Все советовали нам остановиться рядом с Лазурным в диком кемпинге. Мол, там есть отличный источник, и рядом с ним даже бесплатный душ. Там якобы останавливаются все странные туристы вроде нас. Отшельники, сыроеды, йоги и прочий лихой народец. Но, придя туда по огромным камням, устилавшим берег, которые, к слову, преодолеть с неугомонными малышами было достаточно непросто, мы с Кью обнаружили вовсе не то место, на которое рассчитывали.
У родника оказалось столпотворение – так было много желающих набрать воды и помыться. Подхода к морю для маленьких медвежат не было вовсе. А ближайшие магазины – вне пешей доступности. Мы пополнили свои запасы свежей водой, но не задержались более ни на минуту.
Перемещаясь от Лазурного до Партенита, мы несколько раз попадали под небольшой дождик. Вовсю светило солнце, но и ветер неистовствовал в этот день. Нам категорически не везло, и мы то и дело упирались в тупики, из которых приходилось возвращаться. Берег был усеян строениями с частично или полностью огороженной территорией, и мы тут и там искали лазейки, чтоб не идти в обход.
Один раз, проскользнув незамеченными в запретном месте, прошлёпали по кромке огромного бассейна у дорогого отеля, лишь бы не наматывать километры. В другой раз продирались сквозь кусты за домом отдыха и нашли дорогущий красный ковёр, расстеленный прямо на траве между акаций. Видимо, кто-то любил здесь иногда почитать или вздремнуть, например, в полдень. Мы похихикали и пошлёпали дальше.
Однажды нам пришлось так высоко подняться от моря, чтоб обойти здания, что мы буквально заблудились. Карты вели нас неправильно. У кого ни спросим – все подсказывали одинаково: найдите синюю лестницу, дальше там внизу калитка, поворот направо, затем налево, потом пройдёте немного вниз, снова влево и затем направо, а дальше лучше спросите в магазине, иначе запутаетесь! Как будто с такими указаниями можно было не запутаться.
Ты запомнил маршрут к морю, который нам описывали? Сможешь повторить, как скороговорку?
Целый час проискав таинственную лестницу вниз, мы таки обнаружили её узкий проём за огромными воротами. И вдруг потеряли друг друга из виду, спускаясь на разной скорости! Я шлёпала последней и вела Юджина Джуниора за руколапу, потому мы шли намного медленнее остальных. Юджин спешил, но большие ступеньки для него были вдвое сложнее, чем для старших медвежат, и мы незаметно приотстали. Пройдя калитку и добравшись аж до самого магазина, где нужно было спросить дорогу, мы кликали наших:
– Ува-ува-ува-уу-ва-ва-уу! – но никто не отзывался. Улочка была узкой и извилистой во всех направлениях – настолько, что мы вдвоём с медвежонком шли вплотную. Буквально притирались боками к вертлявым стенам домов и заборов, издавая звуки, как шуршунчики. Потому, когда из-за поворота на нас выскочил Сеня, это было неожиданно, ибо мы не слышали его приближения:
– А, вот вы где! – обрадовался он и бросился бежать обратно. Рюкзака на нём не было, и дорожка вела всё время вниз, потому он бежал вприпрыжку.
– А! – крикнул ему Джуниор, обращаясь так по имени к старшему брату. Джорджа он называл А-А.
– Сеня! – крикнула и я, но сына не отозвался. Видимо, ветер в ушах на радостях от лёгкой прогулки заглушал наши голоса.
Когда спустились в том направлении, куда ускакал Сенечка, нашли наших – они сидели на бордюре под виноградной лозой.
– Вы что так быстро шлёпаете? – смеясь, спросила я.
– Дям! Вьяу! – согласился Юджин, показывая лапой, что они не ходят, а прямо таки летают!
– Да мы шли себе обычно. Вот только заболтались и забыли оглянуться, и даже не поняли, когда вы отстали и на сколько, – извиняясь, сказала Медведица Кью.
– Держите по конфете! – Джордж протянул нам сладости в качестве извинений. – Мы больше так не будем!
– Да уж, больше не надо. А то мы идём и рассуждаем, что телефона у нас нет, карт, денег, документов тоже, место встречи при непредвиденной разлуке мы не оговаривали… – разворачивая вкусную ириску с шоколадом внутри, канючила я.
– Где у нас будет место встречи? – встрял Сеня.
– А вы же сказали, что больше так не будете? – я лукаво посмотрела на медвежонка, и мы все рассмеялись. Ведь и правда, невозможно было сговориться в таком путешествии хоть о чём-то. Лучше было смотреть в оба и не расставаться.
– Но помните, что если по какой-то причине семья теряется, то всегда нужно срочно искать отделение полиции. Даже если не смогут сразу помочь с поисками, там всегда можно будет найтись самим, – добавила Кью.
Поговори со своими Родителями, что нужно делать в том случае, если ты потеряешься. Важно, чтоб они объяснили тебе, что не нужно паниковать и плакать, а рассказали, как и к кому правильно обратиться за помощью.
Весь день мы шлёпали словно перебежками – очень часто останавливаясь на отдых. То нужно было укрыться от кратковременного дождя, то просто камешек в сандальку завалился, и требовалось переобуться, чтоб не натереть ноголапу. Или неожиданно захотелось попить – а где попить, там и поесть заодно. Ну и – парит после дождя слишком сильно, значит надо передохнуть, чтоб не идти словно в сауне. А то кто-нибудь скажет:
– Смотрите, какое удобное место! Тенёк! И посидеть есть где! – указывая куда-нибудь на очередной бордюр клумбы или оградку деревьев. Так, усевшись разок в тени, наконец выбравшись из лабиринта и выйдя к морю после воссоединения, мы, попивая молочко из коробки с кунжутным печеньицем вприкуску, успели расслабиться и даже прикрыть глаза. Это было уже на набережной. Как вдруг неожиданно к нам подскочил здоровенный Шакал. И прицепился с лаем да руганью. Что он от нас хотел – непонятно, мы в его безумстве не разобрались. Но я встала и, сконцентрировав всё внимание на незваном госте, просто поинтересовалась:
– Дорогой Шакал, не кричите и не рычите. Скажите лучше, что с Вами приключилось, что Вы такой злющий? – если бы к тому моменту у меня оставалось печенье, я обязательно бы его угостила. Но в руках у меня были только две грязные чашки из-под молока, из которых мы пили по очереди. – Извините, но мне уже нечем Вас угостить. У нас был обед, и он закончился.
– Я?! Рычу?! – запыхавшись от лая, начал он. – Со мной? Случилось? – Шакал, судя по всему, удивился настолько, что просто мотал головой. – Я не злющий! – он попятился немного назад и вовсе замолчал, глядя на нас распахнутыми глазами, а лапы его тряслись от бешенства.
– Но и не добрющий, каким бы могли быть, если бы не рычали, – заключила я, попутно анализируя все варианты отступления. Мы были прижаты к стенке между кустов на дикой пустой территории. В обе стороны видны были оживлённые причалы и народ. Но всё и все были так далеко от нас, что даже закричи мы – никто не услышит. А уж в ветреный день и подавно не было никаких шансов дозваться на помощь.
– Не добрющий я? – морщился Шакал. – А как же мне быть добрым, если они все со мной ссорятся? Вот бы я их так и сяк! – выронив пакет, он лапищами, начал показывать, как намыливает кому-то шею. Я бесстрашно подошла к Шакалу, чтоб помочь ему поднять пакет, а заодно – чтоб стать между ним и нашими медвежатами.
– А Вы плюньте на них и специально не ссорьтесь, – сказала я миролюбиво, совсем не выдумывая, а веря в то, что говорю. – Держите свой пакет и не роняйте больше, – закончила, уверенно глядя злобному Шакалу прямо в глаза. Стоя так близко, я видела, как дрожат его усы, как блестит мокрый нос и какие страшно-острые у него клыки. Будь я большущим медведем, как наш Папочка Юджин, Шакал был бы мне совсем не страшен.
– Они сами начинают! Цепляются, как мухи! – отрицательно мотая головой и шатаясь, со злобой ответил Шакал.
– А Вы не реагируйте! Улыбнитесь им да пошутите, чтоб не тратили времени и не ссорились с тем, кто ссориться отказывается. Вот увидите, если не будете реагировать, то они и пытаться перестанут, – говоря это, я повернулась к Шакалу боком, чтоб одним глазком следить за ним, а другим видеть стаю.
– Так они… Ух, я их! – Шакал вновь попытался что-то объяснить, но неожиданно сел в раздумьях.
– Вот увидите – отстанут. Скучно им будет с Вами склочничать, если Вы им отвечать не будете, – уверенно продолжала я, делая вид, что лично мне беседовать с Шакалом очень приятно и что я вовсе его не боюсь. На самом деле я ещё как боялась! Боялась за малышей да за Королеву Медведицу. Которая, к слову, умно молчала. Если бы она заговорила, то не сказала бы ничего хорошего, а точно стала бы ругаться и кричать, чтоб этот буйный Шакал шагал от нас прочь. Но, видя, как я себя с ним веду, она поняла, что на то есть причины.
А вела я себя так осторожно потому, что с буйными и крепко злющими нельзя себя вести так же, как они. Тот, кто излучает агрессию, не может сам взять и переключиться на другое излучение, если ему не помочь. Подключиться к чужому дурному настроению проще простого. А вот сменить минус на плюс не всякий может, а потому не всякий и хочет пробовать.
Сейчас, при медвежатах, я предпочла минимизировать риски и вела себя так, чтоб успокоить да утихомирить. У меня получилось это не сразу, но через пять минут наш гость твёрдо стоял на ногах и совершенно нормальным голосом расспрашивал, что мы тут делаем. Я коротко ответила, что мы путешествуем, а он в ответ, оглядывая наши рюкзаки в кустах, зачем-то предложил нам торт!
– Спасибо Вам огромное за предложение! Только мы вынуждены отказаться, – сказала я уверенно, но мягко, чтоб снова не разозлить Шакала отказом.
– Я настаиваю, чтоб вы пошли со мной в магазин, и я куплю вам не торт, а целых два! – насупился гость, а медвежата замерли, воображая, как сейчас этими двумя тортами закусят наш скромный обед. Уже и слюньки услышала, как сглатывают.
– Дорогой Шакал, спасибо Вам огромное за заботу, но всё же нет! – ответила я твёрдо.
– Вот опять! Вы не дали мне быть злющим, а теперь не даёте быть добрющим! Кем же мне тогда быть? – взвыл Шакал, и я вновь попыталась его успокоить.
– Не печальтесь, дорогой Шакал. Просто будьте сами собой. Не пытайтесь быть злющим там, где Вас ругают и вынуждают спорить. И не пытайтесь быть добрющим там, где вокруг все добрющие. Лучше ведите себя не по ситуации и окружению, а будьте таким, какой Вы есть на самом деле, – последние слова я произнесла, вопреки страху, подойдя и взяв Шакала за когтистую руколапу. Он посмотрел мне в глаза, впервые улыбнулся, хоть и криво как-то, но зато кивнул соглашаясь.
– Понял. Понял. Понял. – забормотал Шакал себе под нос и уже было побрёл прочь, как неожиданно развернулся и сказал:
– Не хотите торта, тогда берите мои беляши! – и, не слушая более ни слова, достал из пакета магазинный кулёк с мясными пирожками, жаренными в кипящем масле. – Они ещё горячие, я тоже обедать шёл. Но теперь не хочу беляшей, а хочу торта! – Шакал сунул мне кулёк в руколапы и побежал прочь. Я начала было ругаться ему вслед, что так поступать нельзя, но он уже издалека прокричал мне:
– Это не просто беляши! Это понимание того, что я услышал! Теперь я такой, каким хочу быть! – и он исчез за поворотом.
– Вы и до этого вели себя как хотелось, – не согласилась я, смеясь. – Ну что, поедим горяченьких вражеских пирожков? – я повернулась к стае и вздохнула с облегчением, что угроза миновала.
– Ну и дядя! – отходя от шока, проговорил Сеня.
– Ух! – шепнул перепуганный Юджин.
– Я думал, драки не миновать! – закивал Джордж, выпучив глаза и икая.
– Не тут-то было! Беляшей нам было действительно не миновать. А вот избежать драки всегда можно сыскать способ, – закончила я и развернула свёрток коричневой упаковочной бумаги. Там на трёх одноразовых тарелочках лежали три огромных беляша и стопка салфеток. – Всем бон аппетит! – пожелала я, отбросив сомнения на счёт вражеских пирожков, ведь в походе лучше об этом не думать, зато шлёпать не на голодный желудок. И, вручив Королеве Медведице целый беляш, поломала нам с медвежатами два оставшихся на половинки.
– За что мне целый? – возмутилась Кью.
– За то, что мудро промолчала и дала мне его пыл остудить!
– Это тебе нужно целый беляш давать за то, что ты подобрала к нему ключик, а мы миновали схватки – засмеялась Королева.
– Это, конечно не торт! – начала было я, но Сеня меня перебил:
– И не два!
– Согласна, и не два торта! Но три горяченьких беляша! И раз я наша спасительница, то мне и решать, кому сколько есть! – закончила я, смеясь. Ведь знала, что Кью, как и наш Папочка Юджин-старший, обожает беляши. Сама я к ним дышала ровно. Мне бы лучше голубец или перец фаршированный…
– Мамочки, не спорьте. Давайте я ваш целый беляш съем! – на полном серьёзе предложил Сеня. И мы все расхохотались, ведь Сеня всегда в походе был немножко голоднее других, потому что находился в растущей фазе.
А у тебя бывают такие периоды, когда тебе постоянно хочется есть? Или несколько дней хочется одного и того же? Знаешь ли ты, что это значит? Спроси того, кто в твоей стае занимается готовкой, почему тебе иногда, например, хочется сметанку или жареную рыбку. А иногда, особенно летом в жару, ты целую неделю ничего толком не можешь съесть.
Если ты где-то Дома, как мы на кухонной двери, замеряешь свой рост, то внимательно рассмотри вместе с родными, как ты вытягивался по датам. Так ты с лёгкостью поймёшь, что такое быть в растущей фазе. Все растут скачками, и это просто тот период, когда твой организм меняется и стремится вверх.
Наш Джордж, по утрам любит плотно покушать, как никто другой. А Сеня с утра без аппетита. У каждого организм устроен по-разному. Можно слушаться своих желаний, а можно приучить себя к режиму. Пока ты маленький, за тебя решают Родители в этом вопросе. Но, когда ты вырастешь, тебе придётся решать самому, кушать ли тогда, когда хочется, или распланировать свой день, как удобнее.
Доев пирожки, мы отправились дальше. Сеня тут же попросил:
– Ма, расскажи какую-нибудь историю из твоего детства. Что-то так тяжело идти!
Мы толком не отдохнули после вчерашнего сложного дня, и сегодня на всех усталость, казалось, навалилась с удвоенной силой. Передвигались мы медленно, словно ленясь. Но на самом деле просто ни у кого не было сил даже после того, как мы подкрепились. Потому я сразу откликнулась на просьбу сына, зная, что под истории медвежата пойдут, не замечая дороги.
– Когда я была маленькой медвежкой, Мамочка Идея купила моему братишке Джорджу попугайчика за то, что он делал со мной уроки, даже когда я ещё не училась в школе. Джордж учил меня читать и считать, правильно разговаривать, красиво одеваться, выбирать музыку, рисовать и готовить. Словом, мой братишка учил меня всему, за что и был вознаграждён.
– А какого попугайчика ему купила Бабушка Идея? – восхищённо спросил Джордж Джуниор (мой братишка Джордж был средним Джорджем в нашей стае, значит средний из братьев медвежат был Джуниор, просто его так редко называли).
– Это был совсем маленький птенчик, не такой, о котором вы с Крёстным мечтаете, – ответила я, зная, что они хотят большого попугая породы Ара.
– Какой он был? – не отставал Джордж.
– Это был волнистый попугайчик салатового цвета.
– Как дядя Джордж назвал его? – тут же вклинился Сеня.
– Мы тогда обожали мультфильмы про Микки Мауса, и потому мой братишка назвал своего птенца Микки. Правда, через год мы поняли, что это не мальчик, а бойкая девчонка. Никто в нашей стае не удивился, ведь, как вы помните, на нас лежало проклятье, заставляющее нас путать гендерную принадлежность. Микки так и осталась с этим именем, всю свою жизнь подтверждая его. Она была очень упрямой, смелой и волевой.
– Она у вас жила в клетке? – спросил Джордж, а Юджин тем временем внимательно слушал и покрепче держал меня за руколапу, чтоб не упасть, когда засматривался мне в моську.
– Ну, клетка-то у неё была. Вот только она не жила там.
– А где же она тогда жила? Где была её кроватка? – удивился Сеня.
– Спала она всегда на гардинах над окном. Шторы были её стенкой для скалолазания. У окна стояло зеркало в полный рост, и Микки обожала этот угол. Она садилась на зеркало и, согнувшись любовалась собой, чирикала песенки. К слову, именно так мы и узнали о том, что Микки девочка, а не мальчик.
– Как это? – не поверил Джордж. – Увидели в отражении зеркала?
– И так можно выразиться. Мы просто заметили, что Микки жаждет компании! Она так резво общалась да миловалась со своим отражением, что мы начали искать ей друга. Точнее, тогда мы думали, что Микки нужна подружка. У знакомых и незнакомых мы брали в аренду пташек для «него», но дружба дружбой, а Микки не становился Папочкой.
Тогда Бабушка Идея стала покупать книжки и энциклопедии про попугаев. Из них-то мы и узнали, что пол волнистых попугайчиков определить легко. Носик над клювом у самок – от беловато-синего цвета, когда пташка молода, и до коричневого, когда она достаточно повзрослела, чтобы завести потомство. А у самцов в детстве розовый или пурпурный носик, и ярко-синий уже только в период взросления. К старости носики у самок становятся бледными, а у самцов – почти фиолетовыми. С помощью книг мы быстро определили, что для потомства Микки должна стать Мамочкой. А для этого ей нужно поискать паренька, но не сейчас, а ещё через годик, ибо заводить деток в раннем возрасте любому существу вредно для здоровья. Волнистые попугайчики в этом ничем не отличаются: самец у них готов к потомству и в полгода, а вот пташек на гнездо раньше двух лет лучше не сажать. Так что, выждав нужный срок, мы нашли Микки супруга прямо в соседнем дворе.
– Он тоже был волнистым попугайчиком или другой породы? – любопытничал Джордж.
– Конечно, он был той же породы – из волнистых попугайчиков. Только Марк был не салатового, а голубого цвета. Ты разве не знаешь, что нельзя скрещивать для потомства животных разных пород?
– Почему? – нахмурился в своей манере Сеня.
– Это только в мультиках бывает, чтоб Заюшка с Лисом стали парой, – ответила я. – Как вы себе представляете детишек у таких Родителей? Хвост лисий, уши – заячьи. Так?
– Дям! – хором отвечали медвежата, хохоча.
– Нет, мои хорошие. В природе всё устроено таким простым и умным способом, чтоб живым существам легче было выжить. У лисов одни повадки и физиология, у зайцев – совсем другие, и даже противоположные.
– А что такое физиология? – тут же остановил меня Джордж.
– Это наука о нашем организме и его возможностях. С помощью неё мы узнаём, как генетически получаем те или иные умения, не напрягаясь да порой даже ничего не изучая, и используем навыки, просто переданные по наследству. Например, все медведи любят вести подвижный образ жизни, много кушать, плавать, строить, музицировать и рисовать. Умеют разговаривать со Звёздным Небом и всеми предками, знают медвежную Магию и Магию Природы. Это у каждого новорождённого медвежонка в крови, в костях и в мышцах, в разуме, в сердце и в душе. Этих знаний не избежать, они передаются автоматическими навыками и умениями.
– Как это, передаются? Как по радио? – допытывался Сеня, чтоб разобраться.
– Можно сказать и так – ведь мы не видим мудрость и опыт предков, не можем её ощутить иначе, чем как негласные указания к действиям. Радиоволны мы тоже не видим, но слышим и понимаем.
– А чем плохо, если Родители будут разных видов? Разве у ребёнка не должно быть мудрости вдвое больше от Мамочки и от Папочки сразу? – предположил Джордж.
– Нет, мой родной. Потомство разных видов живых существ не сможет получать от своих Родителей должных указаний, ибо всё будет путаться, мешать и противоречить друг другу.
– Как это – противоречить? – Сеня задал вопрос так, словно они опять сговаривались с Джорджем спрашивать по очереди.
– Ну, рассмотрим на том же примере Заюшки и Лиса из мультика «Зверополис», где они, возможно, в финале стали парочкой. И если б у них было чадо, то инстинкт зайца диктовал бы малышу убегать и прятаться. А инстинкт лиса в нём буквально кричал бы «Атакуй! Догони! Поймай!». Что прикажете делать малышу?
– Сложно будет выбрать… Убегать от себя и догонять себя же… – неожиданно согласился Сеня. – А можно ещё пример?
– Можно. Зайчики на зиму меняют шкурку на белую, чтоб в снегу они были менее заметны. Но лисы зимой, наоборот, в самой своей красе – огненные, яркие. Как быть малышу?
– Ходить с бело-рыжими пятнами! – выпалил ответ сам себе, смеясь, Сеня.
– И быть съеденным из-за окраски, – закончила я мысль. – Думаю, вы поняли, о чём я говорила.
– Так что с Микки и Марком? У них были детки? – полюбопытствовала Первая Мамочка, слушая мой рассказ и умиляясь от вопросов наших медвежат.
– О да! Не сразу, но благодаря всем книгам и стараниям Мамочки Идеи мы имели счастье наблюдать рождение птенцов.
– Как это было? – распахнул глаза Джордж.
– Это было прекрасно! Для начала мы соорудили одну большую клетку размером с целый стол, поставив домик Микки напротив домика Марка. Между ними Мамочка повесила огромную сетку с мелкими ячейками, которую сплела сама крючком из прочной нитки. Получилась просторная вилла, а не маленькая дача! Так Микки лишилась возможности летать по Дому, но зато не покидала гнезда. Его мы тоже сделали самостоятельно. Она была ещё неопытна и юна, в дикой природе у неё бы не оставалось вопросов, что делать и как. А вот взаперти у пернатых мало шансов, если не помогать.
– Медведи свили гнёздышко для маленькой птички? – улыбался Сеня.
– Можно сказать и так, – я, в своей поощрительной манере, давала медвежатам возможность предполагать и дальше, зная, что их мысли иногда попадают в цель. – Но важнее было не гнездо, а то, что для него мы с братишкой соорудили из картона небольшой скворечник – попугайчикам нужно укромное, тихое и тёмное место. Скворечник повесили в одной из клеток и просто ждали, подсовывая Микки разные кусочки ткани, ниток, ваты, поролона, бумаги, веточек и сухой травы. Из них-то она и соорудила своё гнездо. А когда время пришло, отложила там яйца.
– И у вас с Дядей Джорджем-средним были настоящие крохотные новорождённые птенчики? – с замиранием сердца вопрошал Джордж Джуниор.
– Да! Они были такими хрупкими, буквально прозрачными! Ведь птенчики появляются на свет без пёрышек. Вы знали это? – спросила я, и медвежата дружно покачали головами. А я продолжала:
– Мы помогали Микки заботиться о них на всех стадиях: пока у них обрастал первый пушок, потом, когда он менялся на пёрышки, и даже тогда, когда малыши учились летать.
– Они летали в клетке? – снова нахмурился Сеня.
– Ну, не совсем. За первым гнездом Микки сразу села на второе, потом на третье, а после мы сбились со счёта. Иногда в её кладке было по шесть птенцов, иногда – по три. Словом, никогда не знаешь, сколько яиц окажется и сколько птенчиков смогут выжить.
– Не все выживали? – спросил Джордж с дрожью в голосе. И Юджин так поджал губку, что я поняла – он готов расплакаться.
– Не все яички были с малышами, и не все птенцы могли выжить в домашних условиях. Ведь, как ни крути, для птиц нужна свобода. Но те, кто оказывался более крепким, выживая, имели шанс на долгую жизнь. Мы же старались изо всех сил. Содержать большую клетку и такую стаю достаточно непросто. Нужно регулярно чистить её, проветривать помещение, кормить пернатых особым образом.
– Дям! – сказал Юджин, подтверждая это с такой интонацией, словно он сам всё уже знал. Так он намеренно отвлекался, чтоб не переживать.
– Что кушают попугайчики? – спросила Кью.
– Мы давали им разные фрукты и овощи, свежие и варёные. Покупали специальные злаки, просо. Микки, когда ещё была одна, кушала с нами за столом. Ей ставилась отдельная тарелка с супом или кашей, и она хозяйничала там, как хотела.
– Вы садились за стол все вместе? – рассмеялся Сеня и удивлённо поднял брови.
– Да. Джордж-средний клал на тарелку ложку, и Микки как по жёрдочке перебиралась по ней на край тарелки, а иногда просто запрыгивала и опускала клюв в супчик. Важно понимать, что нашим любимцам можно есть не всё, что мы сами кушаем. Им не стоит есть специи и всякую зелень, которую мы обожаем. Потому Микки разрешено было вылавливать из супа только то, что ей было положено. Она любила варёную морковку, тыкву, свёклу, картошечку, кабачок, капусту или сладкий перчик.
– А баклажан? – поинтересовался Сеня, зная, как я люблю этот овощ в супах.
– Нет. Баклажаны волнистым попугайчикам нельзя, как и сырую картошку, например, или редьку. Ещё им нельзя всякие заморские фрукты, вроде манго, авокадо, хурмы или папайи – кормить своих пташек нужно с умом, понимая, что полезно, а что вредит. Микки любила все утренние каши и даже печенье! Она была настоящим гурманом. Мы даже пробовали как-то выпустить её детвору к столу. Но представьте только – к тому моменту в стае было больше двадцати птиц! Они на радостях устроили такой хаос, что повторять эксперимент нам не захотелось. Зато мы выпускали их полетать по нашему дому. В берлоге были две просторные комнаты, и они летали по ним тучей, затмевая свет от ламп. На гардинах как раз хватало места, чтоб они уселись там все, как курочки на насесте. То ещё разноцветное зрелище!
– Это всё были птенчики Микки? – предположил Сеня.
– Почти. За вычетом самой Микки и Марка, которого мы потом выпросили у наших друзей насовсем, подарив им несколько птенцов, мы ещё купили в стаю Горошка и Лимонку. Горошек был маленький белый попугайчик с чёрными пятнышками на шее и голове. Лимонка была ярко-жёлтой пичужкой.
– У них тоже было потомство? – предположил Сеня.
– Нет, они были ещё малышами и не готовы были заводить семью. Зато все остальные попугайчики были от Микки и Марка. Двадцать птенцов! Как вам геройство таких Родителей?
– Вау! – сказал Юджин Джуниор и показал большой палец.
– Какого же они были цвета, если их Родители были разноцветные? – умничал Джордж.
– Как и у всех других разноцветных пар, детки у наших попугаев были смешанными. Кто-то был более зелёный, кто-то – более голубой, кто-то – двуцветный. Чистого цвета не было ни у кого – все носили отпечаток генетики своих Родителей. Но, так или иначе, они все были цвета морской волны.
– Цвета морской волны, да ещё волнистые! – пошутил Сеня, любя параллели и каламбуры.
– А правда, как это? Волнистые, в самом деле? – вдруг спросил Джордж.
– На их цветных пёрышках местами есть тёмные серо-чёрные полосочки, которые вместе складывают в узор, напоминающий рябь на волнах. Я потом обязательно покажу вам, – пообещала я.
– Ма, почему ты рассказала нам эту историю сейчас? Я что-то не понимаю урок. Ведь обычно ты учишь нас чему-то, вспоминая детство, – спросил Сеня, с минуту помолчав. Мы шли вдоль красивой новой набережной, придерживая шляпы, чтобы их не унесло ветром.
– Микки умерла на своём гнезде, защищая птенцов от соседского Кота. Он пробрался в щёлку открытой форточки и тянулся лапой через решётку. Микки с Марком атаковали его когтями да клювами, и Кот даже поранил Микки грудь. Только тот удар не был смертельным. Микки умерла у нас на глазах, бросившись на птенцов и накрыв их крыльями, как одеялом. Скорее всего, она умерла просто от остановки сердца, которая случилась с нею от испуга за малышей. Вся эта драма случилась в нашем присутствии. Мы пытались отогнать злобного голодного Кота, но природные инстинкты захлестнули его, и он, не обращая на нас внимания, бросался на добычу так, словно сам не боялся смерти. Бой был коротким, всё случилось слишком непредсказуемо и быстро. Помню каждый миг, – я специально рассказала всё разом, а потом дала медвежатам переварить услышанное.
– А что произошло с птенцами? – ещё через минуту тишины спросил Сеня. Джордж со слезами на глазах упрямо смотрел перед собой. Юджин, прикусив нижнюю губу, тоже шёл молча, а слёзы текли по щекам.
– Мы выходили последний выводок вместо Микки, а после раздали всю стаю по друзьям и знакомым, но только парочками, чтоб им не грустно было оставаться одним. У меня началась сильная аллергия на перья – что, я уверена, произошло со мной от утраты. Некоторое время я принимала лекарства, но выяснилось, что они не помогают. Мы прощались со стаей легко и радостно, вверяя всех только в добрые и заботливые лапы, крылья да руки. И потом помогали советами всем знакомым, кто тоже отважился ставить гнёзда.
– Так в чём же урок? – спросила Королева Медведица, шмыгая носом, после очередной затянувшейся паузы.
– Сегодня, когда к нам подошёл Шакал с беляшами и вёл себя несдержанно да неадекватно, я была готова защищать всех вас шкуркой, как Микки крыльями защищала своих птенцов.