Может быть, тот, кто никогда не бывал на Каспии, не видел этого моря своими глазами, думает о нем со снисходительным презрением. Подумаешь, море! Огромная соленая лужа посреди низких песчаных берегов. Ни выхода в Мировой океан, ничего. Мелкое, как придорожная канава, и все в нефтяных пятнах, где и нормального шторма-то никогда не бывает. Так, большое соленое озеро. Вот Черное, это да, море, могучее, грозное, теплое и ласковое в хорошую погоду, но становящееся страшным в шторм. Или Балтийское – оно, правда, тоже мелкое, но зато, по крайней мере, это окно в Европу. А Каспийское море?..
Впрочем, попав впервые на Каспий и увидев море своими глазами, такой человек, – если только, конечно, он искренний и честный перед самим собой, – как правило, быстро меняет свое мнение.
С самого первого дня прибывшего отдыхать на Каспий изумляет и очаровывает небо над морем – тихий, необыкновенно приятный и удивительно теплый, чуть зеленоватый тон, словно бы изумрудная каспийская вода сама отражается в небесной лазури. Наивный отдыхающий от души изумляется, как самые обычные, заурядные рыбаки, отправившись рано утром на обшарпанной моторной лодке порыбачить куда-нибудь на острова с небольшой сетью или даже простой удочкой, возвращаются к обеду с тремя или четырьмя двухметровыми осетрами. Выгружая из своих лодок на берег гигантских рыбин, они сокрушенно качают головами и жалуются на неудачу, ветхость инвентаря, не позволяющего вытащить из воды рыбу поприличнее, и на оскудение рыбного богатства Каспия, бессовестно разоряемого браконьерами.
Но обо всех этих красотах Каспийского моря и, может быть, даже об огромных и вкусных осетрах, которые плавают в его глубинах, едва ли думал в настоящий момент, стоя на мостике возле ходовой рубки своего судна, молодой, моложе тридцати лет, капитан-лейтенант, командир сторожевого пограничного катера Каспийской военной флотилии Российского военно-морского флота. Сторожевик лежал в дрейфе с заглушенными дизелями. Перед ним вплоть до самого горизонта расстилалось море, позади за кормой виднелся низменный, песчаный, едва поднимавшийся из воды, поросший тростником и осокой остров Чечень. Сильное морское течение, влекущее воды Каспия с севера на юг, сносило небольшое судно в сторону, каждые полчаса капитан-лейтенант должен был давать команду запустить двигатель и малым ходом вернуться на прежнюю позицию. Потому что сторожевой катер Федеральной пограничной службы находился в этом квадрате возле острова Чечень не просто так. Перед командиром была поставлена боевая задача – обеспечение спокойной и безопасной работы морского трубоукладочного судна, которое теперь, вцепившись в песчаное каспийское дно сразу целым десятком своих якорей, работало со всей своей мощью и энергией, укладывая на дно моря нитку трубы, сооружая федеральный нефтепровод, который должен был протянуться от российского побережья близ Чеченя до самого Апшеронского полуострова, принадлежащего Азербайджану. Там, собственно, и добывали нефть.
Морской трубоукладчик, большое, водоизмещением шестьдесят тысяч тонн, длиной в сто восемьдесят шесть метров и шириной в тридцать шесть метров судно, своим внешним видом больше всего напоминал широкую расхлябистую морскую баржу, на палубе которой установлен огромный, высотой тридцать метров, мощный портальный кран. Под краном на самой палубе, длинной, точно взлетно-посадочная полоса аэродрома, находились стапеля – особые, широкие стальные опоры качения, увенчанные рядами пневматических роликов. На них устанавливалась, собиралась и сваривалась так называемая плеть, то есть собственно труба нефтепровода, которая потом укладывалась на дно. Сваривалась она из отрезков толстенных труб длиной в тридцать метров, одетых в прочную шубу из специального водоупорного бетона. Это покрытие выполняло роль балласта, обеспечивало широкой и пока что полой стальной трубе отрицательную плавучесть, – говоря по-человечески, способность лежать на дне моря, не всплывая на его поверхность, – а также противокоррозионную защиту и защиту от механических повреждений, то есть чтобы труба в едкой соленой морской воде не ржавела и случайное судно не зацепило за нее своим якорем, не повредило ее и не вызвало прорыва нефти.
На трубоукладчике собирались и сваривались плети длиной по сто восемьдесят метров, соответственно, такой же длины должны были быть и стапеля. В остававшихся шести метрах располагалась палубная надстройка, высокая, как многоэтажный дом, и казавшаяся до смешного маленькой и узкой в сравнении со всей длиной судна. Однако в ней, кроме ходовой рубки, центра управления и прочих необходимых любому кораблю помещений, располагались каюты на триста человек персонала. Впрочем, эти каюты редко были заняты больше чем наполовину. Для нормального монтажа нефтепровода вполне достаточно ста пятидесяти или ста семидесяти человек. На этом же работающем на Каспии трубоукладчике в настоящий момент находилось, если быть совсем уж точным, не считая команды, около сотни рабочих. Этой сотне, надо сказать, платили приличные деньги. Но рабочим приходилось выкладываться как следует, не ходить по палубе вразвалочку, а бегать вприпрыжку, задыхаясь от натуги, про непременные же перекуры надо было и вовсе позабыть. В конце смены рабочие возвращались в свои каюты и буквально падали на койки от усталости, тут же засыпая мертвым сном.
Трубоукладчик своим мощным портальным краном достал из трюма, где умещалось в общей сложности до двух километров уже заранее приготовленных, одетых в бетонную и противокоррозионную изоляцию труб, один из таких скромных отрезков длиной в тридцать метров. Рабочие в желто-коричневых строительных комбинезонах начали заводить огромный цилиндрический кусок металла на положенное ему место на стапелях. Там уже лежала почти готовая, вытянувшаяся во всю длину судна плеть, которой недоставало до совершенства одного только тридцатиметрового куска. Этот кусок и уложили теперь вплотную к последнему, не одетому еще в бетон концу трубопровода. Спустившийся на специальном подъемнике автоматический сварочный аппарат обхватил своими фиксаторами, как клешнями, круглую трубу, засверкал ослепительной беловато-синей вольтовой дугой, посыпались, полились потоком на палубу оранжево-желтые искры. Сварочный аппарат оборачивался вокруг своей оси, проводя толстый прочный шов по всей окружности трубы. А в это время рабочие уже подцепили к портальному крану огромную, по величине вдвое большую, чем та, что устанавливается на автомашинах, бетономешалку. Непрерывно вращаясь, она уже приготовила бетон для изоляции им места сварки. Вот сварочный аппарат, закончив свою работу, разжал клешни-фиксаторы и отодвинулся в сторону. Бочонок бетономешалки прекратил свое вращение, завис прямо над местом сварки и, опрокинувшись, вывалил на еще дымящийся свежий сварной шов серую массу бетона. Подскочившие с лопатами рабочие тут же вручную умело разравнивали вязкий и уже начавший твердеть бетон, придавая ему округлую форму. Излишки падали на палубу, их частично подбирали лопатами, кидали обратно в бетономешалку, которая специально для этого продолжала висеть низко над изготовляемой плетью.
Наконец начальник монтажных работ дал капитану трубоукладчика знак, что сборка нового отрезка плети завершена. Портальный кран над стапелями замер, но зато глухо взревели, зарокотали мощные дизеля где-то в корпусе огромного судна, из его небольшой трубы вырвалось облачко едких выхлопных газов. За кормой трубоукладчика вспенилась морская вода, огромное судно медленно, осторожно сдвинулось с места, стало продвигаться вперед, а находящаяся на стапелях труба соответственно метр за метром уходила под воду, погружалась в морскую пучину. Чтобы плеть не соскользнула в море раньше времени и не утопила свой конец, к которому еще предстояло приварить следующую плеть, ее придерживало на направляющих пневматических роликах специальное натяжное устройство. После схода со стапелей тело трубы не сразу укладывалось на глубину, а сначала оказывалось на длинной, под наклоном уходящей в воду стальной платформе, также оборудованной направляющими роликами. Эта платформа длиной в сотню метров на жаргоне технарей называлась жесткой приставкой. Устроена она была для того, чтобы труба, попав в воду, не сразу опускалась на дно, но оставалась некоторое время в более-менее распрямленном положении. Иначе велика была опасность, что сталь, такая прочная и нерушимая с виду, под собственной тяжестью прогнется и переломится. Для этой же самой цели к трубе на определенном расстоянии друг от друга прикрепляли цилиндрические понтоны, которые, по задумке, должны были сами собой отделиться от трубы и всплыть на поверхность моря. Эти понтоны теперь, по мере того, как труба уходила под воду, нацепляла специальная группа рабочих, находящаяся на той самой жесткой приставке, стальной платформе. Не обращая особого внимания на плещущие рядом волны, эти рабочие ловко и умело прикрепляли к трубе одну герметичную стальную бочку за другой, которые потом, оказавшись в море, держались на плаву и выстраивались цепочкой на поверхности.
Командир российского пограничного катера, дрейфовавшего неподалеку от работающего трубоукладчика, стоя на мостике около ходовой рубки, со скучающим видом глядел на всю эту величественную картину. Операция по изготовлению и спуску на воду плети повторялась уже в который раз, и пялиться на нее капитан-лейтенанту надоело до чертиков. Однако больше делать в данный момент было все равно нечего.
Был конец сентября. Каспий, в это время года обычно спокойный, сегодня особенно жаловал людей приятной и безветренной погодой, его зеленые волны лениво плескались в борта работающих в море судов, солнце матово просвечивало сквозь застилающую небо белесую дымку, легкие порывы теплого южного ветерка приятно ласкали лицо. Не служба, а курорт – только вот раздеться и позагорать нельзя.
Капитан-лейтенант вздохнул, оглянулся, посмотрел на виднеющиеся за кормой очертания острова Чечень. И вчера, и позавчера они полоскались в виду этого острова. Вероятно, будут полоскаться примерно здесь же и завтра, и послезавтра. Прокладка нефтепровода – дело не быстрое. С каждой новой плетью судно продвигалось вперед на сто восемьдесят метров. Однако само изготовление такой плети занимало несколько часов.
На мостик из каюты поднялся старпом, совсем еще юный, только что из морского училища. Встав рядом с командиром, он некоторое время наблюдал за работой трубоукладчика.
– Разрешите обратиться?.. – через минуту начал он осторожно.
– Обращайтесь.
– Я вот только что вычитал в одной специальной книжке… При монтаже нефтепровода, проходящего по дну глубокого водоема, положено, чтобы за укладкой трубы наблюдала бригада водолазов из двух человек возле самого трубоукладчика, а также специальный автономный аппарат для подводных погружений, я так понял, что-то типа батискафа. Однако здесь не видно ни того, ни другого…
Капитан-лейтенант машинально кивнул в ответ.
– Ну, экономят же, – отвечал он со злостью. – На всем, на чем только могут. А то красть нечего будет.
– А если случится что? – не унимался старпом.
– Ну, случится, тогда и видно будет… – Командир сторожевика горько усмехнулся. – Эти водолазы, они ведь знаешь сколько стоят? Им за каждый час, что они возле трубоукладчика в лодке просидят, положено заплатить. Это мы с тобой дармовые…
Капитан-лейтенант умолк, по привычке машинально рассматривая, как на трубоукладчике начинается сборка новой плети.
– Да, мы бесплатные, что верно, то верно, – согласился старпом. – Я вот только не могу понять… Ну, гражданские водолазы – это понятно: на случай технической неисправности… Так а мы-то им зачем? Кому этот трубоукладчик нужен, что они выставляют ему боевое охранение?
– Стало быть, кому-то и нужен, – отозвался капитан-лейтенант. – Не наше с тобой это дело, старпом, мы люди маленькие…
– Ну да, наше дело здесь торчать да на морские пейзажи любоваться, – произнес тот запальчиво.
Командир сторожевика оглянулся и пристально, в упор, посмотрел на своего юного помощника.
– Слушай, старпом, дам я тебе совет, как старший по возрасту и по званию, – сказал он веско. – Ты лучше всего брось эту свою дурацкую привычку рассуждать по поводу приказов, которые ты должен выполнять. Просто делай, что велели, и ни в коем случае не задумывайся. Знаешь ли, так и служить легче, и на душе спокойнее.
Протяжный корабельный гудок заставил обоих морских офицеров на сторожевике оглянуться. К трубоукладчику подходил сухогруз с партией новых труб. На трубоукладчике уже готовились к его приему, матросы стояли возле кнехтов с тросами в руках, чтобы пришвартовать оба судна друг к другу, как только они достаточно для этого сблизятся.
– Командир! – вдруг сказал стоящий рядом старпом. – Судно справа по борту! Никаких опознавательных знаков…
Он протянул командиру бинокль. Каплей взял его, поднес к глазам, некоторое время вглядывался в неясные в туманной дали очертания судна.
– Браконьеры? – предположил наконец командир сторожевика.
– Очень похоже на то…
– Сволочи… Всю рыбу в Каспии загубили…
Он еще некоторое время разглядывал неизвестное судно, проплывавшее в виду сторожевого катера, потом отнял от глаз бинокль, повернулся к старпому.
– Сделай им запрос по рации, – приказал командир. – Спроси, кто такие и какого хрена тут делают…
За кормой неизвестного судна образовался белый пенный след, и вскоре оно скрылось за линией горизонта.
– Ушли, – пробормотал обескураженный старпом. – Может, догоним их, а, командир? Вдруг это действительно браконьеры, полные сети осетров наловили…
– У нас приказ охранять морской участок вокруг строящегося трубопровода, – отчеканил командир сердито.
Капитан-лейтенант не на шутку разозлился. Если бы не это, он давно бы сам отдал распоряжение начать преследование. Догнал бы, посмотрел поближе, чем они там промышляют. Но теперь, после того, как сам отчитал старпома за ворчание по поводу бессмысленности приказа охранять трубоукладчик, ему даже слово сказать на этот счет было бы некрасиво.
– А вообще, – продолжал командир сторожевого катера, – на всякий случай свяжись по рации со штабом, сообщи, что мы тут видели.
Старпом скрылся в радиорубке, откуда вскоре появился вместе с радистом, который был заметно обескуражен.
– Командир, эфир забит! – доложил он поспешно. – Связи нет ни с кем.
– Вообще?
– Так точно… Похоже, что тут где-то поблизости «глушилка» работает…
– Уверен? С какой бы это стати вдруг «глушилка»?
Радист не успел ничего ответить. Потому что внезапно большой столб огня взметнулся из-под днища катера, разметав в стороны находившихся на его палубе людей. Как спичку, он подхватил небольшое судно, поднял его над водой и, словно игрушечное, с легкостью развалил пополам. Обломки катера мгновенно погрузились в воду. Никого из команды на поверхности тоже не осталось – ни живых, ни даже мертвых.
Люди на трубоукладчике и сухогрузе замерли от изумления и ужаса, оцепенело уставившись на то место, где только что был сторожевой корабль, а теперь колыхалось рваное масляное пятно.
Неожиданно из-под огромного корпуса морского трубоукладчика тоже взвился мощный огненный столб. В одно мгновение судно приподнялось над водой и тут же начало крениться набок. Огромный портальный кран стал заваливаться и вскоре рухнул прямо на пришвартованный к трубоукладчику сухогруз. Огромные трубы порвали крепящие их тросы, как тонкие нити, и покатились в воду, подминая под себя людей. Взметнулись языки пламени, из трюма повалил дым.
Уцелевшие рабочие в панике прыгали в воду, их крики тонули в скрежете корежащегося металла. В воде люди отчаянно работали руками, пытаясь вплавь выбраться из зоны аварии. Но события развивались намного быстрее.
Трубоукладчик окончательно завалился набок, обнажив днище, а в нем – огромную пробоину с рваными краями и длинными, расходящимися по корпусу трещинами. Зацепившись краном за сравнительно целый, избежавший повреждений сухогруз, трубоукладчик некоторое время оставался на плаву. Однако трюм его быстро наполнялся водой, и судно продолжало погружаться. И вот сухогруз под тяжестью навалившегося на него покалеченного трубоукладчика сам стал крениться.
Пожар, начавшийся на трубоукладчике, перекинулся теперь на сухогруз. Ослепительно полыхнуло разлившееся по поверхности моря топливо, багрово-красный факел взвился до самых до небес, уничтожая все живое вокруг, а изуродованные остовы двух намертво сцепленных судов, словно фитиль, чернели в самом центре этого факела. И вот уже остававшийся на плаву сухогруз опрокинулся вверх килем и начал опускаться под воду, а образовавшийся на этом месте сильный водоворот принялся безжалостно затягивать немногих уцелевших, вовремя прыгнувших за борт рабочих.
После затопления судов разлившееся по поверхности моря топливо продолжало гореть еще некоторое время, источая ядовитый зловонный чад, но и оно вскоре погасло.
Море на многие мили вокруг осталось пустынным, ни одного корабля, ни одной маленькой рыбацкой лодочки не было видно. И только облако черного нефтяного дыма да разлитое по поверхности масляное пятно свидетельствовали о только что произошедшей здесь страшной катастрофе.
Аквалангист вынырнул из моря возле самого берега, где стеной стояли заросли высокого тростника, своими узловатыми стеблями немного напоминавшего бамбук. Место тут было уже довольно мелкое, и, когда аквалангист поднялся на ноги, вода оказалась ему не больше чем по пояс. Аквалангист потянулся рукой за правое плечо, перекрыл воздушный вентиль у закрепленных на спине баллонов, после чего выплюнул изо рта загубник. Поднял с лица маску, с удовольствием втянул носом воздух. И только после этого оглянулся, посмотрел назад, на море. Там, вдалеке, над самой линией горизонта чернело дымное облако.
Некоторое время аквалангист разглядывал это облако дыма, висевшее над морем уже достаточно долго и постепенно рассеивавшееся, таявшее в воздухе. Казалось, что это зрелище доставляет ему особенное удовлетворение и даже наслаждение.
Простояв так некоторое время и дождавшись, что очертания дыма у горизонта стали уж совсем неясны, и если не знать про него, то можно было и вовсе не заметить, аквалангист повернулся к зарослям, снова надел на глаза маску, оставив, однако, загубник болтаться за спиной. Нырнул, подплыл прямо к стене тростника, в которой вдруг открылось что-то вроде узкой щели. По этой щели, а на самом деле – аккуратно проделанной просеке в зарослях тростника, аквалангист стал пробираться к берегу, таща за собой под водой что-то объемное, тяжелое.
Через некоторое время он выбрался на небольшую прогалину в береговых зарослях. Под ногами хлюпала вода. Верхушки тростника смыкались, так что сверху этой прогалины никак невозможно было заметить. Настоящий тайник. Невысокий, правда, – достаточно было подняться на ноги, чтобы обнаружить себя. Особенно если ступить на небольшой, торчащий посреди прогалины песчаный пригорок, лишь слегка влажный от окружающей его воды и совершенно лысый, свободный от растительности.
Аквалангист именно так и сделал: взобрался на пригорок, выглянул из зарослей тростника, убедился, что вокруг безлюдно, как обычно. После этого снова пригнул голову.
Он втащил на пригорок то тяжелое, что он волоком тянул за собой по узкой просеке, – это оказался подводный мотоцикл, машина, позволяющая аквалангисту двигаться в глубине без особенных усилий, но с немалой скоростью. Усевшись на пригорок, он скинул баллоны, затем ласты, стянул гидрокостюм. Переоделся в джинсы, майку, кроссовки.
Быстро забросав все оставленное на пригорке добро длинными стеблями тростника, оставленными здесь после прорубания тропинки, бывший аквалангист, а теперь обычный человек, отправился через заросли дальше к берегу. Скрылся в высокой, выше своего роста траве, и долго ничего не было видно и слышно, кроме хлюпанья ног по грязной, влажной, заболоченной почве. Вскоре и это стихло, зато послышался треск мотора другого мотоцикла, на этот раз предназначенного для езды по суше. Треск стал удаляться и наконец вовсе стал не слышен.
Черное дымное облако на горизонте теперь полностью исчезло, растворилось в далекой дымке. Как будто его никогда и не было.