Слова действующего правителя Рамии произвели эффект разорвавшейся бомбы.
Тишина в зале воцарилась такая, что даже муха казалась бы вертолетом. Если раньше народ еще перешептывался, что-то там обсуждал, спорил… Теперь чудилось, просто звук выключили…
Покупатели доноров ценных генов переглядывались, общались жестами, но не произносили ни шепота.
Я сжала кулаки и усилием воли старалась держать марку. Голову вскинула, плечи расправила, спину выпрямила…
Ждала…
Как бы все, в конце концов, ни сложилось, я не дам никому повода себя жалеть! Любое будущее лучше принять без истерик и с высоко поднятой головой.
Пусть знают наших! Русские не сдаются!
Ведущий аукциона совсем растерялся: смотрел то на Асхана, а то на его отца. И не понимал, что ему теперь делать. Так и замер с молотком в воздухе, словно статуя самому себе.
Я бы даже рассмеялась, если бы не ситуация. Выглядел напыщенный ларвиш комично. Еще недавно чудилось – он тут царь и бог… Распределяет арлиек по своему усмотрению. Теперь же было видно – ларвиш не более, чем «говорящая голова», как часто именовали ведущих на телевидении. А балом правят совершенно другие.
Наа-тл, что собирался меня купить, уже довольно посматривал в мою сторону и временами широко улыбался. Ладно хотя бы руки не потирал…
Мда-а-а… Похоже, моя песенка спета.
Вот что мне подумалось в эту минуту.
Да уж… Заварила я кашу. Согласись я на предложение Асхана два дня назад, возможно, все сложилось бы куда проще…
Впрочем, император и тогда мог высказать свои возражения и наложить это ужасное вето…
Чуть позже, чуть раньше… особой разницы нет.
Так или иначе повелитель Рамии против того, что задумал Асхан и мне пришлось бы с этим столкнуться.
Пауза тянулась и тянулась. Наверное, на самом деле, миновало считанных несколько минут. Но мне чудилось, будто прошла целая вечность.
Минуты пролетали пулями у виска, ударами хлыста полосовали по воздуху.
Асхан и император Рамии взирали друг на друга и продолжали хранить многозначительно молчание.
Первый выглядел просто каменным: спокойным, собранным и хладнокровным. Второй казался сердитым, разочарованным и решительным. Было видно: каждый старается настоять на своем…
Присутствующие наблюдали их поединок упрямств не иначе как битву титанов…
Мне же ничего не оставалось, как только принять свою окончательную судьбу…
Что бы ни случилось, я не позволю кому-либо, даже предводителю наа-тлов с его гадкой ухмылкой увидеть мое истинное отчаяние…
Да, сердце уже просто трепыхалось перепуганной пичугой в клетке ребер. Да, у меня руки заледенели и хотелось надеть рукавицы, а ноги – так просто свело.
Да, внутри меня разверзлась выжженая пустыня ужаса перед тем, что нам с Даней еще предстоит…
Но это не значит, что Ли Сорн узнает, как мне сейчас плохо… Я не доставлю ему такой радости! И не позволю обидеть моего сыночка!
Наконец, командор вздохнул и произнес, кажется, приняв окончательное решение.
– Отец. Я объявляю себя свободным рамийцем. Я имею на это право, как член королевской семьи, и ты это отлично знаешь. Я имею право стать одним из тех, кто просто свободно летает по космосу. Остается полноценным гражданином содружества, но не подданным императора Рамии. Это право любого высокородного и мое, в том числе. Я выбираю такой вариант! И здесь ты уже абсолютно бессилен! Не в твоей власти наложить вето!
– Хочешь стать изгоем из-за нее?
Император потрясенно указал на меня рукой, и с полным непониманием воззрился на Асхана.
– Одумайся уже! Зачем тебе это?
– Я решил…
Асхан сказал тихо и очень ровно. Ли Сорн скривился, словно уронил внушительный булыжник себе на ногу. Густые брови отца командора встретились на переносице и слились в одну жесткую линию. Правитель Рамии выглядел так, словно шел на войну. Губы поджаты, упрямый лоб выпячен и квадратный подбородок тоже. Ноздри раздуваются, в глазах – непоколебимая решимость.
– Что ж, сын… ты сам выбрал свой путь… Теперь ты больше не подданный императора Рамии. Лишаешься всех прав и привилегий принца из правящей династии.
Асхан только согласно кивнул. Ни один мускул не дрогнул на его особенно почему-то красивом сейчас лице. Я просто любовалась командором. Глаз не могла оторвать.