вещи как наиболее достоверный.
Будучи функционально тесно и неразрывно связанной с политикой, идеология как совокупность идей, установок, взглядов, ценностей, связанных с проблемами общественного переустройства, играет в ней роль универсального лексикона (языка), ряд важных организационно-регулятивных функций, которые органически вписываются в такие понятия, как «ориентация», «мобилизация», «интеграция». Идеология:
♦ указывает политике систему идеалов и ценностей, к которой та должна стремиться, т. е. определяет и обосновывает выбор стратегических целей и ключевых задач общественных преобразований и реформ;
♦ придает смысл и создает систему координат в деятельности как институциональных субъектов политики (государства, политических партий, массовых общественно-политических движений и др.), так и социальных (отдельной личности, целых общественных слоев и классов, этносов и т. д.);
♦ выступает интегрирующим фактором, имея в качестве целеполагания не частные узкокорпоративные интересы, а исключительно интересы крупных, чаще всего интерклассовых социальных формирований, включая общество или нацию в целом.
Обычно в функционировании идеологии выделяют три уровня: теоретико-концептуальный, программно-политический и актуализированный.
♦ На первом, наиболее абстрактном, уровне раскрываются основные идеалы и ценности тех общественных сил (социальных слоев, классов, этносов и т. д.), интересы которых данная идеология представляет (или претендует на то, чтобы представлять).
♦ Второй уровень непосредственно связан с практической деятельностью партий, союзов, блоков, движений, созданных в качестве проводников данной идеологии в жизнь. На этом уровне происходит перевод идеологии с языка социально-философских принципов на язык программ и лозунгов, формируется идейная основа для принятия управленческих решений.
♦ На третьем, актуализирующем, уровне определяется степень усвоения людьми идей и ценностей данной идеологии, ее влияния на их практическую деятельность и политическое поведение. На этой базе вносятся необходимые изменения и коррективы в идеологическую и практическую деятельность институциональных субъектов – носителей данной идеологии.
Говоря об идеологии как детерминанте политики, следует особо подчеркнуть, что ее влияние не является ни абсолютным, ни всеобъемлющим и должно иметь свои пределы. Как свидетельствует мировой опыт, всякая гипертрофия идеологии разрушает политику, делает ее нефункциональной, неспособной определять и решать общественно важные задачи. Не случайно идеологии, которые обслуживали строительство рая на земле, на самом деле построили ад. Породив извращенные тоталитарные и тиранические режимы в облике фашизма и сталинизма.
По той простой причине, что политика имеет дело с интересами и судьбами миллионов людей и цена ошибок в этой сфере нередко принимает форму трагедий целых народов, вопрос о моральной ответственности политиков в политике стоит особо остро. Насколько «польза», воплощенная в политических решениях, совместима с «добром» как нравственной ценностью? Не отрицает ли «политическая этика» (правила игры в политике) общечеловеческую мораль, и, наоборот, не ограничивает ли мораль политическую эффективность? Эти и многие другие вопросы, возникающие в рамках этой проблематики, составляют одну из «вечных тем», постоянно присутствующих в человеческой истории.
На уровне массовых представлений о политике самой распространенной точкой зрения на сей счет со времени, когда политику отделили от морали, выступает утверждение об их несовместимости: там, где начинается политика, кончается мораль. И сколько бы их ни смешивали, они всегда будут отталкиваться друг от друга как вода и масло.
Если обратиться к истории и дням сегодняшним, то такая точка зрения на политику, как «грязное дело», имеет право на существование, но она, тем не менее, не может быть признана до конца правильной и научной. Аморальность и «грязь» в политике не могут рассматриваться как ее всеобщая («генетическая») заданность, как объективное производное от любых обстоятельств, в которых «делается политика», как доминанта, не зависящая от «чистоты рук» тех, кто занимается политикой.
Совместимость политики и морали (в ее общечеловеческом смысле) возможна и осуществляется только там, где есть реальная демократия, где любые действия в сфере политики подконтрольны ее механизмам и народу как первичному носителю власти, обладающему конституционно гарантированным правом «нанимать» себе руководителей и «увольнять» тех из них, которые не оправдывают доверия.
При этом речь не идет о полном подчинении политики морали, а о рациональном и разумном их соотношении, при котором мораль не превращается в морализаторство и не сводится только и исключительно к установлению запретных норм-рамок, к функциям оградительных флажков. Как политика, так и мораль – явления многослойные, внутри них есть разные пласты, которые могут и должны сочетаться. Политика, особенно в стрессовой, переходной ситуации, когда все напряжено и исковеркано, должна иметь право на моральный выбор, т. е. отказ от одних пластов морали и ориентацию на другие.
Необходимо четко представлять себе, что политическая деятельность (и по критерию политической целесообразности, и по критерию нравственного достоинства принимаемых решений) – это всегда зона риска. Сфера вынужденных, порой очень жестких решений, когда императивы морали приходится согласовывать с рациональностью действий, а собственные желания и пристрастия – с диктатом обстоятельств. Вовлеченный в конфликтную ситуацию «политический человек» обречен на компромисс, наилучший выход из которого – лишь поиск меньшего зла. И политик только тогда действует нравственно, когда добро от его поступков существенно превышает зло.
Политика, судя по всему, означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства, между группами людей, которые оно в себе заключает.
Подобно политике, власть, как вторая исходная категория политической науки, также носит универсальный характер и пронизывает всю общественную и частную жизнь, проявляется во всех ее сферах и структурах. Точно также, как и политика, она выступает одной из базовых детерминант всего человеческого существования и представляет собой феномен всеобщей взаимосвязи в динамичных формах зависимости, независимости и взаимозависимости между индивидами, социальными группами, институтами и т. д.
Будучи органичной частью живой материи – исключительно сложной, многоликой, динамичной – власть, как и политика, не поддается формализации. В том смысле, что ее нельзя втиснуть в какую-то одну универсальную дефиницию. И по мере углубления в процесс изучения власть порождает значительно больше вопросов, чем однозначные ответы. В шутку говорят, что власть – как любовь. Все знают, что это такое.
Но когда речь заходит об определениях возникают громадные трудности и смысловой разнобой.
Среди множества различных интерпретаций понятия власти одним из самых распространенных выступает ее трактовка как межперсональной конструкции, межличностного отношения, позволяющего одному индивиду изменять и подчинять себе поведение другого.
В этой связи обычно подчеркивают, что власть – это не вещь, которой обладают. И не собственность одного человека или группы. Власть – это всегда отношение, которое рождается в ходе социального взаимодействия и существует только в функциональной связи с тем, над чем (или кем) властвует. Но власть – не просто отношение кого-то с кем-то. Это всегда асимметричное отношение, т. е. неравное взаимодействие сторон. Когда одна сторона (субъект власти или властвующий) побуждает (принуждает) к действию, тогда как другая сторона (объект власти или подвластный) это действие производит. Знаменитая, ставшая классической, формула власти американского политолога Р. Даля гласит, что А имеет власть над Б лишь в той мере, в какой он может заставить Б сделать то, что Б в ином случае не стал бы делать.
Стало быть, власть есть способность и возможность одних моделировать поведение других, т. е. заставлять их делать что-то вопреки желанию с помощью каких-либо средств – от убеждения (манипулирования) до насилия (или угрозы применения силы).
В то же время было бы ошибкой считать всякое влияние проявлением власти. Речь идет только о действиях, которые целенаправленны, рассчитаны на достижение определенного эффекта, т. е. побуждают человека делать что-то, чего он не сделал бы по своей воле. Поэтому власть – это не просто способ воздействия на кого-либо, а всегда действия как процесс, направленный на изменение (кого-либо или чего-либо)».
Не случайно говорят, что обладать властью – значит быть способным менять порядок вещей.
Но откуда берется эта способность властвовать? Почему у одного субъекта она есть, а у другого – нет? Так возникает вопрос об основаниях (источниках) власти, ответ на который как раз и позволяет понять, почему в ходе взаимодействия различных социальных субъектов между ними рождаются «отношения властности», т. е. своеобразное разделение труда, когда одни командуют, а другие эти команды выполняют.
Здравый смысл нам подсказывает, что для того, чтобы обладать властью, человек должен держать под своим контролем что-либо, имеющее значение для другого человека или группы людей, и тем самым создавать их зависимость от него, заставлять действовать согласно его желаниям. Отсюда следует, что в самом общем виде основаниями власти выступают неудовлетворенные активные потребности одних и возможность их удовлетворения со стороны других, но на определенных условиях.
С этой точки зрения, власть дает все. Источников, питающих власть, бесчисленное множество. В том числе таких, которые относят к разряду универсальных, присутствующих в той или иной пропорции (или виде) в любом властном отношении. И которые сообщают власти определенное качество и соответствующий уровень эффективности.
Среди этих источников выделяются:
♦ сила (или угроза применения силы). В их рамках власть способна лишь на грубое принуждение, лишена гибкости, функционально ограничена, а посему являет собой власть низкого качества. Ее нередко называют «голой властью» – кроме как насилия и подавления, других «аргументов» в своем праве на то, чтобы властвовать, у этой власти нет. Но насилие – не есть проявление силы власти. Это проявление ее слабости;
♦ богатство как источник власти дает нам власть среднего качества и среднего уровня эффективности. Основа этой власти – способность к вознаграждению. Наряду с вознаграждением (позитивные санкции), эта власть включает и принуждение (негативные санкции), которое в виде реакции на некомфортное поведение объекта власти принимает форму угрозы уменьшить размер заработной платы, лишить премии, уволить с работы и пр.;
♦ знания придают власти высшее качество и наибольшую эффективность. Ибо позволяют достичь искомых целей, минимально расходуя ресурсы власти. Равно как и убедить людей в их личной заинтересованности принять участие в реализации этих целей. Превратить противников в союзников. Власть знаний – это власть компетенции и профессионализма, которые люди или группы усматривают в тех, кто властвует;
♦ авторитет – власть строится на силе привычки, традиций, интернированных культурных ценностей, на принятии данной структуры социальных отношений как данность, уходящую в глубину веков (так было, так есть, так будет). Что предполагает границы поведения, за которые не может выйти ни объект, ни субъект власти. Это чувство «долженствования», проявляющееся в привычке поступать так, как принято, воспитывается родителями, учителями, религией, этической системой;
♦ закон (в самом широком смысле, как юридически-правовые нормы, закрепляющие право на власть в виде управленческого статуса, руководящей должности и т. д.). В данном случае речь идет о власти, которая зиждется на влиянии, проистекающем из признания другими, вне зависимости от их субъективного восприятия тех, кто властвует, права последних вводить нормативные распоряжения или отдавать распоряжения и рассчитывать на повиновение;
♦ харизма (от греч. charisma – благодать, дар божий) дает нам тип власти, чей авторитет не связан нормами или правилами. Это тип сугубо персонифицированной (личностной) власти, которая всецело строится на «магии лидера», его обожествлении, наделении сверхъестественными способностями и возможностями. Власть на харизме – это вождистская власть, принимающая нередко форму культа личности;
♦ престиж – власть основывается на отождествлении (идентификации) или стремлении к отождествлению индивида или группы с другими индивидами или группой, обладающими более высокими позициями на сложившейся в обществе шкале оценок престижности социального статуса, должности и т. д. Чем сильнее идентификация объекта власти с ее субъектом, тем сильнее власть последнего.
Властные отношения как социальные отношения, построенные на асимметрии, т. е. неравенстве сторон – зависимости объекта власти от ее субъекта – только на поверхности кажутся как «улица с односторонним движением». И властвующая сторона выглядит как абсолютно подчинившая себе другую, подвластную сторону. На самом деле никакой абсолютной власти, за исключением, может быть, форм прямого физического насилия, в природе не существует. Ни родители, ни какая-либо военная структура, ни тотальная диктатура никогда не обладали (и не смогут обладать) безграничной властью, с помощью которой они могли бы полностью подавить самостоятельную волю, самостоятельное движение другой стороны. И хотя, конечно, нельзя не видеть существенных различий между родителями и детьми, между командирами и подчиненными или между диктатурой и демократией, тем не менее, даже в самых односторонних, самых несбалансированных отношениях власти всегда можно обнаружить какие-то элементы взаимности.
В этом свете властные отношения предстают не только как отношения зависимости, но и взаимозависимости. Это значит, что не только А имеет власть над Б, но и Б имеет определенную власть над А. В данном случае отношение между сторонами предстает как своеобразный переговорный процесс взаимообмена и адаптации друг к другу. И если во взаимоотношениях А и Б одна сторона (А) выступает как властвующая, а другая (Б) как подвластная, то это только потому, что А обладает способностью добиться в переговорах с Б лучших для себя условий. Он более свободен в своих действиях, так как имеет в своем распоряжении нечто, что изначально обусловливает зависимость от него Б. И чем эта зависимость больше, тем больше и власть А над Б. Ибо у последнего (Б) свобода действий (маневра) в переговорах с А в этих условиях весьма ограничена (если не близка к нулевой).
Наряду с трактовкой власти как межличностного взаимодействия социальных субъектов распространенными являются и взгляды на власть как безличное свойство, неизменный атрибут любой системы, включая политическую. Не будет преувеличением подчеркнуть, что фактически власть стоит за каждой организацией и подпирает ее структуру. Без власти нет организации и нет порядка.
Американский социолог Т. Парсонс, определяя политику как совокупность способов организации соответствующих элементов тотальной системы, связанных с одной из ее фундаментальных функций, а именно эффективного коллективного действия для достижения общих целей, называет власть «обобщенным посредником» в политической системе и сравнивает ее с деньгами как «обобщенным посредником» экономического процесса.
В этом случае власть предстает феноменом, который опирается как на насилие, так и на соглашение. Интегрирует множество факторов и результатов политической деятельности и по этой причине не может отождествляться только с каким-то одним из них.
В то же время фундаментным основанием власти всегда выступает институционализация авторитета (его правовое и организационное закрепление). В свою очередь, авторитет зиждется на консенсусе, в основе которого лежит система норм, определенных системой принятых общественных ценностей. Авторитет, исходящий из способности достичь цели системы – это тот единственный фактор, что делает власть дееспособной и легитимной.
В такой интерпретации власть – одно из «платежных средств» в политике, применяемое там, где не срабатывают влияние, привычка, добровольное согласование действий. При этом решающей функцией власти является регулирование групповых конфликтов и осуществление коммуникации внутри системы, в которой принуждение составляет лишь редкий случай.
Большое место в исследованиях властных отношений занимает бихевиористское направление – изучение различных аспектов поведения человека, как на уровне политической системы в целом, так и внутри отдельных политических институтов и организаций. При этом политическая реальность трактуется как часть естественной природной реальности, а все явления и процессы политической жизни выводятся и объясняются как производные от фундаментальных характеристик человеческих индивидов.
Для бихевиористов – это актуализация некоторого волевого устремления к достижению и использованию власти, которое придает политический смысл всякому поведенческому акту и рассматривается как доминирующая черта человеческой психики и сознания. А стало быть, и как определяющая форма политической активности (политической деятельности) человека. Отсюда выводится максима: политический человек – это человек, стремящийся к власти.
В рамках бихевиористского направления различают несколько моделей власти.
Первая – силовая модель – трактует власть как «волю к власти». Суть ее в следующем: вся политическая материя строится из взаимодействующих индивидуальных «воль к власти» и является прямым результатом их столкновения и взаимоограничения. А также постепенного накопления продуктов прошлого взаимодействия, со временем приобретающих стабильные институциональные формы (партий, общественно-политических движений, исполнительных государственных органов и учреждений, парламентов и т. д.). Это значит, что власть этих институтов должна объясняться не их сущностью как организаций, имеющих вполне определенную структуру и функции, а выводиться из отношений власти, в которые вступают индивиды.
Вторая – рыночная модель – представляет политические отношения как рынок власти. Последняя (власть) продается, покупается и реализуется благодаря этим отношениям. Такие правила рыночной торговли, как учет спроса и предложения, стремление к выгоде, конкуренция продавцов и т. д. выступают единственными регуляторами, автоматически (без внешнего принуждения) обеспечивая функционирование политической системы. Действующие на рынке власти политические субъекты пытаются выгодно использовать имеющиеся у них ресурсы (от природной воли к власти до ресурсов, уже накопленных в ходе политической деятельности и аккумулированных в имидже), и добиться их общественного признания (т. е. обменять на власть).
Третья – игровая модель – изображает политический рынок как состязание субъектов власти. Согласно этой модели, борьба за власть мотивируется не только целью приобретения власти как верховного блага, но и своим «игровым» характером, состязательным накалом, доставляющим особое удовольствие участникам. Не случайно говорят, политика есть страсть, охватывающая людей, заставляющая их часто поступать вопреки экономическим интересам.
Следует особо подчеркнуть, что эти, равно как и изложенные выше, взгляды на власть далеко не исчерпывают тот обширный спектр подходов, который существует в данной проблематике. Очевидно, что ни одно из приведенных определений не дает исчерпывающей характеристики власти как социальному феномену, а раскрывает только те или иные ее свойства или группу свойств, те или иные стороны и формы проявления.
Мы можем определить власть как реальную способность единицы системы аккумулировать свои «интересы» (достичь целей, пресечь нежелательное вмешательство, внушить уважение, контролировать собственность и т. д.) в контексте системной интеграции и в этом смысле осуществлять влияние на различные процессы в системе.
Предметом политической науки выступает не всякая власть, а только власть в публичном смысле, т. е. политическая власть как самая сложная форма власти, которая всегда подразумевает другие формы, включает их и в то же время определенным образом отличается от них.
Как политологическая категория понятие политической власти употребляется в широком и узком смысле слова. В первом (широком) речь идет о политической власти как своего рода общественно значимом властном комплексе, структурируемом не только государственной властью, которая выступает в качестве его ядра. Одновременно в него входит власть всех других институциональных субъектов политики (политических партий, массовых общественно-политических движений, независимых СМИ и т. д.).
В другом (узком) смысле понятие «политическая власть» чаще всего трактуется как синоним понятию «государственная власть». Как власть, которая самым существенным образом отличается от всех других властей, в том числе политических, рядом существенных признаков, придающих ей универсальный характер.
Всеобщность – в противоположность всем другим формам и видам власти, которые носят «частный» характер, в том смысле, что ограничены отдельными сферами общественной жизнедеятельности (экономической, социальной, религиозной и т. д.) государственная власть выступает как всеобъемлющая власть. Как власть, чье «функциональное поле» – пространство, на которое она распространяет свое влияние, – общество в целом. Одновременно это и «инклюзивная власть», т. е. власть, которая буквально проникает во все области и виды человеческой деятельности в качестве силы, придающей им нормированный, юридически-правовой характер.
Публичность – в полной мере присуща политической власти только в форме государственной власти, которая, единственная из всех политических властей, выступает от имени всего общества, как уполномоченная этим обществом организованная сила, призванная обеспечить нормальную среду обитания социума. И хотя деятельность всех других институциональных субъектов политики (например, партий) тоже носит публичный характер, однако она (эта публичность) все же является не всеобщей, а избирательной.
Верховенство – вытекает из публичности и обусловливаемых ею властных полномочий. И означает, что государственная власть – это как бы конечная власть в обществе, власть над всякой властью. Ее решения обязательны для исполнения всеми другими действующими в обществе властями и властными центрами. И она (при необходимости) может ограничивать влияние этих центров и даже ликвидировать их вообще.
Монополия на легальное (предусмотренное и оговоренное законом) использование силы в пределах той территории, на которую распространяется суверенитет государственной власти. При демократической власти принуждение реализуется только и исключительно при помощи такого важнейшего инструмента, как право. И отождествляется с судом как с органом, функционально предназначенным для него. Что касается средств физического подавления, то их использование также оговаривается в законе, и применяется лишь в качестве крайнего средства обеспечения порядка.
Моноцентризм – в отличие от всех других властей (экономической, социальной, информационной, духовной и т. д.), для которых характерны полицентризм и дисперсия, т. е. существование многих независимых друг от друга центров власти. Тех, которые олицетворяют частные собственники, фирмы и корпорации, печатные и электронные СМИ, социальные и культурные фонды и т. д. Напротив, у государственной власти наличествует единый центр принятия решений. В законодательной сфере (на уровне высших инстанций власти) этот центр олицетворяет собой парламент. В сфере исполнительной власти – правительство. В судебной системе – Верховный суд и др. Тот же моноцентризм характерен для властных органов на региональном, локальном и местном уровнях.
Многообразие ресурсов – не впадая в преувеличения, следует подчеркнуть, что государственная власть фактически является верховным собственником и распорядителем всего того, что находится на подвластной ей территории – начиная с природных ресурсов и заканчивая социально-демографическими (людскими). Аккумулируя в своих руках все виды «капитала» (экономического, культурно-информационного, символического, капитала физической силы и т. д.), эта власть предстает как обладатель некоего «мегакапитала». Что дает ей возможность добиваться своих целей разными средствами (с помощью разных «капиталов» – в зависимости от конкретной ситуации).
Процесс политического властвования предусматривает реализацию самых многообразных функций, среди которых в качестве исходной функции выступает функция политического господства.
В повседневном языке понятие «господство» чаще всего ассоциируется с такими негативными явлениями человеческой жизнедеятельности, как эксплуатация, угнетение, подавление. В политическом же дискурсе это понятие этически нейтрально и используется для обозначения процесса институционализации власти, т. е. ее закрепления в обществе в качестве организованной силы (в виде иерархической системы властных учреждений и институтов в центре и на местах – «властной вертикали»).
Институционализация власти в форме политического господства означает структурирование в обществе отношений командования и подчинения, приказа и исполнения, организационное разделение управленческого труда и обычно связанных с ним привилегий, с одной стороны, и исполнительной деятельности – с другой.
Благодаря этим процессам властные отношения приобретают устойчивый, упорядоченный характер. Возникает иерархия позиций и рангов (статусов), обладатели которых вправе принимать решения, приказывать и рассчитывать на повиновение.
С функцией политического господства органически связаны и все другие функции:
♦ моделирования собственной деятельности и иерархии приоритетов на всех уровнях (этажах) властной иерархии – от верхнего (центральные органы власти) до нижнего (местная власть);
♦ анализа политической и общественной обстановки и конкретных ситуаций с тем, чтобы адекватно реагировать на изменения. Эффективность власти напрямую зависит от степени знания объекта властвования и динамики его развития. Нельзя управлять, не зная общества, в котором живешь;
♦ определения общей стратегии и частных тактических задач. Власть только тогда оказывается на уровне властвующей силы, когда имеет в своем распоряжении выверенные и просчитанные целевые программы деятельности (общие и избирательные);
♦ надзора и пресечения отклоняющегося от правовых норм поведения («репрессивная» функция). Власть должна не только производить законные социальные приказы и предписания, но и быть способной добиваться их исполнения, обеспечивать правопорядок и законопослушание;
♦ присвоения и распоряжения ресурсами, необходимыми для нормального функционирования (материальными и духовными, волевыми и принудительными, интеллектуальными и символическими, солидарностью и поддержкой и др.);
♦ распределения и перераспределения ресурсов политики для обеспечения политической стабильности: наград и вознаграждений, преференций и привилегий, социальных позиций и статусов, мер доверия, соглашений, обмена уступками и преимуществами и т. д.;
♦ преобразования политического пространства, социального, экономического, правового, культурного, нравственного окружения власти (внешней среды) в ее интересах и интересах ее политики. А также с тем, чтобы не «отставать от жизни», производить инновации, которые назрели и, что называется, «стучатся в дверь».
С государственной (или, в более широком смысле, с политической) властью органически связаны и такие понятия, как «легальность» и «легитимность». Хотя этимология этих понятий сходная (во французском языке слова legal и legitime переводятся одинаково – законный), в содержательном плане они не являются понятиями-синонимами. Первое понятие (легальность) подчеркивает юридически-правовые аспекты власти и выступает как неотъемлемая составляющая политического господства, т. е. регулируемого законом закрепления (институционализации) власти и ее функционирования в виде иерархической системы государственных органов и учреждений. С четко выраженными ступенями приказа и исполнения.
Основным же в понятии «легитимность» является характер («тональность») отношения к власти со стороны подвластного ей населения (народа). Если население (народ) принимает и положительно оценивает власть, признает ее право управлять и согласно подчиняться ей, то такая власть – легитимная. Если же это не так, и народ власть не «любит» и власти не доверяет, хотя и подчиняется ей до поры до времени в рамках инстинкта самосохранения (прежде всего из-за страха массовых репрессий), то такая власть предстает как нелегитимная.
Это значит, что легитимной является не только демократическая власть, как производная от свободного волеизъявления народа. Ею могут обладать и недемократические, авторитарные режимы в случае, если их политика воспринимается массами как социально справедливая. Хотя это восприятие далеко не всегда является осознанным и нередко представляет собой результат манипулирования.
В зависимости от характера мотивации подчинения, различают три классических типа легитимности, выделенных в свое время М. Вебером.
Традиционная легитимность обретается благодаря обычаям, привычке повиноваться власти, вере в непоколебимость и священность издревле существующих порядков. В ее рамках власть предстает «сакральной» (обожествленной) властью, в том смысле, что освящена авторитетом идущих из глубины веков патриархальных установлений и властителей, а также религиозными нормами. Традиционная легитимность характерна для монархий и отличается большой прочностью. Поэтому М. Вебер считал, что для стабильности демократии полезно сохранение наследственного монарха, подкрепляющего авторитет государства многовековыми традициями почитания власти.
Харизматическая легитимность основана на вере в исключительные качества, чудесный дар руководителя, которого нередко обожествляют, наделяют сверхъестественными способностями, превращают в идола. Этот тип легитимности всецело базируется на эмоциональном, личностном отношении лидера-вождя и масс и нередко характеризуется фанатичной преданностью и доверием людей, подвластных тому делу, которое он в себе воплощает. Харизматическая легитимность характерна для крутых поворотов истории, когда авторитет вождя олицетворяет как саму власть и свойственные ей ценности, так и всю систему властных институтов, способствует их признанию и принятию населением.
Рационально-правовая легитимность имеет в качестве первоисточника рационально понятый интерес, который побуждает людей подчиняться решениям правительства, сформированного по общепризнанным правилам, т. е. на основе демократических процедур. В данном случае власть избирается и действует на основе всенародно принятой конституции и олицетворяет собой высшее проявление народной воли. Поэтому в качестве синонима для обозначения этого типа легитимности широко используется понятие «демократическая легитимность», что означает, что происхождение и действия властей соответствуют требованиям демократии. Именно такой по характеру является легитимность политической (государственной) власти в странах, олицетворяющих собой западную цивилизацию.
В то же время рационально-правовой тип легитимности может быть присущ и авторитарным режимам – тем из них, которые модифицируются (модернизируются) в либерально-демократическом направлении и в целях своей легитимации (доказательства правомерности и правомочности своей власти) широко прибегают к демократическим процедурам – таким, как например, выборы.
Наряду с этими «классическими» типами легитимности существуют и другие типы легитимности, а, стало быть, и способы легитимации политической власти. В том числе:
♦ идеологическая легитимность, которая представляет собой процесс обоснования и оправдания власти с помощью той «официальной» идеологии, которая вносится ею в массовое сознание. А также соответствие реальной политики социальному проекту (программе общественных преобразований), обещанной властями на стадии борьбы за власть;
♦ онтологическая легитимность, которая предполагает соответствие власти объективному порядку, вносимому в человеческую и социальную действительность в продолжение порядка, установленного внеземным космическим разумом. А также соответствие реальной власти нормативному идеалу о ней, исторически сложившемуся в данном социуме («хорошая власть» – «плохая власть»);
♦ технократическая легитимность, которая исходит из требования к власти быть профессиональной, быть компетентной. Для тех, кто осуществляет власть или надеется добиться ее, политика принимает характер ремесла, специализированного рода занятий, что с необходимостью предполагает наличие особых знаний и опыта. Непрофессиональная власть – настоящее бедствие для народа. Именно он переносит на своих плечах все тяготы ошибок и просчетов правительственной политики.
С проблемами легитимности политической (государственной) власти органически связан и такой важнейший вопрос, как вопрос об ее эффективности (результативности). То есть насколько власть выполняет свои функции и оправдывает ожидания граждан.
В качестве формулы, отражающей соотношение (взаимозависимость) между легитимностью и эффективностью власти, выступает правило: эффективность власти чаще всего прямо пропорциональна ее легитимности, т. е. чем больше эффективности, тем больше легитимности.
И наоборот. Изначально легитимная власть, которая не справляется с возложенными на нее задачами, со временем теряет доверие граждан и превращается в их глазах во власть, лишенную легитимности.
Выдающийся английский систематик Б. Рассел определял власть как производство намеренных результатов. Суть этой формулы в том, что А обладает большей властью чем Б в случае, когда первый достигнет множества намеченных результатов, а второй останется в зоне благих намерений, т. е. эффективность власти (а следовательно, и ее легитимность) по этой формуле предопределяется способностью политика быть верным своему слову.
Со способностью власти производить намеренные результаты, отвечающие социальным ожиданиям граждан, напрямую связаны и метаморфозы превращения изначально нелегитимной власти во власть легитимную. Не секрет, что многие авторитарные режимы, первоначально страдающие дефицитом легитимности, затем приобретают ее благодаря успешной внутренней (экономической и социальной) политике, укреплению общественного порядка и повышению благосостояния народа.
Уместно в этой связи привести такой исторический факт: США признали СССР только спустя пятнадцать лет после Октябрьской революции. Это признание являлось не чем иным, как признанием технократической легитимности большевиков, которые доказали всеми миру, что пришли к власти всерьез и надолго. Разгромили три похода Антанты, победили в Гражданской войне, начали широкомасштабную индустриализацию и создание современной Красной Армии и тем самым вынудили западный мир считаться с собой.
Что касается легитимности власти в постсоциалистической России, то хотя эта власть сформирована по демократическим процедурам (и формально обладает рационально-правовой, демократической легитимностью), фактически же ее легитимность – призрачная.
По той простой причине, что, создав «рыночное Эльдорадо» для меньшинства (обновленной правящей номенклатуры и бизнес-элиты), нынешняя власть по существу обрекла большинство на нищенское существование. Согласно ежегодному (2009 г.) докладу ООН о развитии человеческого потенциала, индекс которого вычисляется на основе ВВП на душу населения, уровня образования и ожидаемой продолжительности жизни при рождении, Россия по этому показателю занимает лишь 71-е место. В списке государств, составленном Всемирным банком по такому критерию, как объем затрат на социальные нужды своих граждан, – 73-е. На одного человека в год у нас государство выделяет всего 2,46 тыс. долл., тогда как в Люксембурге, занявшем в этом рейтинге первое место, – 35,3 тыс. долл. В находящейся на 10-м месте Франции – 17,3 тыс., в США (36-е место) – 8,9 тыс., в Белоруссии (53-е место) – 3,9 тыс. долл.[5]
Острый дефицит легитимности нынешней власти в России проявляется и в ее неспособности к научно-теоретическому осмыслению происходящего и адекватному реагированию на вызовы времени. Де-факто вплоть до 2005 г. политика федеральных властей строилась в основном на знаменитом русском «авось» – без стратегического «бизнес-плана», тщательно просчитанного и выверенного. Это была политика «экстрима», в которой практически не было ни капли созидания, и вся суть которой сводилась к латанию дыр и «устранению протечек» на отдельных участках хозяйственной и социальной инфраструктуры. Примечателен в этом плане тот факт, что одним из немногих популярных в народе министров, причем министров – «долгожителей», переживших всех премьеров и при Б. Ельцине, и при В. Путине, является глава МЧС С. Шойгу.
И только в 2005 г. в поисках ответов на традиционный для России в «смутное время» вопрос «Что делать?» наметился некий перелом. Президентом Российской Федерации были озвучены и запущены четыре приоритетных национальных проекта, а претендующая на статус правящей партия власти «Единая Россия» наконец-то обзавелась программой строительства в России «суверенной демократии». Хотя, если судить по заявлениям ее лидеров, что собой представляет эта демократия и чем эта демократия отличается от других, ясности и четкости в этих вопросах пока нет. Что дает все основания для того, чтобы констатировать наличие в стратегическом руководстве и управлении страной своеобразного интеллектуального дефолта.
По этому поводу в аналитическом докладе РАН о перспективах России на 2008–2016 годы недвусмысленно говорится, что «за последнее десятилетие власть так и не смогла воспользоваться благоприятной мировой конъюнктурой, не сумела направить ресурсы в высокотехнологичные секторы и диверсифицировать экономику. Из-за этого в стране продолжается социальная деградация и примитивизация экономики»[6].
Еще одним проявлением технократической немощи правящей элиты в России является ее неспособность производить столь необходимые для нормальной жизнедеятельности социума законность и порядок.
Густая сеть уголовщины наподобие паутины накрыла всю страну еще в 1990-е годы, и криминалитет стал интенсивно конкурирующей с государством властной силой, которая, опираясь на так называемое кулачное (пещерное) право, проникает практически во все сферы жизнедеятельности социума, навязывая ему выстроенные по законам лагерной зоны нормы и ценности «зековской» жизни. И оттесняя на обочину (на периферию) их цивилизованные государственно-правовые и нравственно-этические аналоги. Серия громких заказных убийств последнего времени свидетельствует, что, несмотря на некоторые подвижки в декриминализации общественной среды в 2000-е годы, бал в стране по-прежнему правит не закон. «Торжествует и ликует» нелегитимное насилие – то, что прочно вошло в обыденный повседневный лексикон россиян как БЕСПРЕДЕЛ.
Самым отрицательным образом на дееспособность российских властей влияет коррупция, которая по масштабам приобрела характер национального бедствия и превратилась в реальную угрозу национальной безопасности страны. Стала своеобразным «ядерным чемоданчиком», способным взорвать экономическую и социальную стабильность.
Согласно данным Международной организации Transparency International по этой своеобразной коррупционной «отметине» Россия входит в число «лидеров»: если в 2004 г. она находилась на 90-м месте в мире, то в 2005 г. уже на 122-м, в 2006 г. – на 126-м, в 2007 г. – на 143-м, в 2008 г. – на 147-м месте, разделив его с Бангладеш, Кенией и Сирией.
Реальных цифр ущерба, наносимого коррупцией экономике страны, не знает никто. По самым скромным подсчетам – это более 20 млрд долл. в год. Именно эту цифру озвучил на координационном совещании руководителей правоохранительных органов в сентябре 2008 г. глава МВД Рашид Нургалиев, что в 15 раз меньше цифры, которую приводит специализирующийся на комплексном исследовании проблем отечественной коррупции фонд «Индем» – 318 млрд долл. И если в середине 1990-х годов рекордная сумма взятки, по данным этого фонда, была равна 1 млн долл., то в конце 1990-х годов – уже 3 млн, а в начале 2008 г. – целых 6 млн при среднем размере в 135 тыс. долл. Что ровно в 13 раз больше, чем в 2001 г.[7]
Совершенно очевидно, что такого рода явления и процессы, отражающие глубокий кризис технократической легитимности власти в России, ставят под угрозу саму возможность построения в стране демократического общества и правового государства.
Именно поэтому столь актуально и необходимо привести политическую волю властей России в соответствие с этой угрозой. Объявить, как когда-то сделал Рузвельт, что идеалы Республики (в данном случае рыночных реформ и демократизации России) не могут вечно мириться ни с незаслуженной бедностью, ни с самодостаточным богатством. Что государство восстанавливается в качестве «особой организации силы». Уполномоченного обществом блюстителя законности и порядка, чьи основные функции будут состоять в том, чтобы обеспечить свободу каждого и гарантировать устойчивость социальной жизни, отвечая за безопасность всех.
1. Политические отношения – важнейшая составляющая структуры общественных отношений, их особая специфическая форма, в рамках которой наиболее зримо проявляются интересы различных социальных слоев и классов. Ядром политических отношений выступают отношения социальных субъектов по поводу организации и функционирования власти. Эти отношения реализуются в ходе их политического взаимодействия в очень широком диапазоне – от конструктивного сотрудничества до обоюдного противоборства.
2. Политика в «ипостаси» особой государственно-властной сферы общественной жизни по отношению ко всем другими сферам (экономической, социальной, духовной и т. д.) выступает в качестве системы, которая ими управляет, обеспечивая общесоциальные условия жизнедеятельности социума, урегулированность и целостность общественного организма. Без этой верховной «менеджерской» роли политики совместная жизнь людей с неизбежностью приобрела бы форму социального хаоса, вылилась бы в «войну всех против всех».
3. В разных общественных системах (способах воспроизводства общественной жизни) проблемы взаимоотношения политики и экономики решаются по-разному. Но ни в одной из них развитие экономики не обходится без государственного вмешательства. Различия касаются только объема и характера этого вмешательства, а также используемых «интервенционистских» технологий и методик. Так называемый экономический антиэтатизм, т. е. полное изгнание государства из экономики – не более чем миф.
4. Политика никогда не существует (и, похоже, не сможет существовать) без идеологии как системы ценностей, имеющих мобилизационный эффект, – будь она хоть в тысячу раз плюралистичной. Поэтому далеко не случайно политическая борьба в качестве одной из перманентных своих форм неизменно принимает форму борьбы идеологий. По отношению к политике идеология выполняет две важнейшие функции – программно-политическую (функцию ориентации) и прагматическую (функцию оправдания действий).
5. Политика тесно и неразрывно связана с борьбой за власть как институциональным средством политики и ее наиболее концентрированным (обобществленным) выражением. Государственная власть являет собой тип универсальной власти, распространяющей свое влияние практически на все общество и выступающей в нем в качестве конечной власти, власти над всякой властью – с особыми (наделенными обществом) полномочиями. В том числе монополией на легальное использование силы.
6. Любая власть нуждается в институционализации своего политического господства (права управлять страной) путем создания и юридически-правового (конституционного) закрепления иерархической системы властных органов и учреждений (властной вертикали) с разделением их на органы законодательные, исполнительные и судебные. И четким разграничением между ними сфер компетенции и властных прерогатив.
7. Одним из центральных вопросов общественного бытия государственной власти является вопрос легитимности, т. е. укоренения и узаконивания в качестве организованной силы, пользующейся доверием подвластных и опирающейся на их добровольное согласие подчиняться ее авторитету. И всякая власть лишь тогда обладает легитимностью, когда опирается на народный консенсус.
8. Из всех типов политической легитимности решающее значение для власти любого уровня имеет технократическая легитимность, которая ставит во главу угла вопрос эффективности. Чем больше власть эффективна, тем больше она легитимна. И наоборот. Если этой эффективности, что называется, «кот наплакал», то власть, даже будучи изначально легитимной, со временем становится (в глазах народа) нелегитимной.