Л. Ф.
– Раздвинь там, – попросил Смирнов, глядя на дисплей фотоаппарата. – Чтобы все было видно.
Лариса опустила руку.
– Хорошо. Держи так.
Сверкнула вспышка.
– Теперь сядь на меня.
Он ощутил на себе ее пальцы.
– Нет-нет, пока просто сядь. Чтобы высовывалось из-под тебя.
Она придавила горячим его живот.
– Теперь чуть назад.
Девушка передвинулась.
Светло-рыжие волосы были жесткими на вид и мягкими в самом деле.
– И как получается?
В ее голосе звучал неподдельный интерес.
– Отлично.
В самом деле, несложная «мыльница» снимала достаточно хорошо.
– Потом покажу. А вот теперь садись по-настоящему. Не торопись, я буду снимать процесс.
Деревенская рука Ларисы была крупной, в ней могла утонуть нога.
– Отпусти. Ничего не видно. Разведи пошире, я направлю сам.
Она поднялась над ним, как Эйфелева башня.
Плавно изогнутые бедра девушки расходились в разные стороны, колени сверкали у его лица.
На ровном животе темнела родинка правильной формы; чуть выше рыжего островка бежал горизонтальный след от бельевой резинки.
– Снимать будете?
– Нет.
Он вздохнул.
– Чтоб твои красивые ноги так же красиво сфотографировать, надо отойти в угол комнаты. Отрастила под два метра, надо было постараться.
Это было именно так: Ларисины безмерно длинные ноги требовали пространств.
– Наклонись, пожалуйста. Чтобы титьки свисали.
– Скажете уж «свисали».
Лариса покривилась; бюст у нее практически отсутствовал.
Но после длительной работы увеличивался раза в три.
– Вот теперь начнем.
Смирнов отложил фотоаппарат.
– В меня только не надо кончать.
Процедура была отлажена до мелочей, но Лариса всякий раз напоминала об одном и том же.
Это заклинание нервировало. Он сам знал, что можно делать, а чего нельзя, и в указаниях не нуждался. Но, видимо, девица обычно имела дело с мужчинами, которых требовалось контролировать.
Наслаждаться Ларисой было скучновато, сама она не стремилась ни к чему, хотя и испытывала определенное удовольствие.
Но его тело до сих пор работало исправно, работа заняла всего несколько минут.
– Кончаю.
Он все-таки предупредил, хотя мог сделать все молча.
Девушка молниеносно соскользнула вперед, не дожидаясь, легла, укрыла его лицо светлыми волосами – шершавыми и душистыми, недавно вымытыми.
– Все…
Его дыхание почти не сбилось.
– Хорошо. Дай тебя поцелую.
Приподняв голову, Лариса молча подставила губы, слегка прикусила.
Удовольствие спало, Смирнов уже не понимал, зачем все это нужно.
Девушка в постели, фотографии, выбор элементов.
Наверное, жизнь обошлась бы и без таких приключений.
И стала бы более прекрасной, хоть и не столь удивительной.
Она и была прекрасной сама по себе.
Веял ветерок, за приоткрытым окном сладостно шелестели листья дикого винограда, сквозь них пробивалось солнце.
Смирнов не видел, но представлял, как его блики прыгают по девушкиным ягодицам.
Возможно, в таком положении они выглядели фотогенично.
Лариса шевельнулась; лежать ей было не слишком удобно.
– Осторожно!
Он тронул ее бедра, загорелые до границы шорт.
– Переляг, я встану, вытру тебе спину, а то затечет куда не нужно.
Чуть приподнявшись, она сползла в сторону.
– Полежу так, вытирать не нужно. Пусть впитается, полезно для кожи.
Летнее солнце плясало по ее влажной спине даже веселей, чем он предполагал.
Запах удовлетворенного сладострастия стоял плотной массой, узоры вылинявших обоев дрожали в глазах.
Подумалось, как хорошо было бы вернуться в молодость и наслаждаться самым простым.
Но снова стать молодым не мог никто.
Мог лишь испытать иллюзию.
– Жаль, вы в презере не можете.
– Не не могу, а не чувствую. Не забывай, я гожусь тебе в отцы.
На ее пояснице блестела пузыристая лужица.
– Фотографии посмотреть хочешь?
– Ага.
Лариса очень аккуратно повернулась к нему лицом.
Он протянул аппарат, пропахший всем, чем угодно, поскольку фотографировались они, не заботясь об испачканных руках.
Зачем Смирнову требовались эти снимки, он тоже не знал.
Но получал определенное удовольствие, снимая девушку и себя вместе с ней и само их слияние, пока оставалась возможность держать фокус.
– Классные фотки.
Девушка легла на спину.
Вряд ли она успела полностью высохнуть – он подумал, что постельное белье придется ставить на предварительную стирку.
– Как настоящая порнуха.
– Я старался.
– Знаете…
Усмешка Ларисы вышла почти непристойной.
-…Когда после первого раза вы мне нарезали диск, я долго себя рассматривала.
– Себя?
– Ну да. Я же не видела, какой у меня клитор и все прочее… Я правду говорила – меня никогда в жизни голую не фотографировали.
Она быстро ткнулась ему в плечо.
– Послушайте…
– Слушаю.
– Вы когда-нибудь видели, как кончаете?
Смешок был горячим.
– Конечно видел. Ведь это же я сам.
– Я не то имела в виду. Со стороны.
– В зеркале?
– На фотке.
Она сладко потянулась.
– Как вы кончаете кому-то спину?
– Этот момент самому не сфотографировать.
– А не самому?
– На автоспуске вряд ли получится подгадать момент.
– Не на автоспуске. Чтобы кто-то снял.
– Кто-то рядом?
– Ну да. Как вы меня трахаете, а потом брызги летят.
– Не знаю.
Он подавил вздох.
С одной стороны, такие варианты казались дикими.
А с другой, в интимной разнузданности не имелось предела, каждую достигнутую ступень хотелось превзойти, чтобы избавиться от скуки, которая томила и томила.
– Что говорить попусту. Снимать нас все равно некому.
– Не попусту. У нас ведь еще остался один день?
– Ну да.
Трудно было сказать, что вызвали в нем эти слова: досаду от приближения конца, или облегчение от ненужных приключений.
– Остался.
– Наташка нас завтра сфотографирует.
– Какая… Наташка?
Кажется, он почти испугался.
Мысли о фантазиях начали обретать конкретику.
– Подружка. Вместе живем на квартире. Тоже из Озерска, одноклассница.
– Учится с тобой?
– С ее козлами родителями хрена два поучишься.
– Почему козлами?
– Потому что козлы. Родить родили, на остальное наплевать. Она от них уехала, все равно куда. Решила ко мне. Работает каждую неделю в новом магазине.
– А она…
Смирнов заговорил с осторожностью, какой раньше в себе не замечал.
-…Она девчонка нормальная.
Лариса понимала без слов.
– Мы в одной постели спим – не в том смысле, а просто кровать одна в одной комнате. Я ей свои голые фотки показывала.
Он, кажется, присвистнул.
– Сердитесь?
– Нет.
Сердиться на то, что одна девица показывает второй свое голое тело, которое та наверняка уже видела, было смешно.
– Она про нас все знает, только не знает, кто вы мне.
– Пусть знает.
Знания неизвестной подружки из провинциального города Озерск волновали его меньше всего на свете.
– Каждый вечер вместе смотрим, телека не надо.
– И что сказала о нас твоя Наташка?
Все-таки он втянулся в разговор.
– Больше всего ей нравится, когда я лежу вся забрызганная.
– Мне такие снимки тоже нравятся.
– Я ее завтра с нами позову.
– А она согласится?
Мысль о том, что кто-то третий станет их фотографировать, в реальности была чудовищной.
И погнала такие предощущения нового, что стало жутковато.
– А с чего бы ей не согласиться поглазеть за бесплатно? Она давно уже интересуется. Всем этим.
Лариса совершила волнообразное движение нижней частью.
– Вы не думайте, она тете Лене ничего не скажет.
– Да я и не думаю.
Он где-то читал, что секс при зрителях доставляет потрясающие впечатления.
Ему никогда не приходило в голову примерить такое на себя, но сейчас вдруг подумалось, что попробовать стоит.
Ведь жизнь, дающаяся один раз, уже подходила к половине века, времени оставалось все меньше, а варианты становились все скуднее.
– Тогда договорились.
– Договорились.
– Завтра берем Наташку.
– Берем.
Взмахнув ногами, как огромными ножницами, Лариса снова перевернулась на живот.
– Сегодняшние фотки тоже мне скиньте ладно?
– Обязательно.
Вероятно, происходящее происходило не зря.