«… Человек не рождается раз и навсегда в тот день, когда мать производит его на свет, но жизнь заставляет его снова и снова – много раз – родиться заново самому.»
Габриэль Гарсиа Маркес. «Любовь во время чумы.»
Отчаянные вопли Исы все еще звучат в моей голове, когда я прохожу по длинным извилистым коридорам дворца в свою половину замка. Окна личных покоев выходят на юг, именно оттуда, из холодных, покрытым мраком бесконечной ночи и вечных льдов я пришел в Элиос. И каждую ночь, поднимаясь в храм в верхнем отсеке дворца, я читаю молитвы своему Богу, глядя, как белая луна поднимается над Креоном, невидимому взору непосвященных. Но мне не нужны глаза, чтобы узреть свой дом. Достаточно закрыть их, произнося заклинания, чтобы снова ощутить благословение и холодное дыхание Креона.
В ярости срываю одежду, залитую кровью Плейоны, пропитанную неуловимым ароматом Мандисы, ощущая, как во мне в ровной степени клокочут безумие похоти, гнев и черная энергия. Я заставлю ее вспомнить. Все. Каждую мелочь, потаённую мысль во всех кровавых подробностях, заставляя рыдать и молить о милосердии. И я стану единственным хранителем ее души, который будет решать, сколько ей жить, с кем и где. Но не сейчас. Я готов был отправить огненную рию туда, откуда она явилась до тех времен, пока не свершится пророчество. Не просто готов, это было необходимо сделать. Если бы не вездесущая Элейн…. Она заставила меня усомнится в принятом решении, сказав, что Мандиса не сможет вернуться, если я остановлю ее сердце снова. Воля Богини, мать ее! Кто она такая? Простая жрица, которую возвёл в божественный ранг Светлый Ори, дав силу, которая она не заслужила. Бывшая наложница Саха, шлюха моего Бога. И почему я должен подчиняться ей, если правила сохранения равновесия миров записаны тысячи лет назад?
Но лукавлю перед самим собой. Сколько раз я сам нарушал законы Врат, заключая договор с Сахом. И его цена всегда была одинакова. Я должен был вернуть то, что взял. Рабы и экзотические красавицы из других миров могли сотни лет работать в Элиосе и ублажать привилегированные касты Правителей, Жрецов и Магов, но рано или поздно им предстояло вернуться в свои миры. И переход этот им не нравился. Совсем не нравился. Зато мои черные гончие были довольны и сыты.
– Амид (на языке др. минтов – хозяин, повелитель, господин, см. глоссарий), мы доставили одалу в освободившиеся покои Плейоны, – раздается за спиной голос Дага, предводителя моей стражи. Резко разворачиваюсь, не стесняясь своей наготы, и тут же как из не откуда появляются две одалы с чистой одеждой для меня.
– Мы приготовили для тебя ванну, Амид, – произносит одна из них, вытирая влажной тканью кровь с моей шеи. – Одала готова помочь восстановить своему Амиду силы, – нашептывает другая.
Даг, приподняв бровь не без завистливого блеска в глазах, наблюдает за происходящим. Я же совершенно не обращаю внимание на суету и щебетание женщин, хлопочущих вокруг меня. Грубо отталкиваю одну, когда она пытается коснуться моего обожженного запястья со своими заживляющими мазями. Бессмысленно. Ожоги огненной рии не поддаются магии. Я буду носить их на себе вечно. Короткая вспышка боли, пробужденная прикосновением одалы к ожогу, вновь вызывает во мне волну неконтролируемого гнева, напоминая о той, которая оставила на мне свою метку. Но ничего, я высеку на ее теле куда больше шрамов, чем досталось мне. Мандисе больше не удастся одурачить меня. Ни новое лицо и волосы, ни полные отчаянного страха глаза не остановят от того, что было ей уготовано еще несколько сотен лет назад, но передвинулось на необозримое будущее. Возможно, я зря проклинаю Элейн с ее вмешательством, и на самом деле она сделала мне подарок, убедив оставить Мандису здесь, в Элиосе. Самый долгожданный подарок и самый опасный. Я не из тех, кто так просто забывает прошлое, даже если она забыла. И я не дам ей вспомнить так долго, как сумею, я разрушу ее на части, превратив в руины все, что когда-то было ценно и дорого. Тысячи осколков вонзятся в ее сердце, и каждая рана от них будет кровоточить, когда память к ней вернется, и она поймет, узнает, кто я и что с ней сделал.
– Мой Амид, я просто хотела промокнуть твою рану, – без малейшего намека на обиду виновато бормочет девушка, поднимаясь с колен. Я задерживаю взгляд на янтарных глазах, готовой на все ради своего господина, темноволосой одалы и с ласковой улыбкой протягиваю ей здоровую руку. Девушка снова падает на колени, благодарно хватая мое запястье и прижимается губами к тыльной стороне ладони.
– Какие покорные и услужливые. Новая одала вряд ли будет такой, – с ухмылкой замечает Даг, пройдясь похотливым взглядом по стройным изгибам фигуры темноволосой девушки, покрывающей поцелуями мою руку. Мне достаточно дернуть сверкающее на ее плече золотое украшение, чтобы полупрозрачное светлое одеяние соскользнуло с соблазнительного тела на каменный пол, застеленный шкурами убитых в Креоне серебристых оранов (см. Глоссарий), таких же свирепых в бою, как и мои воины. Убить орана на границе с Креоном – это испытание, который должен пройти каждый новобранец, прежде чем стать полноценным воином моей армии. Удается не каждому. Оран – дикий и непредсказуемый огромный зверь с серебристой шкурой и свирепым нравом, быстрый, бесшумный, не смотря на свой вес, и несомненно обладающий разумом. Два ряда острых клыков и ядовитая слюна делают смертельным любой его укус. Я убил сотни оранов, и ни разу не был ранен.
– Новая одала будет еще лучше, – мрачно ухмыляюсь я, возвращаясь к замечанию Дага и чувствуя зарождающее внутри предвкушение. – Как тебя зовут? – глядя на темноволосый затылок девушки, смиренно приклонившей передо мной колени, спрашиваю я. Приподнимаю ее лицо за подбородок, лаская пальцами нежную кожу.
– Айя, мой Амид, – чуть слышно шепчет она с благоговением. – Но ты можешь звать меня, как пожелаешь, – сверкающими от восторга глазами смотрит Айа. Не поворачивая головы, я обращаюсь к наблюдающему за представлением стражу. – Даг, тебе нравится Айя?
– Очень, господин, – поступает ожидаемый ответ. Я чувствую, как напрягается одала, и взгляд ее, только что так восторженно изучающий мои черты, наполняется страхом. Она смотрит на огромного Дага, чье лицо покрыто шрамами и многодневной щетиной, и мне не нужно использовать свои ментальные способности, чтобы понять, как она напугана.
– Айа, – мягко произношу я ее имя, растягивая буквы, – я хочу, чтобы ты удостоила чести моего боевого друга самым изысканным удовольствием из тех, которым тебя обучали в Плезире, – выражение отвращения появляется на лице девушки, когда Даг расплывается в похотливой улыбке, чуть ли не хрюкая от предвкушения. Не теряя времени, он начинает развязывать шнуровку на своих штанах, не сводя жадного взгляда с охваченной ужасом девушки. Она по-прежнему держится за мою руку ещё с большим отчаянием, с мольбой ища на моем лице признаки милосердия.
– Выполняй мое пожелание, Айя, – погладив ее по щеке, произношу я чувственным шепотом. И ощущаю спиной дрожь второй одалы, на глазах которых ее подруге предстоит страшное унижение. Но разве можно назвать унижением исполнение воли их господина, их Амида. Цель одал – ублажать меня так, как я пожелаю. И это мое желание.
– Нет, Амид, умоляю. Я не смогу, – в янтарных глазах блестят слезы отчаяния, и она снова неистово целует мою ладонь, пытаясь своими слезами разжалобить того, кому не знакомо ни сочувствие, ни милосердие. Мне нужно ее боль и агония. Сейчас. Особенно сейчас!
– Не сможешь? – обманчиво ласковым голосом вопрошаю я. Она качает головой. Полные губы дрожат. Я освобождаю руку из ее захвата и ударяю по щеке, отбрасывая в сторону. – Неповиновение Амиду требует немедленного наказания, – неумолимо заявляю я. Девушка начинает рыдать в голос, держась за покрасневшую щеку. – На колени, Айа! Ползи к Дагу и сделай так, чтобы он остался доволен, иначе придется ублажать всех его воинов до конца своих дней, – мрачно обещаю я.
Издав громкий вскрик, девушка делает то, что ей говорят, и ползет к спустившему до колен брюки Дагу, нетерпеливо поглядывающему на нее из-под отяжелевших от возбуждения век.
– Что встала? Продолжай одевать меня или хочешь присоединиться к подруге? – не оглядываясь на почти не дышащую за моей спиной вторую одалу, резко выговариваю я. Девушка поспешно исправляется, накидывает на мои плечи светлую рубашку, тщательно расправляя каждую складку на ткани.
Даг, тем временем, хватает за волосы оказавшуюся в его распоряжении девушку, грубо тянет ее голову вверх, нетерпеливо толкаясь огромным членом в закрытые губы. Звонкая увесистая оплеуха и отчаянное рыдание, переходящее в сдавленное мычание, говорят мне о том, что Дагу удалось все-таки засунуть свой поршень в ее хрупкое горло. Девушка трясется и вздрагивает, давится и хрипит от каждого грубого проникновения мужчины, втрое превышавшего ее размерами и намеренно причиняющего боль. Даг —воин, ему неизвестно понятие нежности, как и мне. Ухмылка трогает мои губы, когда рыдания Айи прекращаются, как и ее сопротивление, и приходит момент смирения и принятия неотвратимости происходящего. Огромные ручищи рвут ее волосы, и она безвольно позволяет Дагу насиловать ее.
– Шире рот, – рычит это обезумевшее от похоти животное, ударяя ее по щекам, и она покорно выполняет его волю. Я не испытываю ни малейшего возбуждения, наблюдая за резкими движениями головы Айи напротив члена Дага, причмокивающего от удовольствия, скорее презрение к низшим проявлениям человеческой природы. Они не чужды мне, нет. Порок – мое второе любимое блюдо… после боли.
– Гадкая неумелая тварь, – продолжает изрыгать ругательства Даг. Его огромное тело сотрясается, когда наступает разрядка, и вместо благодарности он отпихивает девушку ударом ноги в грудь, и та падает на пол, сворачиваясь в позу зародыша, пряча опухшее заплаканное лицо за темными волосами.
– Никчемная шлюха, где их только учат, Амид? – натягивая штаны, и тяжело дыша, спрашивает предводитель моей стражи.
– В Плезире не готовят одал к таким здоровякам, как ты, Даг, – с усмешкой сообщаю я. Вторая девушка бросается к своей подруге, пытаясь помочь ей подняться, но я не позволяю. – Стоять! Пошла вон отсюда, если не хочешь стать следующей, – приказываю я. Прижав ладошку к губам, испуганная девушка бросает последний полный сострадания взгляд на Айю и убегает прочь из моих покоев.
– Ты остался доволен ласками моей одалы, друг? – не сводя взгляда со скорчившейся на полу Айи, небрежно спрашиваю я.
– Нет, мой Амид, я не доволен, – кивнул Даг, приводя в порядок свои штаны.
– Подойди ко мне, Айя, – мягко, но в тоже время властно произношу я. Девушка вздрагивает, приподнимая голову. Она не может идти и точно так же, как недавно ползла к своему насильнику, теперь приближается ко мне. Еще недавно сияющие то преданностью и восторгом, то ужасом и мольбой глаза сейчас совершенно пусты. Я столько раз это видел. И мне не надоело. Никогда не надоест. Чужая воля, которая ломается на твоих глазах – лучшее лекарство от моей ярости, которая обжигает каждую клетку тела, стоит только вспомнить о нежданной в моем мире гостье.
Айа стоит на коленях, опустив голову в знак смирения и покорности. Я протягиваю ей руку. Ту самую, за которую она так отчаянно цеплялась несколько минут назад.
– Целуй, Айа. Целуй руку своего Амида, – хрипло произношу я, и когда ее дрожащие губы касаются кожи моих ладоней, горячий жар стремительно разгоняет кровь по моим венам. Вот что возбуждает меня на самом деле. Нет ничего слаще момента, когда они понимают, что только моя рука держит на волоске их никчемные жизни. И только я решаю, что с ней будет дальше.
Мои пальцы снова ласкают покрытую синяками и ссадинами кожу, задевая кровоточащие раны на разбитых губах. От неожиданной ласки девушка замирает, и я чувствую, как мои пальцы орошают ее соленые слезы.
– Ты можешь идти, Даг, – произношу я, не поднимая головы. – И проследи, чтобы сплетни о новенькой не разошлись по дворцу. Нуриэль не должен знать.
– Я понял с первого раза, Амид. Моя преданность тебе безгранична.
Когда страж покидает покои, я нежно провожу второй рукой по волосам девушки, пропуская их между пальцами.
– Ты должна всем рассказать о милосердии и доброте своего Амида, Айя, – ласково говорю я. И, вскинув голову, она с потрясением смотрит на меня. Опухшее от побоев лицо выглядит отталкивающе, как и блестящие капли семени Дага на ее подбородке.
– Милосердии? – охрипший голосом спрашивает девушка. Я отхожу от нее, чтобы ополоснуть ладони в специальной емкости для обмывания рук.
– Конечно, Айа, – бесстрастно отвечаю я. – Мой друг оказался не доволен твоими ласками, и я обещал ему, что отдам тебя его войнам, если так случится, но я не сделал этого. Разве это не милосердие?
– Да, мой Амид, – едва слышно шелестит голос девушки.
– Ты не можешь вернутся в мой харим, Айа. Я не пользуюсь одалами, которых испробовали мои стражи. Однако я позволю тебе пойти к твоим подругам и попрощаться, это ли не доброта, Айа?
– Да, мой Амид, – кивает она, безвольно опуская голову.
– Сразу после прощания, Айа, ты поедешь в Пятое Пересечение в услужение к Миноре, – произношу я свое решение.
– К Жрице Миноре? – с ужасом переспрашивает девушка.
– Да, – коротко отвечаю я.
Мелкая дрожь снова начинает сотрясать Айу, горький стон срывается с растерзанных губ. Я невозмутимо наблюдаю за ее кривляньями, вытирая руки атласным отрезом ткани. Айе есть чего бояться. Пятый сектор, которым заправляет Минора, известен тем, что утопает в крови жертв каждый раз, когда у правящей жрицы дурное настроение. Для смертных, вроде моей бывшей одалы, там очень мало шансов выжить.
– Молись Богам, девочка, и, может быть, они услышат тебя, – с иронией произношу я, поворачиваясь к ней спиной и обращая свой взор на юг. Я не слышу, как она уходит, но ощущаю, как энергия чужой боли прекращает питать меня, ускользая прочь.
Горизонт заливает огненное зарево, рассекаемое темными с невероятной скоростью перемещающимися туманностями, уносящимися в черную даль вечных снегов Креона. Планеты в небе вращаются, меняя друг друга по замысловатой траектории, на несколько предзакатных минут максимально низко опускаясь к землям Элиоса. Пляски Богов – так называют люди это завораживающее явление. После яркого представления Боги выключат все краски и на Элиос опустится непроглядная мгла.
Близится время Белой луны.
Закрываю глаза, когда резкий порыв ветра ударяет мне в лицо. Искрящаяся тьма пульсирует за сомкнутыми веками.
Пришло время молитвы.
Выбрасывая руку в сторону раскрытой ладонью вверх и не открывая глаз, перед мысленным взором яркой вспышкой появляются слова заклинания «Ego punctum via» (я указываю путь), и в это же мгновение пространство рядом со мной начинает вибрировать, меняться, раскрываясь для меня. Открывая глаза, я вступаю в световую воронку, проваливаясь в нее, и в следующую секунду оказываюсь в храме Саха на вершине дворца. Переход внутри Элиоса проходит без энергетических затрат, и порталы, которые я создаю, работают иначе чем Зеркала Креона, требующие постоянного контроля. Способность перемещаться в пространстве одного мира дана не только мне. Многие жрецы обладают данным даром, который успешно используют. Легенды говорят, что Правители павшей Минтаки именно таким способом, при помощи придворных магов и жрецов, собирались в главном храме Ори – Арьяна для решения политических задач и поклонения Богу. Единственное место, которое является недоступным для жрецов и магов Элиоса – Креон.
Шагнув на идеально ровную круглую монолитную площадку из белого камня, поднимаюсь по ступеням, располагающимся по периметру храма, и оказываюсь в продуваемом всеми ветрами пространстве между четырех мощных белых фигурных колонн, увенчанных декоративном горизонтальным фризом и накрытых рельефными плитами. Это место построил я сам, и оно для меня священно, как и все, что происходит внутри храма. Именно здесь, а не в зале с Зеркалами Креона, где тоже установлен алтарь и приносятся жертвы, я ощущаю присутствие темного Саха, его благословение. Сегодня впервые он явился мне в нижних отсеках дворца, и я наделся получить ответ на мысленный вопрос, который не оставлял меня с момента, как я увидел огненную рию, вернувшуюся домой самостоятельно.
Черные звезды загораются в потухшем небе, когда я опускаюсь на колени перед алтарем своего Бога. И я надеюсь, что сегодня он не призовет меня к ответу и не потребует заплатить непосильную цену за мой обман.
Я до последнего надеялась, что очнусь в больнице. Или на яхте рядом с мирно сопящим Оуэном. Наверное, его смазливое лицо даже бы не вызывало у меня раздражения и желания скинуть его с кровати. Я могла бы прижаться к его плечу, заплакать и рассказать бы о своем дурном сне. Он бы не стал слушать, скорее бы назвал меня «его глупой куколкой», и мы бы занялись сексом, который бы не принес мне ничего кроме ощущения пустоты и одиночества. И все же…я бы знала, что не сошла с ума.
Все мои надежды летят к черту, когда я прихожу в сознание внутри просторной комнаты на мягкой кровати. Голова раскалывается, словно вчера я выпила не бокал вина, а бутылку виски. И мне кажется, что я проспала несколько суток.
Тошнит и кружит, полный дискомфорт в теле и слабость в мышцах. Страх, забившийся в самые отдаленные уголки тела. Шоковое состояние. Я постоянно хаотично трогаю свое тело, старясь убедиться в том, что оно нереальное, но, к сожалению, никаких признаков того, что я в нематериальном мире, нет. Браслет впивается в кожу, несмотря на то, что он до этого был великоват мне. Пока я спала, змея будто плотнее обвила мое плечо и впилась в кожу ядовитыми клыками. Да, это обычный браслет, но с тех пор, как я его надела, мне в голову постоянным фоном лезут мысли о Кэлоне…
«Я бы хотел быть твоим Богом, Иса. И буду. И когда это случится, страх – это меньшее, что тебе придется испытывать. Я накажу тебя, Иса. Долго, мучительно, местами сладостно, но это будет больно. А потом прощу… если ты выживешь».
Смотрю на то, как кожа покрывается мурашками. Сердце переходит на бег, когда вспышки из воспоминаний озаряют мою память: обрывками я вижу красивую шкатулку на своей кровати. Другой кровати, в своей комнате. Я не видела эту спальню прежде во снах, но знаю, что она принадлежит Мандисе. Мои руки тянутся к шкатулке, и, когда я открываю крышку, из нее вылетают крошечные бабочки, начинающие порхать передо мной. На моем лице замирает легкая улыбка, я пытаюсь найти записку, чтобы узнать от кого этот подарок…но записки нет. Когда я в первый раз беру этот браслет, я уже ощущаю энергию, его темную энергию, до боли знакомую мне. И мне не нужны больше записка и слова…это Кэлон. Конечно, Кэлон. И крылья бабочек нежно ласкают мои щеки, шею и плечи, как никогда не будет нежен со мной их даритель…
Резко вдыхаю, когда ведение обрывается. Воспоминание Мандисы… мое воспоминание? Голова кругом. Как безгранична фантазия человека, и можно умереть, погружаясь в них все глубже и глубже.
Садясь на постели, смотрю на свои ладони. Черт, кожа Кэлона горела, когда я прикасалась к нему…только на него я так действую? И почему сжигая его, я испытываю незабываемо сладкую силу? Даже жутко. Я не думала, что так приятно причинять боль именно ему, словно знаю, за что хочу отомстить. Все эти знания крутятся совсем рядом со мной, но найти им место на полочках своей памяти пока невозможно.
Ты все вспомнишь. Нужно время, Иса. – слышу нежный голос внутри себя. Щемит сердце…, наверное, таким тоном разговаривает мать со своей дочерью, а я прежде не слышала таких слов.
Почему я начинаю мыслить так, словно все, что происходит со мной сейчас – реально? Я так запуталась.
Может быть, это всего лишь длинный сон, может быть, я лежу в коме…что, если, чтобы проснуться, мне нужно все-таки добраться до портала? Других вариантов я не вижу. Или умереть…но умирать, хоть и во сне, не хочется. Я не хочу снова проходить через это.
Лежу на постели и снова начинаю трогать себя. Плечи, руки, живот, касаюсь кончиками пальцев горячих щек…Боже, этого просто не может быть. Но я из плоти, из крови, и никакие это не игры разума. Я здесь.
Ты там, где ты и должна быть, Мандиса. – раздается голос в голове. Мой голос…голос Исы из моих снов.
– Меня зовут Лианна! – вскакиваю с постели и тяжело дышу. Кто назвал меня Лианной? Я не знаю. Я помню себя с того возраста, когда уже училась в младшей школе и не получала ничего кроме издевок и презрения в свой адрес. Все мое детство – размытое пятно, словно его и не было. Я тогда разговаривала с детским психологом. Она сказала, что это нормально не помнить себя маленькой – так мое подсознание защищается от болезненных воспоминаний. А они могли быть какими угодно…Оуэн правду сказал – я подкинута в детский дом, и, судя по записям, мои родители отказались от меня. Неблагополучная семья – алкоголик и наркоманка. Странно, но эти факты о моих родителей никогда не причиняли мне истинной боли. Как будто я не могла сопоставить их с собой, со своей жизнью…словно они были выдумкой, и мне не важно, что было в прошлом. Для меня всегда имело значение лишь настоящие, но и в нем – я не жила, существовала. Куда больше меня беспокоит Кэлон, капли крови на алтаре и его навязчивое желание проткнуть меня кинжалом. Думаю, никакими словами не описать страх, который испытывает человек, когда над его грудью заносится острый клинок, заляпанный кровью, чужой кровью, которая пролилась совсем недавно. Когда убийца припирает к камню всем весом своего тела и шепчет одурманивающие слова. Как женщина я, конечно, ощутила его мужскую силу. Мне хватило лишь легкого толчка и намека, чтобы оценить масштаб его напора, и то, как он повел бы себя, если бы воплотил свое желание в жизнь.
В его плену я ощутила жар, но потом…взгляд черных глаз читал и пил мою душу. Я чувствовала себя так, словно звезды отвернулись от меня, словно самые хорошие воспоминания, которых и так было мало, отняли.
Кэлон чертовски красивый мужчина. Казалось бы, в нем нет ни единого изъяна: пронзительный взор, лишающий воли, неприкрытая сила – физическая, духовная, бесконечная. Он раздавил бы Смита одним взглядом. Я заметила след от ожога на его затылке.
Такие остаются на всю жизнь.
Мои руки горят, кровь пульсирует внутри побелевших пальцев. Я нанесла ему этот ожог…но как это возможно? Неужели та сцена, что я видела, когда наглоталась таблеток, была реальной? В другом мире…конечно, я задумывалась о параллельных мирах, о космосе и других планетах, а кто не задумывался… И мне всегда это представлялось романтичным приключением. А на деле что? Мужчина, жаждущий моей крови и избиение с первых секунд?
Ладно. К черту. Пора выбираться из этого чистилища. Мне необходимо очнуться, вернуться в реальность…а если мне суждено вечность провести в этом лимбе, то я сделаю все, чтобы снова не превратиться в куклу.
С меня хватит. С Оуэном я была послушной и покорной ради денег, ради Криса…ничто не заставит меня поклониться мужчине, который возомнил себя…как он там сказал? «Я стану твоим Богом».
Самоуверенно. Высокомерно. Но я сомневаюсь, что достаточно быть всего лишь привлекательным и сексуальным, чтобы стать моим Богом. И вообще это нелепое словосочетание. Я не верю в Бога. Перестала верить, когда наш хрупкий мир с Крисом был разрушен войной.
Хожу по темной комнате, напоминающей мне апартаменты арт-отеля в Париже, где я останавливалась с Оуэном. Огромная высокая кровать, заправленная красным пледом, и туалетный столик, заставленный баночками, словно до меня здесь жила другая «рабыня». Перебираю баночки, чтобы хоть как-то отвлечься, считывая неизвестные мне прежде иероглифы. Не знаю, как это работает, но видимо мое сознание автоматически считывает этот язык и переводит его на английский. Черт возьми, иногда я ловлю себя на мысли, что думаю не на английском…
Расчесываю волосы, замечая в отражении, как дрожат руки. Не найдя в комнате ничего интересного, подхожу к одной из дверей и распахиваю ее: к моему удивлению, это выход на балкон. Порыв теплого ветра ласкает мои щеки, будто успокаивая. Я несусь вперед, подбегая к самому краю террасы, опираясь руками на каменный бортик. Смотрю на то, что предстает перед моим взором, и не верю своим глазам. Не верю, что это реально, пока в ноздри не ударяет сильный, пряный, свежий запах моря, который я не перепутаю ни с чем другим. Боже, как сладко. Вдыхаю полной грудью, на миг забывая обо всем на свете. Невозможно не забыться, когда видишь такую картину…розовое солнце, утопающее в море, придает синим волнам красные оттенки. Небо здесь другого сине-фиолетового цвета, а на нем не только луна, но и еще несколько небесных тел, похожих на планеты, которые видно невооруженным глазом. Опускаю взгляд ниже и едва сдерживаюсь, чтобы не закричать…даже мое богатое воображение не способно нарисовать, представить себе то, что я вижу. Я вижу город, раскинувшийся внизу, под дворцом, который находится на высоком холме или искусственной насыпи. Огромный остров в форме круга, поделенный на семь внутренних секторов, разделенных широкими водными каналами. Я не вижу деталей каждого из отсека, но у меня создается такое ощущение, что они совершенно разные. Я никогда ничего подобного даже представить не могла…
Ближайший ко мне сектор пестрит огнями, и мое сердце пропускает удар, когда я вижу высокие здания, напоминающие небоскребы Манхэттена. Наверное, это и есть доказательства того, что я все-таки сплю. Мои воспоминания здесь принимают извращенную и причудливую форму, и все же граничат с реальностью.
Я наклоняю голову, чтобы рассмотреть прилегающую территорию к замку. Отсюда видно, что замок имеет форму ослепительно-белой пирамиды, и создается впечатление, что он построен из белого мрамора. Дух захватывает, когда я смотрю на идеально ровные пропорции стен, отмечая полную симметрию линий. На каждой каменной платформе по периметру расположен сад, утопающий в цветах, благоухание которых доносится до меня.
А потом я вижу его…другого, второго мужчину из снов, не Кэлона. Я чувствую, прилив радости, когда пытаюсь разглядеть этого человека.
Нуриэль! – навязчиво шепчет внутренний голос.
Подавляю чувство восторга в своей душе, глядя на то, как мужчина в сопровождении человек десяти охраны, одетый в кожаную тунику до колена, направляется к замку. Не могу издалека рассмотреть лица…и тут же замираю, будто бы вспоминая его черты. Как я могу забыть? Его глаза, меняющие цвет в зависимости от настроения: от орехового и теплого цвета до яркого янтарного. Волосы собраны в короткий хвост на затылке. Я чувствую отголоски сильных чувств в своем сердце. Не могу понять, что именно они означают.
Мне кажется, я любила его…
Наблюдаю за тем, как люди, похожие на слуг и стражу, расступаются перед ним.
– Нуриэль! – сами кричат губы, и он поднимает голову. Посмотри на меня, посмотри на меня…но Нур не видит. Его зовет другая.
– Нуриэль! – одновременно со мной кричит девушка. Нур не придает мне никакого значения и направляет все свое внимание на нее. Мне бы хотелось увидеть лицо девушки, но издалека я могу наблюдать лишь стройную фигуру в синем платье с расклешенными рукавами.
Напрягая зрение, наблюдаю за тем, как Нуриэль обнимает девушку, и через пару секунд они в сопровождении охраны уходят за пределы моего видения. Сердце ожесточенно отбивает ритм, пока я испытываю легкий укол ревности, пытаясь анализировать все свои чувства и мысли. Воспоминания…
Нуриэль…знает ли он о том, что я вернулась? Я словно снова считываю мысли Мандисы, а потом смотрю на солнце, озаряющее последним лучом этот невообразимый город. В голове мешаются сотни воспоминаний и образов, обрывков моих снов, и голову пронзает острая боль. Невыносимо, до слез больно…нет, это не может быть правдой. Закрываюсь, блокируя поток хаоса, атакующий разум.
Очнись, Лианна. Мне нужно вернуться к Крису, я должна прервать этот идиотский сон, где каждая деталь реальна и продумана до мелочей. Даже гребанная пыль на туалетном столике…провожу по нему пальцем, возвращаясь в комнату и чихаю. Черт.
Внезапно я слышу шум, стук каблуков и женские голоса, переплетенные с мелодичным смехом. Странно…я думала, что здесь одна.
Нерешительно топчусь у своей кровати, желая просто лечь спать и забыться…но любопытство побеждает. Ощущаю запах еды и слышу звук столовых приборов. Никогда бы не подумала, что захочу есть во сне или в подобной ситуации…но резкий приступ голода заставляет меня двигаться в направлении еще одной двери. Распахиваю, надавливая на посеребренные ручки в форме крыльев бабочки. Попадаю в просторную гостиную в том же стиле, что и моя комната. За огромным столом сидит около пятнадцати девушек…все они разом перестают смеяться и что—то бурно обсуждать, переводя взгляд на меня. Мы молча рассматриваем друг друга, пока одна из них не нарушает молчание:
– Камилла, теперь она у нас самая новенькая, а не ты.
– С каких пор Кэлу нравятся страшненькие, София? – заливается смехом вторая, и я сжимаю кулаки, разглядывая каждую из девушек. Красивые, до тошноты красивые. Идеальные, приторные, сладкие…
– Милая одежда, – снисходительно замечает еще одна девушка.
– И мятая, – возводит глаза к небу следующая.
– Не слишком ли много внимания?
Молча вскидываю подбородок, свысока оглядывая стадо…пустышек на первый взгляд. Боже, это же просто воплощение мечты Оуэна. Я так понимаю, это и есть «низшие», «рабыни», или как там еще они говорили? Страшно представить насколько хороши «высшие». Я вновь ощущаю себя белой вороной, словно вернулась на десять лет назад в школу, где все обходили меня стороной. Сажусь во главе стола, напротив меня на другой стороне сидит девушка с пышной грудью, которую не в силах прикрыть ее объемные и густые волосы. Сказочная красота, но взгляд мне знаком – я часто вижу его в отражении: стервозный, расчетливый и цепкий. А вот это уже интересно.
– Новенькая, это не твое место, – замечает София (я слышала, как к ней обращались).
Прищуриваю веки, бросая ей вызов:
– Это мое место, – спокойно проговариваю я, но к еде не притрагиваюсь. Аппетит пропадает. Как, черт возьми, я вообще могла думать о еде в такой ситуации?
– Ненадолго, – ведет плечом София, откидывая часть волос за плечи.
– Девочки, успокойтесь. Кэлона хватит на всех. Мы все равны перед ним. Откуда ты сюда попала? Ты же прошла обучение? – обращается ко мне девушка справа. Закусывает пухлые губы, прикасаясь кончиками пальцев к своей щеке – у нее смуглая, шоколадного цвета кожа.
– Какое обучение? – из любопытства интересуюсь я. Может, они мне что-нибудь расскажут? О твоем же сне, идиотка.
– Обучение. Как доставлять удовольствие мужчине. Мы все здесь ради этого. Служить нашему Амиду, – нараспев сообщает девушка, и едва сдерживаю себя, чтобы не кинуть в нее вилку, которую сжимаю в ладони.
– Ах, да. Конечно. Я здесь, чтобы служить Амиду, – сквозь зубы бросаю я.
– Каждый вечер Кэлон вызывает к себе нескольких из нас. Иногда бывают дни, когда мы не нужны ему. Но он давно не звал нас в свою спальню. Думаю, это будет сегодня. Иногда мы просто развлекаем его, готовим ванну, а потом София и еще несколько девушек остаются с ним…
– Почему София?
– Аманта (*на языке древних минтов – фаворитка, см. Глоссарий), – исподлобья поглядываю на Софию. Ее платье, в отличие от нарядов других девушек, полностью закрывают ее руки и шею, но от моего взгляда тяжело скрыть очевидное: под тканью она прячет синяки и следы от укусов, засосов, слишком жадных прикосновений…мурашки по телу. Что он делает с ними? Отвожу взгляд, когда замечаю багровые кольца на ее запястьях, словно девушка была связана. София перехватывает мой взгляд и тут же прикрывает след, натягивая платье до пальцев.
– Девочки, у меня от вас голова болит, – заявляет София, вставая из-за стола. – Роксана, Талия, Эрика, Николетта. Через час мы должны быть у Кэлона.
– А можно мне с вами? – подаю голос я, встречаясь взглядом с зелеными глазами Софии.
София смотрит на меня так, словно, если бы я стояла в метре от нее, она бы ударила меня или выцарапала бы мне глаза. Расплываюсь в легкой улыбке, не показывая ни капли смущения или страха. Я должна попасть к Кэлону. В момент, когда он наиболее уязвим и расслаблен. А дальше буду импровизировать. Не знаю, как, но я добьюсь ответов на свои вопросы, либо того, чтобы он позволил мне вернуться. Пусть звучит безумно, но я хочу избавиться, черт подери, от этого дерьма, что происходит в моей голове! Пожалуйста, только бы получилось…
– А ты, – высокомерно замечает София, снова теребя свои рыжие локоны. – Ты останешься здесь. Тебя не приглашали. К тому же я уверена, что твое появление здесь – ошибка. Ты недостаточно хороша, чтобы ублажать Кэлона. А уже рвешься к нему в спальню…запомни, я за тобой наблюдаю.
– Ну ты даешь, – обращается ко мне темнокожая девушка – Николлета, как называют ее другие. – Не стоит так разговаривать с Софией…знаешь, к амантам в хариме Кэлона особенное отношение. Все-таки она его любимица. И она всегда приходит к Кэлону первой и уходит последней…сколько бы нас не было, как бы мы не развлекали могущественного жреца, он всегда выбирает ее.
– Но почему? – а сама задаюсь вопросом: «жреца?».
– Никто не знает. Мы всего лишь рабыни, завезенные из зоны Мэйа в Шестом Пересечении. Мы из Плезира, это место где нас обучают искусству любви.
– Трахаться, ты хочешь сказать? – вырывается прежде, чем успеваю подумать. Николетта удивленно моргает, не понимая моего вопроса. – Эм, искусству секса?
– Нет, не только. Мы должны не только ублажать нашего Амида, но и уметь выслушать его, поддержать разговор…правда, это не работает с таким, как Кэлон. Он редко слушает. И он…он не знает, что такое любовь, – с грустью замечает девушка. – Не думаю, что могущественные темные жрецы и воины способны на любовь. Он не отдает себя, только забирает. Когда я выхожу от него, чувствую себя такой опустошенной. Словно внутри меня гаснет свет, словно я вся пропитана тьмой…и кровью.
– И нельзя уйти? Сбежать?
– Нет. Мне некуда идти. Лучше так, чем вернуться в Плезир с позором. Меня зовут Николетта, – представилась девушка.
– А меня…Ли…, – долго думаю, прежде чем закончить. Я не чувствую, что могу назвать себя прежним именем здесь. Я не хочу быть рабыней, не хочу даже пачкать свое имя подобным «званием». – Меня зовут Мандиса.
– Знаешь, я могу помочь тебе, раз ты так хочешь побыть с хозяином. Я в первый день тоже рвалась…пока не узнала, какой он на самом деле. Хотя всем остальным, конечно, нравится. Кэлон не одобрит мой поступок. Но, надеюсь, он не заметит моего отсутствия. Ты можешь пойти к нему вместо меня. К тому же он все равно сегодня проведет ночь с Софией. Он не так часто берет нас всех сразу. Обычно мы делаем ему массаж, набираем ванну, наполняя ароматическими маслами. Или просто ласкаем… – я скривилась от отвращения. Ужас. Я бы скорее спрыгнула с той террасы, чем приготовила бы ванну для Оуэна. Или трахалась бы с ним просто так, по требованию, безвозмездно.
– Откуда ты? Я не видела тебя в Плезире, где обучалась. Никогда. И у тебя довольно необычная внешность для наших из Элиоса. Не пойми меня неправильно, ты, возможно, красивая…но я никогда не видела в хариме Кэлона таких девушек.
– Я… – слова застревают в горле. – А я не помню, откуда я. Потеряла память, когда оказалась здесь. И я очень мало знаю обо всем…даже не знаю о том, кто такой Кэлон.
– Он…так странно рассказывать тебе очевидные вещи. Он – правая рука Нуриэля, нашего Правителя. Один из жрецов Креона, использующий свою силу во благо, во имя служению Нуриэлю. Однажды Кэлон спас жизнь Нуриэля, и с тех пор является его главным жрецом и управляющим армией, и всеми делами в Элиосе.
– А почему ты не сходишь с ума по Кэлону, как все?
– Девочки чувствуют рядом с ним болезненную зависимость. Он же жрец, его могущество и сила опьяняют. Это как наркотик. Пробуешь один раз и не можешь жить без этого, пока не отдашь всю себя…пока он не осушит тебя до дна. Но на меня не подействовали его силы. И почему…неважно.
– Влюблена в другого? – читаю то, что написано в глазах Николетты. – Я никому не расскажу.
– Тебе не стоит быть такой дерзкой. Особенно с Софией. Одна девушка, которая тоже искала частых встреч с Кэлоном, умерла.
– Как? – замираю от шока я, не веря в то, что у девушек ведется настоящая борьба за кровожадного убийцу.
– Лучше не спрашивай. Не хочу вспоминать…но ее тело было изуродовано и использовано стражей в тот жуткий день. А вчера еще одна девушка пострадала. Айа, она совсем недавно появилась у нас и выглядела такой милой до того, как побывала в покоях Амида. Ее словно выключили изнутри. В такие минуты я думаю о том, что Сах скоро навсегда завладеет нашими сердцами, и Элиос превратится в Креон…
Я стараюсь растолковать слова девушки, но пока не понимаю их. Хотя, судя из контекста, очевидно, что Сах – синоним слова «дьявол».
– Кстати, не забудь переодеться. У нас в замке не принято ходить в такой одежде. Что-то подобное я видела только на Пересечении…
– Что такое – Пересечение?
– Ты не знаешь? Ах да, проблемы с памятью. Пересечение – это одна из семи зон, подвластных Правителю. Здесь, в сердце Элиоса, единственном обитаемом острове на Иасе, мы чтим традиции предков и живем, как первородные Минтаки.
– Слишком много новой информации, – тяжело вздыхаю я, пытаясь продумать то, что буду делать, когда попаду к Кэлону.
– Все, что тебе нужно знать – это быть послушной одалой для своего Амида. Это не так трудно. И многие мечтают оказаться на нашем месте, – смиренно говорит Николетта, опуская взгляд в тарелку.
Еле сдерживаю рвотный позыв. Куклой для своего хозяина? Нет. Ни в одном из миров я больше не буду куклой. Тем более для убийцы.
Как всегда, во время трапезы Правителя я нахожусь по правую руку от Нуриэля, его прекрасная жена Тенея слева. В ней нет крови Правителей Минтаки, иначе бы она сейчас здесь не сидела, а давно бы скрылась в мерцающем тоннеле седьмого портала. Однако Тенея относится к древнему роду, служившему Правителям верой и правдой многие тысячи лет. Из приглашенных Глава Шестого Пересечения – светлый маг Элим со своей супругой, разделяющей его ремесло. Союзы светлых магов не приемлют мезальянса. Силы супругов должны быть или равны, или соответствовать друг другу, чтобы не было потерь в брачном союзе. В обратном случае один становится донором, а это недопустимо. Сила должна все время расти и пополняться. Для темных жрецов любой брак под запретом. Как и для темных магов. Черная магия изначально замешана на противостоянии. Подобные союзы были бы смертельны и опасны, как для самых жрецов и магов, так и для окружающих.
Стол ломится от многочисленных яств, слуги постоянно подносят новые блюда, забирая остывшие и попробованные, и подливают вино в кубки, а на небольшом постаменте в центре тронного зала извиваются полуобнажённые одалы самого Правителя, услаждая наш взор. Просто идиллия, за исключением того, что белый маг рассказывает о вспышках недовольства на Пересечении. Его религия не позволяет ему быстро и действенно справится с восстанием, и он пришел просить совета у Нуриэля.
– Люди напуганы, Правитель. Темная жрица Минора, соседствующая со мной, нарушает всевозможные законы. Ее стражи проходят через границы Пересечений и забирают моих людей, чтобы подвергнуть их пыткам или использовать для проведения магических ритуалов. Она нарушает территориальные границы, отказывается вести переговоры и использует магию за пределами своих владений. Непонятные болезни, которые косят людей сотнями, гибнут животные и дети. Все маги Пересечения не справляются с потоком атак, которые совершает жрица. Ее действия сеют панику в массах. Люди напуганы и просят навести порядок в городах, за которые я несу ответственность. Я слышал, что твой жрец поддерживает хорошие отношения с Минорой. Возможно, ему удастся призвать ее к сотрудничеству, – начинает Элим издалека, я бросаю на него снисходительный взгляд, не произнося ни слова. Нуриэль берет кубок, подносит его к губам, делая большой глоток, и поворачивается ко мне.
– Минора была у нас недавно, Кэлон? Или мне изменяет память? – небрежно спрашивает Нуриэль.
Я поднимаю на Элима тяжелый взгляд. Потом перевожу на его жену, мгновенно покрывшуюся румянцем. Я знаю, что обо мне говорят на Пересечениях. Именно поэтому она надела платье, едва прикрывающее грудь. Я смотрю в расширившееся зрачки светловолосой девушки, посылая ей видение с образами, где жестко и неистово беру ее сзади в темных коридорах дворца, задрав до талии платье. Жена светлого мага чуть приоткрывает губы, ее грудь вздымается, выдавая возбуждение, но Элим даже не догадывается, что она в шаге от оргазма. Светлые на подобное не способны. Я криво улыбаюсь, продолжая мысленно вдалбливаться в содрогающееся тело женщины, и, дойдя до грани, она отчаянно стискивает побелевшими пальцами кружевную салфетку на столе. Однако останавливаться она не намерена. Чувственная улыбка на губах только подтверждает мои мысли. Что, второй раунд?
– Я действительно близко знаком с Минорой, – невозмутимо произношу я, переводя взгляд с обессиленной откинувшейся на спинку стула жены мага на него самого. Элим, озадаченный своими бедами, так и не понял, что только что стал рогоносцем. – Но какое значением имеют мои отношения с темной жрицей к твоим проблемам, Элим? Разве я правлю твоими городами?
– Я прошу о сотрудничестве. Разве не так вершились дела во времена Семи Правителей?
– Времена Семи Правителей канули в лету, – гневно отвечает Нуриэль, бросив на Элима яростный негодующий взгляд. – Я – единственный Правитель.
– Все Пересечения Элиоса славят твою силу и волю, Нуриэль. И именно поэтому я пришел просить у тебя помощи и совета, – склонив голову, почтенно произносит светлый маг.
– Погаси восстания и найди способ утихомирить Минору. Сам. Кэлон выполняет только мои приказы. Если не справляешься, я назначу другого на твоё место.
– Люди хотят мира. Только и всего, Нуриэль.
– Так дай им мир, Элим, – вступаю я в разговор. – Минора что-то хочет от тебя. Выполни ее просьбу, – произношу обволакивающим бархатистым голосом, чувствуя исходящие чувственные флюиды от ненасытной жены мага. И я даю ей то, что она хочет, замечая ехидный понимающий взгляд Нуриэля, который прекрасно знает о моих фокусах.
– Это невозможно, – побледнев, восклицает Элим. Я прикрываю веки, опуская глаза.
– Она не остановится, – говорю с уверенностью. – Я не собираюсь вмешиваться в ваше противостояние. Что Минора попросила у тебя, Элим?
– Керону. Мою жену, – отчаянно отвечает маг. Я едва сдерживаю смех, наблюдая за его метаниями. Никогда еще политические проблемы не решались так быстро. Глядя в тревожные глаза Элима, я посылаю ему образы, которые только что разделил с его супругой, развратные, местами омерзительные образы, где я выполнил все потаённые фантазии, заставив дважды кончить, держа под руку собственного мужа.
– Она все еще нужна тебе, Элим? – спрашиваю я, склонив голову на бок, с мрачным удовлетворением замечая, как застывает в потрясении светлый маг, как тяжелеет линия его челюсти и жесткие складки образуются вокруг губ. Он принял решение.
Керона, чье имя так похоже на название моей родины, поняв, что происходит, бросается к мужу, пытаясь убедить, что я обманул его, умоляет и падает на колени. Мое любимое место в представлении, с иронией думаю я.
Из трапезного зала дворца рыдающую и молящую о пощаде Керону вытаскивают стражи Элима. Сам он выглядит постаревшим на века, хотя это невозможно. Маги, жрецы и потомки Правителей не подвержены старению.
– Я помог решить тебе твою проблему, Элим? – вкрадчивым голосом спрашиваю я, пригубив рубиновое вино из кубка.
Бесцветный потухший взгляд останавливается на мне, и маг едва заметно кивает и, попрощавшись, как полагается с Правителем и его супругой, покидает зал.
– Сах тебя побери, Кэлон. Если ты хоть раз попробуешь провернуть подобное с моей женой, я замурую тебя в подвалах замка, – со смехом говорит Нуриэль, хлопнув меня по плечу. Тенея с легким раздражением смотрит на меня и быстро отводит глаза. Она немного меня недолюбливает, догадываясь о том, чем занимается ее муж во время ритуала приношения священной жертвы в зале с Зеркалами Креона.
– Никакие стены не помешают мне проделать это снова, – ухмыляюсь в ответ. – Но успокойся. Жена Правителя священна. Я бы никогда не посмел, – произношу я, успев заметить легкое разочарование на лице Тенеи, и с трудом сдерживаю самодовольную улыбку.
– Очень на это надеюсь, – кивает Нуриэль. И словно что-то внезапно вспомнив, внимательно смотрит на меня. – Мне показалось, я видел на балконе твоего харима новую одалу необычной внешности.
– Может быть, – небрежно пожимаю плечами в ответ. – У меня много девушек. Возможно, просто ты не видел ее раньше.
– Она выкрикнула мое имя так, словно знает меня, – не сводя с меня пристального взгляда, произносит Нур. Я чувствую разрастающийся внутри гнев, внешне оставаясь совершенно невозмутимым.
– Одала просто приветствовала своего Правителя. Разумеется, все одалы знают тебя, Нур.
– И правда, – рассеянно кивнул Нуриэль. – Не понимаю, почему я обратил на нее внимание. Просто в ней есть что-то необычное. Как-нибудь я загляну в твой харим.
– Нуриэль, – хлопнула по плечу своего мужа Тенея. – Вообще-то, я здесь и все слышу.
– Это шутка, родная, – смеется Нур и обнимая жену за плечи, привлекает ее к себе. Но в каждой шутке есть доля правды. Правитель является искусным лжецом. Как и я.
– Завтра на площади состоится казнь заговорщиков из третьего Пересечения, Кэл, – обращается ко мне Нуриэль. – Я хочу, чтобы ты лично провел экзекуцию. Задумавшие смуту против моего режима должны лицезреть, с какой неравной силой имеют дело.
– С удовольствием исполню твою волю, Правитель.
– Я так и думал, – удовлетворённо кивает Нур. – А сегодня хорошенько отдохни, Кэл. Наберись сил и энергии для завтрашнего представления.
– Именно этим я и собираюсь заняться, – мрачно сообщаю я, вставая из-за стола. – Доброй ночи, Правитель, – учтиво прощаюсь я, стремительным шагом покидая трапезный зал.
Я направляюсь в южное крыло дворца, в покои, где обычно принимаю одал из своего харима, когда у меня возникает желание получить сексуальное удовлетворение. И заодно насытить не только телесный, но и энергетический голод. Мне приходится взять всю свою волю в кулак, чтобы не послать за своей новой одалой, но я не делаю этого лишь по одной причине. Потому что знаю наверняка – она придет сама.
Мандиса. Ее имя эхом проносится в моей голове, и нет никакой силы, способной изгнать оттуда самую непокорную и недоступную девушку из всех, что я познал на своем веку. Я не понимаю, как ей удалось вернуться, но я сделаю все, чтобы она пожалела о том, что оказалась здесь раньше, чем я планировал. Исе больше не уйти от неизбежного, от единственной судьбы, которая предначертана ей единственным Богом, которому она будет поклоняться. Мной.
И пока я петляю по бесконечным коридорам, минуя пролеты лестниц, проходя сквозь просторные залы, моя память играет со мной злую шутку, возвращая во времена, которые я бы хотел забыть. Отматывая колесо времени на сотни лет назад к тому моменту, когда шестилетней девочкой Мандиса впервые вошла во дворец, держа за руку молодую жену Эридана, отца Нуриэля. Актавия стала второй женой единственного Правителя, выжившего после Чёрной жатвы. Его первая супруга погибла, и он выбрал себе новую спутницу, в жилах которой текла благородная кровь сыновей Ори. Мандиса являлась осиротевшей племянницей Актавии, и та взяла ее с собой в дом мужа, потому что других опекунов у девочки не было.
К тому времени я уже служил во дворце. И занимался личной охраной и защитой наследника Эридана. Правитель, почитавший светлого Ори, никогда бы не принял в свой дом темного жреца, если бы его сын не заболел неизвестной заразой, которая стремительно подкосила силы молодого наследника. Нуриэль умирал, и никто не мог поставить его на ноги, ни один Маг и светлый жрец Элиоса не нашел лекарства от непонятной болезни. И основной причиной ухудшающегося с каждым днем состояния Нуриэля называли проклятие Богов, наказывающих Правителей и их потомков за нарушение запрета, которое в последствии обрушило Минтаку. Именно тогда зародились ростки сомнения и бессильной злости в душе Правителя. Встав перед угрозой потерять своего любимого и единственного сына, Эридан отвернулся от своего Бога, не пожелавшего прийти на помощь.
И когда храмы Ори стали пустовать, а Правитель впал в уныние, появился я.
Черное дыхание Креона пришло на священные земли Элиоса, преобразив его до неузнаваемости.
Нуриэль встал на ноги уже через сутки, а спустя неделю не осталось ни одного следа от его болезни. Я остался во дворце в качестве лекаря и телохранителя наследника, а после трагической гибели Эридана стал тем, кто я есть сейчас.
Я не был темным жрецом, когда Мандиса появилась во дворце. При жизни Эридан не позволил бы мне строить храмы для почитания Саха и совершать ритуалы с применением черной магии. Однако все знали, откуда я пришел, и насколько велика моя сила. Обитателя дворца боялись меня, ощущая, насколько уязвимы передо мной, но Нуриэль считал меня своим спасителем и доверял мне свою жизнь. А маленькая Мандиса предпочла делать вид, что не замечает меня. Впрочем, как я не замечал ее.
Тогда мне не было никакого дела до тихой рыжей девочки, постоянно прячущейся в коридорах дворца, стоило мне появится на ее пути. Не обращал я внимания и на неприятное ощущение, которое горячими иглами покалывало кожу, когда она проходила мимо. Слишком много событий происходило тогда: бесконечные кровопролитные войны и междоусобицы, битва за власть, хаос и разруха, голод, эпидемии и стихийный бедствия, снова и снова обрушивающиеся на многострадальный Элиос. До мира еще было очень далеко. Воды, покрывающие Иас, обагрились кровью. Нам с Нуриэлем пришлось пройти сквозь ад, чтобы утвердить его власть. Мы создали новую империю на руинах старой, заставив ценой многочисленных смертей и жертв признать Нуриэля единственным Правителем. Но это случилось уже после гибели Эридана. Его смерть стала началом создания того Элиоса, которым он стал сейчас.
И когда подобие мира установилось на землях, подвластным Нуриэлю, я неожиданно для себя заметил, как выросла Мандиса. Мы оба заметили. Но только один из нас мог прикоснуться к ней.
И это был не я.
Через час мы с девушками идем по длинному коридору сквозь анфиладу комнат в готическом стиле в сопровождении охраны. София ушла раньше всех с толпой отдельных телохранителей. Пока мы идем, я все время порываюсь сбежать, но оглядывая бесконечные лабиринты замка, понимаю: бежать некуда. И здесь всюду охрана…
Не думала, что мы с Кэлоном так быстро встретимся снова, но я должна заставить его…сделать что? Возродить меня? Вернуть? Как глупо. Потому что с каждой секундой, все глубже и глубже погружаясь в этот «сон», я понимаю, что нет пути назад. Что я умерла. И это моя новая жизнь. Ад или гребанное перерождение, перемещение, что угодно…это что-то, откуда нет выхода. Нет! Но упрямый характер никогда не позволит мне сложить ручки и сдаться. Я покажу зубки этому «великому магу».
Я захожу в комнату последней, замечая спину Кэлона. Взгляд скользит по теплой бежевой плитке, пока не натыкается на коричневые сапоги. Смотрю выше, и по движениям рук жреца понимаю, что Кэлон развязывает шнуровку на своей тунике. Девушки подлетают к нему быстрее, чем я успеваю моргнуть. Быстро окидываю взглядом просторную «ванную комнату», где вместо привычной ванной – джакузи в полу. Боже, ну что я здесь делаю?
– Сегодня мне нужна только София. Но я не откажусь от массажа, —спокойным, чувственным голосом произносит мужчина. Сейчас он говорит совсем иначе. Когда я снова перевожу взгляд в сторону Кэлона и девушек, мне невольно хочется его отвести.
Как бы мне не хотелось не смотреть на него, мой взгляд жадно прилипает к телу мерзавца. Браслет сильнее сдавливает плечо, перед взором все плывет, и я не замечаю ничего вокруг кроме этого мужчины. Наваждение. Сваливая все на первобытную женскую природу и свое любопытство, я кусаю губы и скольжу взглядом сначала по его ногам. Поднимаю от ступней, отмечая цвет кожи с легким бронзовым оттенком, следую выше, замечая мощные и сильные ноги. Не останавливаю взгляд на ягодицах, но и секунды достаточно, чтобы отметить крепкий зад, налитый свинцом, и ямочки на бедрах. У меня спирает дыхание, и я скорее останавливаю поплывший взгляд на пояснице мужчины. Такой крепкий торс и узкие бедра, что я невольно представляю их в движении…черт! Гребанный дьявол.
Беглым взглядом прохожусь по замысловатым символам на его спине, и, наконец, вижу белесый шрам на смуглой коже плеча и свежий бардовый на запястье. Шрамы от ожогов, которые оставила…я. Сердце сжимается, падает вниз…не понимаю вновь нахлынувших чувств.
Нервно сглатываю, продолжая разглядывать рельефные мышцы на его спине. При малейшем движении они вырисовываются под кожей, и я даже могу понять девушек, которые уже во всю прикасаются к ним, ласкают. Кэлон мужественен. Тело воина, закаленное в битвах. Я таких не видела прежде, не смела и представить. Он не просто натренированный, а по-настоящему сильный, применяющий свою силу…ту, от которой коленки подкашиваются, и хочется спрятаться и прикоснуться к ней одновременно.
Так. Он просто красивый мужчина. Точнее дьявол в обличии красивого мужчины, и я должна перестать на него пялиться…
К тому времени, когда здравый смысл возвращается ко мне, я замечаю рукоятку кинжала среди одежды, скинутой на пол. Но, кажется, это не тот кинжал, которым он угрожал мне, когда я только появилась в этом чертовом мире.
Сквозь туман слышу женский смех и его голос с низкими нотками. Кэлон опускается в воду, и две девушки следуют за ним. Третья направляется к столику, где расставлены емкости со средствами для банных процедур.
А я…я делаю вид, что нужно подобрать с пола одежду…
– И что ты здесь делаешь? – вдруг слышу голос с оттенком легкой угрозы. Кэлон по-прежнему находится в купальне ко мне спиной, и я уверена, что он меня не видел. Как тогда узнал, что я здесь? – Я, кажется, не звал тебя.
– Ты сказал сам, что я твоя одала, – смело отвечаю я. – И девочки просветили меня, в чем заключается моя роль.
– Моя одала, – словно пробуя на вкус сказанную фрау, протянул Кэлон. – И ты поспешила исполнить ее? – насмешливо спрашивает он. —Похвальное рвение. Мне нравятся покорные и умные одалы. Ты помнишь, что я сказал про браслет?
– Разве смею я ослушаться вас? – с издевкой парирую я.
– Если не смеешь ослушаться, почему ты еще в одежде? – я замираю, сердце проламывает ребра, когда до меня доходит смысл его слов.
– Что? – пересохшие губы не слушаются меня.
– Почему. Ты. Одета? – вкрадчиво интересуется Кэлон, и в его голосе нет ничего кроме непоколебимого требования.
– Мне…холодно, – кутаюсь в плащ, отчаянно защищая свое тело от его взгляда. Потому что Кэлон перемещается на другую сторону ванной и, опираясь на бортики локтями, смотрит на меня. Непрерывно…и глаза его сейчас голубые и чистые. Обманчиво светлые, манящие.
– Вода теплая, Иса. Согреешься, – его губы расплываются в чувственной улыбке. – Может быть.
– Не думаю… – опускаю взгляд в пол, чтобы сбросить с себя это наваждение. Мне кажется, что браслет еще сильнее сдавливает мне кожу, а низ живота тяжелеет, наливается постыдным, обжигающим желанием. – Позвольте поднять вашу одежду, – унизительно, но я должна отвлечь его.
– К черту одежду. Раз—де—нь—ся.
– Нет! – сжав зубы, восклицаю я. Даже девочки замирают и смотрят на меня, как на сумасшедшую.
– Разделась. Быстро, – коротко приказывает Кэлон. Хорошо. Я разденусь, подонок. В конце концов, твой триумф будет недолгим…
Плавным, даже слегка манящим движением спускаю накидку, обнажая плечи. Поджимаю одно, нерешительно кусая губы. На мне остается красное платье простого кроя на тонких бретельках, одна из которых сползла вместе с тонким плащом. До конца оголяю плечи и обнажаю грудь его взору, резко выдыхая…неожиданно для себя самой. Мне не нужно видеть себя в отражении, чтобы знать, как она налилась в его присутствии и после пятиминутного осматривания его бедер. Не отвожу взгляд, затаив дыхание, смотрю в льдистые глаза, обрамленные угольно-черными ресницами. К моему удивлению, Кэлон тоже сначала смотрит в мои глаза, и только потом, будто слегка лениво, нехотя опускает взгляд ниже. Задерживает взгляд на моей груди, обжигая изнутри кожу. Этого ты хотел? Смотреть и не касаться? Ты не прикоснешься, не успеешь. Никогда я не буду, как кучка этих дур, ублажать тебя и улыбаться, напевая в ухо, как ты великолепен…
Я бы хотела, чтобы причиной моих заострившихся сосков был легкий сквозняк, но это не так…
К черту, скорее бы закончить с этим.
Опускаю платье еще ниже, спускаю с бедер. Ткань падает к моим ногам, и я медленно снимаю с себя последний элемент, заведя указательный палец за боковые лямки стрингов – предмету одежды, который здесь является экзотикой и вызывает небывалый интерес у Кэлона, с легким любопытством разглядывающего крошечный кусочек ткани, оставшийся на мне. На меня смотрят даже девушки. А я надеюсь, что не покраснела до цвета платья…ужас. За два года, проведенные с Оуэном, я никогда не чувствовала себя так унизительно. Надеюсь, цель оправдает средства…
– Этого достаточно? – приподнимаю голову, стараясь не потерять достоинства.
– Конечно, нет, Иса, – выдыхает Кэлон. – Я хочу, чтобы ты встала на колени и приползла ко мне. Ближе, – с каким-то маниакальным желанием унизить меня отчеканил он.
– Иди к черту! – мгновенно вспыхиваю я, и девочки смотрят на меня, раскрыв рты.
– Опять твои дурацкие словечки. Но мне нравится, когда ты ругаешься. Запомни этот момент, Иса. Он не повторится. Своим упрямством ты напрашиваешься на наказание. Поверь, Иса, если ты разозлишь меня, никто в этом мире тебе не поможет, – его взгляд больно ударяет по мне, заставляя сжаться от неприятного предчувствия. – Ни в этом, ни в каком-то другом, – мрачно добавляет он.
Мне не нужно хорошо знать его, чтобы понять – ублюдок не шутит. Здесь я могу полагаться только на себя, помощи ждать неоткуда.
Мне придется это сделать, черт возьми. Минута унижения, и все будет кончено.
Презирая всем сердцем единственного мужчину в купальне, я встаю на колени. И тут, к моему счастью, одна из девушек обхватывает Кэлона за плечи и впивается в его губы. Сердце пропускает удар, но я успеваю достать скрытый под одеждой кинжал. Он тяжелее, чем кажется на первый взгляд. Такой холодный металл, что мои пальцы немеют, а сердце заходится в страхе. Девушки заняты Кэлоном, никто не обращает на меня внимания. А я ползу на коленях, мать его, проклиная ублюдка за подобное издевательство…абсолютно голая. Добираюсь до края импровизированного доисторического джакузи и замираю в нескольких сантиметрах от могучего тела Кэлона.
Я его ненавижу. Не убью кинжалом, так утоплю в этом бассейне. Говорят, это мучительная смерть. Мне она знакома…
– А что, если я стану твоей лучшей покорной девочкой? – переборов желание прикончить его сразу или потребовать то, что мне нужно, ласково шепчу ему на ухо. Кэлон отрывается от своих одал.
– А ты умеешь? – вопросительный взгляд с иронией смотрит мне прямо в душу, что-то переворачивая внутри, опаляя жаром. НЕ знаю, как он это делает, но перед глазами мелькают яркие эротические картинки. Где я… где он. О, черт, прекрати. Я мысленно кричу, прогоняя его из своей головы, и замечаю легкое недоумение в расширившихся зрачках Кэлона. Мне все равно, что его удивило. Я могу дышать снова, а это главное.
– Я многое умею, – беру губку и прижимаю ее сзади к его затылку. Нежно веду по коже, запуская руку в мягкие волосы. Сейчас мои касания не ранят его, но я буквально ощущаю, как горят ладони, но что-то блокирует их силу. Браслет…он сдавливает предплечье. Мне хочется верить, что именно навязанное украшение является источником моего неконтролируемого желания.
– И это все, на что ты способна, девочка? – равнодушно бросает Кэл, пока я пытаюсь удивить его своими ласковыми движениями. Нужно расслабить его сильнее…
– А мне нравится, Кэл. Ты мне нравишься. Я никогда не встречала такого мужчину. Сильного, от одного взгляда которого замирает сердце. Там, откуда я пришла, таких нет. Ты единственный, – прикасаюсь мочалкой к его шраму, шепчу на ухо нежно-нежно, едва касаясь мочки губами. Черт возьми, я схожу с ума, но начинаю утопать в желании, которое испытывает часть меня, ненавистная часть меня, ненасытная…ни шок, ни вера в то, что все это сон, не помогает спастись от наваждения, которое волнами атакует тело.
– Если бы ты потрогал меня, ты бы почувствовал, насколько я готова для тебя… – шепчу, чтобы не слышали девочки, ощущая мелкие разряды удовольствия, опоясывающие бедра.
– Черт, Иса… – рычит Кэлон, произнося те самые словечки, за которые недавно отчитал меня. Продолжаю ласкать одной рукой мощное великолепное тело острожными движениями, и, когда вижу по его мышцам, как он расслабляется, достаю из-за спины вторую руку с зажатым в побелевших пальцах кинжалом и приставляю его к горлу. Все происходит мгновенно. Так быстро и просто. О, да. Как сладко. Мне даже не хочется умолять его вести меня к Порталу, я хочу просто прикончить его, потому что ничего не могу поделать с ненавистью, которую испытываю к нему. Словно она у меня в крови, и все мое существо пропитано ей. И я уверена, что Кэлон сполна заслужил то, что я к нему чувствую.
– А теперь отведи меня в свой долбанный зал с зеркалами и позволь мне проснуться! Я не собираюсь быть твоей одалой или кем-то еще. И меня зовут Лианна, мать твою. Понял? – уверенно требую и кричу я. Девушки испуганно вскрикивают и замирают на своих местах, глядя на меня как на полоумную. С раздражением я замечаю жалость в их глазах. У всех кроме Софии, которая смотрит на меня с ненавистью и злобой. Пошли на хрен, дуры. Я справлюсь с ним в отличии от вас. И только сам Кэлон кажется по-прежнему расслабленным и спокойным, не смотря на прижатое к его горлу острие кинжала.
– И что ты по-твоему сейчас делаешь, Лианна? – судя по издевке в его голосе, он не собирается меня останавливать. Черт…только сейчас до меня доходит, что, возможно, мой план был провален изначально. И великого жреца Креона, как сказали девочки, не убить обычным кинжалом…но он же человек! Из плоти и крови. Я видела, как шипела и обугливалась его кожа, когда я прикасалась к нему. Я видела… в своих видениях и в том жутком зале на окровавленной алтаре. Всего лишь человек…он не Бог.
– Собираюсь убить тебя! – задыхаясь от гнева, кричу я, и когда приставляю кинжал к его шее еще ближе, собираясь слегка ранить, чтобы убедить в серьёзности своих слов…вдруг понимаю, что мои руки пусты. Железо прямо на глазах растворяется, стекая серыми ртутными каплями сквозь мои пальцы. Черт…как это возможно?
– Сила огня дала бы больше эффекта, Иса, но ты слишком глупа, чтобы понять, что это. Глупость в этом мире искореняется легко и быстро. Уже через час ты выйдешь отсюда значительно поумневшей, – от мрачного обещания и стали в его голосе температура в ванной мгновенно опускается на несколько градусов. – Девочки, оставьте нас ненадолго, – совсем другим тоном обращается Кэлон к своим одалам.
И девушки молча уходят, поднимая с мраморного пола свои одежды. София задерживается, но Кэлон делает резко движение головой, и, опустив глаза, она присоединяется к остальным. Взгляды девушек с сочувствием останавливаются на мне, когда они прикрывают массивные двери в окутанное паром помещение, но вместо благодарности за их неравнодушие я ощущаю только бессильную ярость, разрывающую меня изнутри.
Может быть, я и проиграла. Но так просто не сдамся.
Удивительно, но я почти не ощущаю ее страха. И даже когда мы остаемся одни в купальне, Мандиса по-прежнему излучает упрямство и злость, абсолютное нежелание покоряться мне. Даже смешно и интересно. Никогда еще женщина не угрожала мне убийством. Или просто я не встречал настолько глупых женщин? Возможно, она еще просто не освоилась и не поняла правила, который действуют в этом мире. Я с радостью помогу ей выучить самые главные первостепенные для нее. Поступок Мандисы не разозлил меня, не удивил. Напротив, она дала мне повод поступить так, как я хотел с первого момента ее появления в Зале Врат Креона. Странно, что мне вообще нужен повод. Я никогда не искал причин с другими женщинами, мне и в голову не приходило думать о них больше того времени, что они удовлетворяли мои потребности.
С Мандисой все было не так. С самого начала и до сих пор.
Не знаю, что во мне преобладает: больше желание поставить ее на колени, превратив в жалкое подобие себя прежней, удовлетворив свою жажду мести, или убить ее и покончить с многовековой одержимостью.
Первое куда слаще, зато второе – практичнее и похоже на меня.
Жрецы не поддаются страстям. Это человеческая слабость.
Но абсолютно любой мужчина, жрец, маг или Правитель, или даже сам Бог всегда хочет получить ту единственную женщину, которая ему недоступна. И даже все силы природы и магия против этого союза.
Я слишком долго ждал момента своего триумфа. И он настал.
Опираясь локтями, а потом ладонями на край купальни, выбираюсь на влажный мраморный пол и направляюсь к ней. Глядя в распахнутые непокорные глаза Мандисы, я вижу в их глубине прежнюю испуганную хрупкую рыжую девчонку, которая шарахалась от меня и боялась. Я никогда не делал ей ничего плохого. Но она все равно боялась. Это было заложено в ее генах. Наследница Правителей – избранников Ори, тем не менее она служила Элейн, лунной Богине, и та одарила ее силой, которая позволяла Мандисе противостоять темным магам и жрецам Саха. Но это долгая история, и сейчас нет в ней никакого смысла, кроме того, что я всегда хотел ее, но не мог взять, а когда нашел способ, ее сердце уже выбрало другого. Несвоевременность, проклятие, рок, неважно, что привело нас сюда снова.
– Ты боишься? – с обманчивой мягкостью спрашиваю я, глядя ей в глаза, но оставляя между нами пространства. Ощущаю ее дрожь и вожделение, еще недостаточно сильное, что не удивительно, учитывая ситуацию. Не разрывая зрительного контакта, Мандиса отрицательно качает головой.
– Напрасно, – вздыхаю я, опуская взгляд на идеальной формы груди с острыми сосками, ощущая острое первобытное желание распаковать свой подарок здесь и сейчас. В каком бы теле она не была, мои реакции не меняются. Ее непокорная душа и злополучный запрет, который безумно бездумно хочется нарушить. Сию минуту, но это было бы так просто и примитивно. Она позволит мне и даже получит удовольствие, но это не будет полноценной победой. Я хочу ее страх, ее боль, агонию души и тела. Хочу видеть Мандису на коленях, подобную другим рабыням, покорную, смиренную. Сломленную. Это будет просто интересно, чувственно. И когда от нее ничего не останется, я позволю ей вспомнить, как все могло быть на самом деле, но не было. Из-за нее.
– Что ты можешь сделать, Кэлон? – воинственно вздернув подбородок, спрашивает она, вызывая у меня невольную ироническую улыбку. – Убить меня? Мне не страшно, я умирала. Использовать мое тело? Помешать я не смогу, но смешна победа мужчины, вырвавшего ее силой у слабой женщины.
– Какие речи для дешевой шлюхи, – резко бросаю я, схватив ее лицо за скулы, до боли впиваюсь в нежную кожу. – Именно так тебя называли там, откуда ты пришла?
– Я не была дешевой, Кэлон, – насмешливо парирует Иса, выводя меня из себя.
– Твое истинное «я» проявилось даже в новой жизни, – яростно шиплю и врываюсь взглядом в ее сознание, прокручивая, листая события всей ее жизни в третьем материальном мире. Мне хватает нескольких секунд, чтобы увидеть полную картину. Сопротивление смешно и нелепо, она испытывает боль от моего вторжения в ее память, так и должно быть.
– Смотри в глаза, – жестко приказываю я, усиливая хватку, и, всхлипнув, девушка повинуется, хотя у нее просто нет другого выхода. Последние недостающие кадры, и я отпускаю ее разум. Однако мне все равно кажется, что я упустил нечто важное. Я не увидел, как она попала сюда, что стало причиной и предвестником. Но зато заглянул в кое-какие моменты, которые вызвали во мне прилив неконтролируемой ярости. Она отдавала свое тело мужчинам, которые платили деньги, содержали ее и пользовали, как хотели. А ей нравилось, этой суке нравилось.
Схватив ее за горло, я сильно сжимаю пальцы, заставляя ее задыхаться точно так же, как на алтаре несколько дней назад. Поднимаю вверх, как тряпичную куклу и швыряю на остывшие плиты. Она падает на спину, хватаясь за горло, сгибая ноги в коленях и отползая прочь. Я вижу, как долгожданный страх закрадывается и расцветает в ее груди, расправляя свои черные крылья.
– Ты лгунья, Иса, ты хорошо знаешь, как быть покорной одалой для Амида. Мне стоит спросить, сколько ты стоишь, или дашь так? Бесплатно?
– Я сделаю все, что ты захочешь. Если отправишь меня домой, – отчаянно восклицает девушка, поднимаясь на ноги и пытаясь прикрыть нагое тело волосами и руками. Ее взгляд испуганно замирает у меня ниже пояса, и я с ухмылкой улыбаюсь ей самой безжалостной из своих улыбок.
– Домой? – вскинув бровь, спрашиваю я. Между нами остается несколько шагов, и девушка, подняв голову, смотрит на меня снизу-вверх. Браслет на ее руке отвлекает меня на долю секунды от созерцания ее бледной нежной кожи, напомнив, сколько лет я жаждал прикоснуться к ней, пока Сах не подсказал мне возможность избежать запрета.
– Ты уже дома, Иса, – мягко продолжаю я, замечая, как подрагивают ее ресницы. Мои ладони ложатся на ее плечи, мягко сжимая, поглаживая, расслабляя сведенные напряжённые мышцы. Я знаю, что она чувствует, вся правда отражается в расширившихся зрачках, и я сам ненадолго попадаю под очарование этих аметистовых глаз. Она молчит, испуганная силой своих эмоций, и я шлю ей порочные образы, один за другим, заставляя пылать ее щеки. Иса дрожит, сжимая колени, выдавая с головой свое возбуждение, которое просто витает в воздухе. Я облизываю свои губы, пробуя его на вкус, и она в изнеможении откидывает голову назад, пытаясь избавиться от моих чар.
– Ты еще так и не поняла, девочка? – продолжаю нашёптывать я приглушенный чувственным голосом. – Элиос – твой истинный дом. И, конечно, ты сделаешь все, что я захочу. Это – обязанность одалы. И если ты будешь хорошей девочкой, то обслуживать тебе придется только меня. Подумай хорошенько, прежде, чем что-то сказать сейчас.
– Иди к черту, – через силу произносит девушка, ее взгляд плывет, но она говорит совсем не то, что я хочу услышать. – Это все ненастоящее. Я бы никогда не захотела тебя. Сама. И ты знаешь, что я права.
Все мои благие намерения не причинить ей много боли сразу испаряются, когда я слышу ее слова. Они задевают старые раны, взывают к черному зверю внутри меня. Почувствовав мой зов, он встрепенулся, открывая красные глаза, готовый вырваться наружу в любой момент. Видит Сах, я не хотел отпускать его, Иса. Ты сама меня вынудила.
– С чего ты взяла, что мне так сильно нужно твое тело, Иса? – с фальшивым равнодушием спрашиваю я, сильно сжимая пальцами плечи, которые только что ласково гладил. Мятежные глаза девушки выразительно скользят вниз по моему телу, останавливая взгляд на восставшей плоти.
– На колени, одала, – криво усмехаясь, бросаю я резким неумолимым тоном. Строптивый взгляд возвращается к моему лицу и замирает в потрясении. – Целуй руку своего Амида, рабыня, – рычу я, снова врываясь в ее сознание.
– Никогда, – хрипло отвечает она, задыхаясь от боли, но я надавливаю сильнее. Физическая боль ничто по сравнение с тем, что происходит сейчас в ее голове, парализованной моей волей. Слезы выступают на глазах Исы, когда не в силах противостоять мне она опускается на мраморный пол, дрожа всем телом. Я подношу руку к ее губам, презрительно наблюдая за ее жалкими попытками сохранить свою гордость.
– Целуй, я сказал, – яростный рык разносится под высокими сводами купальни. По стройному, склонившемуся передо мной телу проходит судорога боли, и ее сухие губы прижимаются к тыльной стороне моей ладони. Отчаянный гнев в глазах Мандисы сменяется жгучей ненавистью, не оставляя ей ни одного шанса уйти отсюда, сохранив хотя бы тень своего достоинства.
– А теперь сделай то, что с таким умением и удовольствием продавала своим никчемным любовникам. – И твоей оплатой будет жизнь.
– Нет, – отчаянный всхлип срывается с губ, ужас растворяется в распахнутых глазах, и я впитываю его весь до капли, предвкушая еще больше…. Намного больше страха и боли. Мой взгляд проникает глубже, туда, где никто и никогда не был, даже она сама, и, задохнувшись, Иса мотает головой, но на этот раз ей не удастся меня прогнать. Страх и отчаяние – это почва для моего зверя, его любимое лакомство.
– Это последний раз, когда я тебя принуждаю, одала. Совсем скоро ты сама будешь умолять позволить тебе прикоснуться ко мне, – обещаю я, зарываясь пальцами в светлые, мерцающие неуловимым блеском локоны, стискиваю их и грубо тяну ее голову к своему пульсирующему члену. Совсем недавно Айа точно также пыталась сопротивляться Дагу, и я помню, какой покорной и готовой на все она выползла из моих покоев. Одной рукой заставляю Ису открыть рот, второй фиксирую ее голову, крепко держа за волосы, и тут же толкаюсь в тёплые губы резким грубым движением, не обращая внимания на сдавленный болезненный стон, который вырывается из ее груди. Слезы стекают по бледным щекам, но мне нет никакого дела до ее моральных и физических страданий. Она безучастно принимает толчки моего члена, и я даю себе полную свободу действий, ослеплённый искрами острого удовольствия, которые дарят ее мягкое горло. Вбиваюсь сильнее, не давая Исе вдохнуть, ощущая характерные спазмы, которые только добавляют мне острых ощущений, и, рыча от наслаждения, обхватываю светловолосую голову двумя руками, не позволяя отодвинуться ни на миллиметр, с бешеной скоростью имея ее рот. Большие пальцы рук скользят по щекам девушки, ощущая соленые слезы, размазывая их в грубой ласке.
– Где твой язык, Иса? Давай, одала, покажи, на что ты способна. Я видел, ты можешь лучше. Ну же, – с влажным звуком выхожу из ее рта и прижимаюсь головкой к тут же закрывшимся припухшим от яростного натиска губам. Иса пытается отдышаться, все также яростно глядя на меня.
– Ты мне противен, – хрипит она, и, несильно ударив ее по щеке, рывком накручиваю волосы на кулак, вырывая несколько прядей и силой толкаясь обратно в горячее горло. И у нее нет ни одного шанса нормально вздохнуть, пока не закончу. Горячая волна опоясывает позвоночник и, раскручиваясь спиралью, опускается ниже, заставляя меня стонать от ослепительных ощущений. Я бы хотел продлить ее агонию, но слишком долго я ждал этого момента. С губ срывается крик удовольствия, на мгновение оглушив меня своей мощью, достигает пика, погружая меня в чувственную нирвану. И это настолько сильно, что на долю секунды я проваливаюсь в пульсирующую густую тьму, вижу черные туманы Креона и мерцающие серебристым светом звезды. Кратковременный выброс души из тела. Впервые подобное происходит во время оргазма. Вскидывая руки, Иса упирается в мои бедра, когда горячая струя спермы ударяет в ее глотку. Она не захлебнётся. В этом мире Мандиса бессмертна… пока я не решу иначе. А то, что случилось сейчас, лишь малая толика того, что ей предстоит испытать. Содрогаясь всем телом, прикрываю веками глаза, пытаясь прийти в себя. Минуты оказывается достаточно, чтобы восстановить дыхание. Отпускаю волосы Мандисы, и она отползает в сторону, не глядя на меня. Ее плечи мелко подрагивают, склонившись над полом и обхватив себя руками, она пытается справится с рыданиями, которые рвутся из ее груди. Я не понимаю, как она до сих пор держится.