На следующий день Лотти плелась в школу, еле передвигая ноги. Ей действительно не хотелось туда идти, но была и другая причина. Она специально тянула время, чтобы пройтись в одиночестве и спокойно подумать. Вчерашний разговор с Софи стал для нее потрясением. Хотя Лотти нравилось в дядином магазине, ей всегда представлялось, что если случится чудо и мама откажется от работы в Париже, она будет рада вернуться домой, к своей прежней жизни. Но вчера Софи словно выбила почву у нее из-под ног, и теперь Лотти не знала, на что опереться.
Дело было не только в Софи (потому что такса права: Лоттина мама никогда в жизни не согласится взять в дом собаку), но и в самом магазине. Лотти чувствовала, что она прикоснулась к какой-то прекрасной тайне, к чему-то по-настоящему важному, от чего будет жалко отказаться. И как можно бросить занятия с Ариадной?! Хотя Лотти по-прежнему была недовольна своими успехами и чувствовала себя глупенькой неумехой, она ни разу не пожалела о том, что узнала о магии, заключенной в ее крови.
Вчера вечером, когда они сели ужинать, дядя Джек снова завел разговор насчет того, что ему, может быть, стоит сходить в школу и поговорить с учительницей. Лотти заметила, как хмурится Софи, которая сосредоточенно выбирала из макарон кусочки бекона и делала вид, что ее больше ничто не заботит. Но было видно, что такса очень встревожена.
Лотти улыбнулась дяде Джеку.
– Не надо никуда ходить, – уверенно проговорила она, хотя и не чувствовала уверенности. – Просто я у них новенькая. Новеньким всегда тяжело. Скоро все ко мне привыкнут. – Она скрестила пальцы под столом и увидела, как разгладились хмурые складки на лбу Софи.
Дэнни задумчиво взглянул на нее. Лотти поняла, что он видел, как она скрестила пальцы. Она вся напряглась, но он ничего не сказал, даже как будто смотрел на нее с сочувствием, и ей вдруг подумалось, что ведь она не спросила, как у него прошел первый день в средней школе. Он пришел домой позже Лотти, и у нее почему-то возникло кошмарное ощущение, что дядя Джек так беспокоился за нее, что тоже не поинтересовался у Дэнни, как ему новая школа. Она почувствовала себя виноватой.
– Как тебе новая школа? – спросила она.
Дядя Джек виновато потупился: значит, Лотти была права.
– Да, Дэнни, прости. Я не спросил! – чуть ли не в ужасе проговорил он. – Когда ты вернулся, я разговаривал по телефону, насчет семян… Последняя партия особых семян подсолнечника просто взорвалась. В буквальном смысле! А потом ты так быстро ушел в свою комнату, и я… – Он умолк на середине фразы, очевидно, почувствовав, что его слова звучат как оправдания.
– Школа как школа, – пробормотал Дэнни, глядя на Лотти. – Что ты хочешь, чтобы я сказал?
Кажется, он был вовсе не рад, что его стали расспрашивать. Наоборот, он старался не привлекать к себе никакого внимания, подумала Лотти, украдкой наблюдая за братом, силуэт которого как бы расплылся по краям. Он не то чтобы пытался исчезнуть или стать невидимым – просто хотел, чтобы о нем все забыли. На людей, не владеющих магией, это наверняка бы подействовало.
– Мы все равно тебя видим, – сказала Софи, пристально глядя на Дэнни.
Дэнни тяжело вздохнул:
– Если вам так интересно, там все уныло и тухло. Все мои друзья в другом классе, и я постоянно терялся, потому что не знаю, куда идти. И я не хочу больше об этом говорить. – Он сунул в рот вилку с едой – мол, отстаньте, я ем, – но в спешке не сразу заметил, что это была дядина фирменная запеченная цветная капуста, и скривился от отвращения.
Никто не знал, что на это сказать. Все привыкли, что Дэнни такой крутой, независимый и уверенный в себе и у него всегда все хорошо, – а теперь он вдруг признался, что у него тоже бывают проблемы. Есть от чего растеряться!
– Может быть, завтра будет полегче? – проговорил дядя Джек, но как-то не слишком уверенно.
Дэнни сердито взглянул на него, и дядя Джек принялся суетливо убирать со стола грязные тарелки.
– Шоколадный торт! – объявил он так радостно, словно не сомневался, что шоколадный торт – безотказное средство от всякой беды. Дэнни с Лотти мрачно переглянулись. Иногда Лотти казалось, что дядя Джек просто скрывается от жизненных трудностей, предпочитая о них не думать. Может быть, они с папой похожи и в этом тоже? Внешне, судя по фотографиям, они были очень похожи. Мама сказала, что папа был не слишком ответственным человеком – может быть, и дядя Джек точно такой же?
Едва Лотти вошла на школьный двор, как все сразу притихли. Не только ее одноклассники, а вообще все. Они уже знали. Никто не будет с ней разговаривать; Зара запугала всю школу. Может быть, первоклашки и примут Лотти в компанию, если она им не скажет, как ее зовут, но на этом все. Дети на школьном дворе быстро разбились на группки, и все старательно делали вид, что они жутко заняты – на случай, если Лотти вдруг попытается с ними заговорить.
Сосредоточенно глядя прямо перед собой, Лотти направилась к скамейке в дальнем конце двора. Она улыбнулась про себя, увидев, как две ее одноклассницы, сидевшие на скамейке, быстро вскочили и умчались прочь, пока их не обвинили в братании с врагом. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Сев на скамейку, она достала из сумки дневник для записи домашних заданий, который ей вчера выдали в школе. На сегодня им ничего не задавали, но ей надо было притвориться, что она занята хоть каким-нибудь делом.
– Тебе не скучно сидеть одной? – спросил кто-то, плюхнувшись на скамейку. Лотти испуганно подняла глаза. Она уже собиралась сказать этой огненно-рыжей веснушчатой симпатичной девчонке, что та не должна с ней разговаривать, и вдруг поняла, что из-за всей этой Зариной затеи она сама стала считать себя парией. Лотти покачала головой. Ничего себе!.. Поразительно, что с тобой может сделать один день бойкота.
Она улыбнулась рыжей девчонке:
– Тебя вчера не было в школе?
Девочка покраснела так густо, что ее яркие веснушки стали почти незаметны.
– Э… да, меня не было… – Она рассеянно поднесла руку ко рту и принялась кусать ноготь. – Мама перепутала дни. Думала, что первое сентября – это сегодня. Потому что ей было не до того, – добавила она, словно защищаясь. – У нее много работы.
Лотти сочувственно улыбнулась:
– У моей тоже. Она уехала работать в Париж и оставила меня в Нитербридже.
– Ого! Это даже покруче моей. Моя если где и пропадает, то только в саду. Хотя с тем же успехом могла бы уехать в Париж. Когда мама работает, она забывает вообще обо всем. – Рыжая девочка тяжело вздохнула, но, кажется, она была рада познакомиться с кем-то, чья мама тоже не идеальна. Когда находишь товарища по несчастью, становится легче. Ты вроде как не один, вас уже минимум двое.
– Она садовница? – полюбопытствовала Лотти.
– Нет! – У рыжей девчонки был замечательный смех: звонкий, искренний, заразительный. От этого смеха у Лотти сразу улучшилось настроение. – Она художница. У нее там студия. Она делает всякие странные штуки из проволоки, бусин и деревяшек, которые подбирает в саду. Потом продает их за кучу денег, и это здорово, я не спорю, но с домашними делами у нее прямо беда. Заварить чай, вспомнить, когда начинается учебный год, вот это все… Я Руби Гэддис. Только не надо шутить о моих волосах и рубинах. Я все это слышала тысячу раз.
– Ладно, не буду, – улыбнулась Лотти. – Я Лотти Грейс. Я живу у дяди, в здешнем зоомагазине, почти в самом центре. Ты тоже живешь в Нитербридже? Или откуда-то ездишь?