Призрачный наркотик? В этой фразе нет никакого смысла.
– Ты становишься проводником, – сказал Тобиас. – И Призрак помогает тебе видеть, кто с тобой связан.
Наш друг только умер от передоза, а Тобиас хочет накидаться?
Не накидаться. Увидеть призрака.
Сайлас что-то нарыл. «Чудо», – сказал Тобиас. Но когда я попросила его объяснить, он замялся и не смог ничего выговорить. Не на лестнице, где нас могут услышать. Нам нужно закрытое место, где нас никто не потревожит, где можно спрятаться со своими призраками.
«Что-то новое, – добавил он. – Дом без истории».
– Сайлас просил нас об этом, – сказал Тобиас. – Это не я прошу, а Сайлас.
Его последнее желание.
«Найди меня, Эрин», – просил он в голосовой почте.
Тобиас просит поехать по 95-му к Хоупвеллу. В начале двадцатого века место прозвали «Чудо-город» из-за его стремительного роста в обрабатывающей промышленности. Компания «Дюпон» даже открыла там пороховой завод во время Первой мировой, вот только однажды ночью тот загорелся. Вместе с ним сгорела и большая часть Хоупвелла. Ополченцы, сформированные из гражданского населения, взяли на себя смелость повесить на улице всех задержанных мародеров, пока город горел. «Дюпон» сразу же забросил завод и все, что осталось от бездомных граждан и обугленных зданий.
«Вот тебе и чудо», – шутили горожане.
– Что за страшная тайна? – Амара одна развалилась на заднем сиденье, как уставшая Клеопатра. Она открывает окно и вытаскивает руку, пропуская ветер сквозь пальцы.
– Проще увидеть, – говорит Тобиас. Мы с ним сошлись на том, что лучше молчать до самого конца. Не стоит пугать Амару раньше времени. Не то чтобы Тобиас и мне сообщил все детали маршрута. – Сверни вот здесь.
Почему за рулем не он – загадка, но Тоби попросил, и я согласилась. Он не отворачивается от окна и весь сутулится, будто боится, что за нами кто-то следит.
– Нас преследуют? – спрашиваю я, надеясь расслабить его этой шуткой.
– Просто следи за дорогой.
От Ричмонда до зомби-города меньше получаса езды. Во время последнего жилищного бума вырубили сотни акров лесных массивов, и расчистили землю, а потом весь пригород обанкротился. Строительство домов прекратилось в ту же секунду, как у застройщиков закончились деньги. Теперь тут только пустыри и недостроенные дома. Выцветшая вывеска гласит: «ТИХИЙ УГОЛОК: СВОБОДНЫЕ ДОМА». А ниже: «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. НАРУШИТЕЛИ БУДУТ КАРАТЬСЯ ЗАКОНОМ».
Амара высовывается из окна и любуется домами-скелетами.
– Мы покупаем дом?
– Пока прямо, – направляет Тобиас.
– Какой Барби-домик ты бы выбрала? – спрашивает Амара.
– Вот этот, – показываю я на незаконченную постройку, где дыры окон занавешены синим брезентом. Участок окружен сосновыми кольями, соединенными флуоресцентно-розовыми растяжками, из почвы торчат трутовые ребра.
– Просторненько. А ты, Тобс? Какой дом тебе нравится? – Амара просовывает пальцы сквозь подголовник, чтобы пощекотать ему шею. Когда у меня язвительное настроение, я каждый раз напоминаю ей, как они переспали в колледже. Амара напилась, и ей было скучно. Тобиас слишком боялся отказать, прямо-таки олень в свете фар огромной фуры либидо Амары, и эти двое столкнулись в его общежитии. «Худшая ошибка в моей жизни», – стонала она на следующее утро и до сих пор.
– Поверни налево, – просит он, отталкивая руку Амары и передергивая плечами.
Я сворачиваю на Уэйкфилд-роуд, углубляясь в пустынный район. Я уже заблудилась в этом лабиринте. Для меня каждый квартал выглядит одинаково. Вряд ли я сама найду отсюда выход.
Амара откидывается на спинку сидения и напивает песню Пегги Ли «Is that all there is».
– Направо, – слишком поздно говорит Тобиас, так что мне приходится бить по тормозам, чтобы свернуть на Шорэм-драйв. Дорога заканчивается тупиком. Перед ним стоит недостроенный пустой дом.
Очевидно, именно на такой рассчитывал Тобиас. Никаких любопытных соседей. Никаких свидетелей.
Дом без истории.
– Приехали.
Наше новое обиталище представляет собой двухэтажный таунхаус, расположенный в центре тупика.
– Этот? – фыркает Амара. – Мы проехали десяток домов посимпатичнее.
– Нам нужно сюда.
Мы вылезаем из машины и заходим в постройку. Мне вспоминается прозрачная модель человеческого тела, такой пластиковый набор, где подробно описан каждый слой наших внутренностей, органы, красные и синие пути вен и артерий. Я представляю, как вытаскиваю кровеносную систему, затем нервную, обнажая кости и внутренности этого места: бетонный фундамент, фанерную обшивку наружных стен и крыши, покрытую защитной пленкой против гниения. Стены прокрывают рулоны стекловаты, которые с таким же успехом могут быть мышечной тканью. Но где-то на пути становления этого дома, на каком-то клеточном уровне все остановилось. Жизнь в этом доме просто… замерла. У него нет ни души, ни семьи: домик-Пиноккио, который мечтает быть настоящим. Постройки ведь на самом деле хотят лишь этого, верно? В один прекрасный день стать домом?
– Надеюсь, он хотя бы не обошелся дешево, – Амара пинает пустую бутылку «Маунтин Дью». Двор зарос сорняками. Грязь пестрит отпечатками ботинок, словно это инструкция к какому-то безумному танцу. Тот, кто строил этот дом, просто взял и ушел – «или убежал», – невольно проносится у меня в голове.
Поддон с кирпичами на переднем дворе обернут прозрачным пластиковым брезентом. Один конец ослаб и беспомощно хлопает на ветру, как парус на шхуне, бьющийся о мачту. Крепления лопнули, кирпичи вывалились из плотной стопки, словно крошечные красные надгробия в грязи. Вся лужайка превратилась в кладбище, а его забытые памятники опрокинуты и тонут в почве.
– А тут, случайно, не хоронили индейцев? – не удерживаюсь я от вопроса. Вопрос скорее ради Амары, и судя по ухмылке, она его оценивает. – И застройщики просто вытащили надгробия?
– Эти дома чистые, – отвечает Тобиас, не понимая шутки. – Пока что здесь никто не обитает.
– Рада, что за нами не придут индейцы, – отзывается Амара.
Не хочу расстраивать Тобиаса, но в Вирджинии нет ни куска земли, где нет призраков. Весь штат стоит на крови. «Смотрите под ноги, – хочется мне сказать, – наверняка мы расхаживаем по какому-то забытому полю битвы Гражданки». Зачем нам сюда? В Хоупвелле была куча собраний Ку-клукс-клана. Может, даже сам Великий дракон вел тут самосуды до появления всех этих домов. Не говоря уже о том, что Джеймстаун – прямо за рекой. Тут могли зарезать целую армию Поухатанов, а мы и не знаем.
– Припаркуйся сзади, – просит Тобиас.
– Зачем?
– Раз в несколько дней тут проезжает охрана, наверное, следит, чтобы не было пожаров или типа того.
Я хочу спросить: «Откуда ты знаешь?» – но Тобиас уже отодвигает от окна брезент и лезет внутрь. Амара смотрит на меня и пожимает плечами.
– Увидимся там, – говорит она.
Та часть плана, которой Тобиас со мной поделился, состоит в том, чтобы отправить Сайласа в загробную жизнь с фанфарами. Он говорил о наших мини-поминках так, словно мы обсуждали поход. Но вместо палаток у нас пустой дом. Он предупредил, что там нет водопровода. И электричества. Мы взяли спальные мешки, а еще прихватили еды и пива на пару дней.
Тобиас предлагает катарсис. Возможность попрощаться.
Сказать, что мне жаль. Прости меня. Пожалуйста. Даже сейчас я не могу выкинуть из головы этот надоедливый голос: Если бы ты не выгнала его из квартиры, если бы ты была рядом, если бы ты…
Я последней залезаю в дом после того, как переставила машину. Окна, которых, по сути, нет, закрыты пленкой из прозрачного пластика. Кто-то разрезал брезент, за которым идет столовая. Или то, что однажды станет столовой. А станет ли?
Здесь нет пола. Только фанерное покрытие. Помещение не поглощает звук так, как это происходит в обычных домах, поэтому каждый шаг эхом рикошетит от стен. Любой естественный свет, проникающий сквозь оконные рамы, фильтруется через засаленный пластиковый брезент. Унылый, выцветший кукольный домик.
Воздух кажется вязким. При каждом вдохе горло покрывается опилками. Но меня не напрягает. Я смутно припоминаю, как мой отец пыхтел над чем-то в своей столярной мастерской, когда я была маленькой. В воздухе летали опилки – почти как снег, – оседая на волосах и одежде. Запах сырого дерева пропитал свитер. Несколько дней после этого я подносила рукав к носу и глубоко вдыхала это воспоминание о свежей сосне. Мне нравился этот запах. А потом мама отдала свитер в химчистку.
– Тоби! – зовет Амара. – Устроишь нам экскурсию?
Он в гостиной. Хотя название кажется каким-то неправильным. Тут нет гостей, только бродяжки.
Судя по оберткам от шоколадок и пакетам из-под чипсов на полу, а также по бутылкам с водой, выстроившимся вдоль стены, Тобиас здесь не впервые.