Миша не слушает меня и слышать не желает. За каких-то несколько секунд Виталик приходит в себя. Такой же дезориентированный, как и я, вот только уйти Бакиров никому не дает, он пинает ногой моему одногруппнику штаны и, как только тот их надевает, выводит нас из квартиры. Вместе, как заключенных.
– Что ты делаешь, куда мы едем? – мой голос дрожит, я сижу в салоне рядом с Мишей, тогда как Виталик лежит в багажнике внедорожника. Бакиров его туда закинул посреди белого дня в жилом районе, ничуть не боясь того, что кто-то это может увидеть.
– Миша, ты меня слышишь?! – не выдерживаю, вскрикиваю, и муж с силой ударяет по рулю.
– Заткнись!
Он зол, и это еще мягко сказано. Его аж трясет, и Миша практически не смотрит в мою сторону. Набирает только скорость, машина мчится все быстрее вдаль по трассе, и мы точно не возвращаемся домой, а едем куда-то за город.
Слезы застилают глаза. Я сделала ошибку, когда согласилась помочь Виталику. В том чае что-то было, какой-то наркотик, судя по тому, что я вообще ничего не помню. Как отрезало, просто черная пелена, я даже не помню, где мой рюкзак. Его не было рядом, так же как и моего телефона.
Я сижу в легкой кофточке и юбке. Куртки нет, я даже не помню, как снимала ее, как ложилась в ту чертову постель, как входила в квартиру.
Боже… как я вообще туда попала? Я не верю в то, что могла бы пойти туда с Виталиком добровольно, да и зачем? Я бы никогда не предала Мишу. Умерла бы, но не предала, неужели он не понимает? До сих пор… Он не научился мне доверять, у нас никогда этого доверия не было.
– Отпусти Виталика. Давай поговорим. Спокойно.
Набираюсь смелости. Надо достучаться до Миши. Он поймет, услышит, мы во всем разберемся, но Бакиров ко мне даже голову не поворачивает. Достает только пачку сигарет и закуривает прямо в машине. Воздух пропитывается едким дымом, Миша всегда курит как паровоз, и я начинаю кашлять. Он не тушит в этот раз сигарету. Ему плевать. Впервые, и я пугаюсь. А если я и правда ему изменила и не помню этого? Что теперь будет… господи. Виталик, он же был обнажен, и я тоже. Смогла бы я, стала бы? Нет, никогда. А что, если я была без сознания? От этих мыслей раскалывается голова, жажда душит, я не пила больше двух суток.
Мы едем несколько минут. По стеклам начинает стучать дождь, но Миша не сбавляет скорость, а после резко останавливается возле какого-то магазинчика у дороги. Когда он выходит, я ошалело ищу телефон и не нахожу.
Я выхожу из машины и оглядываюсь по сторонам, но никого рядом из людей нет, никто мне не даст телефон, ведь я могла бы позвонить Толику, пояснить все… хотя что тут пояснять?
Как я могу объяснить Мише то, что спала в одной постели голая со своим голым одногруппником? Не изменяла, а просто спала? Хотя это ведь тоже измена. Я бы в жизни не занялась с Виталиком сексом. Он даже не привлекает меня. Мне никто не нравится, кроме мужа. Мужа, который готов сейчас меня убить. А если я была так накачана тем наркотиком, что даже не помню, как меня тронул Виталик? Зачем он сделал это? Мне кажется, я вообще уже ничего не понимаю.
Слышу, как хлопает дверь, и Миша выходит из магазина. У него в руках какой-то ящик, и, когда он подходит ближе, я вижу, что это водка. Целый ящик. Там двадцать бутылок.
– Что ты делаешь, ты можешь мне пояснить?
– В машину. Живо.
Миша грузит спиртное в багажник, но с собой берет одну бутылку, и я опешиваю, когда он открывает ее и пьет из горла! Пьет и даже не кривится, буквально вливает в себя ее до самого дна и выкидывает бутылку в траву.
Миша никогда не водил пьяным, и мне становится жутко. Он тяжело дышит, будто ему адски больно, но ведь и мне больно! Неужели он не видит?
– Миша…
– Заткнись, закрой рот! – гаркает на меня и до хруста сжимает руль. Я же вжимаюсь в дверь машины и пристегиваюсь. Я не знаю, что происходит и куда мы вообще едем.
Когда машина съезжает с трассы в поселок, я вижу дом на отшибе и узнаю это место. Это его дача. Миша привозил меня сюда однажды, когда меня избили. У нас с ним была первая близость именно здесь. Мы открылись друг другу именно здесь.
– На выход.
Останавливается и глушит мотор, а после выходит и достает Виталика.
– Открывай.
Бросает мне ключи и, схватив Виталика за руки, заламывает их одной лапой, наклоняя его, точно заключенного.
– Перестань, ты меня пугаешь!
– Открывай, я сказал. Подвал.
Кивает не на входную, а на вторую дверь сбоку, и я понимаю, что он не шутит. Михаил реально хочет опустить нас в подвал.
– Нет… Я не буду. Не пойду туда.
– Будешь, иначе я сам.
– А-а-ай! Пусти, падла! – Виталик вскрикивает, когда Бакиров выворачивает ему руку, и вне себя от ужаса трясущимися руками я открываю эту дверь.
– Пошел!
Мы спускаемся в подвал. Десять или пятнадцать ступенек. Я ни разу тут не была. Совершено нежилое закрытое помещение. Темное, мрачное, и я прищуриваюсь, когда резко загорается свет.
Одинокая подвешенная лампочка мигает у потолка, какие-то маты на полу, боксерская груша. Это похоже на старый тренировочный зал, домашний, давно заброшенный.
Я жмусь к стене когда вижу, как Миша с легкостью берет Виталика и подтягивает его к крюку, висящему у стены. Он берет веревку, которой обматывает запястья парню и подвешивает его за руки, как кусок мяса.