Сразу после августовских событий во всех национальных республиках начались одинаковые процессы, словно получившие отмашку на подобные метаморфозы. Коммунистические партии республик самораспускались или переименовывались. Прежние ортодоксальные коммунисты с радостью превращались в убежденных демократов. Руководители республик неожиданно осознали, что сам Горбачев уже неопасен, а союзная власть всего лишь ничего не значащая фикция, с которой можно вообще не считаться. В результате повсюду торжественно принимались законы о суверенитете, союзное имущество конфисковывалось и республики объявляли о своей независимости.
Конечно, если посмотреть на эти события с позиций сегодняшнего дня, то становится понятным, что наиболее убежденными сторонниками независимости были прибалтийские республики и Грузия. Молдавия пыталась следовать их примеру, Армения была достаточно осторожна. Остальные воздерживались от подобных шагов даже после того, как двенадцатого июня девяностого года российский парламент провозгласил суверенитет своей республики. Все остальные республики аккуратно дождались августа девяносто первого, убедились сначала в полном бессилии бывшей союзной власти, затем в еще большем бессилии вернувшегося Горбачева и начали лихорадочно провозглашать собственные суверенитеты. Один за другим в Баку следовали указы о департизации правоохранительных органов, о союзном имуществе, о создании своего министерства обороны, о подчинении МВД и КГБ республиканским органам власти. В начале сентября прошли выборы президента республики, на которых был выдвинут только один кандидат – сам президент. Его единственный соперник от оппозиции демонстративно снял свою кандидатуру. Президента Муталибова выбрали с невероятным «запасом прочности» – почти в девяносто девять процентов проголосовавших за него от числа участников выборов.
Именно после возвращения Горбачева в Москву все республиканские газеты в Баку начали восторгаться победой демократов и гневно опровергать «провокации» в отношении президента республики, который якобы поддержал создание ГКЧП. Конечно, официально никаких заявлений сделано не было, но на самом деле руководитель Азербайджана, утомленный почти трехлетней необъявленной войной в Карабахе и армяно-азербайджанским противостоянием, конечно, был на все сто процентов за введение чрезвычайного положения и наведение порядка. Неспособный навести этот порядок, заболтавший все проблемы и уже не вызывающий доверия Горбачев был ему явно менее симпатичен, чем члены ГКЧП. Но в свете победившей демократии приходилось «перестраиваться».
Члены ЦК от Азербайджана торжественно вышли из уже несуществующего ЦК КПСС. Все напоминало грандиозный фарс или водевиль. Мурад видел, как меняются люди, как вчерашние члены партии торжественно выходили из нее, объясняя это своими демократическими взглядами. Некоторые «властители дум», уже выходившие из партии после январских событий девяностого, затем забравшие свои партбилеты обратно в марте, затем осенью снова сдавшие их, затем забравшие по второму кругу, теперь в третий раз заявляли о своем выходе из партии. Всех переплюнул один известный театральный режиссер из Москвы, который торжественно сжег свой партийный билет в прямом эфире. Никто не сказал эстету и интеллектуалу, что это выглядело не очень эстетично и достаточно пошло, ведь среди членов партии были миллионы честных, порядочных, смелых людей. Можно объявить о своем выходе, но не устраивать публичное аутодафе своему партийному билету, превращая трагедию в низкопробное шоу. Очевидно, чувство вкуса и меры изменило этому талантливому человеку, о чем он, возможно, потом сожалел. А может, и не сожалел, считая, что поступил правильно.
Рядом со зданием Союза писателей, размещенном в старинном особняке девятнадцатого века, находился другой особняк, в котором в тридцатые годы располагался Дворец пионеров. Затем это здание передали Союзу композиторов. Но в девяностом году было решено открыть в нем турецкое консульство, и композиторов, словно издеваясь, перевели в здание Дворца бракосочетаний. Турецкий консул Алтан Караманоглу в эти дни развернул особенно активную деятельность. Он почувствовал, что сможет стать послом в независимой республике Азербайджан. Турецкий консул, оказавшийся на этой должности, запомнился в республике своей поразительной активностью, граничащей с хамством. Он «крышевал» турецких бизнесменов, вмешивался во внутренние дела республики, уже при Народном фронте мог позволить себе демонстративно подзывать к себе членов Кабинета министров и громко распекать их в присутствии других министров и депутатов. Точкой в его карьере стало участие в заговоре против президента Гейдара Алиева, в котором он принял непосредственное участие. Но на Гейдаре Алиеве его «бурная деятельность» закончилась. Турецкий посол просто не рассчитал свои силы, так и не осознав, на кого нарвался, и был вынужден спешно покинуть Азербайджан, оставив по себе недобрую память. Всем последующим послам Турции приходилось исправлять ошибки этого зарвавшегося дипломата.
Спустя некоторое время справедливость будет восстановлена, турецкое посольство переедет в новое здание, а бывший Дворец пионеров и бывшее посольство Турции возвратят Союзу композиторов республики, которые вернутся в родные пенаты спустя полтора десятка лет вынужденных скитаний.
На четырнадцатое сентября в Баку был объявлен чрезвычайный съезд Коммунистической партии Азербайджана. Мурада Керимова, как секретаря Союза писателей республики и кандидата в члены ЦК, пригласили на этот последний съезд, который оказался тридцать третьим по счету. С самого начала было понятно, что здесь собрались для ликвидации партии, и никакие возражения не смогут изменить этого намерения. Мурад успел переговорить с заведующим отделом пропаганды Расимом Агаевым, который прежде был известным журналистом. Агаев доказывал, что сохранение партии просто невозможно.
– Я стал кандидатом в члены партии в Афганистане, – говорил Мурад. – Нам тогда казалось, что это самая большая награда за наши испытания. И мы все еще верили в нашу способность что-то изменить. А теперь вы считаете, что нужно закрыть партию с такой историей и традициями.