Поезд прибыл к перрону барнаульского вокзала, старинного одноэтажного здания с двумя длинными флигелями, тянущимися в обе стороны, в шестом часу утра по местному времени, что соответствовало третьему часу ночи в Москве. Яростно зевающая «археобанда», закинув свое имущество в грузотакси, разместилась в автобусе, нанятом помощником Дёмина по хозчасти. Андрей, загружаясь в салон последним, оглянулся на однажды уже виданный им вокзал и ностальгически улыбнулся – как давно он здесь не был! А кажется, только вчера… И кто бы мог подумать, что попадет он сюда еще раз при таких вот, не совсем обычных обстоятельствах?!
Засыпая на автобусных креслах, археологи даже не заметили пути, пройденного автобусом до гостиницы. В качестве временного пристанища Дёмин избрал гостиницу «Алтай» – четырехэтажное оранжевое здание в центре города еще довоенной постройки, с балкончиками старинного фасона, фигурной каменной кладкой углов и карнизов. К многозвездным отелям «Алтай», наверное, отнести было бы трудно. Но академик Дёмин, бывая в Барнауле, предпочитал останавливаться именно здесь.
Разбредясь по отведенным номерам, большая часть членов экспедиции продолжила начатое в автобусе дело – завалилась спать, поскольку все были измотаны более чем двухсуточной болтанкой в вагоне. В числе немногих, кто остался на ногах, оказались и сам академик, человек спартанской закалки, и Андрей Лавров, рассудивший, что отоспаться еще успеет, а пока что лучше как следует увидеть Барнаул хотя бы сейчас – в прежнее время по понятным причинам ему было не до экскурсий.
Они с Дёминым отправились позавтракать в гостиничный ресторан, который с учетом ранней утренней поры работал в режиме обычной столовой. Получив на раздаче, скорее всего, разогретый суп-харчо вечерней варки, антрекоты и кофе, они набросились на еду с аппетитом завзятых чревоугодников. Впрочем, это было объяснимо – дорожная сухомятка надоела, как выразился Петр Михайлович, «до коликов».
Не по годам зоркий и подвижный академик, энергично орудуя ложкой, в процессе поглощения первого блюда, которое с дороги путешественникам показалось даром богов, тем не менее ухитрился приметить краем глаза молодую, пригожую барнаульчанку, собиравшую со столов посуду. Проходя мимо их столика, девушка с интересом посмотрела на ранних посетителей, задержав свой взгляд на том, что помоложе.
– Хм… – многозначительно обронил Дёмин, кивнув в ее сторону. – Тебя уже и здесь успели заметить. Ишь, как снайперски стреляет в твою сторону! Кстати, а Ларису перед выгрузкой из вагона не видел?
– Нет… – совершенно нейтрально ответил Лавров, не отрываясь от еды. – Вы же помните, что, когда выходили, дверь открывала ее напарница. Да, собственно говоря, какое могло иметь значение, видел я ее или нет? Между нами ничего не было, да и быть не могло. Мы расстались с ней так же, как и с любым другим членом поездной бригады. И если у нее, предположим, на меня были какие-то виды, то теперь это вообще можно отнести к категории мимолетных, уже забытых симпатий. Как кто-то сказал, мы странно встретились и странно разошлись…
Перейдя ко второму блюду, Лавров чисто механически отметил в памяти, что за время их пребывания в ресторане зал покинули двое типичных европейцев и появились трое молодых людей восточного этнотипа.
– Судя по твоему – уж извини старого зануду за прямоту – многословию, она все равно каким-то краем тебя зацепила. – Петр Михайлович усмехнулся. – Я почему упомянул о Ларисе? Мне нужно было оценить твою реакцию. Если бы ты остался к ней абсолютно индифферентен, то, возможно, спросил бы даже: а кто это такая? Но ты отреагировал несколько иначе, и поэтому я выполняю просьбу этой девушки. Вот, возьми.
Он протянул сложенный вчетверо листочек из блокнота в клеточку. Андрей, уже догадываясь, что там может быть, развернул бумагу и увидел номер сотового телефона.
– Вчера вечером она к нам зашла – ты в это время ходил проверять, как твои орлы несут дежурство, и попросила передать тебе, но только когда будем уже в Барнауле. Краснела при этом и заикалась, как гимназистка на первом свидании. Ну, как я мог ей отказать? – с сокрушенным видом Дёмин развел руками. – А теперь – все, моя совесть чиста. Свое обещание я выполнил, а с номером поступай как знаешь.
– А как бы поступили вы? – С некоторым даже вызовом, чуть заметно улыбаясь, Лавров еще раз пробежал взглядом по строчке цифр, написанных красивым, круглым, женственным почерком.
– Я? Скорее всего, оставил бы на память… – академик с мечтательностью во взгляде негромко вздохнул. – Да, давно мне уже не оставляли телефонов молодые и красивые. Знаешь, исходя из того, что жизнь – штука весьма непредсказуемая и выкинуть может такие фортеля, что только держись, надо запомнить одно важное правило: в ней ничего не надо абсолютизировать. Никогда не говори «никогда». Кстати, какие планы на сегодня?
– Если позволите, отвечу вопросом: а у вас?
– Сейчас хочу ненадолго встретиться со своими здешними коллегами, обсудить кое-какие вопросы. Заодно надо организовать транспорт до Горно-Алтайска. Ну¸ вообще-то, с этим делом вполне успешно справится и Григорий Семенович, мой помощник. А потом хотел бы показать Барнаул тем, кто его еще не видел, но желал бы познакомиться поближе. Надо сказать, город очень красивый и, я бы особо отметил, по-сибирски гостеприимный.
– Замечательно! Именно знакомству с городом я и планировал посвятить весь сегодняшний день, – отодвигая тарелки, уведомил Андрей. – Где, во сколько?
– Ну, сейчас уже около семи… – Дёмин посмотрел на часы. – Часов до десяти я думаю со всеми своими делами управиться. Так что встречаемся в десять у входа в гостиницу. Ладно, иду приводить себя в божеский вид, а то он у меня вовсе не столичный. А марку держать все-таки надо!..
…В компании с еще полутора десятками человек академик Дёмин отправился в вояж по городу на специально арендованном для этого автобусе. Примерно половина членов «археобанды» решила или отлежаться в номере пред экраном телевизора, или «продолжить банкет», как это сделал «квартет» из крайнего купе, или, как лаборантка Катя и спецназовец Костя Усатов, отправиться прогуляться в индивидуальном порядке.
Автобус неспешно катил по Барнаулу, а Пётр Михайлович, подсказывая шоферу маршрут движения, повествовал о тех или иных достопримечательностях, оказавшихся по пути. Экскурсионное путешествие по городу, прерываемое остановками, продлилось несколько часов.
Обладая сильно развитой зрительной и слуховой памятью, Лавров, что называется, на лету схватывал увиденное и услышанное, не забывая постоянно отслеживать окружающую обстановку. Их компания побывала на Демидовской площади у четырнадцатиметровой гранитной стелы, именующейся Демидовским столпом, которая была воздвигнута более полутора веков назад в честь столетия горного дела на Алтае.
– …После революции столп было решено разрушить как символ царизма. Но памятник, построенный на совесть, выстоял, и вандалам от власти этого сделать не удалось, – стоя перед стелой под порывами легкого ветерка, увлеченно рассказывал академик. – Вот как строили в прошлые века! – с назиданием добавил он.
– Нет, Пётр Михайлович! – дослушав его, Дрожкин категорично помотал головой. – На достопримечательность этот столп никак не тянет. А где традиционные петроглифы типа «Здесь был Вася», «Гога плюс Нюра – любофф»? Такое ощущение, что люди тут вообще не бывают. Так что есть предложение восполнить этот вопиющий недостаток, написав: «Тут был Эдя из Москвы».
– Я тебе напишу! – возвращаясь к автобусу, погрозил ему кулаком академик.
– Ну, ладно, ладно! Манией величия я не страдаю, поэтому согласен на другой текст: «Здесь был академик Дёмин. И Эдя». А что? По-моему, отпадно…
Смеясь Эдиным «инновациям», экскурсанты начали загружаться в автобус, чтобы ехать дальше. Еще раз оглядевшись, Андрей неожиданно увидел идущую к колонне компанию каких-то дальневосточных граждан, увешанных фотокамерами, которыми они без конца снимали направо и налево. «Похоже, японцы…» – входя в автобус, с некоторым облегчением мысленно отметил он.
Когда они проезжали мимо одной из четырехэтажек с высоченным шпилем над крышей, построенной в духе «сталинок» тридцатых-сороковых годов, Петр Михайлович огорченно отметил:
– …Ветшающий символ Барнаула – «Дом под шпилем». Ну, такого и у нас в Москве более чем достаточно. Не умеем мы хранить свое историческое достояние.
– Який гарный будынок! Шкода, не знае, на який бик завалытыся! – неожиданно Светуська по-украински прокомментировала увиденное.
– Сей ит ижейн, ледиз! (Повторите ещё раз, леди!) – под общий смех по-английски откликнулся кто-то из аспирантов.
Побывали они в нескольких десятках мест, повидав и помпезно-колоннадную Алтайскую академию культуры, и самые разные памятники всевозможных стилей и эпох, среди которых оказались изваяния не только уроженцев этих краев, но и людей, которые здесь, скорее всего, никогда не бывали, но, следовало полагать, пользовались у барнаульчан особой популярностью – Пушкина и Высоцкого.
Кроме всего прочего, экскурсанты прогулялись по нескольким паркам города, полюбовались старинными храмами, проехались по какому-то проспекту мимо рвущегося в небо реактивного бомбардировщика. А еще, оказавшись у речного вокзала, оценили величие студеной Оби – по словам Дёмина, даже летом, не имея хорошей закалки, в ней искупаться было не так-то просто.
– Это вам не теплая экваториальная лужа, именуемая Красным морем, – с некоторым даже пафосом отметил он. – Это – Обь!
Зная не только географию Барнаула, но также его были и небылицы, Пётр Михайлович не преминул поведать своим спутникам некоторые из них. Когда автобус уже на обратном пути проезжал мимо красивого старинного двухэтажного особняка, он попросил шофера остановиться напротив.
– …Это, друзья мои, дом, где много-много лет назад, по преданию, произошло ужасное злодейство, – сделав таинственный вид, Дёмин указал взглядом на строение, окрашенное в красный цвет, с белыми углами и карнизами.
– Ой, девочки! Обожаю страшные истории. Особенно на ночь! – сообщила Ритуська.
– Так вот, принадлежал он некоему генералу. То ли от кавалерии, то ли от инфантерии, но невероятному ревнивцу. Мавр Отелло, говоря молодежным языком, отдыхает. И вот однажды, приревновав к кому-то свою молодую жену, он приказал ее замуровать в стену заживо. С тех пор в стенах этого здания – на сегодня это городская администрация – по ночам появляется привидение несчастной генеральши.
– Вот злыдень! Вызываю его на дуэль. Правда, посмертно… – Под смех и подначки слушателей Эдя ударил себя в грудь кулаком. – А ее что, эту местную Дездемону, кто-то там видел?
– Утверждать не берусь, но здешний драматург Юдалевич когда-то написал об этом пьесу, которую назвал «Голубая дама».
– Гм-гм… По нынешним-то временам название довольно-таки… Пикантное! – тут же откликнулся все тот же неугомонный Эдя.
– Вот у кого язык без костей! – переводя дух, рассмеялся Петр Михайлович. – Ну что, едем домой? – спросил он, утирая лоб платком.
– Едем! – пробасил колоритный бородач – завхоз экспедиции Григорий Семенович. – Но вы нам, может быть, что-нибудь еще расскажете?
Слушая краеведческие «страшилки» академика, Лавров вглядывался в идущих по улице прохожих, в бегущие мимо авто. На что-то он вообще не обращал никакого внимания, а что-то «на всякий пожарный» фиксировал в своей памяти.
– Хорошо… – дав команду шоферу направляться к гостинице, согласился тот. – Значит, эта быль-небылица об одном из Демидовых – Анкифии. Здесь когда-то добывали медь и серебро. Кстати, у Новосибирска в городе Сузуне был даже свой монетный двор, где одно время чеканили для сибирского региона монету с характерным рисунком – на ней были изображены два соболя. Так вот, здешние воеводы и заводчики из-за отдаленности чувствовали себя чуть ли не удельными князьями.
– А то сегодня это не так!.. – хохотнул кто-то из спецназовцев-сибиряков. – В наших краях иные себя возомнили вообще не поймешь кем. Чуть ли не выше бога!
– …Ну и, понятное дело, вольничали, кто как хотел, – академик невозмутимо продолжил свой рассказ. – И тогда правившая в то время Елизавета Петровна передала своим указом демидовские заводы за махинации с плавкой серебра в казну. Анкифий перед смертью их проклял, и после этого в тех местах все пошло наперекосяк. То наводнение случится, то пожар чуть не на полгорода… В общем, жить стало не скучно… Ну, вот мы и дома! – заключил академик, когда автобус остановился перед гостиницей.
Вывалив из салона, экскурсанты оживленно обсуждали только что увиденное. В этот момент из здания гостиницы на улицу вышла чем-то до крайности расстроенная лаборантка Катя. Глянув на нее, Лавров тут же понял: случилось нечто неприятное. Да и все остальные, увидев девушку, сразу же притихли.
– Что-то произошло? – нахмурившись, озабоченно спросил Петр Михайлович.
– Да, – Катя торопливо кивнула. – Мы с Костей гуляли по скверу, и на нас напали трое каких-то отморозков.
– Азиаты дальневосточного типа? – внимательно глядя на девушку, уточнил Андрей.
– Нет, европейцы… На лицо как будто русские, – девушка пожала плечами.
По ее словам, все произошло столь быстро, что она сразу даже не поняла, что вообще происходит. Они шли по аллее, и в ее конце, у самой дороги, где двигался поток автотранспорта, увидели киоск «Мороженое». Костя тут же помчался к киоску, собираясь купить себе и Кате пломбира – он признавал только этот сорт мороженого, – а она осталась в тени деревьев у тротуара. И тут, словно в каком-нибудь западном боевике, у тротуара резко затормозила синяя иномарка – какая именно, Катя не знает.
Из авто выскочили трое парней, которые внезапно набросились на Катю и поволокли ее к машине. Все происходило как в каком-то дурном, кошмарном сне. Услышав крик девушки, Костя ринулся на выручку. Самый крупный из этой троицы загородил ему дорогу, тогда как двое его подручных попытались затолкать девушку в салон своей машины. Благо Катя имела неплохую спортивную подготовку, в том числе и по самообороне, что позволило ей вырваться из рук одного из негодяев и нанести другому весьма ощутимый удар.