Чак прислонился к дверному косяку, глядя на горный хребет, исчезающий в темноте. Свет от машины сестры ослепил его на мгновение, когда та сдавала задним ходом. Он все еще не был уверен, каким будет результат последних нескольких часов.
Запустив пятерню в густые волосы, Чак потянулся. Вечер был похож на акробатический этюд на минном поле – приходилось обходить то одну мину, то другую. Он беспокоился о том, что может рассказать его семья. Чак оценил их заботу, и Шана настояла на том, чтобы все они остались на ужин, – она надеялась, что общение с ними разрушит плотину и освободит ее воспоминания. Тем больше у него было причин вытолкать их за дверь. Если бы только ему удалось отговорить Шану от приглашения. Но это могло вызвать у нее подозрения и беспокойство. А он, как никогда, нуждался в ее спокойствии. Ему нужно было выиграть время, чтобы наладить нормальные отношения и не дать ей уйти.
По крайней мере, его семья была достаточно тактична, чтобы не упоминать о семейных проблемах. Мать вытащила фотоальбомы, в том числе свадебный, в попытке помочь Шане вернуть память, но ни одна фотография не пробудила в ней ни одного воспоминания. Все это вызвало у него раздражение и, как ни странно, облегчение.
Чак провел рукой по подбородку, проходя мимо уже убранной столовой. Он нанял дополнительный персонал на время выздоровления Шаны. Несмотря на то что у них теперь был личный повар, его семья оставила достаточно еды, чтобы накормить целую армию. Хотя все они ели до тех пор, пока не сгорели свечи в серебряных канделябрах.
Он был благодарен семье за то, что они попытались помочь спасти его брак. Их присутствие создавало счастливую семейную атмосферу, которую он должен был продемонстрировать своей жене.
Пройдя несколько шагов по коридору, он обнаружил Шану в кабинете с книгой в руках – волосы распущены, длинные ноги перекинуты через подлокотник дивана, на кофейном столике кружка горячего какао, в камине горит огонь. В прошлом он нередко находил ее здесь. В первые годы их брака Чак, не задумываясь, присоединился бы к ней. Скользнув руками по ее прекрасным ногам, начал бы снимать с нее одежду, позволяя ей раздевать себя, и отблески огня сияли бы на их обнаженных телах.
Когда-то он думал, что у них есть будущее. Теперь… Теперь он должен был убедиться, что в ее будущем – и будущем его ребенка – найдется место для него.
Возможно, он сможет немного расслабиться с ней в этой комнате, в месте, где они были счастливы. Так часто они проводили время вместе в кабинете, пока он работал дома. Даже год назад они были еще достаточно близки, чтобы она могла отвлечь его от работы с помощью массажа шеи или импровизированного танца, когда из динамиков стереосистемы раздавалась ее любимая песня. Чак надеялся, что эти моменты когда-нибудь повторятся.
Что бы ни происходило между ними в последнее время, он все еще желал ее.
Чак опустился на одно колено возле дивана.
– Как ты себя чувствуешь?
– Измучена, но я ценю твою заботу. – Шана прикусила губу, прежде чем продолжить. – Я надеялась, что встреча с твоей семьей вызовет воспоминания, но… не повезло.
Чувство вины давило, но для них было бы лучше, если она вспомнила обо всем не сразу.
Или никогда.
– Шана, я понимаю, что тебе должно быть неловко…
Прошло много времени с тех пор, как они разговаривали с такой легкостью.
– Это еще мягко сказано.
Глаза Шаны на мгновение задержались на Чаке, прежде чем она убрала руку. Она осмотрела комнату, ее взгляд не задерживался надолго ни на одном месте. Чак проследил за ее взглядом, блуждающим по книжным полкам. Эти полки были одной из вещей, которые она любила больше всего в их доме. Чак вспомнил, как жена радовалась, когда им удалось найти передвижную лестницу, с помощью которой можно было добраться до верхних полок. Больше кабинета Шана любила, пожалуй, только оранжерею.
На ее лице не было никаких признаков воспоминаний.
– Я хочу, чтобы ты знала, что я буду спать в комнате для гостей.
– Спасибо. Я понимаю, что тебе тоже тяжело.
– Это еще мягко сказано. – Чак повторил ее слова, вкладывая в них свой смысл. – Но я знаю, что тебе гораздо хуже. Я хочу, чтобы ты не торопилась, заботься о себе и ребенке.
– Спасибо за понимание.
Чак знал, что Шане требуется личное пространство, чтобы прийти в себя, но боялся, что она еще больше отдалится от него. Воспоминания, которые она так желала вернуть, для него были бомбой замедленного действия, способной рвануть в любой момент.
Но сейчас между ними наступил мир.
Теперь, когда Шана была окружена заботой и комфортом, можно было проверить электронную почту и посвятить пару часов работе.
Чак скользнул за стол и запустил свой ноутбук, наблюдая за Шаной краем глаза.
Шана отложила книгу.
– Над чем ты работаешь?
– Отправляю документы, чтобы у меня было больше свободного времени для тебя.
– Я не беспомощна. И моя мама пробудет здесь неделю. – Она склонила голову набок. – Ты один из тех парней, которые терпеть не могут свою тещу?
Чак тщательно обдумал свои слова, прежде чем высказаться. Ему так и не удалось установить теплые отношения с матерью Шаны, Луизой. Она не доверяла мужчинам, жизнь сделала ее слишком осторожной.
– Около четырех лет назад твоя мать устроилась на работу в Калифорнии. – Луиза была гражданской медсестрой на военном объекте. – Она нечасто приезжала сюда, как правило, ты навещала ее.
– Хм… – Шана, казалось, переваривала информацию, оглядывая кабинет. Ее взгляд задержался на ноутбуке и стопке бумаг. – Прости, что из-за меня ты не можешь пойти в офис.
Эти слова были словно удар в солнечное сплетение. У них было столько споров из-за того, что он трудоголик…
А работать ему приходилось много. Очень много. Чака изначально готовили к тому, что он возглавит компанию после того, как родители вый дут на пенсию. Но все вышло не так, как они задумали, – отец скоропостижно скончался, не успев завершить дела, мать с трудом пережила его уход и вынуждена была оставить работу. Только недавно она ожила, так как влюбилась в своего конкурента по бизнесу. Было принято решение объединить две компании, однако процесс затянулся.
Сейчас было не лучшее время для отпуска, но у Чака не было выбора. Сейчас он нужен жене, ему нужно вернуть ее. От этого зависело будущее их семьи.
Чак почувствовал на себе взгляд жены и поднял глаза.
Шана закрыла книгу, потянулась за кружкой и сделала глоток.
– Что происходит?
– Почему ты спрашиваешь? – Чак смотрел прямо на нее.
Шана поставила кружку на столик, подтянула колени к груди и обхватила их руками.
– Ты выглядишь обеспокоенным. Я знаю, тебе, должно быть, еще более неловко, чем мне.
Чак покачал головой.
– Что заставляет тебя так говорить? Ведь это ты потеряла пять лет своей жизни.
– Не представляю, если бы мой супруг не помнил меня. Я знаю, что это больно, и мне очень жаль.
Шана крепче обхватила колени, не сводя с него глаз. Связь, установившаяся между ними, крепла и становилась сильнее, как пламя, ярко вспыхнувшее в камине.
– Не стоит беспокоиться об этом. Все, что тебе нужно, – отдых и спокойствие.
– Тогда почему ты так взволнован? Не нужно быть частным детективом, чтобы понять, как сильно ты напряжен.
Чак откинулся на спинку кресла.
– Трудности на работе. Мы некоторое время боролись с утечкой данных, – сказал он, решив поделиться с женой.
– В компании завелся крот?
Шана встала с дивана, пересекла кабинет, подошла к камину и взяла с мраморной полки фотографию в тяжелой хрустальной рамке. На ней они были запечатлены вдвоем во время путешествия на снегоходах от Анкориджа до полярного круга. Этой поездкой Чак пытался подбодрить ее после неудачной попытки ЭКО.