Искусные певцы всегда в напевах тщатся,
Дабы на букве А всех доле остояться,
На Е, на О притом умеренность иметь,
Чрез У и через И с поспешностью лететь,
5 Чтоб оным нежному была приятность слуху,
А сими непринесть несносной скуки уху.
Великая Москва в языке толь нежна,
Что А произносить за О велит она.
В музыке что распев, то над словами сила;[2]
10 Природа нас блюсти закон сей научила.
Без силы бе́реги, но с силой берега́
И сне́ги без нея мы говорим снега́;
Довольно кажут нам толь ясныя доводы,
Что ищет наш язык везде от И свободы:
15 Или уж стало иль; коли уж стало коль;
Изволи ныне все везде твердят изволь;
За спиши, спишь и спать мы говорим за спати.
На что же, Трисотин[3], к нам тянешь И не к стати?
Напрасно злобной сей ты предприял совет,
20 Чтоб, льстя тебе, когда Российской принял свет
Свиныи визги вси и дикии, и злыи,
И истинныи ти, и лживы, и кривыи.
Языка нашего небесна красота
Не будет никогда попранна от скота.
25 От яду твоего он сам себя избавит
И, вред сей выплюнув, поверь, тебя заставит
Скончать твой скверной визг стонанием совы,
Негодным в руской стих и пропастным увы!