Дверь была открыта.
Сквозняк легонько покачивал ее – туда-сюда. За дверью была чернильная тьма.
Димка? Ушел и не смог закрыть? Оставил по американской привычке квартиру открытой?
Лоб взмок. Варвара вытерла его рукавом куртки.
– Димка, – позвала она в темный проем, – ты спишь? Дима!!
Коридорную дверь дернуло сквозняком, клацнул защелкнувшийся, наконец, замок. Варвара вздрогнула.
– Димка!! – Цепляясь пакетом, она пролезла в свою квартиру и привычно нащупала выключатель на правой стене.
Свет вспыхнул и разогнал чернильную тьму.
– Ди-им!
Он лежал на полу – странно, что она о него не споткнулась. Нога у него была неудобно вывернута, а волосы показались Варваре странно-темными. Еще утром у него были прямые светлые волосы. Она присела и потрогала темное у него на голове. И посмотрела на свою руку.
Темное оказалось красным. На волосах у Димки была кровь.
Таня приехала минут через сорок.
– В чем дело? – строго спросила она своим самым «докторским» голосом и таким же, очень «докторским», движением сняла шапку и шубейку. – Что случилось?
– Не знаю, – ответила Варвара, и губы у нее затряслись.
Таня взглянула искоса и, не разуваясь, прошла в ванную. Зажегся свет, зашумела вода.
– Я не знаю, что случилось! Я приехала, а он лежит. Прямо… здесь. И весь в крови. Я думала, он у… умер.
– Он не умер? – спросила Танька из ванной.
– Я стала звонить в «Скорую». Я звонила полчаса. А мне сказали – какой номер страхового полиса? У него нет страхового полиса. У него полис есть в Америке. Тогда, говорят, пусть в Америке и лечится, а мы не приедем. Танька, я умоляла, я просила, я обещала заплатить!.. А мне говорят – проспитесь, девушка. И ухажер ваш пусть проспится тоже.
– Прекрати, – приказала Таня, услышав в голосе Варвары неконтролируемое повизгивание, – сначала я его посмотрю, и только потом ты закатишь истерику.
– Танька, – как в бреду продолжала Варвара, – он лежал в… крови. В темноте. У него волосы потемнели. От крови. Я не могла понять, дышит он или нет. Димка! Я не могла понять, жив он или умер, а они сказали – полис. Если нет полиса, мы на вас даже время тратить не будем. У нас бензин казенный. Хоть сдохните вы все.
– Неправда, – невозмутимо заявила Таня, – так они тебе сказать не могли. А про полис все верно. Есть полис – есть медицинская помощь. Нет полиса – нет помощи. Как во всех цивилизованных странах.
– Я… умоляла. Я… очень просила, – голос у Варвары стал совсем хриплым, – я думала, что они приедут и спасут его. Столько крови!..
– Тихо! – приказала Таня. – Давай пошли. Быстро. И не смей реветь.
Димка лежал на полу в большой комнате – на диван Варвара не смогла его затащить. Он лежал на полу, накрытый клетчатым пледом и коротко и шумно дышал.
Таня встала на четвереньки и заглянула сначала с одной стороны, потом с другой. Потом взяла его руку и подержала. Потом по очереди оттянула каждое веко.
– Да разве это много? – вдруг спросила она. – Ты не видала, когда много, дорогая!
– Че… чего много? – Варваре было так холодно, что зубы беспорядочно стучали друг о друга. Ей казалось, что Таня слышит, как они стучат, и было стыдно.
– Крови, чего, чего! Ее нет почти, а ты говоришь – лужа! Ничего и не лужа. Так, побрызгало чуть-чуть. Посвети мне.
– Как?
– Возьми торшер, – нараспев сказала Танька и заползла с другой стороны, – включи его, наклони и посвети мне. Я ни черта не вижу.
Варвара кинулась исполнять поручение, зацепилась ногой за давешний пакет с хлебом, чуть не упала и стукнулась лбом о косяк.
– Ты полегче, – велела Таня, не отрываясь от Димкиной головы, – я тебя сейчас зашивать не могу.
– Что с ним, а? – Держа торшер за деревянную ногу, Варвара подтащила его поближе и сильно наклонила. – Что с ним, Тань? Это… очень серьезно?
Желтый свет залил запрокинутый Димкин лоб, и Танины руки, и цветастый ковер с узором.
– Так, так, – себе под нос говорила Таня и поворачивала Димкину голову в желтом круге, – оч-чень, оч-чень хорошо.
Димка неожиданно захрипел, дернулся и открыл глаза – совершенно бессмысленные.
– Тихо, тихо, милый, – коленом она прижала его руку, поднявшуюся было, – лежи спокойненько. Самое главное не дергайся, не мешай мне, и все будет хорошо.
Варвара вдруг вспомнила, что в прошлом году на каком-то медицинском празднике в поликлинике говорили, что Таня – Татьяна Васильевна – очень хороший врач.
Она хороший врач. Она сейчас все исправит. Она спасет Димку и… вылечит его страшные раны. Ничего. Все обойдется.
– Нужно зашить. Здесь и здесь. Кости целы, насколько я могу судить. Конечно, хорошо бы на рентгене посмотреть, может, трещины, но так, на первый взгляд…
– Варвара?.. – спросил Димка и сделал усилие, чтобы поднять голову. На лбу надулись вены.
– Лежи, лежи!..
– Варвара, возьми его за руку, – скомандовала Таня, – так, чтобы он тебя видел.
Кое-как перехватив торшер, Варвара опустилась на корточки и схватила Димкину руку. Рука была большая и холодная. Варвара подтянула плед повыше.
– Варвара, что… случилось?
Она молчала, стискивала его руку. Танька ползала на карачках у него за головой.
– Это мы у вас хотим спросить, что случилось, дорогой скотовод из Аризоны, – сказала она и повернулась так, что оказалась с ним нос к носу. Димка моргнул, стараясь сфокусировать на ней расплывающийся взгляд. Таня внимательно следила за ним. – Мы пришли, а вы лежите. Что такое?
Димкины губы шевельнулись, и Варвара с изумлением поняла, что он улыбнулся.
– Я увидел привидение, – сообщил Димка, – я увидел привидение, упал и ударился головой о каминную решетку.
– Он шутит, – успокоила Таня всполохнувшуюся Варвару, – насколько я могу судить, он не спятил, а просто шутит.
– Я не спятил, – подтвердил Димка и вдруг быстро сел, задев Таню носом по подбородку.
– Димка!!
– Я же тебе велела его держать!..
– Я держала!..
– Вижу, как ты держала!
– Димка, ляг сейчас же!
Он посмотрел сначала на одну, потом на другую и, кряхтя, поднялся на ноги. И тут же сел на диван, придерживая рукой голову.
– Вы что, осатанели в своей Пенсильвании?! Я вам ясно сказала – лежать!
– Прошу прощения, – выговорил галантный Димка, губы плохо его слушались, – но ничего такого вы мне не говорили.
Таня посмотрела на Варвару, а Варвара – на Таню.
– Так. Принеси мне мою сумку. Поставь воду. Мне надо вскипятить шприц. У тебя есть стерильные бинты?
– Не знаю.
– Дура, – обозлилась Таня, – я тебе в прошлый раз привозила. Пусти, я найду.
– Что случилось? – одновременно спросили друг у друга Димка и Варвара, как только Таня вышла.
– Я приехала с работы, – сказала Варвара, рассматривая бледное лицо с синевой вокруг глаз и проросшей очень светлой щетиной, – дверь открыта. А ты в коридоре на полу. Лежишь. Я… думала, ты… умер.
– Мне пить очень хочется, – заявил Димка и облизнул сизые губы, – можно?
– Сейчас, конечно! Сейчас я принесу, – засуетилась Варвара, – Тань, можно ему попить?
– Да. Я дам.
– Я спал, – сообщил Димка, – и проснулся от того, что открылось окно. Хлопнула створка. Оно, наверное, не было закрыто.
Конечно, оно не было закрыто. Варвара всегда оставляла щель, чтобы проветривалось. Она была поборницей свежего воздуха.
– Я встал. Вышел в коридор. Увидел, что входная дверь тоже открыта. Я думал, это ты пришла…
Он замолчал, потому что вдруг стало страшно.
Он вышел в тесный коридор и увидел клин жидкого света из приоткрытой входной двери. Он нацепил очки, которые держал в руке, потому что без них совсем плохо видел, и тут понял, что не один в тесной прихожей. Шее сбоку стало щекотно, и он знал – это от того, что кто-то рассматривает его из темноты.
Он стоял неподвижно и ждал – это сейчас произойдет. Он ждал целую секунду, как будто смотрел, как падает из деревянных пазов лезвие гильотины – прямо в середину его слабой, беззащитной, человеческой шеи, и он уже ничего не может изменить.
Стремительное движение, взрыв в голове, и все. Гильотина упала, перебив артерии, вены и сухожилия, и голова покатилась. Отвратительная мертвая человеческая голова с мучительно и постыдно высунутым языком – его собственная.
«Ты никогда не мог за себя постоять, – где-то совсем близко сказала мать, – просто удивительно!»
– Пейте! Вы слышите меня?! Пейте, ну!!
Оказалось, что голова осталась на месте. По крайней мере, с ее помощью ему удалось попить какой-то гадости из широкой белой кружки. Гадость пробила дыру в песке, забившем его горло, и стало можно вздохнуть.
– Что еще за танцы, – произнес сердитый женский голос, – сначала он вскакивает как ошпаренный, потом в обморок валится! Варвара, подержи.
Что-то происходило вокруг него, и он открыл глаза.
– Ну вот что, – в лицо ему сказала сердитая молодая женщина, – мне надо сделать пару стежков на вашей драгоценной голове. Обезболивающее у меня очень… условное. Я, конечно, побрызгаю, но чудес не ждите. Придется терпеть.
– Я готов.
Таня фыркнула.
– Или связать вас? – с сомнением спросила она и посмотрела на его руки, как будто и вправду собиралась связать. – Варвара, давай его привяжем. Ну хоть к стулу, что ли.
– Не надо меня привязывать, – пробормотал Димка. – Это какое-то сексуальное извращение.
– И не мечтайте даже.
Он бы обязательно покраснел, если бы мог.
– Правда, не надо меня привязывать. Я постараюсь вам не мешать.
– Если вы будете мне мешать, я сама дам вам по голове. Варвара, держи его за руки.
Потом стало очень больно, и это было долго.
Он дышал с присвистом, и ему было стыдно, что он так дышит, как будто специально. Лицо и спина были совсем мокрыми от пота. Мокрыми и холодными.
– Отлично, – сказала Таня. Звякнули какие-то пыточные железки. – Ковбой Мальборо. Можете расслабиться.
Он раздвинул стиснутые челюсти и немножко подышал, стараясь, чтобы это было без позорного свиста.
– Хороший мальчик, – похвалила Таня, – хоть и скотовод.
– Я физик, – пробормотал он. Ее бесцеремонность и навязчивое желание сделать из него скотовода внезапно стали раздражать.
– Ну физик. Варвара, это можно убирать. А это оставь. И чайник поставь!
Димка вдруг понял, что больше всего на свете хочет чаю. Очень горячего, очень крепкого и очень сладкого чаю. Семь кружек. Горло опять стиснуло – так хотелось чаю.
Наверное, он сказал это вслух, потому что Варвара вдруг жалостливо проговорила:
– Сейчас, Димочка, миленький. Сейчас, только вскипит.
На кухне, пока Танька мыла свои инструменты, она осторожно спросила:
– Тань, что мне теперь с ним делать-то? К родителям в таком виде нельзя. Лидию Владимировну инфаркт хватит.
– Да это все пройдет через три дня, – безмятежно отозвалась Таня. Она очень гордилась собой.
Она выполнила сложную операцию в полевых условиях и…
Ну пусть не сложную и пусть не в полевых, но она справилась, она хороший врач, профессионал, помогла «больному» – ловко, красиво, быстро.
Выходит, она тоже чего-то стоит, а это так важно, когда бросил муж, стареют родители, безумствует сын, и язва по ночам сосет все сильнее, и нельзя болеть, потому что без зарплаты – голодная смерть, а впереди ничего, кроме ежедневного приема в поликлинике и сериала «Скорая помощь» по вечерам, где невозможный, обаятельный, шикарный Джордж Клуни одной левой спасает больных, любит роскошных женщин, играет в бейсбол, радуется своим американским радостям и печалится американским печалям.
…И мужа она бросила сама!..
– Слушай, – вдруг сказала рядом как будто очнувшаяся Варвара, – а кто его стукнул по голове?!
Распоясавшийся Джордж Клуни занял все место в Таниной голове, и она не сразу поняла, кто кого стукнул.
– Так, наверное, жулик! – решила она, сообразив. – К тебе в квартиру влез жулик, нарвался на скотовода и дал ему по голове.
– Жулик? – переспросила Варвара с сомнением. – А почему он ничего не взял, этот жулик?
– Что значит – не взял?
– Тань, жулик зачем в квартиру лезет? Чтобы что-нибудь украсть. Димка попался ему на дороге, он дал ему по голове и ушел, да? А красть? Почему он ничего не украл? Димка без сознания был.
– А точно ничего не пропало?
– Не знаю. Ничего. У меня ничего нет. Есть три серебряных кольца. Вот. – Варвара показала растопыренные пальцы с кольцами. – Пальто есть, в собачьей шерсти. Оно на двери висит. Чайник «Тефаль». Телевизор, торшер, ковер. Все на своих местах. Да, еще чашки в серванте. Могу пересчитать.
Таня искоса на нее взглянула.
– Испугался? – предположила она. – Испугался, что наделал дел, и смылся.
Варвара промолчала.
– Тебе бы замки поменять, – предложила Таня серьезно, – как он в квартиру-то попал?
Да. Вот черт.
Варвара рванулась в прихожую и зажгла свет. Ей было видно, как Димка на диване разлепил глаза и с усилием повернул голову в ее сторону.
– Ты сиди, сиди!.. – сказала она быстро. – Чай сейчас будет.
– Спасибо, – пробормотал он.
Варвара открыла дверь и внимательно осмотрела замок. Она не знала точно, как должны выглядеть «следы взлома», но была уверена, что сможет их отличить. Замок был в полном порядке. Она повыдвигала и поубирала замковые железки. Они легко выдвигались и убирались.
– Ну что? – с любопытством спросила Танька из-за ее плеча.
– Ничего. Все в порядке. Замок как замок. Работает.
– И что это значит?
– Это значит, что открывали ключом.
– Чьим? Твоим?
Варвара подобрала с пола свою сумку и стала копаться в ней. Копать особенно было нечего – вчера из нее все вытащили, и сегодня утром в ней был только очень неудобный коричневый кошелек, который ей подарили на работе к Восьмому марта, файловая папка с бумагами из международной дирекции, ручка и билет на метро на две поездки. А ключи? Сейчас ключей не было.
Варвара бросила сумку и схватила пакет с хлебом и молоком, так и валявшийся посреди дороги. В пакете ключей тоже не было. И в куртке не было. И в «собачьем» пальто.
– Я утром запирала дверь ключами, – остановившись, пробормотала она, – точно. Я попрощалась с Димкой, велела ему спать и заперла дверь, оставив запасные ключи. На работе мои ключи еще были, я их выронила из сумки, а Илария подняла. Еще замечание сделала! Их могли украсть по дороге домой или где угодно. В метро.
– В троллейбусе, – подсказала Таня.
– На работе. У меня сумка всегда лежит просто так, я никуда ее не убираю, и у нас никогда ничего не пропадало.
– Подожди, не реви. Почему ты решила, что на работе?
– Потому что в троллейбусе никто не знает, где именно я живу! – крикнула Варвара и вытерла глаза. – Или они за мной следили?! Зачем за мной следить, если у меня, – и она снова потрясла у Тани перед носом пухлыми пальцами, – три серебряных кольца и чайник «Тефаль»!.. А на работе все знают!
– И все хотят украсть твои кольца? – спросила Таня с сомнением.
Да. Это было глупо.
– И командировка! – вдруг вспомнила Варвара. – Я же завтра должна ехать в командировку!
– В какую еще командировку?!
Варвара схватила Таню за рукав и поволокла за собой на кухню.
– Меня сегодня днем шеф отправил в командировку.
– В один конец?
– Танька, правда. В Чехию. В Карловы Вары. До вторника. Смотри, вот билет. И еще триста долларов.
Таня пошарила рукой, нашла табурет и опустилась на него, как бы внезапно обессилев. Она не отрываясь смотрела на то, что Варвара держала в руках.
– Я должна передать конверт. – Она проворно выбежала из кухни и вернулась с хлебным пакетом, в котором был конверт. – Улица Московская, дом двадцать.
– Ерунда какая-то, – сказала Танька, рассматривая конверт, – просто глупость, чушь!
Варвара и сама знала, что это «глупость и чушь», но внезапно оскорбилась:
– А почему меня нельзя послать в командировку за границу?
– Да потому что ты никто! – закричала Танька. – Нуль, пустое место! Попка-дурак в приемной! Для заграничных командировок существуют отдельные люди, свои! Зачем посылать тебя, когда можно послать твою Иларию?! Или эту, как ее… Геннадию?!
– Владиславу.
– Какая разница!
– Тань, тебе завидно и хочется поссориться.
От того, что Варвара была права, Таня распалилась еще пуще:
– Иди ты к чертовой матери! Или ты с ним переспала?
– С кем?!
– С начальником!
– Таня, замолчи! Не желаю слушать!
Танька вскочила с табуретки, ринулась в прихожую и стала торопливо напяливать на себя одежду, бормоча «чтоб я еще раз… можно подумать… к чертовой матери…». Варвара смотрела в окно.
Бормотание прекратилось, слышалось только сопение и топтание ног, потом и оно прекратилось, и Варвара оглянулась.
Таня стояла на пороге кухни в шубейке и с шапкой в руке. Вид у нее был задумчивый.
– Тебе нельзя здесь ночевать, – сказала она, – раз ключи пропали, значит, квартиру в любой момент могут открыть. Дали же ему по башке, – она кивнула в сторону комнаты, – и тебе вполне могут. Кто их знает, зачем они сюда лезли?! Может, у тебя в кладовке неизвестное полотно Рембрандта?
– У меня в кладовке швабра.
– Поедем ко мне.
– А Димка?
Таня молча содрала с себя шубейку и приткнула ее на стул вместе с шапкой.
– Вот черт побери, – расстроенно сказала она, выставляя на поднос кружки, и искоса взглянула на Варвару, – что ж теперь делать-то?
Варвара достала сахар, вспомнила, что так и не купила ванильных сухарей с изюмом, и жизнь показалась совсем темной и пустой, как продуваемый метелью переулок.
– Ты только не реви, – предупредила Таня быстро, – мы что-нибудь придумаем!
Но что можно придумать, когда украли ключи, ударили по голове несчастного Димку и на работе заварилась какая-то каша, а к чаю нет ванильных сухарей с изюмом и вообще ничего нет!..
В комнате что-то грохнуло, и они посмотрели друг на друга.
– Пошли скорей, может, он теперь в окно выпал, – предположила Таня, – больно шустрый.
Димка не выпал в окно. Свет бил ему в лицо, и он повернул торшер так, чтоб не бил.
– Вот ваш чай. Опять без сахара?
– С сахаром. Если можно.
Таня подала ему кружку и мимоходом потрогала лоб. Температуры, слава богу, не было.
– И во сколько ты летишь?
Варвара моргнула.
– Куда?
– В Карловы Вары, – выговорила Таня презрительно.
– Ты летишь в Карловы Вары? – удивился Димка.
– Это только сегодня выяснилось.
– Да и то случайно, – съязвила Таня.
Варвара тяжелой рысью метнулась в кухню и отыскала файловую папку, выданную ей Викой Гориной.
…Небось Вику Горину нисколько не расстраивают ванильные сухари! Она, небось, вообще не ужинает, потому такая красивая и стройная, не то что Варвара!..
…Во сколько же самолет, и где это смотрят, черт побери все на свете! Тут одни цифры со всех сторон, какие из них означают время?! И почему билет только один? Может, обратного нет и прямо на границе ее схватят и посадят в тюрьму для нелегальных эмигрантов?!.
– Переверни страницу.
– Что? Какую страницу?
– Переверни обратно. Вот эту. Сверху твое имя и фамилия. Потом такая таблица. Веди по ней пальцем. Там номер рейса, дата и время. Нашла?
– Девять двадцать, – объявила Варвара. – Спасибо, Димка.
– Плюс два часа, – пробормотал он и еще отпил из кружки. Чай согревал холодный живот и смывал песок в горле. Он даже посмотрел на чайник, боялся, что ему не хватит на вторую кружку. – Вернее, не плюс, а минус.
– Какой еще минус? – недовольно спросила Таня, которую раздражала вся затея с Варвариной заграничной поездкой.
Да еще триста долларов дали! Полтора месяца сытой жизни, если экономить.
А Ваське на эти доллары можно купить все – новую куртку, джинсы, ботинки, кроссовки, электронную игрушку с кнопками, о которой он уже три месяца заговаривает, думая, что мать никак не возьмет в толк, что ему нужно, рюкзак, книжку «Гарри Поттер и философский камень» за восемьдесят рублей, розовую обезьяну, которая пылилась в универмаге и чем-то ему приглянулась, спортивный костюм, лыжи…
Таня потратила почти все Варварины доллары, когда выяснилось, что для того, чтобы улететь в девять двадцать, в Шереметьево нужно прибыть, самое позднее, в семь двадцать. Выйти из дома, соответственно, нужно часов в шесть. До шести оставалось – Таня посмотрела – восемь часов, и было совершенно непонятно, как Варвара проведет эти восемь часов.
– Я бы остался здесь, Варвара, – сказал Димка и улыбнулся виноватой улыбкой, – родители не знают, что я прилетел. Если я покажусь маме с… забинтованной головой…
– Да, – согласилась Варвара, – да уж…
Она представляла себе, что будет, если он покажется.
– Здесь нельзя оставаться, – резко сказала Таня, – ну, скотовод-то у нас человек приезжий, а ты что? Квартира, считай, открыта. Скотовод самостоятельно даже до сортира не дойдет, не то что до плиты.
– Я не скотовод, – твердо поправил ее Димка.
Таня махнула рукой.
– Какая разница!
– Тань, возьми его к себе, – попросила Варвара, – до моего приезда. То есть почти только на выходные. Я вернусь во вторник и заберу его.
– Не надо меня брать, – перепугался Димка, – я не хочу. Я не пойду. Я лучше здесь как-нибудь!