– Теодора, очнись, – голос матушки Изабо звучал тихо и будто издалека.
– Кто здесь, – она открыла глаза, но ничего не увидела, вокруг была абсолютная темнота. Теодора боялась шевельнуть рукой, которая побывала в нише – что от нее осталось после того, что она «видела»… представила обугленный обрубок вместо руки и содрогнулась, но не от жалости к себе, а от осознания своей немощи. Что она без руки? Кому она нужна такая?
– Теодора, – ты меня слышишь? – голос монахини продолжал звать ее в темноте.
– Я не вижу тебя! Почему здесь так темно? И холодно. Как в могиле…
– Мы все там же, Теодора, в подвале у библиотеки, ты пыталась вырваться и случайно сшибла со стены факел, он и погас. Я пыталась его найти, чтобы зажечь снова, но не смогла. Мне нужна твоя помощь. Вместе мы его обязательно найдем.
– О чем ты, – усмехнулась горько Теодора, – я же теперь калека, как я могу тебе помочь?
– Калека? Я не замечала.
– Сейчас увидишь, – Теодора разозлилась, задвигалась и другой рукой попыталась нащупать упавший факел. – Вот он! – воскликнула она. – Нужна искра.
После нескольких безуспешных попыток высечь искру, монахине это удалось, по смолистому факелу побежал огонек и на его вершине вспыхнул огненный цветок.
– Что это! – Теодора в изумлении смотрела на свою руку. – Она цела! Но я же видела, что она горела! Это колдовство?
– Нет, это твое воображение, – ответила монахиня и с волнением спросила. – Ключ? Ты его нашла?
– Ключ? – Теодора о нем и не помнила, не до него и поняла, что держит его в руке, той самой. – Вот он.
Дверь отворилась. Поиски нужной книги были недолгими. Игуменья прочитала заклинание и велела Теодоре посмотреть, что изображено на гравюре.
– Монастырь! Мне надо постричься в монахини? Ты же говорила, что я не готова, да я и сама чувствую…
– Ты хорошо посмотрела? Как следует или так, скользнула взглядом? Детали важны иначе толку от заклинания не будет – ты снова «уйдешь» не туда.
Теодора стала внимательно рассматривать картинку и с удивлением поняла, что перед ней монастырь, но мужской.
– Еще лучше… монастырь мужской… нет, видимо, на меня заклинание не действует или это демон так шутит, путает, издевается.
– Дай подумать, – монахиня замолчала, потом сложила обе руки перед собой и прошептала слова молитвы, прося разъяснений подсказки, которую обе не знали, как толковать. Или это и правда проделки демона…
– Я поняла! Теодора, слушай внимательно! – Изабо подробно рассказала о том, что «увидела» сама. Теодора слушала и изумлялась, но старалась все запомнить.
Когда были произнесены последние слова, монахиня замолчала и странно посмотрела на Теодору.
– Я должна теперь тебе сказать кое-что еще. Все, о чем ты от меня услышала и наше обращение к древнему знанию лишит меня десяти лет жизни. Это моя плата. Прощай, Теодора. Я бы хотела сказать, что в этой жизни мы уже с тобой не увидимся – незачем напоминать друг другу о том, кем мы были. Но этой свободы друг от друга нам не дано. А пока начни жить снова. Я обрела свой покой в монастыре. Ты в праве выбрать свой путь сама. Но потом, когда почувствуешь, что прошлое больше не вгоняет тебя в уныние. Пройди путь, на который встала, до конца.
***
Воспоминания выстроились в стройный порядок, в душе Изабо воцарилась гармония и покой.
–«Так вот ты где, дитя моё», – прошептала игуменья, прислоняясь к стене, чтобы не упасть от открывшегося ей знания о том, что произошло. Хорошо было бы узнать, сколько прошло времени с тех пор, как исчезла Теодора… Если до сих пор все тихо, значит наш план удался», – монахиня наконец успокоилась и поспешила в свою молельную комнату, чтобы вознести благодарственные молитвы за оказанную помощь такой великой грешнице, как Теодора. И за то, что сама легко отделалась, приподняв завесу над тайнами, которые тревожить не следовало никому, даже ей. Разве что по очень веской причине. Игуменья искренне желала, чтобы ее аргументы оказались достойными того, чем она воспользовалась, посвятив еще и постороннюю.
***
Теодора появилась у стен мужского монастыря поздним осенним вечером. Она была коротко острижена. Брови сбриты. Нижняя часть лица измазана сажей, создавая иллюзию «юношеской» поросли. Теодора стояла, низко наклонив голову. Вся ее фигура была олицетворением покорности судьбе и решимости служить богу.
– Кто ты, странник? – спросил через смотровую щель монах, который с интересом рассматривал очередного гостя. – Откуда ты пришел? И чего ищешь?
– Грешник. Пришел из мира, в котором много успел нагрешить и почти лишился своей бессмертной души. Ищу в стенах этого монастыря уединение и покой, чтобы молиться.
Ответы гостя понравились – они были содержательными. Монах отправился докладывать настоятелю, отцу Дамиану, и спросить его разрешение – впустить гостя или предложить поискать уединения в другом монастыре.
– У него с собой что-нибудь для монастыря есть? – спросил настоятель, имея ввиду плату за возможность спрятаться. Опыт и возраст давали право таким образом заботиться о монастыре.
– Нищие духом, это – одно, – наставлял он. – А нищие своим кошельком – другое, с ними у монастыря проблем будет больше, а помощи – никакой.
Исключения бывали, но только в тех случаях, если соискатель проявлял упорство и ждал смиренно, пока сердце настоятеля оттает.
– Этот хотя бы не предаст сразу, – выносил заключительный вердикт настоятель, принимая новенького в обитель.
Теодора на вопрос – есть ли что-нибудь для алтаря, без слов протянула мешочек, в котором были все ее драгоценности. Мешочек был увесистым и объемным. Отец-настоятель, увидев сокровища, нахмурился:
– Непростой монашек, непростой. Зови его, я сам посмотрю, что это за ночная птица к нам залетела. Ка бы не впустить вместе с ним демона…– опыт – великое дело.
На тот момент Теодора была надежно защищена после таинственного обряда, во время которого изгнала демона, да так убедительно, что он все еще не оправился от разочарования и не приступил к ее поискам.
Рассматривая стройную фигуру молодого послушника, отец Дамиан спросил:
– Ты монах?
Теодора покачала головой – нет.
– Будешь послушником?
В ответ кивок головы – да.
– Не передумаешь?
Теодора покачала головой – нет.
– Постриг примешь?
И вновь ответ нет.
Настоятель вздохнул, но посмотрел на мешочек снова и переспросил:
– Это оставишь монастырю в любом случае?
Ответ – "Да".
Отец Дамиан все не решался дать окончательное согласие. Что-то его смущало в новеньком. «Он не говорит. Немой?»
– Ты не произнес ни слова. Это немощь твоя или обет?
Теодора сделала знак руками: одной провела по губам, второй прочертила невидимую полосу сверху вниз. Настоятель ее понял.
– Понятно, обет. Хорошо. Оставайся. Никто ни о чем тебя расспрашивать не будет. За твою богатую жертву разрешаю тебе занять келью в башне, это самое уединенное место, там тебя никто не потревожит. Живи и молись. Пусть наш монастырь станет для тебя вратами, а куда они ведут – узнаем потом.