Глава VII

Джон Альдос сгорал от нетерпения скорее убить Куэда. С быстротой зайца он обежал вокруг своей избушки и остановился, чтобы прислушаться. В руке у него был револьвер, и глаза его так и пронизывали тьму, чтобы увидеть в ней какую-нибудь двигающуюся тень. Он решил не медлить. Он будет стрелять в Куэда, так как знает, зачем это животное заглядывало к нему в окно. Сынишка Стивенса оказался прав. Куэд разыскивал Иоанну. Его подлая душа так и сгорала от желания овладеть ею, а Альдосу было известно, что когда им овладевала страсть, то этот человек превращался в дьявола и был готов на все. Стоя так у стены и прислушиваясь, он его иначе и не считал как зверем. Он приготовился стрелять, но не видел перед собой ничего. До него не долетело ни малейшего звука, ни от топота чьих-нибудь ног, ни от движения телом. Часом позже взошла бы луна, а теперь светили одни только звезды. Саженях в пятидесяти в стороне он услышал крик совы. На реке что-то всплеснуло. Почти пять минут простоял он так, молча и не двигаясь, точно камень. Он пришел, наконец, к заключению, что идти сейчас на поиски Куэда в темноте было бы совершенно не умно, а потому повернул назад, постучался в дверь и, когда Иоанна открыла, вошел к себе в избушку.

Она все еще была бледной, но глаза ее сверкали.

– Я уже собиралась идти сама, – сказала она. – Стала уже побаиваться…

– …что он мог бы убить меня в темноте? – перебил ее Альдос. – Что ж, Иоанна, он мог бы это сделать!

Совершенно бессознательно он назвал ее по имени. Но теперь ему показалось самой естественной вещью в мире называть ее именно Иоанной.

– Мне необходимо сообщить вам, – продолжал он, – что за человек этот Биль Куэд и почему именно он заглянул к нам в окошко.

Она повела плечами.

– Нет, нет, не надо… – сказала она. – Я и так догадываюсь!

– Хотя отчасти, – продолжал Альдос, и лицо его изменилось, – для вашей же безопасности необходимо, чтобы вы о нем знали, а не догадывались. Если бы вы были такая же, как и все, то я не раскрывал бы перед вами всей правды, а, наоборот, постарался бы вас от нее оградить. Поэтому вы должны знать все. На всей цепи Скалистых гор есть только один человек, более опасный, чем Куэд, – это Кульвер Ранн у Желтой Головы. Они – партнеры. Они действуют сообща во всех преступлениях, во всех беззакониях, во всем, что только есть на свете дурного, но из чего бы они могли извлечь выгоду или золото. Их влияние среди темных элементов по всей железнодорожной линии громадно. То незначительное количество полиции, которая охраняет движение, не может поделать с ними ничего. Они нажили уже сотни тысяч, главным образом, на трех вещах: на вымогательствах, продаже спирта и торговле женщинами. Биль Куэд в этом отношении подлее своего компаньона. Это просто какой-то дикий зверь. Кульвер Ранн представляет из себя воспитанную, блестящую змею. Но этот Куэд…

Для Альдоса было почти невозможно продолжать, так как в упор на него смотрели голубые глаза Иоанны.

– …которого мы сделали своим врагом, – закончила она за него.

– Да, и даже хуже чем это, – ответил он, слегка отвернувшись. – Вы не должны, Иоанна, отправляться к Желтой Голове одна. Вы нигде не должны появляться в единственном числе. И если вы сделаете это…

– То что тогда случится?

– Не знаю. Может быть, даже и ничего. Но вы не должны ехать одна. Я сам провожу вас отсюда к мадам Отто. А завтра я поеду вместе с вами к Желтой Голове. К счастью, я и там имею место, куда смогу вас пристроить и где вы будете находиться в безопасности.

Когда они поднялись, чтобы уходить, то Иоанна грустно сказала:

– Мне так стыдно оставлять посуду немытой!

Он засмеялся, взял ее под руку, и они вышли за дверь. Когда прошли через поляну и вступили уже в темный лес, он взял ее прямо за руку.

– Темно, и вы можете оступиться, – оправдался он. – Это вам не усыпанная ракушками площадка перед гостиницей «Зеленый мыс»!

– Ну, разумеется! А вы подбирали там маленькие, кроваво-красные раковинки? Я подбирала и теперь еще дрожу. С ними у меня связана неприятная история.

Он знал, что, говоря это, она зорко вглядывалась в темноту и что не воспоминание о раковинах заставляло ее пальчики крепко цепляться за его руку, а боязнь Куэда. Правая рука его сжимала рукоятку револьвера. Каждый нерв в нем был напряжен, но в его беззаботном голосе она не могла открыть ни малейших признаков опасения или готовности.

– Эти красненькие ракушки меня мало интересовали, – ответил он. – Там больше всего я опасался змей. Я безумно боюсь всего того, что подкрадывается ко мне исподтишка, что не имеет ног. Я могу пуститься в бегство от такой змейки, как ваш палец, – уверяю вас, – я убегаю от простой маленькой травянистой змейки с таким же ужасом, как и от питона. Вот это вещь! И не одна только его величина меня ужасала. Однажды я на целых десять футов выскочил из лодки прямо в воду, когда мой товарищ вдруг вытащил на удочку угря и стал уверять меня, что это рыба. Благословляю судьбу, что здесь нет змей. За все свое пребывание на Севере я видел здесь змею всего только раза три или четыре.

Несмотря на беспокойство, которое внушал ей мрак, она весело засмеялась.

– Я не могу себе представить вас боящимся, – сказала она, – хотя верю, что вы можете испугаться именно только какого-нибудь пустяка. Мой отец был самым храбрым человеком в мире, а я сотни раз видела, как он с ужасом отпрыгивал от паука. И если вы так боитесь змей; то что вас носило в Тамполу и на Цейлон?

– Я не знал, что там есть змеи, – ответил он. – Я даже и не представлял себе, чтобы вдоль тамошних отвратительных рек была сосредоточена половина всех змей, живущих на всем земном шаре. Я спал там сидя, ходил в высоких резиновых сапогах, которые доходили мне чуть не до плеч, и носил толстые кожаные перчатки. Я удрал оттуда при первой же возможности.

Когда они входили в Миэтту, увидели впереди себя огоньки: она вдруг обернулась к нему, поглядела ему при свете звезд прямо в глаза и засмеялась.

– Добрый, внимательный Джон Альдос! – проговорила она, точно обращалась к себе самой. – Как было мило с вашей стороны рассказывать мне обо всех этих пустяках, когда мы проходили через этот ужасный темный лес и когда по пятам за нами следовал Биль Куэд!

Он слегка усмехнулся и вдруг остановился, как вкопанный, чтобы спрятать револьвер в карман. Он позабыл это сделать раньше. Увидев оружие; она сразу же стала серьезной, схватила его за руку, и ее рука наткнулась на холодную сталь револьвера.

– Неужели он посмел бы? – спросила она.

– А вы думаете – нет? – ответил Альдос. – Вот почему я и надоедал вам своими пресмыкающимися разговорами, Ледигрей! Вы еще не раз поймаете меня на таких проделках. – Он указал вперед. – А вот и мадам Отто! Она стоит, смотрит в нашу сторону и от всего доброго сердца удивляется, что вы еще не дома и не в постели.

Вход в палатку Отто был широко открыт и, представляя собой черный силуэт на ярко освещенном пространстве, в нем стояла добродушная шотландка. Альдос предупредил ее особым, условным свистком, который служил всегда сигналом для нее и для ее мужчин, и поспешил к ней с Иоанной.

И прежде чем они дошли до самой палатки, Иоанна его ненадолго задержала.

– Я не хочу, чтобы вы возвращались сейчас к себе домой, – сказала она. – Лицо в окошке было ужасно. Я так его испугалась! Я не хочу, чтобы вы были там один!

От этих слов теплота разлилась по всему его телу.

– Ничего не случится, – старался он ее разуверить. – Куэд больше не вернется.

– Я не хочу, чтобы вы возвращались домой, – настаивала она. – Неужели здесь не найдется для ночлега какого-нибудь другого места?

– Хорошо, – ответил он, – в таком случае я пойду утешать Стивенса в его горе и, если вы этого так хотите, сегодня заночую у него.

– Отлично! – весело воскликнула она. – Если вы не, пойдете ночевать сегодня к себе, то я позволю вам сопровождать меня к Желтой Голове. Идет?

– По рукам! – охотно согласился он. – Я не люблю, когда меня выбивают из колеи, но в данном случае с удовольствием соглашаюсь ночевать не дома.

Мадам Отто вышла к ним навстречу. У входа в палатку он пожелал им спокойной ночи и отправился к освещенной улице из палаток и бараков, приютившихся между деревьями. Он поймал на себе взгляд Иоанны, полный боязни и беспокойства. Обернувшись назад из поглотившей его темноты, он заметил, что она немножко задержалась у освещенного входа и посмотрела в его направлении. Сердце у него забилось сильнее. Он захлебнулся от радостного смеха. Как было до странности ново и приятно иметь кого-то, кто о тебе думал!

Он не имел намерения выходить открыто в освещенное пространство улицы. С той самой минуты, как он последовал вслед за Куэдом в темноту, в нем сильно бушевала кровь от желания подраться. Он успокаивал себя, идя с Иоанной, но решение найти Куэда и покончить с ним у него с тех пор было не меньше. Он уверял себя, что он не из тех людей, с которыми Биль Куэд мог бы расправиться как-нибудь иначе, кроме физического насилия. Он не имел никакого такого дела, которое этот негодяй мог бы расстроить какими-нибудь подпольными путями, а ему нечего было терять. Никогда еще он ненавидел так этого Куэда, как с той самой минуты, когда Иоанна вошла в его красную с белым палатку. Он питал к нему отвращение и раньше и избегал его просто потому, что ему было противно с ним встречать; теперь же ему страстно хотелось схватить его прямо за горло. Он собирался было подойти к палатке Куэда с задней стороны, но изменил свое решение и вышел в освещенное пространство между двух рядов палаток и бараков, беззаботно засунув обе руки в карманы. Начиналась разгульная ночь железнодорожных рабочих. Хриплый смех, обрывки песен, хлопанье пробок и звон стаканов, щелканье биллиардных шаров, взвизгиванье трех или пяти музыкальных инструментов – вот что он встретил на своем освещенном пути. Граммофон в палатке Куэда играл безостановочно. Несколько раз Альдос останавливался, чтобы поздороваться со знакомыми. Он не заметил в их отношении к нему ничего нового. Если кто-нибудь из них и слышал о его ссоре с Куэдом, то, наверное, заговорил бы с ним об этом или, по крайней мере, дал бы ему заметить. Несколько минут он разговаривал с Мак-Веем, молодым ирландским землемером. Мак-Вей тоже ненавидел Куэда, но ни одним словом не коснулся его в разговоре. Альдос нарочно прошел мимо палатки Куэда и дошел до самого конца улицы, раскланиваясь и близко подходя к тем, кого знал хоть отчасти. И для него становилось все более и более очевидным, что Куэд и его сообщники сами находили нужным скрывать происшествие сегодняшнего послеполудня. Но ведь Стивенс же услышал о нем? Каким образом?

Альдос замедлил шаги. Точно ничего и не происходило, он вошел в палатку к Куэду. Там сидело с полдюжины выпивак, между которыми он узнал троих, которые присутствовали при дневном скандале. Он поклонился им. За конторкой вместо самого Куэда стоял уже Слим Баркер. Этот Баркер был правой рукой Куэда в Миэтте, и глаза его так и сверкнули, как у мыши, когда Альдос наклонился над прилавком с посудой и потребовал себе сигар. Порывшись в кошельке, он достал из него полдоллара, и глаза их встретились.

– А где же Куэд? – точно случайно спросил он у Слима.

Баркер пожал плечами.

– Чем-то занят, – коротко ответил он. – А вы хотели бы его видеть?

– Нет, я так, случайно… Мне не хотелось бы заводить с ним ссору.

Баркер кинул монету в кассу и отвернулся. Закурив сигару, Альдос вышел. Теперь уже он был уверен, что Куэд с реки еще не возвращался. Не спрятался ли он где-нибудь около его избушки? Эта мысль вдруг испугала его. Но тотчас же он и успокоился. Альдос знал, что, имея столько подручных, Куэд не станет сам лично обагрять свои руки кровью или впутываться в сомнительные и рискованные предприятия. В течение следующего часа Альдос посетил все те места, где бывал и Куэд, и уже собирался отправиться к тому месту, где расположились лагерем инженеры, когда вдруг из-под деревьев выскочила маленькая фигурка и догнала его.

Это был сынишка Стивенса.

– Папа хочет, чтобы вы пришли сейчас к нему, – зашептал он тревожно. – Он приказал, чтобы вы шли прямо к нему и чтобы вас не видел никто. И чтобы и я не попадался на глаза никому. Я все время ожидал, когда вы войдете в темноту.

– Беги скорее назад и передай ему, что я сейчас приду! – быстро ответил Альдос. – Помни о том, что он тебе приказал и не попадись на глаза никому!

Мальчишка помчался со всех ног. Альдос огляделся по сторонам и юркнул в темноту.

Четверть часа спустя, Альдос вышел к реке и был уже около палатки Стивенса. Подойдя поближе, он увидел самого Стивенса, который сидел на корточках около потухавшего костра и просушивал свою одежду. Мальчик уже был около него и тяжело дышал от бега. Альдос тихонько его окликнул, и Стивенс медленно поднялся и потянулся. Затем он подошел к тому месту за группой кустарников, откуда его окликнул Альдос. С первого же взгляда Альдос заметил, – что он был прав, принимая предосторожности. Взошла луна и осветила лицо погонщика. Оно было смертельно бледным. Щеки казались еще более впалыми, чем тогда, когда Альдос видел его несколько часов тому назад, и в том, как он держал теперь свои плечи, заключалось сплошное отчаяние. Выражение его глаз испугало Альдоса. Они горели, как уголья, и бегали в разные стороны. Некоторое время оба они простояли молча.

– Садитесь, – сказал, наконец, Стивенс. – Выйдите из лунного света. Я имею вам кое-что сказать.

– Вам ведь известно, что случилось, – продолжал Стивенс тихонько. – Я потерял весь свой табун.

– Да, я знаю, что вас постигло, Стивенс.

Погонщик помолчал немного, а затем схватил Джона Альдоса за руку.

– Позвольте мне спросить вас кое о чем раньше, чем я перейду к делу, – заговорил он почти шепотом. – Вы, пожалуйста, не обижайтесь, но это необходимо. Когда я увидел ее около поезда, то она показалась мне просто ангелом. Вам, конечно, известно о ней все. Что она порядочная женщина, или?.. Ведь вы понимаете, как мы относимся к женщинам, которые приезжают сюда одни? Так вот об этом-то я и хотел вас спросить.

– Она так же чиста, Стивенс, – ответил Альдос, – как и ее глаза. Она из тех женщин, за которых мы идем в огонь и в воду.

– Я был убежден в этом, Альдос. Потому-то я и послал за вами мальчишку. Я увидел ее у вас в избушке после того, как весь мой скот отправился к черту. Когда же я вернулся к себе назад, то застал у себя Куэда. Я был страшно не в духе и много с ним не разговаривал. Но он догадался, что я потерял все. Тогда он пошел к вам. Он потом сообщил мне об этом. Но я и сам догадался, как только он пришел ко мне опять. Никогда еще я не видел его таким, каким он вернулся от вас. Буду краток. Он помешался прямо-таки помешался на этой девушке. Я притворялся, что сочувствую ему, а сам думал только о вас и о ней. Затем он ушел. Он сделал мне предложение.

Стивенс еще более понизил голос и подозрительно оглядел кусты…

– Продолжайте, – заторопил его Альдос. – Мы здесь одни.

Стивенс придвинулся к своему собеседнику так близко, что стал обдавать его своим пропитавшимся табачным запахом дыханием.

– Он предложил мне деньги за весь мои утонувший скот, если я соглашусь устранить вас с его пути не позже послезавтрашнего дня.

– То есть, попросту говоря, убить?

– Да.

Несколько минут тишина нарушалась только одним их напряженным дыханием. Альдос взял погонщика за руку. Это было настоящее мужское рукопожатие.

– Спасибо, дружище! – сказал он наконец. – И он думает, что вы на это способны?

– Я сказал ему, что попробую, и послезавтра утоплю вас в Атабаске.

– Великолепно, Стивенс! Вы можете дать двадцать очков вперед самому Шерлоку Холмсу. И он потребовал от вас этой услуги только потому, что я дал ему по зубам?

– Не совсем! – быстро воскликнул Стивенс. – Ему известно, что эта девица здесь чужая и совершенно одна. Вы принимаете в ее судьбе участие. При вашей поддержке она находится в полной безопасности. Разве вы не понимаете, милейший, его системы? К тому же он ничего теперь так не желает, как ее. Она воспламенила его, как пожар. Он здесь бредил ею; что-то подступило к самому горлу. Дальше уже идти некуда. Он готов на все, чтобы только добиться ее. Он настолько рехнулся, что отдаст за нее все, до последнего доллара. Для вас теперь только и остается одно. Отправьте эту девицу восвояси туда, откуда она пришла, и постарайтесь скрыться и сами. Что же касается меня, то все равно я собираюсь отсюда эмигрировать. Теперь у меня за душой ни доллара, так что я могу отправиться в прерии и наняться там в простые рабочие.

– И вы не правы, совершенно не правы, – быстро возразил Альдос. – Когда я увидел, как ваших лошадей понесло на камни, я уже тогда решил вам помочь. То, что вы мне сообщили сейчас, нисколько не меняет моего решения. Я хотел бы вам помочь, Стивенс, во всяком случае. Ведь я добываю денег гораздо больше, чем могу их тратить. Вот, я слышал, Рупер продает своих тридцать лошадей. Почему бы вам не купить их завтра же? я уплачу за них, а вы не считайте себя моим должником. Скоро я собираюсь отправиться в дальнейшую экскурсию, и мы с вами рассчитаемся. А что касается меня и этой дамы, то завтра мы вместе отправимся к Желтой Голове.

Альдос увидел, как погонщик широко раскрыл рот от изумления и выпучил глаза.

– Вы, пожалуйста, не воображайте, Альдос, что я собираюсь себя продавать! – сказал он резко. – Это было бы похоже на плату и мне, и моему сынишке!..

– Я решил это еще раньше, чем повидался с вами сейчас, – повторил Альдос. – У меня есть деньги, и меня вы этим не разорите. Часто мне присылают столько гонорара, что я и не знаю даже, куда его девать. Кроме того, мы будем рассчитываться с вами поездками, ведь я обещал вам это. Эти горы еще долго продержат меня здесь, Стивенс. Я еще не скоро умру и успею еще накататься вдоволь.

– Только не в том случае, – возразил Стивенс, – если вы отправитесь к Желтой Голове.

Альдос вскочил на ноги. Стивенс поднялся тоже и стал рядом с ним.

– Если вы отправитесь к Желтой Голове, – сказал он, – то вы поступите еще глупее, чем я, погубив своих лошадей. Слушайте! – Он наклонился к самому уху Альдоса и зашептал: – За последние полгода между Желтой Головой и фортом Джордж из реки Фрезер было извлечено более сорока трупов. Вам это известно. Газеты назвали это «несчастными случаями, происшедшими при постройке железной дороги». Может быть, отчасти это и так. Может быть, половина из этих сорока и погибла случайно. Другая же половина – нет. Всех этих несчастных утопили Кульвер Ранн и Биль Куэд. Раз вы поплывете по Фрезеру, то уж не ждите себе пощады. Уж кто-нибудь выследит вас и отправит ко дну, – может быть, индеец или метис, – а потом, попозже, зароет вас в песок. Я знаю это, потому что работал там на судах, и мне пришлось однажды самому похоронить четырех таких несчастных. И главное то, что ни у одного из них не оказалось никаких документов в карманах, – ну, хоть бы измятый клочок бумаги. Что это, подозрительно, по-вашему, нет? На Фрезере много не разговаривают. Молчать умеют. А я вам повторяю: Кульвер Ранн и Биль Куэд знают свое дело.

– А вы думаете, что я найду свой конец именно во Фрезере?

– Безусловно. Куэд может обработать это дело там гораздо лучше, чем здесь. А затем…

– Ну?

Стивенс сплюнул в кусты и пожал плечами.

– Затем исчезнет с лица земли и эта прекрасная девица, Альдос, в судьбе которой вы принимаете такое участие. Она скроется так же, как и жена Симеона. Вы помните Симсона?

– Его труп нашли во Фрезере! – воскликнул Альдос, схватив Стивенса за руку.

– Безусловно. А немного спустя исчезла и его хорошенькая жена. Кому какое дело до этого! Все ведь так заняты, что и спросить некогда. А Кульвер Ранн и Биль Куэд отлично знают, что случилось с Симеоном и что затем произошло с его хорошенькой женой. Вы не должны отправляться к Желтой Голове! Вы не должны отпускать туда и ее! Я знаю, что говорю дело. Потому что…

Наступило молчание. Альдос ожидал продолжения. Наконец, Стивенс сплюнул и окончил уже шепотом:

– Сегодня вечером Куэд уже отправился к Желтой Голове сам. Он поехал туда на ручной дрезине. Ему понадобилось лично сказать Кульверу Ранну что-то такое, чего он не осмелился бы передать ему по телефону или по телеграфу. А ему понадобилось сделать это раньше, чем придет туда завтрашний поезд. Поняли?

Загрузка...