Оставив Дарьяла в своей комнате, захожу к сестре. Она распласталась на кровати в верхней одежде прямо так, как мы её уложили. Лежит, сопит и всхлипывает.
– Дин, – присев рядом с ней, веду по мягким рыжим волосам. – Зачем ты это делаешь?
Мне больше не хочется её выпороть. Знаю, что я неидеальная сестра, но правда стараюсь. Родители хотели, чтобы у нас всё было хорошо. А как сделать это самое «хорошо»? Кто мне скажет, что я делаю не так?
– Дина, – глажу это мелкое чудовище по спине.
У нас разница всего четыре года, но они создают какую-то колоссальную пропасть. Да мы всегда были разные. У нас с детства мало точек соприкосновения.
Дина лет с трёх любила попинать мяч и мальчишек, а я была, как говорят, «девочка-девочка». Платья, косметика, причёски, модные журналы пачками. Мечтала чего-то достичь, стремилась быть самостоятельной. Закончила модельную школу, бегала по кастингам, попала в индустрию фотомоделей. Иногда нас снимали для коротких промороликов или брали на показы. За это неплохо платили, и я была финансово независимым от родителей подростком.
Позже этот мир стал открываться мне с другой стороны. А в меня, наверное, что-то правильное вложили в детстве. Продавать себя спонсорам я категорически отказалась, и была быстро задвинута на задний план. Моё место заняли более сговорчивые девочки.
Удивительно, но это не стало трагедией. Лишь показало мне изнанку красивого глянцевого мира и научило тому, что кроме внешности надо иметь ещё и голову, тогда можно самостоятельно создать себе мир, который тебе нравится. Я стала усерднее учиться, закончила школу, поступила в хороший ВУЗ.
Дина тоже неплохо училась, но только в началке. Потом сестра решила, что ей это неинтересно и лучше станет великой футболисткой, чем будет просиживать штаны за учебниками.
Родители поддерживали её увлечение. Отец оплачивал расходы. Они с мамой, а иногда мы вместе ходили к ней на игры. Но учиться всё равно требовали. И тут камни летели чаще всего в меня.
Дина – шумная бунтарка. Ей нужно было больше внимания, она привлекала его всеми возможными способами. Сестре всегда казалось, что его недостаточно, что меня любят больше, но это было совсем не так.
Вторая беременность и роды у мамы были сложные. Мы с папой тогда едва не потеряли их, но всё завершилось благополучно. И к Динке на автомате относились теплее. От неё меньше требовали, больше потакали и многое прощали. Маленькая я ей даже немножко завидовала, а она мне…
И да, мы ругались и спорили за внимание родителей. Это потом я переросла, рано повзрослев, а Дина просто не успела. Мамы с папой не стало. И сестра превратилась в неуправляемого подростка. Она будто решила отыграться на мне за их гибель и всё наше с ней глупое, детское недопонимание. Мне приходится быть взрослой за двоих.
– Где та рыжая мелочь, что таскала у меня игрушки, а потом косметику? М? – грустно улыбаюсь.
– Умерла вместе с родителями, – ворчит она, засыпая. – Её размазало по асфальту. Осталась только злобная версия.
– Дурочка, – целую сестру в макушку.
– Зато ты всегда идеальная, – открыв глаза, смотрит на меня мутным взглядом. – Красивая, умная, все парни на тебя слюни пускают.
– Ты тоже красивая, Дин. Ты на маму очень-очень похожа. Вспомни, какой она была. Яркой, доброй, тёплой. И отец сильно её любил.
– А я не такая, как мама, ясно?! – злится она. – Ненавижу вас всех, – хрипло всхлипывает. – Ненавижу, ясно?!
– За что? – у меня тоже наворачиваются слёзы.
– За то, что они нас бросили!
– Они погибли, Дина, – кусаю губы, чтобы не разреветься.
– Зачем? Зачем они это сделали?! Бросили меня с тобой, чтобы я чувствовала всю свою ущербность?
– А с кем ты хотела бы остаться? У нас с тобой больше никого нет. Интернат? Думаешь, там будет лучше?
– Только попробуй меня туда отдать, – плачет она и, подтянувшись, укладывает голову мне на колени.
– Я делаю всё, чтобы тебя не забрали, Дин. Но мне нужна твоя помощь. Ты же всё время вытворяешь всякую противозаконную дичь. Если Лёша сдаст все твои выходки в ПДН, это дойдёт до опеки, и меня никто не спросит. Тебя заберут. Понимаешь? Вот какого чёрта ты сегодня напилась?
– Первое сентября отмечали.
– С теми, кто всё время тянет тебя на дно. Ты же сама это чувствуешь, Дин.
– Это мои друзья, – сползает с моих коленей и роняет голову себе на руки.
– Наркоманы, воры и беспредельщики? – чувствую, как меня немного потряхивает.
– Ну не всем же быть идеальными. Уйди, – толкает меня в бедро, – я спать хочу.
Всхлипнув, встаю и выхожу из её комнаты. Не включая свет на кухне, достаю сигареты. По щекам текут слёзы бессилия. Пытаюсь представить, как бы поступили родители в такой ситуации. И у меня не получается…
– Шшш, – Дар обнимает и утыкается губами в макушку.
А я чувствую себя слабой и беспомощной. Это так отвратительно и больно.
– Если я перестану её спасать, Дар? – разворачиваюсь к нему, заглядываю в глаза в поисках ответа. – Я не понимаю, что ещё мне делать! – ударяю кулаком ему в плечо. – Я оплачивала Дине психолога, чтобы она легче перенесла трагедию. Потом она захотела вернуться в секцию по футболу. И я снова искала способ, как это можно осуществить. Но она туда не ходила ни одного дня. Делала вид… Все мои деньги уходят на штрафы за её косяки. На взятки, чтобы её не забрали. Она сегодня сказала, что ненавидит меня, но тут же начала ластиться и просить, чтобы я её не отдавала. В моей ситуации есть вообще правильное решение?
– Покажи ей, как это – быть без тебя. Ненавидит? Окей. Отпусти, но не глобально, иначе будет задница. В мелочах. Денег ей на карманные не давай, еду не готовь, ни о чём не спрашивай. Сделай вид, что тебе всё равно. Пусть почувствует, что такое быть по-настоящему одной. Может пробьёт.
Утыкаюсь носом ему в грудь, стараюсь глубже дышать. Дар подхватывает меня на руки и уносит в спальню. Укладывает на разложенный диван, ложится рядом и снова обнимает. Засыпаю под стук его сердца, а просыпаюсь от тёплых поцелуев.
– Нет, Дар, – мягко отталкиваю его. – Пожалуйста.
Осадок после вчерашнего вечера ещё бултыхается где-то на дне моей души. И мне совсем не хочется секса.
Ухожу в душ. Приклеиваю патчи под глаза, чтобы убрать последствия непрошенных слёз. Готовлю завтрак Дарьялу. В меня еле влезает чашка кофе.
Пока он ест, подбираю платье на сегодняшний выезд с Кофманом. Закрытое, чёрное в крупный белый горох. Длинный свободный рукав заканчивается широкой резинкой на запястье. Такая же сборка выделяет талию. Свободная юбка до середины икры и чёрные туфли с полукруглым носом делают образ ещё сдержаннее. Декольте-капля тут же прикрывается свободно завязанными лентами того же цвета, что и всё платье.
Волосы оставляю распущенными, макияж наношу чуть ярче повседневного, подчёркивая скулы и губы.
Сегодня Дар смотрит на меня ревниво. Разворачиваюсь, целую его.
– Это просто работа. Я клянусь тебе, – пальцем стираю с него свою помаду.
– Позвони мне, как освободишься. Я приеду и заберу тебя с этой чёртовой встречи.
– Хорошо, – улыбнувшись ему, иду расталкивать Дину.
Вставать сегодня она категорически не желает, а у меня совсем нет времени ждать, пока она раскачается. Оставляю её дома, предупредив классного руководителя, что сестра приболела.
Дар довозит меня до банка.
– Не злись, – касаюсь его напряжённого бедра.
Он ничего не отвечает. Мажет губами по моей щеке и отпускает на работу.
И до обеда я как белка в колесе. Кручусь, старательно игнорируя сообщения от Дины в стиле: «А что пожрать?» или «Ты мне денег не оставила, я умру с голоду».
Продукты есть, пусть готовит. Она прекрасно умеет это делать.
Раздражённо швыряю телефон на стол. Смотрю на розочку, всё ещё плавающую в моей чашке. Дверь без стука открывается. К нам в кабинет заглядывает один из личных охранников Кофмана.
– Карина Степановна, Давид Исайевич ждёт вас в машине. Мне приказано сопроводить.