Внутренность кафе «Элита», где раньше мне бывать не приходилось, едва ли соответствовала столь обязывающему названию. Но вот о клиентах заведения я бы этого не сказала. Нет, ни за что не сказала бы!
В дальнем углу зала за деревянным столиком без скатерти – в «народном» стиле – лицом к двери сидел единственный посетитель. Увидев меня, он тут же поднялся на ноги. Одного беглого взгляда на него мне было достаточно, чтобы определить: передо мной – элитный экземпляр.
Высокого крупного мужчину украшал длинный шелковый шарф изумрудного цвета. Он составлял неплохой ансамбль с черным плащом нараспашку, стоившим, наверное, побольше утраченной мною шляпы, с черной водолазкой и пышной волнистой шевелюрой той же масти, «припудренной» на висках благородной сединой.
На вид Рэю Лионовски было около тридцати пяти. «Староват для аспиранта», – отметила я. Про рост я уже сказала: хоть и не Сабонис, но «на высоту такую, милая, ты не посмотришь свысока», даже будучи, как теперь, на каблуках. А плечи явно не нуждаются ни в каких портняжных ухищрениях, чтобы казаться шире. Но самым примечательным в его облике было, конечно, лицо. Я никогда не предполагала, что сочетание типично негритянских черт – грубоватых и чувственных – с самой обычной белой кожей может быть таким «убойным»! Сочетание было неожиданным, притягательным и… каким-то пугающим. В довершение ко всему с левой стороны это лицо пересекал – наискосок от лба к уху – старый шрам. Он был еле заметен, но неправильно изломанная левая бровь так и осталась навечно приподнятой, отчего крупное лицо Рэя имело насмешливо-надменное выражение. Этакий африканский Мефистофель…
Словом, от этого лица невозможно было отвести глаз. Да я и не пыталась это делать, пока приближалась к нему по проходу между столиками. Терпеть не могу вступать с такими «демоническими» мужчинами в деловые отношения. Но, похоже, выбирать мне сейчас не приходится.
Стараясь, чтобы моя вежливая улыбка была прохладнее, я протянула руку и назвала свое имя. Загадала: поцелует или нет? Если поцелует – значит… впрочем, неважно.
Осторожно сжав мою ладонь и пристально глядя в глаза, Лионовски произнес, что ему «очень приятно». Потом, все так же не отрывая глаз от моего лица, лишь слегка наклонившись, прижался к моей руке губами…
Черт побери, у него же изумрудные глаза! Так вот зачем ему понадобился этот шарф…
Рэй пододвинул мне стул:
– Где же ваша обещанная шляпа с пером?
– Увы, она попала в аварию. Хорошо, что вы сообщили мне свою примету, иначе я ни за что не нашла бы вас в такой толпе!
Мы оба засмеялись, хотя и довольно натянуто.
– И бог с ней, с той шляпой: поверьте, эта идет вам ничуть не меньше. И вообще… дело не в шляпе. Вы очень красивая женщина, Таня. Вам, конечно, это хорошо известно. А я, если честно, не ожидал.
Знаю, знаю. Ты, конечно, должен был сказать это. Старо как мир, мистер Рэй! Но улыбаешься ты очень даже сексапильно… И ты, разумеется, тоже это знаешь.
– Почему это вы не ожидали? Разве в России мало красивых женщин?
– Ну что вы! По этому «показателю» ваша страна уж точно первая в мире. Но в моем представлении женщина-дэтэктив – это… это… – Рэй смешно сморщил нос и пощелкал пальцами, подбирая нужные слова, – это что-то… одним словом, мало похожее на женщину. Вы уж простите меня, Танечка! Правда, я никогда раньше не встречался с женщиной-сыщиком. И теперь вижу, как ужасно ошибался!
Его зеленые глаза непрерывно сверлили меня, и улыбался он все более обворожительно. Да и за словом мой потенциальный клиент в карман не лезет. Даже – за русским!
– Конечно, ошибались, Рэй. Женщина-детектив должна владеть всеми видами оружия. В особенности теми, против которых мужчины бессильны.
– Знаете что, дэтэктив? Я хотел бы сдаться вам без сопротивления и прямо сейчас.
Рэй шутливо поднял над столом руки. Они выглядели холеными, но, сдается мне, эта ухоженность была обманчивой…
– А вы не спешите сдаваться, мистер Лионовски. Сопротивление врага только обостряет радость победы.
– Вот как? А вы азартный человек, Татьяна… – Он положил руки на стол и подался ко мне: – Только в одном вы не правы: я вам не враг. Я – друг, Таня! Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь?
– Пока нет причин. – Я продемонстрировала клиенту, что тоже умею улыбаться. – Может быть, перейдем к делу, Рэй?
– А вот теперь вы спешите, Таня. Дело от нас никуда не уйдет. И спешка уже ничего не исправит.
Улыбка слетела с лица Лионовски. Он отвел сразу потемневшие глаза, а руки сжались в кулаки.
– Выпьете что-нибудь, Таня? Я бы не отказался сейчас. Честно говоря, чувствую себя ужасно… после всего этого. Меня же разбудили в шесть часов. Все утро беседовал с милицией и ФСБ. Вы не представляете, что мне пришлось пережить…
– Я-то как раз представляю. Если не возражаете, мне, пожалуйста, коньяк.
– Разумеется.
Он только махнул рукой. И через шесть секунд, не больше, потрепанная девица в розовом форменном «элитном» передничке, под который она, кажется, забыла надеть юбку, принесла не две рюмочки коричневой жидкости, а целую бутылку. И к ней – несколько ломтиков лимона на блюдечке, два больших золотистых персика, шоколад и штук шесть пирожных. Все это было приправлено пожеланием приятного аппетита и улыбочкой, которая адресовалась, разумеется, не мне. Как видно, мистер Лионовски был здесь тем клиентом, которым дорожат.
– Прошу, Танечка. Извините, я заказал на свой вкус: обожаю сладкое. Пирожные должны быть неплохими.
Рэй налил, и мы, не чокаясь, выпили за упокой бедной души раба божия Александра Ренуа. Вспомнив об ужасной причине нашего знакомства, мы оба сидели мрачнее тучи. Я с трудом боролась с выступавшими слезами. Рэй тоже выглядел неважнецки: конечно же, чудовищная смерть друга потрясла его, как бы он ни бодрился. Я только теперь заметила у него под глазами темные круги – результат бессонной ночи и пережитого горя.
– Рэй, вы… видели его?
Он сразу понял, что я имею в виду. Коротко кивнул – и отвернулся. Сказал глухо:
– Они попросили меня опознать тело. Никто из наших ребят не смог… пойти туда. Если это хоть немного утешит вас, могу сказать, что лицо его совсем не пострадало. Он выглядел как спящий.
– Но как это все случилось? Что известно? Что говорят свидетели? Ведь это же, черт возьми, студенческое общежитие, а не какой-нибудь заброшенный склад, там полно народу!
– Вы правы. И все-таки, как ни странно, никто ничего не видел и не слышал. Никаких свидетелей, Таня! Была ведь глубокая ночь. Даже раннее утро. В такое время не спят либо больные, либо… очень занятые люди. Наверное, со здоровьем у студентов все в порядке, ну а занятым было не до того. Один парень – кажется, с третьего этажа – слышал со своей подружкой какой-то шум за окном, будто пролетело что-то тяжелое. Но они не обратили внимания: мало ли что выбросят студенты из окна… Даже не выглянули. Только вряд ли они увидели бы что-то в темноте: там под окнами густые кусты. А дальше стоят высокие деревья – как стена. Так что из дома напротив тоже никто ничего увидеть не мог.
Рэй помолчал с минуту. Похрустел пальцами, покусал губы.
– Только в шестом часу тело нашел какой-то мужчина, случайный прохожий. Ему не спалось, и он вышел рано погулять с собакой. Собака и потащила его в кусты… Вот так все это было, Танечка.
– А разве Саша ночевал у себя в комнате один?
– Именно так. Учебный год только начался, еще не все иностранцы приехали. Недисциплинированный народ! Так что одно место у них в комнате было пока не занято. А русский мальчик, с которым Александр жил два года, уехал на уик-энд к родителям.
– А тот парень, который был так занят со своей подружкой… Разве он не слышал крик? Ведь должен был! Когда человек падает из окна, он не может…
Внезапно я вспомнила нечто еще более важное:
– Рэй, в комнате должны были остаться следы борьбы! Хоть что-нибудь, что указывало бы на насильственную смерть!
Лионовски смотрел на меня как-то странно и молчал. Наконец с силой потер переносицу костяшками пальцев – будто принимал трудное решение. Медленно покачал головой:
– Нет, Таня. В комнате был полный порядок, как всегда. Александр Ренуа очень аккуратный человек, это все знали. Только окно было раскрыто. И, кажется, будильник упал на пол – наверно, на подоконнике стоял. Так сказал мне следователь. И крика никто не слышал. Потому что… потому что он не мог кричать.
– Не мог? Но почему?!
Мой собеседник еще больше понизил голос, хотя – по понятным причинам – мы и так разговаривали чуть слышно.
– Я еще не все рассказал вам, Таня. Перед тем как Ренуа выпал из окна, ему ввели смертельную дозу какого-то сильнодействующего наркотика. Название я не запомнил – плохо в этом разбираюсь. Бедняга все равно умер бы.
– Это чудовищно, Рэй!
– Да, ужасно. Но самое главное – все выглядит так, как будто он сам это сделал. Кажется, следствие намерено придерживаться версии самоубийства. Теперь вы понимаете…
– Но это же полная ерунда! Ведь Саша не был наркоманом, правда?
– Конечно, не был. Как хорошо вы его называете – Саша… Теперь вы понимаете, Таня, почему я хочу, чтобы вы распутали это дело. Кстати, почему вы не спрашиваете, откуда я узнал про вас?
– Жду, когда вы сами расскажете.
– Нет, вы просто молодец, дэтэктив! – Рэй тряхнул головой и усмехнулся. – Пожалуй, мне все-таки придется сдаться на вашу милость… Все очень просто: сегодня ночью, поздно, Александр позвонил мне и кое-что рассказал. Это был странный звонок. Так мне тогда показалось – он же поднял меня с постели… Но теперь я думаю, что звонок был связан с гибелью Саши. Тем более что погиб он очень скоро после того, как позвонил мне.
«Какое совпадение! – подумала я. – Ну, прямо все как у меня».
– Может, я был даже последним, кто говорил с ним. Кроме убийцы, конечно… Если вообще там был убийца.
Я была так заинтригована этим Сашиным звонком другу, что пропустила мимо ушей последние слова Рэя.
– Куда же он вам звонил? В общежитие, что ли?
– Нет, конечно. У меня есть комната в общежитии, но… Там я появляюсь довольно редко. Общага есть общага, сами понимаете. А у меня серьезная научная работа, нужна тишина. Словом, я снимаю квартиру – здесь недалеко, на Политехнической. И институт рядом, и общежитие – очень удобно. И даже телефон есть.
– Понятненько. А разве иностранцам разрешается?
– Ну-у… Не то чтобы очень, но в некоторых случаях не запрещают. Я говорю о дипломниках и аспирантах. Должно быть, деканат имеет довольно высокое мнение о моих научных способностях. А ФСБ – о моей лояльности! – Лионовски опять усмехнулся.
– Рада за вас. И что же сказал вам Саша Ренуа? И в котором часу это было? Вспомните, пожалуйста, точно.
– Точно? Тут и вспоминать нечего: я положил трубку в два тридцать две… или тридцать три минуты. Если телефонный звонок будит тебя ночью, ты обязательно посмотришь на часы. А о чем он говорил… Вам тоже надо точно или можно своими словами?
– Валяйте своими словами, но точно.
– Так… Услышав мой голос, он сказал: «Извини, Рэй, это Ренуа. Надо поговорить». Я ответил, что он сумасшедший, что я только-только стал засыпать. Засиделся допоздна, Таня: у меня завтра встреча с научным руководителем, готовлюсь… Но он перебил меня: «Извини, но дело очень срочное. Произошло чрезвычайное событие, в котором замешан наш студент. Будет скандал, и я должен предупредить тебя как руководителя землячества и как друга». Конечно, я спросил – какое событие, какой скандал и почему с этим нельзя было подождать до утра. Но Ренуа ничего не собирался рассказывать мне по телефону. Только повторил, что речь идет об очень серьезном происшествии, он даже произнес слово «преступление». Что в любой момент могут вмешаться милиция «и даже более серьезная организация». А до утра нельзя было ждать потому, что утром надо «действовать». Он сказал еще, что утром, как можно раньше, нам надо обязательно поговорить, а потом будет очень хорошо, если я пойду вместе с ним на одну очень важную встречу.
– Какую встречу?
– Конечно, на встречу с вами, Таня! «С частным дэтэктивом, – сказал он, – который поможет нам в этом деле». Он уже сам все решил, оказывается! И все это он вывалил мне на голову в половине третьего ночи, можете себе представить?! Если бы я знал, что мне придется пойти на эту встречу, но – без него…
– И что же, Саша назвал вам мои имя, фамилию, телефон?
– О нет! Конечно, нет. Только имя. Да и то мне показалось, что это вышло у него случайно. Когда я услышал про дэтэктива, я… я просто в ужас пришел! Пожалуйста, поймите меня правильно, Танечка. Вам совершенно неожиданно, посреди ночи, сообщают «радостное» известие, что в вашей семье случился скандал, и тут же говорят, что обо всем этом уже известно какому-то сыщику. Да тут свихнуться можно! Конечно, я ответил – должно быть, слишком резко, – что он окончательно сошел с ума, если, не посоветовавшись со мной, доверил такое деликатное дело какой-то ищейке. А Ренуа возразил: это никакой не «ищейка», а девушка-дэтэктив, которая заслуживает полного доверия. «Таня очень хороший человек, – сказал он, – я знаю, что она обязательно поможет нам».
Я усмехнулась:
– Полагаю, мистер Лионовски, вас не утешила информация, что детектив – женщина?
– Вы угадали, Танечка. Мало того, что частный сыщик, так еще и девушка! С которой Александр, по собственному его признанию, познакомился случайно… Ни для кого не секрет, что бедняге все вокруг казались людьми хорошими и добрыми. Вот почему я так удивился, когда он позвонил мне этой ночью… и был так встревожен и расстроен. Подозревать кого-то в чем-то плохом – это так не похоже на Сашу Ренуа! Боюсь, Таня, что именно доверчивость его и погубила. Но в отношении вас мой бедный друг был абсолютно прав, теперь я в этом не сомневаюсь!
Рэй Лионовски снова улыбался – самой «мужской» из всех возможных улыбок. Печаль о погибшем друге и жажда справедливого мщения удивительно уживались в нем со стремлением нравиться интересующей его женщине. Ведь то, что я интересовала его как женщина, а не только как «дэтэктив», было очевидно. А в общем-то, что тут удивительного? Таковы все мужики, пока они живы.
Господи, а разве ты-то сама не такая?! Только что глаза были на мокром месте – и вот уже почти кокетничаешь с этим африканцем, который так откровенно закидывает удочки в твой огород! Но если бы молодая жизнь Саши Ренуа не оборвалась так нелепо и страшно, то на месте Рэя сейчас сидел бы он, и ты, Танечка, точно так же охмуряла его. Охмуряла, охмуряла бы, не отпирайся! Как все-таки погано, подло устроен человек…